Конкурс Condicio iuris

Этот номер примечателен тем, что мы в нем публикуем работы победителей конкурса статей по частному праву Condicio iuris. Это статьи Я.Х.-М. Бисултанова «Ретроактивность правового эффекта зачета в Германии и России: происхождение, обоснование и актуальность» (первый приз), А.А. Прошина «Обеспечительная уступка требований: основные проблемы» (второй приз) и Е.А. Останиной «Право на свое тело: распоряжения в отношении органов, тканей, клеток и эмбрионов с позиций гражданского права» (третий приз).

На портале «Закон.ру» размещена видеозапись итоговой конференции с выступлениями победителей, чьи статьи мы публикуем в этом номере1.

Но это еще не все. В каждом следующем номере «Вестника экономического правосудия РФ» вплоть до конца текущего года будут публиковаться статьи конкурсантов, вошедших в шорт-лист, но не занявших призовые места. Мы отобрали те, которые были высоко оценены конкурсным жюри. Следите за специальной рубрикой в журнале!

Конкурс Condicio iuris проводился в 2019 г. в первый раз. Его организаторы, Юридический институт «М-Логос» и «Вестник экономического правосудия РФ», видят целью конкурса поощрение и стимулирование качественных научных исследований в области российского гражданского права. Мы считаем, что его развитие невозможно без глубокого анализа и осмысления. Рост числа научных работ в этой области и есть необходимое условие права, отсюда и название конкурса.

Работы оценивают признанные специалисты в области частного права. Вот список членов жюри конкурса 2019 г.: доктора юридических наук А.А. Асосков, Д.В. Дождев, А.Д. Рудоквас, А.Г. Карапетов, С.В. Сарбаш, кандидаты юридических наук А.Г. Архипова, В.В. Байбак, Р.С. Бевзенко, С.А. Громов, О.В. Гутников, М.А. Ерохова, О.Р. Зайцев, А.А. Иванов, В.О. Калятин, А.А. Кузнецов, А.Н. Латыев, Р.Т. Мифтахутдинов, Д.В. Новак, А.А. Павлов, Е.Ю. Петров, А.О. Рыбалов, А.И. Савельев, В.В. Старженецкий, Е.Д. Суворов, М.А. Церковников, магистр права В.А. Багаев.

Конкурс на 2020 г. будет объявлен до конца сентября. Следите за информацией на портале «Закон.ру» и на сайте института «М-Логос», а также за рассылками с этих ресурсов. Условия участия в конкурсе могут быть слегка скорректированы с учетом опыта первого года. Призы останутся теми же: денежное вознаграждение, возможность публикации в «Вестнике экономического правосудия РФ» и посещения курсов института «М-Логос».

В заключение выражаем благодарность спонсорам, чья помощь позволила сформировать призовой фонд конкурса и провести итоговую конференцию. Это адвокатские бюро «Бартолиус», КИАП и «Юстина», Российский арбитражный центр при Институте современного арбитража, юридические фирмы «Савельев, Батанов и партнеры», «Томашевская и партнеры» и «Эксиора».

А.Г. Карапетов, главный редактор «Вестника экономического правосудия РФ», директор Юридического института «М-Логос»

В.А. Багаев, заместитель главного редактора «Вестника экономического правосудия РФ», директор Издательской группы «Закон»

1См.: https://bit.ly/2Kwil6d.

3

Памяти Тамары Евгеньевны Абовой

21 июля 2019 г. ушла из жизни Тамара Евгеньевна Абова, замечательный человек, выдающийся ученый и педагог, известный международный арбитр.

Кажется, совсем недавно, в ноябре 2017-го, юридическая общественность широко отмечала ее 90-летний юбилей. К этой дате была приурочена масштабная на- учно-практическая конференция, проведенная в Институте государства и права РАН, где Тамара Евгеньевна непрерывно проработала 55 лет, всецело отдавая себя науке, практике и преподаванию гражданского права и процесса права в самом широком смысле. Проходили и другие мероприятия, в частности торжественный ужин, в ходе которого у многих была возможность высказать слова благодарности

ипризнательности, пожелания здоровья и благополучия. СМИ достойно отражали все события, связанные с юбилеем, подробно освещали трудовой путь, заслуги

идостижения юбиляра.

Т.Е. Абова отдала кафедре международного частного и гражданского права МГИМО 40 лет. За это время она воспитала огромное число студентов, аспирантов, которые помнят ее до сих пор. Мне посчастливилось познакомиться с Тамарой Евгеньевной в начале 1970-х гг. в качестве студента отделения торгового права международно-правового факультета МГИМО на лекциях по гражданскому процессу и транспортному (автомобильному, воздушному, железнодорожному и частному морскому) праву. Нет сомнений, что у многих студентов, а не только у меня, ее лекции заложили фундамент цивилистики, пробудили искренний интерес к исследованию этой увлекательной материи, а у многих обусловили выбор дела всей жизни.

Разнообразие научных интересов Тамары Евгеньевны поражает. Широту научных познаний (выражаясь современным языком — «компетенций») трудно вообразить сегодня в эпоху узких специализаций. Печально констатировать, что время «энциклопедистов», вероятно, кануло в Лету.

6

Особо следует отметить ту щедрость, с которой она делилась знаниями и опытом не только со студентами, но и со своими многочисленными аспирантами и докторантами и, разумеется, молодыми коллегами по кафедре, которые всегда могли рассчитывать на ее совет и поддержку. В 1988 г. Т.Е. Абовой было присвоено ученое звание профессора права МГИМО. Она заслуженно заняла свое место в ряду выдающихся профессоров кафедры, таких как В.А. Кабатов, С.Н. Лебедев, Р.Л. Нарышкина.

И даже в период, когда трудовые отношения с Тамарой Евгеньевной формально прекратились, научные связи активно поддерживались, в частности она являлась председателем диссертационного совета Института государства и права РАН и членом диссертационного совета МГИМО.

Как известно, талантливый человек талантлив во всем. Очевиден вклад Т.Е. Абовой в развитие третейского разбирательства и других альтернативных способов разрешения частноправовых споров в нашей стране. Много внимания она уделяла разрешению споров, вытекающих из торгового мореплавания, в старейшем в России постоянно действующем арбитражном учреждении — Морской арбитражной комиссии при ТПП РФ (образована в 1930 г.). До конца своих дней она была членом Президиума этой арбитражной институции, при этом, даже когда состояние здоровья не позволяло ей присутствовать на заседании, она всегда находила возможность высказать свою позицию по вопросам повестки по электронной почте, телефону или иным образом. Постоянное стремление выйти за рамки насущного естественным образом привело к тому, что она стала арбитром Международного коммерческого арбитражного суда при ТПП РФ (основан в 1932 г.). Тамара Евгеньевна была весьма востребованным арбитром, часто избиралась как отечественными, так и зарубежными предпринимательскими структурами. Нельзя не отметить и тот весомый вклад, который Т.Е. Абова внесла в развитие внутреннего арбитража (третейского разбирательства) и медиации.

Все же основным поприщем Т.Е. Абовой была наука. Мне памятны ее многочисленные и, как ей всегда было свойственно, разнообразные письменные труды, относящиеся к различным жанрам, а также глубокие и живые, надолго запоминающиеся выступления на конгрессах, конференциях, симпозиумах, круглых столах в России и за ее пределами.

Тамара Евгеньевна была мудрым, щедрым и открытым человеком, она делилась с окружающими не только профессиональными знаниями, но и большим жизненным опытом, в основе которого лежал провозглашенный ею принцип: «Мир держится на согласии». Этот благородный принцип заслуживает всемерной поддержки, а его автор — долгой светлой памяти.

