Арбитраж 22-23 учебный год / ВЭП РФ, 2019, 10

Condicio iuris

щему обратилось заинтересованное лицо с предложением заключить договор аренды имущественного комплекса с ежемесячной арендной платой в размере 1 500 000 руб. Между тем соответствующее имущество ранее было сдано в аренду на менее выгодных условиях — ставка ежемесячной арендной платы составляла лишь 1 025 050 руб. После поступившего предложения о замене арендатора между арендодателем и арендатором было заключено дополнительное соглашение к договору аренды, которым стороны увеличили размер ежемесячного платежа до 1 550 000 руб. «Тем самым, даже при предоставлении лицом, претендующим на заключение иного договора аренды, доказательств, подтверждающих возможность надлежащего исполнения арендных обязательств, в частности наличия оборудования, позволяющего обеспечить безопасную эксплуатацию имущества должника, и достаточных финансовых ресурсов, экономические основания к замене арендатора отпали»115. Как видим, по мнению отдельных судов, при наличии доброй воли сторон договора его исцеление возможно.

Следует отметить, что в зависимости от обстоятельств невыгодность может быть устранена как путем непосредственного внесения изменений в договор, так и в отдельных случаях исключительно путем совершения сопутствующих сделок. Первый вариант имеет место, если невыгодные условия закреплены непосредственно в договоре аренды (например, заниженный размер арендной платы, устранение дисбаланса в распределении бремени содержания арендованного имущества, заградительных условий внеконкурсного расторжения договора и т.д.). Второй вариант оправдан, если порок рассматриваемых отношений не может быть исправлен изменением договора. Как мы писали выше, такая потребность может возникнуть при аренде движимого имущества лицом, чья финансовая устойчивость вызывает сомнения. При этом может потребоваться страхование арендованного имущества, предоставление ликвидного обеспечения (поручительства, залога, независимой гарантии и т.д.). Другим примером является ситуация, когда необходимо определять совокупное сальдо комплекса взаимосвязанных сделок, а не только договора аренды.

Отдельный вопрос вызывает порядок внесения изменений в договор аренды: могут ли арбитражные управляющие принимать решение о его адаптации самостоятельно? Здесь хотелось бы обратить внимание на положение абз. 5 п. 1 ст. 126 Закона

обанкротстве, согласно которому с даты принятия арбитражным судом решения

опризнании должника банкротом и об открытии конкурсного производства совершение сделок, связанных с отчуждением имущества должника или влекущих за собой передачу его имущества третьим лицам в пользование, допускается исключительно в порядке, установленном главой VII Закона о банкротстве. Любопытно, что в этой главе порядок предоставления имущества в аренду или иное пользование прямо не предусмотрен116.

Отсутствие определенности в букве закона повлекло многочисленные противоречия в судебной практике. С одной стороны, риторика обсуждаемой нормы прозрачно намекает на аналогию с порядком продажи имущества, который установлен в ст. 139

115Постановление АС Западно-Сибирского округа от 22.04.2015 № Ф04-3646/2013 по делу № А671007/2012.

116На этот пробел в положениях главы VII Закона о банкротстве обращается внимание в постановлении АС Поволжского округа от 21.10.2016 № Ф06-14196/2016 по делу № А55-2395/2016.

129

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 10/2019

Закона о банкротстве. При такой трактовке требуется получение одобрения собрания или комитета кредиторов. Соответствующую позицию со ссылкой на абз. 5 п. 1 ст. 126 Закона занял ФАС Восточно-Сибирского округа: «Вопросы заключения договоров, связанных с передачей имущества должника третьим лицам в пользование, а также их расторжения отнесены к компетенции собраний кредиторов»117. С другой стороны, ограничение полномочий конкурсного управляющего по распоряжению имуществом в форме его предоставления в аренду выглядит чрезмерным. Избыточность такого запрета остро почувствовали арбитражные суды. Под различными предлогами судебная практика старалась защитить свободу конкурсного управляющего на принятие обсуждаемого управленческого решения. В одних случаях главным оправданием выступала необходимость обеспечения сохранности конкурсной массы должника и ее пополнение за счет арендных платежей118. В других самостоятельность объяснялась элементарной экономической целесообразностью119.