А.А. Костин

7

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 8/2019

Алексей Владимирович Алтухов

советник Адвокатского бюро «Павлова и партнеры», кандидат юридических наук, магистр юриспруденции (РШЧП)

Требование о передаче нежилого помещения как текущее требование

Комментарий к определению Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 20.12.2018 № 305-ЭС15-20071 (6)

Ранее в надзорной практике Президиума ВАС РФ была сформирована правовая позиция о допустимости удовлетворения в рамках дела о банкротстве застройщика многоквартирного дома требования кредитора о признании права собственности на нежилое помещение, расположенное в этом доме, если данное требование является текущим (постановления Президиума ВАС РФ от 11.03.2014 № 16768/13, от 27.03.2012 № 15961/11). В комментируемом определении Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ впервые подтвердила свою приверженность указанной правовой позиции Президиума ВАС РФ (при этом требование, названное заявителем требованием о признании права собственности на нежилые помещения, Коллегия квалифицировала как требование о понуждении застройщика к исполнению обязательства по передаче спорных помещений). Вместе с тем по вопросам квалификации предъявленного кредитором требования в качестве текущего и условий удовлетворения такого требования Коллегия существенно уточняет и в то же время развивает подход, занятый Президиумом ВАС РФ. Помимо прочего, значение комментируемого определения обусловлено его вкладом в развитие категории неденежных текущих требований, получившей судебное признание, но неизвестной общим правилам о текущих платежах Закона о банкротстве.

Ключевые слова: банкротство застройщиков, требование о передаче нежилого помещения, текущее требование

8

Комментарии

Alexey Altukhov

Counsel at Pavlova & Partners, PhD in Law, Master of Law (Russian School of Private Law)

The Claim for Transfer of Non-Residential Premises as a Current Claim

Case Comment on the Judgment of the Chamber for Commercial Disputes of the RF SC № 305-ЭС15-20071 (6), 20 December 2018

Earlier the Presidium of the Supreme Commercial Court of the Russian Federation ruled that, in the case of the bankruptcy of the developer of a block of flats, the claim of a creditor for recognition of his right of ownership to non-residential premises located in the building could be satisfied by the court if this claim was current (Judgments dated 11 March 2014 № 16768/13, 27 March 2012 № 15961/11). In a Ruling dated 20 December 2018 № 305-ЭС15-20071 (6), the Chamber for Commercial Disputes of the Supreme Court has for the first time confirmed its commitment to the above-mentioned legal position of the Presidium of the Supreme Commercial Court (the Chamber construed the claim that the applicant calls a «claim for recognition of the right of ownership to non-residential premises» as a claim to compel the developer to transfer the disputed non-residential premises). However, with regard to the conditions on which the creditor’s claim can be qualified as current and satisfied by the court, the Chamber clarifies and at the same time develops the approach taken by the Presidium of the Supreme Commercial Court. Among other things, the ruling under comment is of great importance because it contributes to the development of the category of non-monetary current claims recognized in case law but not envisaged in the general provisions on current claims of the Law on Bankruptcy.

Keywords: bankruptcy of developers, claim for transfer of non-residential premises, current claim

Обстоятельства спора и позиции судов

В рамках дела о банкротстве ЗАО «Ф.Групп», в котором применены законоположения о банкротстве застройщиков (§ 7 главы IX Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»; далее — Закон о банкротстве), А.В. Филатчев обратился в арбитражный суд с заявлением (требованием) о признании права собственности на два нежилых помещения в многоквартирном доме. Это требование основано на двух договорах долевого участия в строительстве от 24.12.2013, по условиям которых должник обязался своими силами или с привлечением других лиц построить многоквартирный дом и после получения разрешения на ввод его в эксплуатацию передать А.В. Филатчеву спорные нежилые помещения.

Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями судов апелляционной инстанции и округа, в удовлетворении заявления А.В. Филатчева отказано. В обоснование своей позиции суды привели следующие доводы. В отношении ЗАО «Ф.Групп» применены правила § 7 главы IX Закона о банкротстве и введена процедура банкротства, поэтому в соответствии с подп. 1 п. 1 ст. 2018 этого Закона требования о признании права собственности в отношении недвижимого имущества подлежат рассмотрению только в рамках дела о банкротстве. Законом о банкротстве предусмотрена возможность в деле о банкротстве застройщика защищать права участника долевого строительства в отношении жилого помещения путем подачи заявления о признании права собственности. Ис-

9

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 8/2019

ходя из толкования норм § 7 главы IX Закона о банкротстве, положения подп. 1 п. 1 ст. 2018 неприменимы к спорным правоотношениям, объектом которых является нежилое помещение. Удовлетворение требования о передаче нежилого помещения в собственность одному кредитору нарушит принципы очередности и пропорциональности удовлетворения требований других кредиторов. Права участника строительства в отношении нежилого помещения могут быть защищены путем обращения с заявлением о включении денежного требования (в размере уплаченных денежных средств за нежилое помещение) в реестр требований кредиторов застройщика. А.В. Филатчев не обратился до закрытия реестра с таким денежным требованием, поэтому его заявление не подлежит удовлетворению.

Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ (далее также — Коллегия) отменила акты нижестоящих судов и направила обособленный спор на новое рассмотрение в арбитражный суд первой инстанции1.

Предшествующая практика разрешения обособленных споров по требованиям о признании права собственности на объекты недвижимости

нежилого назначения в делах о банкротстве застройщиков жилых домов: краткий аналитический обзор

Прежде чем перейти к анализу аргументов Коллегии, рассмотрим кратко судебную практику разрешения подобных споров, сложившуюся к моменту вынесения комментируемого определения. Это поможет гораздо лучше понять смысл и значение для практики позиции Коллегии.

Специальные правила о банкротстве застройщиков были приняты главным образом для обеспечения дополнительной защиты прав участников строительства (прежде всего граждан как непрофессиональных инвесторов), вложивших денежные средства либо иное имущество в строительство жилых домов (а именно многоквартирных домов и, с учетом последующих дополнений закона, жилых домов блокированной застройки, состоящих из трех и более блоков) с целью последующего получения расположенных в них жилых помещений. В частности, изначально законом были предусмотрены условия, при одновременном соблюдении которых подлежит удовлетворению поданное в рамках дела о банкротстве застройщика заявление участника строительства о признании права собственности на жилое помещение (п. 8 ст. 20111 Закона о банкротстве). В отношении любых нежилых помещений подобное правило в нормах § 7 главы IX Закона о банкротстве вплоть до последнего времени отсутствовало2.

1На момент окончания работы над настоящим комментарием новое рассмотрение обособленного спора завершено не было.

2Федеральным законом от 25.12.2018 № 478-ФЗ (далее — Закон № 478-ФЗ) в правила § 7 главы IX Закона о банкротстве были внесены значительные изменения, которые, по существу, распространили действие этих правил на граждан, имеющих к застройщику требования в отношении машино-мест и некоторых нежилых помещений в жилых домах. Более подробно эти изменения рассматриваются в заключительной части настоящего комментария. Здесь лишь ограничимся указанием на то, что, исходя из правил действия Закона № 478-ФЗ во времени, при рассмотрении дела о банкротстве ЗАО «Ф.Групп», в том числе обособленного спора по заявлению А.В. Филатчева о признании права собственности на нежилые помещения, положения § 7 главы IX Закона о банкротстве в редакции Закона № 478-ФЗ применению не подлежат.

10

Комментарии

Несмотря на это, в делах о банкротстве застройщиков жилых домов граждане и юридические лица стали довольно часто обращаться с требованиями (заявлениями) о признании права собственности на объекты недвижимости нежилого назначения (расположенные в жилых домах нежилые помещения, машино-места). В качестве правового основания таких требований, как правило, приводится норма подп. 1 п. 1 ст. 2018 Закона о банкротстве, согласно которой с даты принятия арбитражным судом решения о признании застройщика банкротом и об открытии конкурсного производства требования о признании права собственности на объекты недвижимости, как и ряд других требований в отношении недвижимого имущества, подлежат предъявлению и рассмотрению только в рамках дела о банкротстве3.

В подавляющем большинстве случаев суды отказывали в удовлетворении таких заявлений. В качестве примера используемой при этом аргументации приведем следующую выдержку из определения судьи ВС РФ, которым было отказано в передаче кассационной жалобы дольщика для рассмотрения в судебном заседании Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ (далее каждое из таких отказных определений именуется определением судьи ВС РФ): «…положения пункта 1 части 1 статьи 2018 Закона о банкротстве не применимы к спорным правоотношениям, поскольку объектом правоотношений является нежилое помещение. Удовлетворение требования о передаче нежилого помещения в собственность одному кредитору может нарушить принцип очередности и пропорциональности удовлетворения требований других кредиторов. <…> заявитель не лишена права избрать иной способ защиты с учетом разъяснений, содержащихся в пункте 34 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 22.06.2012 № 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве»4.

Подобные доводы с теми или иными вариациями содержатся во многих судебных актах, которыми было отказано в удовлетворении заявлений граждан и юридических лиц о признании права собственности на объекты недвижимости нежилого назначения либо на «доли в праве общей долевой собственности на не завершенные строительством жилые дома в виде нежилых помещений, машино-мест»5. Как

3Ранее (до принятия Федерального закона от 29.07.2017 № 218-ФЗ «О публично-правовой компании по защите прав граждан — участников долевого строительства при несостоятельности (банкротстве) застройщиков и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», которым было исключено применение процедур наблюдения и финансового оздоровления в делах о банкротстве застройщиков) требования в отношении недвижимого имущества, в том числе требования о признании права собственности, подлежали предъявлению и рассмотрению только в рамках дела о банкротстве с даты введения наблюдения.

4Определение судьи ВС РФ от 24.10.2018 № 305-ЭС18-16569 (2).

5См., напр.: постановление АС Волго-Вятского округа от 07.06.2017 по делу № А28-14306/2013; определения судьи ВС РФ от 13.08.2018 № 303-ЭС17-7160 (10), № 303-ЭС17-7160 (9), постановления АС Дальневосточного округа от 20.04.2018, от 16.04.2018 по делу № А04-8494/2014; определение судьи ВС РФ от 24.10.2018

№305-ЭС18-16569 (3), постановление АС Московского округа от 28.06.2018 по делу № А40-31616/17; определение судьи ВС РФ от 30.07.2018 № 306-ЭС18-10073, постановление АС Поволжского округа от 10.04.2018 по делу № А12-36449/2016; определение судьи ВС РФ от 16.06.2017 № 306-ЭС17-7560, постановление АС Поволжского округа от 22.03.2017 по делу № А57-22463/2014; постановление АС Северо-Западного округа от 23.06.2016 по делу № А21-1091/2013; определение судьи ВС РФ от 12.11.2018 № 308-ЭС18-17899, постановления АС Северо-Кавказского округа от 07.08.2018 по делу № А63-11/2016, от 09.06.2016 по делу

№А53-15369/2011, от 16.10.2015 и др. по делу № А18-241/2011; постановление АС Центрального округа от 28.05.2015 по делу № А64-6798/2011; определение ВАС РФ от 27.01.2014 № ВАС-9502/12.

11

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 8/2019

видим, такая же аргументация приведена судами первой, апелляционной инстанций и округа в рассматриваемом нами обособленном споре.

Думается, что фраза «положения пункта 1 части 1 статьи 2018 Закона о банкротстве не применимы к спорным правоотношениям, поскольку объектом правоотношений является нежилое помещение», часто используемая в судебных актах по такого рода обособленным спорам, представляет собой явно неудачную формулировку позиции судов о недопустимости удовлетворения требований, о которых говорится в данной норме, в отношении объектов недвижимости нежилого назначения. Однако в этой норме, как и в целом в п. 1 ст. 2018 Закона о банкротстве, ничего не сказано об условиях удовлетворения соответствующих требований. Цель данных законоположений заключается в другом: установить, что перечисленные в них требования других лиц к застройщику или застройщика к другим лицам в отношении недвижимого имущества подлежат предъявлению и рассмотрению только в рамках дела о банкротстве6.

Как из буквального, так и из системного толкования нормы подп. 1 п. 1 ст. 2018 Закона о банкротстве следует, что она распространяется на требования в отношении и жилых помещений, и объектов недвижимости нежилого назначения. Так, в одном из дел Арбитражный суд Московского округа пришел к правильному выводу: «Из содержания приведенной нормы (речь идет о п. 1 ст. 2018 Закона о банкротстве. — А.А.) следует, что в ходе процедур, применяемых при банкротстве застройщика, все требования в отношении недвижимого имущества подлежат рассмотрению в деле о банкротстве застройщика. Данная норма не устанавливает, что эти требования должны относиться только к жилым помещениям, в связи с чем ее действие распространяется на требования в отношении любого недвижимого имущества»7.

Анализ обширного массива судебных актов, принятых в рамках дел о банкротстве застройщиков по итогам рассмотрения требований, названных их заявителями требованиями о признании права собственности и предъявленных в отношении нежилых помещений и машино-мест, показывает, что в действительности эти требования не являются требованиями о признании права собственности. Положительный иск о признании, в том числе иск о признании права собственности, является правоподтверждающим иском, имея в виду его направленность на вынесение судебного решения, которое подтвердит наличие у истца уже возникшего права8. Как писал

6Восьмой ААС выразил эту мысль следующим образом: «Положения статьи 2018 Закона о банкротстве не свидетельствуют об автоматическом праве на удовлетворение заявленных требований, предусмотренных данной статьей, а устанавливают процессуальный порядок рассмотрения таких требований. Положения статьи 2018 Закона о банкротстве не допускают толкования, при котором могло бы допускаться нарушение требований Закона о банкротстве об очередности и пропорциональности удовлетворения требований кредиторов должника или предоставление не предусмотренного Законом приоритета в удовлетворении требований» (постановления Восьмого ААС от 05.02.2018 по делу № А46-13473/2014, от 25.09.2017 по делу № А70-13095/2016, от 11.04.2017 по делу № А46-11379/2014 и др.).

7Постановление АС Московского округа от 23.07.2018 по делу № А41-1022/16.

8Обращение к категориям исковой формы защиты прав в данном случае оправданно, поскольку в силу ч. 1 ст. 223 АПК РФ дела о несостоятельности (банкротстве) рассматриваются арбитражным судом по правилам искового производства с особенностями, установленными законами, регулирующими вопросы несостоятельности (банкротства). Рассматриваемые же в деле о банкротстве застройщика обособленные споры по требованиям о признании права собственности на объекты недвижимости, по существу, представляют собой мини-исковые процессы.

12

Комментарии

М.А. Гурвич, иски о признании «направлены на судебное подтверждение прав и обязанностей в том виде и содержании, в каком они сложились и существовали до и независимо от процесса»9. В этом случае «решение не вносит… никаких изменений в существующее право, которое остается после судебного решения таким же, каким оно было до процесса»10. Сообразно с доктринальными представлениями высшая судебная инстанция также понимает положительный иск о признании вещного права как иск, носящий правоподтверждающий характер11.