Представляется, что в каждом из обозначенных вариантов толкования есть некоторое ratio. В первую очередь следует обратить внимание, что правило об одобрении сделки предусмотрено исключительно для ликвидационной процедуры. Как известно, конкурсное производство, будучи завершающей стадией банкротства, направлено на продажу имущества должника и осуществление расчетов с кредиторами. В этом смысле положения главы VII Закона о банкротстве надо рассматривать через призму их влияния на реализацию активов, входящих в конкурсную массу. Таким образом, одобрение собрания или комитета кредиторов требуется в том случае, если предоставление имущества в пользование влияет на перспективу его отчуждения. Если же такой взаимосвязи не прослеживается, то конкурсный управляющий может принять решение самостоятельно.

Отсюда можно сделать вывод, что решение о предоставлении имущества в краткосрочную аренду с оговоркой о ее прекращении при продаже с торгов может быть принято арбитражным управляющим. Само собой, при этом другие параметры сделки (как центральные, так и периферийные) должны соответствовать интересам конкурсной массы. В отличие от этого, в тех исключительных случаях, когда речь идет о предоставлении имущества в долгосрочную аренду (т.е. предполагается отчуждение имущества с арендным обременением), необходимо получить одобрение в порядке, предусмотренном главой VII Закона о банкротстве. Это абсолютно закономерно с той точки зрения, что утверждение порядка продажи активов несостоятельного должника осуществляется по воле большинства его кредиторского сообщества.

Приведенный подход должен применяться как к заключению новых, так и к изменению ранее заключенных договоров аренды. Следовательно, адаптация краткосрочной аренды осуществляется арбитражным управляющим самостоятельно, а долгосрочной — по согласованию с собранием или комитетом кредиторов. При этом логику такого толкования, по нашему мнению, целесообразно распростра-

117Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 20.02.2012 по делу № А19-214/09.

118См.: постановления ФАС Западно-Сибирского округа от 20.08.2008 № Ф04-5147/2008 (10294-А45-44) по делу № А45-2215/2008-53/32; ФАС Поволжского округа от 27.12.2010 по делу № А49-11873/2005; ФАС Северо-Западного округа от 22.08.2005 по делу № А44-1194/2005-13А.

119См.: постановления ФАС Поволжского округа от 01.04.2014 по делу № А55-14354/05, от 10.02.2012 по делу № А65-16580/2009.

130

Condicio iuris

нить и на реабилитационные процедуры банкротства, где может осуществляться продажа активов конкурсной массы.

Между тем обозначенный алгоритм добровольной адаптации долгосрочной аренды на фоне дефицита времени выглядит неповоротливым. Ведь при этом требуется обеспечить соблюдение порядка созыва собрания или комитета кредиторов. По этой причине, нам кажется, целесообразно приостанавливать течение срока, предусмотренного п. 2 ст. 102 Закона о банкротстве, если обе стороны выразили готовность скорректировать условия договора.

Следует отметить, что американские коллеги также обсуждают возможность проведения повторных добровольных переговоров (the possibility of renegotiation). В контексте банкротства соответствующая процедура усложняется тремя факторами: 1) жесткими временными ограничениями на принятие решения об отказе от сделки; 2) ограниченными полномочиями арбитражного управляющего (в совокупности с их регулярной ротацией); 3) потенциальной неопределенностью относительно того, кто установит контроль над бизнесом должника120.

Как видно, обозначенные проблемы применения добровольного варианта адаптации договорных отношений носят универсальный характер, поскольку актуальны как для американского, так и для российского правопорядка. Дефицит времени вкупе с постоянной угрозой обжалования действий (бездействия) арбитражного управляющего будут сдерживать развитие добровольного механизма. В условиях современной российской действительности какие-либо убедительные стимулы к корректированию параметров сделки у сторон отсутствуют.