Закону известны немногочисленные исключения из правила о правоподтверждающем характере иска о признании права собственности — это иск правообладателя земельного участка о признании права собственности на самовольную постройку (п. 3 ст. 222 ГК РФ), иск о признании права муниципальной собственности, права собственности города федерального значения Москвы, Санкт-Петербурга или Севастополя на бесхозяйную недвижимую вещь (абз. 2 п. 3 и абз. 2 п. 4 ст. 225 ГК РФ), иногда характеризуемые как преобразовательные иски о признании права собственности. Однако, как справедливо отмечают А.В. Егоров и М.А. Ерохова, в данном случае «скорее, следует говорить не о двойственности правовой природы, а о терминологических неточностях, допущенных законодателем, который два разных правовых явления (традиционно понимаемый установительный иск о признании права собственности и иски, предусмотренные ст. 222 и 225 ГК РФ. — А.А.) описывает при помощи единой категории иска о признании права»12.

Что же касается предъявляемых в делах о банкротстве застройщиков требований в отношении объектов недвижимости нежилого назначения, поименованных «требованиями о признании права собственности», то их заявители не являются и ранее никогда не являлись собственниками этих объектов. Материально-правовой интерес заявителей таких требований в конечном счете заключается именно в возникновении права собственности на спорные объекты недвижимости. Право собственности возникнет у них с момента государственной регистрации данного права (принцип внесения, получивший в настоящее время закрепление в п. 2 ст. 81 ГК РФ). Поэтому требование, названное заявителем требованием о признании права собственности на объект недвижимости, в действительности является требованием о понуждении застройщика к исполнению обязательства по передаче данного объекта заявителю (инвестору), соединенным с требованием о государственной регистрации перехода права собственности (если объект еще не был передан заявителю), либо только требованием о государственной регистрации перехода права собственности (если ранее объект был передан заявителю). В отличие от требования о признании права собственности, являющегося вещно-правовым, указанные требования являются обязательственно-правовыми.

9Советский гражданский процесс (Извлечение). М., 1967 // Гурвич М.А. Избранные труды. Т. 2 (Классика российской процессуальной науки). Краснодар, 2006. С. 441.

10Там же.

11См.: п. 59 постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 29.04.2010 № 10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав».

12Егоров А.В., Ерохова М.А., Ширвиндт А.М. Обобщение применения арбитражными судами норм ГК РФ о вещно-правовых способах защиты права // Вестник гражданского права. 2007. № 4. С. 121.

13

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 8/2019

Следует отметить, что арбитражные суды, рассматривающие в рамках дел о банкротстве застройщиков требования в отношении нежилых помещений, машиномест, поименованные их заявителями требованиями о признании права собственности, к сожалению, далеко не всегда прямо высказываются по вопросу их правильной квалификации. Вместе с тем фраза «удовлетворение требования о передаче нежилого помещения в собственность одному кредитору может нарушить принцип очередности и пропорциональности удовлетворения требований других кредиторов», часто используемая судами в качестве обоснования отказа в удовлетворении «требований о признании права собственности», на наш взгляд, свидетельствует о трактовке судами подобных требований в обязательственноправовом ключе.

Итак, в силу подп. 1 п. 1 ст. 2018 Закона о банкротстве с даты признания застройщика банкротом требования о признании права собственности на любые объекты недвижимости нежилого назначения должны предъявляться и рассматриваться только в рамках дела о банкротстве. Что же касается условий удовлетворения таких требований, то данный вопрос возникал в надзорной практике Президиума ВАС РФ. Речь идет прежде всего о постановлении Президиума ВАС РФ от 11.03.2014 № 16768/13, принятом по итогам рассмотрения в деле о банкротстве ООО «Сибстрой» обособленного спора по заявлению ООО «Метком» о признании права собственности на «долю в не завершенном строительством объекте (многоквартирном доме) в виде нежилого помещения».

Как следует из судебных актов по этому спору, строительство многоквартирного дома осуществлялось на основании двустороннего договора, названного его сторонами (ООО «Сибстрой» и ООО «Строительный холдинг «Полет и К») договором простого товарищества, однако квалифицированного Президиумом ВАС РФ как смешанный договор, содержащий элементы договора строительного подряда и договора купли-продажи будущей недвижимой вещи (ООО «Сибстрой» — заказчик и продавец, ООО «Строительный холдинг «Полет и К» — подрядчик и покупатель). Требование ООО «Метком» о признании права собственности, предъявленное в деле о банкротстве ООО «Сибстрой», было основано на договоре участия в долевом строительстве, заключенном ООО «Метком» с ООО «Строительный холдинг «Полет и К» (Президиум пришел к выводу, что в результате заключения данного договора права покупателя будущей недвижимой вещи по смешанному договору в отношении спорного нежилого помещения перешли к ООО «Метком»).

При первоначальном рассмотрении спора суды первой и апелляционной инстанций удовлетворили требование ООО «Метком». Суд кассационной инстанции с этим не согласился, в удовлетворении требования ООО «Метком» отказал. Президиум ВАС РФ отменил судебные акты всех трех инстанций и передал спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции, отметив, в частности, следующее: «В постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 27.03.2012 № 15961/11 сформулирована правовая позиция о допустимости предъявления требования о признании права собственности на помещение в завершенном строительством доме независимо от факта регистрации прав застройщика на него в ситуации, когда это требование относится к текущим платежам и подлежит удовлетворению во внеочередном порядке. При этом не должна нарушаться очередность удовлетворения текущих требований».

14

Комментарии

Президиум также указал, что для целей установления реестрового или текущего характера требования ООО «Метком» и определения возможности удовлетворения требования о признании права собственности суду при новом рассмотрении обособленного спора следует выяснить: а) степень готовности дома на момент возбуждения в отношении ООО «Сибстрой» дела о банкротстве; б) в каком объеме, в отношении каких конкретно помещений были выполнены строительные работы за счет ООО «Строительный холдинг «Полет и К» и лиц, привлеченных к участию в долевом строительстве дома, до возбуждения в отношении ООО «Сибстрой» дела о банкротстве и после этой даты; в) стоимость выполненных работ в указанные периоды13.

Анализируя постановление Президиума ВАС РФ от 11.03.2014 № 16768/13, отметим следующее. Во-первых, Президиум не дал оценку правильности избранного заявителем способа защиты, несмотря на то что в действительности требование ООО «Метком», как представляется, не является требованием о признании права собственности, поскольку на момент его предъявления и рассмотрения право собственности на спорное нежилое помещение у ООО «Метком» еще не возникло. Из судебных актов по данному обособленному спору следует, что нежилое помещение было передано в фактическое владение ООО

«Метком» по акту приема-передачи от 08.08.2012 до ввода многоквартирного дома в эксплуатацию (10.09.2013). В одном из дел Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ указала, что применительно к обстоятельствам этого дела акт о передаче долей в виде квартир в объекте незавершенного строительства не может подтверждать переход фактического владения квартирами14. Однако, насколько можно понять из тех же судебных актов, вынесенных по обособленному спору по заявлению ООО «Метком», спорное нежилое помещение было передано ООО «Метком» по акту приема-передачи от 08.08.2012 в фактическое владение в доме хотя и не введенном в эксплуатацию, но полностью построенном и прошедшем технический и кадастровый учет, у помещения имелись идентифицирующие признаки объекта недвижимости. При таких обстоятельствах требование ООО «Метком», поименованное требованием о признании права собственности, представляется правильным квалифицировать как требование о государственной регистрации перехода права собственности на спорный объект (именно как такое одиночное требование, а не как соединение двух требований: о понуждении к исполнению обязательства по передаче

13По итогам нового рассмотрения обособленного спора суды апелляционной и кассационной инстанций отказали в удовлетворении требования ООО «Метком» о признании права собственности на спорное нежилое помещение, посчитав, что данное требование не является текущим (при новом рассмотрении спора требование заявителя, насколько можно понять из судебных актов, было уточнено: поскольку к этому моменту дом был введен в эксплуатацию, заявитель теперь просил признать право собственности не на «долю в объекте незавершенного строительства в виде нежилого помещения», а на само нежилое помещение). Суды мотивировали свою позицию тем, что, хотя на дату возбуждения производства по делу о банкротстве жилой дом, в котором находится спорное помещение, не был построен полностью (степень готовности составляла 82,63%), после указанной даты какие-либо строительные работы в отношении этого помещения не выполнялись, затраты не производились, поскольку помещение расположено на первом этаже дома (см.: постановления Восьмого ААС от 20.07.2016, АС Западно-Сибирско- го округа от 22.09.2016 по делу № А46-8936/2010).

14См.: определение Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 09.03.2016 № 308-ЭС15- 16377.

15

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 8/2019

нежилого помещения (ст. 398 ГК РФ) и о государственной регистрации перехода права собственности (п. 3 ст. 551 ГК РФ))15.

Во-вторых, полагаем, что правовая позиция о возможности удовлетворения требования о признании права собственности на нежилое помещение в деле о банкротстве застройщика в том случае, если такое требование является текущим, впервые была определенно сформулирована именно в постановлении Президиума ВАС РФ от 11.03.2014 № 16768/13, несмотря на то что Президиум указал в качестве ее первоисточника постановление от 27.03.2012 № 15961/11.

Вделе, по которому Президиумом ВАС РФ было принято постановление от 27.03.2012 № 15961/11, рассматривался иск ООО «БалтСтройИнвест» к ЗАО «РМКСтрой» о признании права собственности на два нежилых помещения в многоквартирном доме. Иск был основан на договоре долевого участия в строительстве, заключенном ЗАО «РМК-Строй» (застройщик) в лице конкурсного управляющего и

ООО «БалтСтройИнвест» (дольщик) в ходе конкурсного производства, открытого в отношении ЗАО «РМК-Строй», для целей финансирования мероприятий по завершению строительства многоквартирного дома, в котором расположены указанные нежилые помещения. Президиум ВАС РФ оставил без изменения акты судов апелляционной и кассационной инстанций, которыми иск ООО «БалтСтройИнвест» был удовлетворен. При этом Президиум ничего не сказал о текущем характере требования ООО «БалтСтройИнвест», сославшись в обоснование своей позиции по делу главным образом на то, что дом построен и сдан в эксплуатацию, а договорные обязательства ООО «БалтСтройИнвест» перед застройщиком исполнены16.

Востальном же следует отметить некоторую противоречивость позиции Президиума. С одной стороны, он указал, что иск о признании права собственности на нежилые помещения, предъявленный ООО «БалтСтройИнвест», является «допустимым при установленных по делу обстоятельствах», с другой стороны, Президиум признал правильной произведенную судом кассационной инстанции квалификацию данного иска как иска о государственной регистрации перехода права собственности на помещения, предусмотренного п. 3 ст. 551 ГК РФ.

Анализ позиции Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ

В аргументации Коллегии, изложенной в комментируемом определении, можно выделить несколько основных направлений.

15Как требование о государственной регистрации перехода права собственности квалифицирует требование ООО «Метком» Е.Д. Суворов (см.: Суворов Е.Д. Банкротство в практике Президиума ВАС РФ за 2014 г.: прецеденты и комментарии. М., 2015. С. 120, 121).

16Р.Т. Мифтахутдинов полагает, что «при рассмотрении спора высшая судебная инстанция совершенно справедливо признала право собственности исходя из текущего характера требований», в то же время сожалея о том, что постановление Президиума ВАС РФ «не содержало указания на то обстоятельство, что притязания лица возникли из текущего обязательства» (Мифтахутдинов Р.Т. Особенности банкротства застройщиков. К вопросу о телеологическом толковании норм параграфа 7 главы IX Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» // Судья. 2016. № 7. С. 20, 21).

16

Комментарии

Первое. Коллегия правильно квалифицировала требование А.В. Филатчева, указав, что «требование… поименованное как заявление о признании права собственности на нежилые помещения, по сути, представляет собой требование о понуждении к исполнению обязательства в натуре (об обязании передать нежилые помещения)». Если быть более точным, в заявлении А.В. Филатчева соединены два требования: о понуждении к исполнению обязательства в натуре (ст. 398 ГК РФ) и о государственной регистрации перехода права собственности (п. 3 ст. 551 ГК РФ). Коллегия сослалась на обе эти нормы.

Позиция Коллегии по данному вопросу согласуется с соответствующим абстрактным разъяснением высшей судебной инстанции об обязанности суда определять, из какого правоотношения возник спор и какие нормы права подлежат применению при его разрешении, независимо от избранного истцом способа защиты и тех норм права, на которые он ссылается17. Кроме того, позиция Коллегии должна послужить ориентиром для тех судей, рассматривающих дела о банкротстве застройщиков, которые зачастую уклоняются от надлежащей квалификации требований, поименованных их заявителями требованиями о признании права собственности на объекты недвижимости нежилого назначения, но в действительности таковыми не являющихся.

Второе. В комментируемом определении Коллегия впервые подтвердила свою приверженность подходу, занятому Президиумом ВАС РФ в постановлениях от 27.03.2012 № 15961/11 и от 11.03.2014 № 16768/13, о возможности удовлетворения предъявленного в рамках дела о банкротстве застройщика требования о признании права собственности на нежилое помещение, если это требование является текущим (хотя, как было показано выше, в данных делах требования, названные их заявителями требованиями о признании права собственности, в действительности являлись требованиями о государственной регистрации перехода права собственности). С учетом правильной квалификации требования заявителя с точки зрения избранного им способа защиты основная правовая позиция, сформулированная Коллегией в комментируемом определении, заключается в следующем: «Если обязательство передать нежилое помещение носит текущий характер, судом в рамках дела о банкротстве застройщика может быть рассмотрен по существу вопрос о допустимости отобрания у застройщика индивидуально-определенной вещи в пользу участника долевого строительства (покупателя)»18.

Вместе с тем по вопросам квалификации предъявленного требования в качестве текущего и условий его удовлетворения Коллегия существенно уточняет и в то же время развивает подход, занятый Президиумом ВАС РФ в постановлении от 11.03.2014 № 16768/13. В чем это выражается?

17См.: п. 9 постановления Пленума ВС РФ от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации»; п. 3 постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 29.04.2010 № 10/22.

18Именно эта правовая позиция выделена в качестве основной (правда, зачем-то с заменой слов «может быть [рассмотрен]» на слова «должен быть [рассмотрен]» по сравнению с текстом определения) в п. 14 Обзора судебной практики ВС РФ № 1 (2019), утв. Президиумом ВС РФ 24.04.2019, в который включено комментируемое определение.

17

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 8/2019

Во-первых, Коллегия четко сформулировала критерии квалификации требования о передаче нежилого помещения в качестве текущего. Первый такой критерий — заключение договора участия в долевом строительстве и внесение платы за помещение после возбуждения производства по делу о банкротстве застройщика.