Особенности конкурсного отказа от договора аренды заложенного имущества

Механизм очищения от обременения в виде аренды наиболее основательно разработан в отношении заложенного имущества. Согласно п. 4 ст. 346 ГК РФ в случае обращения залогодержателем взыскания на заложенное имущество вещные права, право, возникающее из договора аренды, иные права, возникающие из сделок по предоставлению имущества во владение и пользование, которые предоставлены залогодателем третьим лицам без согласия залогодержателя, прекращаются с момента вступления в законную силу решения суда об обращении взыскания на заложенное имущество или, если требование залогодержателя удовлетворяется без обращения в суд (во внесудебном порядке), с момента возникновения права собственности на заложенное имущество у его приобретателя при условии, что приобретатель не согласится с сохранением указанных прав.

Еще более досконально расписан порядок обременения правами третьих лиц в отношении заложенного недвижимого имущества в ст. 40 Закона об ипотеке), в п. 2

120«In bankruptcy, there are at least three factors that make renegotiation even more difficult: 1) the possibility of severe time constraints; 2) the limited authority of the trustee (combined with frequent managerial turnover); and 3) potential uncertainty over which party will take control of the emerging business)» (Fried J.M. Op. cit. P. 534–535).

131

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 10/2019

которой закреплено следующее правило: «В случае обращения взыскания на заложенное имущество по основаниям, предусмотренным федеральным законом или законом об ипотеке, все права аренды и иные права пользования в отношении этого имущества, предоставленные залогодателем третьим лицам без согласия залогодержателя после заключения договора об ипотеке, прекращаются с момента вступления в законную силу решения суда об обращении взыскания на имущество, а если требования залогодержателя удовлетворяются без обращения в суд (во внесудебном порядке), с момента заключения лицом, выигравшим торги, договора купли-продажи с организатором торгов при условии, что заложенное имущество реализуется с торгов, либо с момента государственной регистрации права собственности залогодержателя ипотеки при условии, что заложенное имущество приобретается в собственность залогодержателя».

Общим является то, что наличие согласия залогодержателя на предоставление заложенного имущества в аренду влечет сохранение соответствующего обременения даже при обращении взыскания (причем как в судебном, так и во внесудебном порядке). Подобное одобрение залогодержателя дает арендатору своеобразный дополнительный иммунитет, надежную защиту от любого внешнего вторжения. Обременение, которое возникло без согласования, подлежит автоматическому прекращению. Приведенные положения являются своеобразной демонстрацией власти залогодержателя над заложенным имуществом. Казалось бы, судьба аренды полностью подчинена воле залогового кредитора.

Применим ли соответствующий алгоритм к банкротству арендодателя-залогода- теля? Ответ на этот вопрос в свое время дал Президиум ВАС РФ в постановлении от 25.09.2012 № 6616/12. Из его правовой позиции следует, что сами по себе специальные нормы об особом порядке реализации имущества должника в процессе банкротства не препятствуют применению положений ст. 40 Закона об ипотеке и не отменяют действие этих норм в части, определяющей условия соотношения прав залогодержателей и арендодателей одного и того же имущества. При этом был выдвинут постулат о запрете арбитражному управляющему распоряжаться заложенным имуществом без согласия залогодержателя.

Возникает вопрос: возможен ли тогда конкурсный отказ от одобренного залогодержателем договора аренды заложенного имущества? Очевидно, такое действие представляет собой форму распоряжения предметом залога, причем одну из самых радикальных, ведь оно направлено на бесцеремонный разрыв обязательственных отношений, которые, возможно, даже не были омрачены нарушениями. По логике линейного мышления вторжение арбитражного управляющего с заявлением о конкурсном отказе в подобной ситуации недопустимо, поскольку это исключительная прерогатива залогодержателя. Между тем на противоположной чаше весов находятся интересы кредиторов несостоятельного арен- додателя-залогодателя, которые также нуждаются в адекватной защите. Выше обсуждалось, что продажа имущества с обременением может свидетельствовать о намерении обеспечить ее адресность. Только в приведенном случае в злоупотреблении может быть заинтересован не только должник, но и залогодержатель.

Действия залогодержателя, направленные на обесценивание конкурсной массы, вступают в противоречие с базовым принципом максимизации удовлетворения требований кредиторов (maximizing creditor’s recovery). Таким образом, возникает

132

Condicio iuris

плодородная почва для конфликта между залоговым кредитором и иными кредиторами залогодателя. Неужели необеспеченные в очередной раз оказываются бессильны перед волей обеспеченного? Такой сценарий выглядит явно несправедливым. Власть должна предоставляться залоговому кредитору лишь настолько, насколько это необходимо для защиты его собственных интересов. Увеличение же выручки от продажи заложенного имущества полностью соответствует потребностям всего кредиторского сообщества (как обеспеченного, так и необеспеченного). Поэтому стремление залогодержателя осуществить отчуждение актива с обременением можно объяснить лишь наличием некоего теневого интереса. Такое поведение явно не приносит пользы держателю обеспечения, а лишь причиняет вред другим кредиторам несостоятельного должника.

В отдельных примерах американской судебной практики также ставится вопрос о том, чьи интересы превалируют — залогового кредитора или иных заинтересованных лиц? Вот что по этому поводу говорится в деле Dishi & Sons v. Bay Condos LLC: «Банкротство также представляет собой нечто «большее, чем простой двусторонний спор», который дает конкретному залогодержателю приоритет над интересами иных лиц… В то время как залогодержатель может принудительно продать вещь путем обращения взыскания на нее, принятие решения о продаже в банкротстве зависит исключительно от арбитражного управляющего, который может организовать продажу даже вопреки возражениям залогового кредитора… Более того, целью продажи в банкротстве является не «создание гарантий того, что торги принесут достаточно выручки для удовлетворения отдельного заинтересованного кредитора, а, скорее, предоставление максимальной выгоды для всех лиц, участвующих в деле»121. Выходит, в ситуации банкротства иерархия ценностей изменяется, поскольку отчуждение активов осуществляется в интересах не отдельного лица, а всего кредиторского сообщества.

Другим любопытным примером представляется дело In re LHD Realty Corp. v. Metropolitan Life Insurance Co. В нем Metropolitan выступало одновременно и арендатором, и залогодержателем в отношении имущества несостоятельного должника — LHD (арендодателя). Договор аренды был заключен сроком на пять лет (истекал 31.08.1981, а спор был разрешен в апреле 1982 г.). Metropolitan, как арендатор, изъявило желание сохранить владение и пролонгировать договор аренды на следующий пятилетний срок — до 1987 г. Между тем, будучи залогодержателем, оно намеревалось обратить на него взыскание. При этом было установлено, что стоимость свободного имущества составляет ориентировочно 240 000 долл. США, а с учетом обременения в два раза меньше — 119 000 долл. США. Отказывая в пролонгации, суды сослались на искусственное снижение стоимости имущества путем реализации арендатором-залогодержателем права на продление срока аренды122.

121«Bankruptcy is also «more than simply a two-party dispute» that gives a particular mortgagee priority over other interest holders. See, e.g., Les Placements v. Rosenberg, 1997 WL 1048897, *4 (E.D.N.Y. 1997). Whereas the mortgagee can force a sale through foreclosure, the decision to sell in bankruptcy rests solely with the trustee, who may approve a sale even over the mortgagee’s objection. Coppola, 211 Cal.App.3d at 869-71, 259 Cal.Rptr. 811. Moreover, the purpose of the sale is not «to ensure that the sale produces enough proceeds to satisfy the creditor seeking the sale, but rather to provide greatest benefit to all parties. Id. at 872-73, 259 Cal. Rptr.811» (Dishi & Sons v. Bay Condos LLC, 510 B.R. 696 (S.D.N.Y. 2014)).