В данном случае Коллегия отступила от общего подхода к квалификации требования к должнику в качестве текущего, в силу которого определяющее значение имеет не дата заключения договора, являющегося основанием данного требования, а дата совершения встречного предоставления в пользу должника. В п. 2 постановления от 23.07.2009 № 63 «О текущих платежах по денежным обязательствам в деле о банкротстве» Пленум ВАС РФ разъяснил, что по смыслу нормы, содержащейся в абз. 2 п. 1 ст. 5 Закона о банкротстве, текущими являются любые требования об оплате товаров, работ и услуг, поставленных, выполненных и оказанных после возбуждения дела о банкротстве, в том числе во исполнение договоров, заключенных до даты принятия заявления о признании должника банкротом.

Примечательно, что в русле общего подхода находится следующий довод Коллегии: «Осуществление имущественного предоставления (здесь и далее в цитатах курсив наш. — А.А.) в пользу лица (застройщика), к которому применяются или с высокой степенью вероятности будут применены процедуры банкротства, то есть принятие на себя повышенного риска неполучения в будущем встречного предоставления, создает для такого кредитора (участника строительства) своего рода преференции в виде приоритетного удовлетворения его требований».

Полагаем, что при определении текущего характера требования о передаче нежилого помещения веские причины для отступления от общего правила отсутствуют. Поэтому, по нашему мнению, было бы правильно рассматривать такое требование как текущее и в том случае, если плата за помещение внесена кредитором (участником строительства) после даты возбуждения производства по делу о банкротстве застройщика во исполнение договора, заключенного до этой даты.

Второй из указанных Коллегией критериев отнесения требования о передаче нежилого помещения к текущим заключается в том, что целью заключения соответствующего договора участия в долевом строительстве должно являться «дофинансирование в строительство объекта».

Этот критерий также демонстрирует отступление от традиционного понимания целей установления особого благоприятного режима для требований кредиторов по обязательствам, именуемым текущими19. С позиции Пленума ВАС РФ, такой режим обусловлен «прежде всего необходимостью обеспечения финансирования

19Российский Закон о банкротстве (ст. 5) для обозначения текущих обязательств использует термин «текущие платежи». А.В. Егоров справедливо обращает внимание на неудачность этой терминологии, поскольку неверно называть обязательство (правоотношение) платежом (действие, влекущее прекращение обязательства) (см.: Егоров А.В. Комментарий к постановлению Президиума ВАС РФ от 05.12.2007 № 9658/07 по делу «ОАО «Комплексные энергетические системы — Прикамье» против МУП «Теплоэнерго» о взыскании текущих платежей по делу о банкротстве» // Правовые позиции Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации: Избранные постановления за 2007 год с комментариями / под ред. А.А. Иванова. М., 2012. С. 151).

18

Комментарии

расходов на процедуру банкротства»20. А.В. Егоров, критически оценивая закрепление в Законе о банкротстве в качестве единственного критерия текущих требований временной критерий (момент возникновения требования), отмечает: «Главным должен быть иной критерий — связь обязательства с делом о банкротстве, отражающая либо процессуальную необходимость (расходы на ведение производства по делу, выплаты управляющему и привлекаемым им лицам и т.п.), либо необходимость поддержания на плаву предприятия должника (текущие коммунальные и эксплуатационные расходы)»21. Д.В. Новак объясняет экономический смысл выделения законодателем категории текущих требований следующим образом: «…для обеспечения минимальной хозяйственной деятельности должника в той мере, в какой это требуется исходя из целей применяемых к нему процедур банкротства, необходимо стимулирование контрагентов должника к вступлению с ним в хозяйственные отношения (или продолжению с ним таковых) после принятия заявления о признании должника банкротом»22.

Думается, цель финансирования мероприятий по завершению строительства дома, в котором расположены спорные нежилые помещения, указанная Коллегией в качестве критерия квалификации предъявленного требования как текущего, шире, чем только решение задач обеспечения минимальной хозяйственной деятельности должника и финансирования расходов на процедуру банкротства.

Во-вторых, как было отмечено выше, в постановлении от 11.03.2014 № 16768/13 Президиум ВАС РФ указал на необходимость при новом рассмотрении обособленного спора, в частности, установить, в отношении каких конкретно помещений было произведено выполнение строительных работ за счет подрядчика (ООО «Строительный холдинг «Полет и К») и лиц, привлеченных к участию в долевом строительстве жилого дома (в том числе заявителя требования в отношении нежилого помещения — ООО «Метком»), до возбуждения дела о банкротстве должника и после этой даты.

Ничего подобного Коллегия в комментируемом определении не указала. Таким образом, при новом рассмотрении обособленного спора суды не должны будут выяснять, были ли направлены денежные средства, уплаченные А.В. Филатчевым во исполнение договоров участия в долевом строительстве, на «создание» именно тех двух нежилых помещений, на которые он претендует, а не каких-либо иных помещений в данном доме. Эта задача сколь нереалистичная, столь и бессмысленная, поэтому подход Коллегии в этой части следует поддержать.

В-третьих, в постановлении от 11.03.2014 № 16768/13 Президиум ВАС РФ не пояснил, каким образом в условиях действующего регулирования он счел возможным квалифицировать неденежное требование в качестве текущего. Дело в том, что ст. 5 Закона о банкротстве относит к текущим требованиям исключительно денежные

20См.: п. 13 постановления Пленума ВАС РФ от 23.07.2009 № 63.

21Егоров А.В. Указ. соч. С. 158.

22Новак Д.В. Текущие платежи по денежным обязательствам в деле о банкротстве // Несостоятельность (банкротство): научно-практический комментарий новелл законодательства и практики его применения / под ред. В.В. Витрянского. М., 2010. С. 8.

19

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 8/2019

требования (возникшие после возбуждения производства по делу о банкротстве должника требования кредиторов об оплате поставленных товаров, оказанных услуг и выполненных работ)23. В ведущем российском учебнике по банкротству в качестве одного из признаков, позволяющих выделить из общей массы кредиторов категорию «текущие кредиторы», указан денежный характер их требований24.

Ряд судебных актов содержит следующий вывод: «Вопрос отнесения требования к реестровому или текущему в зависимости от даты возникновения и вне зависимости от того, является оно денежным или натуральным, вытекает также из пункта 34 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 22.06.2012 № 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве»25. В этом пункте Пленум ВАС РФ разъяснил, что в ходе конкурсного производства подлежат предъявлению только в деле о банкротстве также возникшие до возбуждения этого дела требования кредиторов по неденежным обязательствам имущественного характера (о передаче имущества в собственность, выполнении работ и оказании услуг). При этом для целей определения количества голосов на собрании кредиторов и размера удовлетворения такого требования оно подлежит при его рассмотрении денежной оценке, сумма которой указывается в реестре.

На наш взгляд, вывод о том, что к текущим требованиям относятся также неденежные требования, весьма сомнительно делать из приведенного разъяснения Пленума ВАС РФ. В том, что касается реестровых требований, это разъяснение основано на буквальном толковании положения абз. 7 п. 1 ст. 126 Закона о банкротстве, в котором говорится не только о требованиях кредиторов по денежным обязательствам, об уплате обязательных платежей, но и об иных имущественных требованиях. В нормах же ст. 5 Закона о банкротстве, посвященной текущим платежам, речь идет только о денежных требованиях кредиторов. Поэтому применение норм о текущих платежах к неденежным требованиям возможно, по всей видимости, в порядке аналогии закона. Именно так и поступила Коллегия, указав в комментируемом определении, что требование о передаче нежилого помещения может быть признано текущим в результате применения ст. 5 Закона о банкротстве по аналогии (п. 1 ст. 6 ГК РФ).