122«It is important to note that the current value of the property is kept artificially low by Metropolitan through its exercising of the five additional year-term renewal option. For this reason the court believes that Metropolitan is not, therefore, in a position to claim lack of adequate protection primarily lies with Metropolitan itself» (In re LHD Realty Corp. v. Metropolitan Life Insurance Co. Metropolitan, 20 B.R. 717 (Bankr. S.D. Ind. 1982)).

133

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 10/2019

С идентичной ситуацией — совпадением арендатора и залогового кредитора в одном лице — столкнулся один из отечественных окружных судов. Суды апелляционной и кассационной инстанций признали обоснованной жалобу на действия (бездействие) арбитражного управляющего, отвергая его аргументацию: «Доводы арбитражного управляющего о том, что условия договора аренды были изменены по волеизъявлению самого залогового кредитора, являющегося арендатором, который должен действовать разумно и добросовестно, в интересах должника и его кредиторов, по заключению нового договора аренды на условиях, существенно отличающихся для должника в худшую сторону, нельзя признать разумными»123. В ряде примеров арбитражные суды отмечают, что использование заложенного имущества третьими лицами снижает его потребительскую ценность и может непосредственно сказаться на его стоимости, что нарушает интересы как залогового кредитора, так и иных кредиторов должника124.

Вообще в отечественном законодательстве также имеется нормативный плацдарм для закрепления принципа максимизации выручки от продажи заложенного имущества. Мы имеем в виду абз. 3 п. 1 ст. 349 ГК РФ, в котором указано: «При обращении взыскания и реализации заложенного имущества залогодержателем и иными лицами должны быть приняты меры, необходимые для получения наибольшей выручки от продажи предмета залога. Лицо, которому причинены убытки неисполнением указанной обязанности, вправе потребовать их возмещения».

Как видим, господство залогового кредитора над имуществом, предоставленным в его обеспечение, не безгранично. Фактически на него возложена обязанность по приложению усилий к максимально выгодной продаже в ходе обращения взыскания. Причем соответствующий посыл носит общегражданский, а не банкротный характер. Само собой, сохранение обременения не способствует достижению обозначенной цели, поскольку по общему правилу снижает привлекательность отчуждаемого актива. Соответственно, оппортунистическое поведение залогодержателя, направленное на уклонение от очищающих процедур, может быть поводом для взыскания с него убытков.

Следует обратить внимание на то, что круг лиц, которые могут быть привлечены к ответственности в силу абз. 3 п. 1 ст. 349 ГК РФ, не ограничен лишь фигурой одного залогодержателя. Из буквального толкования указанной нормы видно, что в зоне поражения могут оказаться любые лица, которые имели возможность принять меры для получения наибольшей выручки, но при этом вели себя пассивно. Поэтому арбитражный управляющий должен нести ответственность наравне с залогодержателем, если с его стороны не были исчерпаны меры по максимизации удовлетворения требований всего кредиторского сообщества.

Заключение

Как видим, формирующаяся правоприменительная практика в условиях современной российской действительности создает благоприятную среду для различ-

123Постановление АС Уральского округа от 14.09.2018 № Ф09-5902/18 по делу № А50-13387/2016.

124См.: постановления АС Поволжского округа от 13.03.2015 № Ф06-20983/2013 по делу № А12-29993/2014; АС Дальневосточного округа от 26.03.2015 № Ф03-546/2015 по делу № А73-1601/2013.

134

Condicio iuris

ных форм злоупотреблений. С одной стороны, встречаются примеры отчуждения имущества, обремененного арендой, по заниженной стоимости. Ни для кого не секрет, что таким способом может прикрываться адресная продажа активов. С другой стороны, конкурсный отказ в руках недобросовестного арендодателя выглядит привлекательным инструментом для избавления от нежелательных арендных отношений.