В-четвертых, Коллегия обращает внимание судов на необходимость детального исследования вопроса добросовестности сторон сделки при рассмотрении подоб-

23По мнению А.А. Чукреева, в данном деле Президиум ВАС РФ применил п. 1 ст. 5 Закона о банкротстве в порядке аналогии закона (см.: Чукреев А.А. Погашение требований участников строительства: критический анализ основных положений законодательства о банкротстве застройщиков // Имущественные отношения в Российской Федерации. 2015. № 1. С. 67). Однако в тексте постановления Президиума ВАС РФ об аналогии закона ничего не сказано.

24См.: Несостоятельность (банкротство): учебный курс в 2 т. / под ред. С.А. Карелиной. Т. 1. М., 2019. С. 308 (автор главы — И.В. Фролов). Если иметь в виду не только регулирование de lege lata, то после принятия Президиумом ВАС РФ постановлений от 27.03.2012 № 15961//11 и особенно от 11.03.2014 № 16768/13 утверждение о том, что текущие требования носят исключительно денежный характер, является неточным.

25См.: постановления АС Западно-Сибирского округа от 15.01.2019 по делу № А45-25147/2015, от 01.04.2016 по делу № А45-24311/2013, от 26.12.2014 по делу № А46-19877/2009; АС Поволжского округа от 11.03.2016 по делу № А57-17969/2014; АС Северо-Кавказского округа от 27.02.2018 по делу № А531204/2015, от 01.08.2017, от 19.07.2017 по делу № А53-14704/2015 и др.

20

Комментарии

ных обособленных споров. Это объясняется тем, что передача дольщиком денег застройщику, в отношении которого возбуждено дело о банкротстве, во исполнение заключенного договора не является типичным поведением для данной сферы правоотношений, а потому существует вероятность злоупотреблений (заключения фиктивных договоров).

Говоря о преемственности правовой позиции, изложенной в постановлении Президиума ВАС РФ от 11.03.2014 № 16768/13, отметим, что и Президиум в названном постановлении, и Коллегия в комментируемом определении указали, что требование кредитора в отношении нежилого помещения может быть удовлетворено в качестве текущего, если не нарушается очередность удовлетворения иных текущих требований. Однако ни Президиум, ни Коллегия не пояснили, в составе какой очереди текущих требований должны удовлетворяться такие неденежные текущие требования.

Очередность удовлетворения текущих требований установлена п. 2 ст. 134 Закона о банкротстве. Все эти требования денежные. Предусмотрено пять очередей, в последнюю из них удовлетворяются требования по всем иным текущим платежам, не названным в составе четырех предшествующих очередей. На первый взгляд не ясно, каким образом, по мысли высшей судебной инстанции, неденежное требование (требование о передаче нежилых помещений) может быть соотнесено с требованиями, носящими денежный характер. Думается, и Президиум ВАС РФ, и Коллегия имели в виду недопустимость создания ситуации, при которой передача нежилого помещения одному из текущих кредиторов приведет к такому уменьшению конкурсной массы, что окажется невозможным удовлетворение денежных текущих требований, заслуживающих с политико-правовой точки зрения приоритетного статуса. Но текущие требования каких очередей должны пользоваться таким приоритетом?

Пунктом 11 ст. 2019 Закона о банкротстве в действующей редакции предусмотрено, в частности, следующее: «…требования участников строительства, возникшие после даты принятия заявления о признании должника банкротом, включаются в реестр требований участников строительства независимо от даты закрытия такого реестра и погашаются в составе третьей очереди требований по текущим платежам». Как следует из п. 3 ст. 2014 Закона о банкротстве, термин «требования участников строительства» используется в законоположениях о банкротстве застройщиков для одновременного обозначения денежных требований участников строительства, а также требований участников строительства о передаче жилых помещений, машино-мест и нежилых помещений (для целей § 7 главы IX Закона о банкротстве под нежилым помещением понимается только такое нежилое помещение, площадь которого не превышает 7 кв. м (подп. 31 п. 1 ст. 2011 Закона о банкротстве), т.е. речь идет о кладовках).

Таким образом, если исходить из буквального толкования п. 11 ст. 2019 Закона о банкротстве, в составе третьей очереди требований по текущим платежам должны погашаться как текущие денежные требования участников строительства, так и текущие требования участников строительства о передаче жилых помещений, машино-мест и нежилых помещений (кладовок площадью не свыше 7 кв. м). При таком варианте толкования этой нормы допустимо ли применить ее по аналогии к текущим требо-

21

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 8/2019

ваниям кредиторов о передаче нежилых помещений, площадь каждого из которых превышает 7 кв. м? Полагаем, что нет, поскольку, как представляется, отсутствие указания в этой норме нежилых помещений иных, чем семиметровые кладовки, — это не пробел в законе, а квалифицированное молчание законодателя26.

Итак, под «иными текущими требованиями», которые, по мысли Коллегии, должны пользоваться приоритетом по отношению к текущему требованию о передаче нежилого помещения, по всей видимости, должны пониматься денежные текущие требования всех пяти очередей.

Третье. Коллегия обращает внимание судов на необходимость при новом рассмотрении спора установить обстоятельства, которые не являются специфическими для подобных обособленных споров, но должны исследоваться судом также и при установлении требований кредиторов в деле о банкротстве в том случае, если факт передачи кредитором наличных денег должнику подтверждается только распиской последнего или квитанцией к приходному кассовому ордеру (в подтверждение внесения платы за приобретаемые помещения А.В. Филатчев представил именно квитанцию к приходному кассовому ордеру). В такой ситуации судам надлежит учитывать среди прочего следующие обстоятельства: позволяло ли финансовое положение кредитора (с учетом его доходов) предоставить должнику соответствующие денежные средства, имеются ли в деле удовлетворительные сведения о том, как полученные средства были истрачены должником, отражалось ли получение этих средств в бухгалтерском и налоговом учете и отчетности и т.д. Соответствующие разъяснения содержатся в п. 26 постановления Пленума ВАС РФ от 22.06.2012 № 35.

Последние законодательные новеллы

Ранее уже предпринималась попытка уравнять в правах кредиторов, имеющих требования к застройщику о передаче нежилых помещений, c кредиторами, требующими передачи жилых помещений, в делах о банкротстве застройщиков. Однако успехом она не увенчалась. В отрицательном отзыве Правительства РФ на соответствующий законопроект отмечалось, в частности, следующее: «…требования о передаче нежилых помещений, даже если на это претендует гражданин, не обладают той социальной значимостью, которая оправдывала бы предлагаемое законопроектом предоставление приоритета в удовлетворении таких требований, так как это нарушает принцип равенства кредиторов, имеющий фундаментальное значение для законодательства о банкротстве»27.

26Впрочем, более вероятно иное истолкование п. 11 ст. 2019 Закона о банкротстве, согласно которому в нем говорится об очередности удовлетворения лишь текущих денежных требований участников строительства. Правоприменительная практика, которая позволила бы составить представление о судебном толковании этой нормы, на сегодняшний день еще не сложилась. В юридической литературе мы также не обнаружили обсуждения вопроса о вариантах ее толкования.

27См.: проект Федерального закона № 783596-6 «О внесении изменений в Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)» и в Федеральный закон «Об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации» (внесен в Государственную Думу 30.04.2015; текст и паспорт законопроекта размещены в СПС «КонсультантПлюс»).

22

Комментарии

На страницах юридической литературы также высказывались предложения о необходимости равного подхода к гражданам-дольщикам, претендующим на жилые и нежилые помещения, при банкротстве застройщика28.