Приведенные примеры оппортунистического поведения — это лишь вершина айсберга. Поиск оптимальной модели регулирования исследуемых отношений осложняется принципиальным антагонизмом ценностей обязательственного и банкротного права. Это очевидно, поскольку одновременное достижение двух целей — максимизации удовлетворения требований кредиторов и обеспечения стабильности арендных отношений — невозможно. Интересы одного из участников анализируемых отношений — арендатора или кредитора несостоятельного арендодателя — неизбежно пострадают. В то же время минимизация отрицательных последствий представляется вполне выполнимой задачей. В этом ракурсе настоящую работу следует рассматривать в качестве отправной точки на пути гармонизации взаимодействия институтов аренды и банкротства.

References

Andrew M.T. Executory Contracts in Bankruptcy: Understanding Rejection. U. Colo. L. Rev. 1988. Vol. 59. P. 845–932.

Belov V.A. Lease Contracts: a Scientific and Educational Article [Dogovor arendy: nauchno-poznavatelnyi ocherk]. Moscow, Statut, 2018. 159 p.

Brusko B.S. Protection Category in Russian Bankruptcy Law [Kategoriya zaschity v rossiiskom konkursnom prave]. Moscow, Wolters Kluwer, 2006. 304 p.

Cohen Ch.S. Third-Party Computer Leases: The Effect of the Lessor’s Bankruptcy. 6 Computer L.J. 1986. Vol. 6. Iss. 3. P. 573–588.

Creedon J.J., Zinman R.M. Landlord’s Bankruptcy: Laissez Les Lessees. The Business Lawyer. 1971. July. P. 1391–1442.

Davalos S. The Rejection of Executory Contracts: A Comparative Economic Analysis. Mexican Law Review. 2017. New Series. Vol. X. No. 1. P. 69–102.

Deveraux Jones J. Rejection of Unexpired Oil and Gas Leases in Bankruptcy Proceedings: In Re J.H. Land & (and) Cattle Co. Tulsa Law Review. 1983. Vol. 3. Iss. 1. Art. 3. P. 68–99.

Dudko A.G. A Material Change in Circumstances as Grounds for Amending or Terminating a Contract [Suschestvennoe izmenenie obstoyatelstv kak osnovanie izmeneniya ili rastorzheniya dogovora]. The Herald of the Moscow University. Ser. 11. Law [Vestnik Moskovskogo universiteta. Ser. 11. Pravo]. 2000. No. 1. P. 97–105.

Fried J.M. Executory Contracts and Performance Decisions in Bankruptcy // Duke Law Journal. 1996. Vol. 46. P. 517–574.

Grohsgal B. Colder than a Lanlord’s Heart? Reconciling a Debtor’s Authority to Sell Property Free and Clear of a Lease under Bankruptcy Code Section 363 (f) with the Tenant’s Right to Remain in Possession on a Lease Rejection under Bankruptcy Code Section 365 (h). Marquette Law Review. 2016. Vol. 100. Iss. 2. Winter. P. 295–373.

Jacobson L.H. Lessor’s Bankruptcy: The Draftsman’s Response to the Tenant’s Plight. Real Estate Law Journal. 1972. Vol. 1. No. 2. P. 152–162.

Karapetov A.G. Economic Analisys of Law [Ekonomicheskiy analiz prava]. Мoscow, Statut, 2016. 528 p.

Khimichev V.A. Bankruptcy: the Termination of Contractual Obligations [Bankrotstvo: prekraschenie dogovornykh obyazatelstv]. Arbitrazh Practice [Arbitrazhnaya praktika]. 2002. No. 12. P. 4–11.

Kuzmicheva E. Termination of a Debtor’s Contract [Otkaz ot ispolneniya dogovora dolzhnika]. The Russian School of Private Law Journal [Zhurnal rossiiskoi shkoly chastnogo prava]. 2018. No. 3. P. 103–152.

Leaf A. Conflict in the Bankruptcy Code: Ramification of a Trustee’s 363 (f) Right to Sell Property «Free and Clear» on the Lessee’s 365(h) Right to Retain Property. St. John’s Bankr. Research Libr. 2016. Vol. 8. No. 16. Available at: https:// www.stjohns.edu/sites/default/files/uploads/2016-leaf_final_abi_article.pdf (Accessed 18 September 2019).

135

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 10/2019

LoPucki L.M. Comment: Stakeholder Interests and Bankruptcy. University of Toronto Law Journal. 1993. Vol. 43. P. 711–715.

Mestmekker E.-I. Contracts as a Planning Tool at Enterprises in the FRG [Dogovor kak instrument planirovaniya na predpriyatiyakh FRG], in: USSR – FRG: The Legal Aspects of Domestic and Bilateral Business Relationships [SSSR — FRG: pravovye aspekty vnutrennikh i dvustoronnikh khozyaistvennykh otnosheniy]. Мoscow, Izdatelstvo IGiP AN SSSR, 1980. P. 45–56.

Novoselova L. What Becomes of the Rights of a Lessee (Hirer) of Property Sold as a Result of Enforcement Following Judicial Procedure [Sudba prav arendatora (nanimatelya) imuschestva, prodannogo v rezultate obrascheniya na nego vzyskaniya v sudebnom poryadke]. Economy and Law [Khozyaistvo i pravo]. 2005. No. 11. P. 93–103.

Ochkhaev T.G. Amendment and Termination of a Contract due to a Material Change in Circumstances [Izmenenie i rastorzhenie dogovora v svyazi s suschestvennym izmeneniem obstoyatelstv]. Moscow, Statut, 2017. 157 p.

Sarbash S.V. The Fulfilment of a Contractual Obligation by a Third Party [Ispolnenie dogovornogo obyazatelstva tret’im litsom]. Мoscow, Statut, 2003. 636 p.

Sarbash S.V. Financial Sanation and Bankruptcy Administration [Finansovoe ozdorovlenie i vneshnee upravlenie], in: Vitryanskiy V.V., ed. Insolvency (Bankruptcy): a Theoretical and Practical Commentary on Legal Innovations and the Practice of their Application [Nesostoyatelnost’ (bankrotstvo): nauch.-prakt. kommentariy novell zakonodatelstva i praktiki ego primemeniya]. Мoscow, Statut, 2010. P. 139–249.

Shaydullin A.I. The Permissibility of Contract Termination Clauses in the Event of Insolvency (Bankruptcy Clauses). Foreword to the Judgment of the Supreme Court of Germany IX ZR 169/11 dated 15 November 2012 [Dopustimost’ ogovorok o prekraschenii dogovora v sluchae nastupleniya nesostoyatelnosti (bankrotnykh ogovorok). Predislovie k resheniyu Verkhovnogo suda Germanii ot 15.11.2012 IX ZR 169/11]. The Herald of Economic Justice of the Russian Federation [Vestnik ekonomicheskogo pravosudiya Rossiiskoi Federatsii]. 2019. No. 8. P. 49–54.

Shershenevich G.F. Commercial Law Course: 4 Vols. Vol. 4: The Commerce Process. Bankruptcy Procedure [Kurs torgovogo prava: v 4 t. T. 4: Torgovyi protsess. Konkursnyi protsess]. Moscow, Statut, 2003. 550 p.

Silverstein L. Rejection of Executory Contracts in Bankruptcy and Reorganization. The University of Chicago Law Review. 1964. Vol. 31. P. 467–501.

Trimarchi P. Commercial Impracticability in Contract Law: An Economic Analysis. International Review of Law and Economics. 1993. Vol. 11. P. 105–126.

Winfield W.E. Rejection of Nonresedential Leases of Real Property in Bankruptcy: What Happens to the Mortgagee’s Security Interest? Pepperdine Law Review. 1990. Vol. 17. Iss. 2. P. 429–460.

Zaykova A.V. The Fate of Exclusive Rights to the Results of Intellectual Activity During Bankruptcy Proceedings [Sudba isklyuchitelnukh prav na rezultaty intellektualnoi deyatelnosti v konkursnom proizvodstve], in: Gubin E.P., Karelina S.A. Legal Regulation of Economic Relations. Insolvency (Bankruptcy): Collection of Articles [Pravovoe regulirovanie ekonomicheskikh otnosheniy. Nesostoyatelnost’ (bankrotstvo): sb. st.]. Moscow, Statut, 2018. P. 142–151.

Information about the author

Raul Sayfullin — CEO of BASIC CONSULTING (Ufa), PhD in Law (e-mail: sayr@rambler.ru).

136

Свободная трибуна

Комментарий к постановлению Пленума ВС РФ от 25.12.2018 № 49 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации о заключении и толковании договора» (часть 2)1

Продолжение. Начало читайте в «Вестнике экономического правосудия РФ» № 9 за 2019 г.

Вторая часть комментария посвящена анализу п. 13–33 постановления, а именно положений об акцепте конклюдентными действиями и акцепте, полученном с опозданием, о публичном, предварительном, рамочном и абонентском договорах.

1Под научным руководством А.А. Павлова, доцента кафедры гражданского права юридического факультета СПбГУ, кандидата юридических наук. Авторы выражают благодарность А.Г. Карапетову за ценные замечания, которые помогли улучшить комментарий.

137

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 10/2019

Авторы обращают особое внимание на вопросы, связанные с допустимыми критериями дифференциации потребителей при создании условий публичного договора и с возможностью отказа от публичного договора лицом, обязанным его заключить. Обсуждаются актуальность и условия применения разъяснений о переквалификации предварительного договора, пути восполнения недостающих условий при заключении основного договора, свобода судейского усмотрения в части определения момента заключения основного договора в судебном порядке. Исследуются вопросы судьбы задатка, выданного в обеспечение предварительного договора,

имомента фиксации нарушения обязательства из предварительного договора. Отдельно анализируются возможные модели рамочного договора

ипределы его действия, пробельность регулирования в части действия некоторых условий рамочного договора до заключения конкретизирующих его договоров. Также комментируются критерии, позволяющие распознать абонентскую природу договора, и обсуждается возможность установления минимальных и максимальных пределов объемов исполнения.

Ключевые слова: акцепт, заключение договора, публичный договор, отказ от договора, предварительный договор, переквалификация, задаток, заключение договора в судебном порядке, рамочный договор, абонентский договор

Ekaterina Avtonova, Student of the Saint Petersburg State University Polina Astapenko, Student of the Saint Petersburg State University Daniil Boreysho, Student of the Saint Petersburg State University Maxim Do, Student of the Saint Petersburg State University

Alexander Malshakov, Student of the Saint Petersburg State University Vladimir Mymrin, Student of the Saint Petersburg State University Arina Nikulushkina, Student of the Saint Petersburg State University Ilya Papilin, Student of the Saint Petersburg State University

Olga Romanova, Student of the Saint Petersburg State University Leonid Khodasevich, Student of the Saint Petersburg State University

Comment on Resolution of the Plenum of Supreme Court of the Russian Federation No. 49 dated 25 December 2018

On Some Issues of the Application of the General Provisions of the Civil Code of the Russian Federation on Contract Execution and Interpretation (Part 2)

The second part of the commentary is dedicated to Clauses 13–33 of the Resolution, which encompasses provisions about acceptance by conduct and late acceptance, standard form contracts, preliminary contracts, framework contracts and contracts performed upon request.

The authors draw special attention to issues related to acceptable criteria for differentiating consumers when the terms of a standard form contract are created and to the possibility of repudiation of such contract by a subject obligated to conclude it. The authors discuss the relevance of re-characterisation

138