Законом № 478-ФЗ в нормы § 7 главы IX Закона о банкротстве все-таки были внесены изменения, распространившие специальные механизмы защиты, предусмотренные этими нормами, на физических лиц, которые вложили денежные средства или иное имущество в строительство многоквартирных домов или жилых домов блокированной застройки, состоящих из трех и более блоков, с целью последующего получения расположенных в таком доме машино-мест или нежилых помещений, площадь каждого из которых не превышает 7 кв. м (объектом строительства может быть также здание (сооружение), предназначенное исключительно для размещения машино-мест). В частности, в делах о банкротстве застройщиков, при рассмотрении которых подлежат применению положения § 7 главы IX Закона о банкротстве в редакции Закона № 478-ФЗ, могут быть удовлетворены при наличии определенных условий требования участников строительства о признании права собственности не только в отношении жилых помещений, но также в отношении машино-мест и нежилых помещений. При этом особенно важно подчеркнуть, что в силу п. 83 ст. 20111 Закона о банкротстве правила, предусматривающие условия признания права собственности участников строительства, распространяются также на кредиторов, имеющих требования к застройщику в отношении любых нежилых помещений в многоквартирном доме, а не только тех нежилых помещений, площадь каждого из которых не превышает 7 кв. м (!)29.

Эти правила заключаются в следующем.

Во-первых, если застройщиком получено разрешение на ввод в эксплуатацию жилого дома или здания (сооружения), предназначенного исключительно для размещения машино-мест, и застройщиком и участником строительства до даты принятия заявления о признании застройщика банкротом подписан передаточный акт или иной документ о передаче жилого помещения, машино-места и нежилого помещения, то арбитражный суд по заявлению участника строительства выносит определение о признании права собственности участника строительства на жилое помещение, машино-место и нежилое помещение (п. 8 ст. 20111 Закона о банкротстве).

28См., напр.: Карелина С.А., Фролов И.В. Банкротство застройщика: теория и практика правоприменения. М., 2018. С. 84–85; Коровкина Е.К. Проблемы признания права собственности на нежилое помещение при банкротстве застройщика // Юстиция. 2017. № 1. С. 65–69.

29Пояснительная записка к законопроекту, ставшему впоследствии Законом № 478-ФЗ, не дает ответа на вопрос о причинах изменения отношения законодателя к проблеме защиты прав кредиторов, имеющих требования к застройщику-банкроту в отношении нежилых помещений, поскольку в тексте законопроекта, внесенного Правительством РФ и принятого Государственной Думой в первом чтении, о таких кредиторах ничего не говорилось. Соответствующие нормы появились лишь в тексте законопроекта, подготовленного ко второму чтению. В паспорте законопроекта пояснения относительно столь радикального изменения его содержания, увы, отсутствуют. Видимо, это явилось реализацией предложения Минстроя России предоставить покупателям кладовок и машино-мест такую же защиту, какой наделены при банкротстве застройщика участники строительства, имеющие к застройщику требования о передаче жилых помещений. В публикациях в СМИ соответствующие инициативы Минстроя связывались с банкротством застройщиков, входящих в группу компаний Urban Group, повлекшим значительное увеличение количества обращений дольщиков по поводу именно таких объектов недвижимости нежилого назначения.

23

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 8/2019

Во-вторых, арбитражный суд вправе вынести определение о признании права собственности участника строительства на жилое помещение, машино-место и нежилое помещение во введенном в эксплуатацию объекте строительства и при отсутствии документа о передаче жилого помещения, машино-места и нежилого помещения, если в отношении значительной части жилых помещений, машиномест и нежилых помещений в данном объекте строительства, но не менее 1/3 от общего числа жилых помещений, машино-мест и нежилых помещений соблюдается хотя бы одно из следующих условий:

1)право собственности участника строительства на жилое помещение, машино-ме- сто и нежилое помещение признано вступившим в законную силу судебным актом;

2)осуществлена государственная регистрация права собственности участника строительства на жилое помещение, машино-место и нежилое помещение (п. 81 ст. 20111 Закона о банкротстве).

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что, в отличие от п. 8 ст. 20111 Закона о банкротстве, в п. 81 данной статьи говорится не об обязанности, а о праве суда признать право собственности участника строительства при наличии хотя бы одного из перечисленных условий.

Полагаем, что de lege ferenda при тех условиях, которые названы в п. 8 и 81 ст. 20111 Закона о банкротстве, участник строительства не должен наделяться таким способом защиты, как признание права собственности. В данном случае он еще не стал собственником соответствующего объекта недвижимости (жилого помещения, машино-места или нежилого помещения), а значит, ему не должен быть доступен положительный иск о признании права собственности, являющийся иском о судебном подтверждении наличия у истца уже возникшего права. В ситуации, описанной в п. 8 ст. 20111 Закона о банкротстве, участник строительства, как представляется, должен быть наделен возможностью обратиться в арбитражный суд, рассматривающий дело о банкротстве застройщика, с требованием о государственной регистрации перехода права собственности на объект недвижимости.

Тождественным должно быть решение и для ситуации, указанной в п. 81 ст. 20111 Закона о банкротстве, если толковать данную норму таким образом, что речь в ней идет о владеющем участнике строительства, пусть и без подтверждения владения документом о передаче объекта недвижимости (основание для такого толкования дает фраза «в предусмотренном пунктом 8 настоящей статьи случае»: в п. 8 ст. 20111 Закона о банкротстве речь идет именно о владеющем участнике строительства). Если же исходить из того, что в п. 81 ст. 20111 говорится об участнике строительства, так и не получившем владение объектом недвижимости, то надлежащим средством его защиты должно быть заявление, соединяющее два требования: о понуждении застройщика к исполнению обязательства по передаче объекта недвижимости и о государственной регистрации перехода права собственности на него. В отсутствие сложившейся практики применения нормы п. 81 ст. 20111 Закона о банкротстве пока неясно, к какому варианту ее толкования склонятся суды.

Необходимо также отметить, что нововведением Закона № 478-ФЗ является установление возможности при соблюдении ряда условий зарегистрировать пра-

24

Комментарии

во собственности участника строительства на жилое помещение, машино-место или нежилое помещение без предварительной судебной процедуры признания за ним права собственности на указанные объекты (п. 82 ст. 20111 Закона о банкротстве).

Положения § 7 главы IX Закона о банкротстве (в редакции Закона № 478-ФЗ) применяются в случаях, если производство по делу о банкротстве застройщика возбуждено после вступления в силу Закона № 478-ФЗ (25.12.2018), а также до этого момента при условии, что к этому дню не начаты расчеты с кредиторами третьей очереди (п. 3 ст. 8 Закона № 478-ФЗ).

Производство по делу о банкротстве ЗАО «Ф.Групп» возбуждено 01.02.2013. Основываясь на информации, содержащейся в открытых источниках, с высокой степенью вероятности можно предположить, что ко дню вступления в силу Закона № 478-ФЗ уже производились расчеты с кредиторами третьей очереди. Следовательно, при рассмотрении дела о банкротстве ЗАО «Ф.Групп», в том числе обособленного спора по заявлению А.В. Филатчева о признании права собственности на нежилые помещения, положения § 7 главы IX Закона о банкротстве в редакции Закона № 478-ФЗ применению не подлежат.

Интересен вопрос: если бы эти положения были применимы при рассмотрении дела о банкротстве ЗАО «Ф.Групп», повлияло ли бы это каким-то образом на разрешение обособленного спора по заявлению А.В. Филатчева о признании права собственности на спорные нежилые помещения? Предположение о возможном применении норм п. 81 и 83 ст. 20111 Закона о банкротстве в данном случае, по нашему мнению, беспочвенно. Дело не только в том, что в отношении не менее 1/3 от общего числа нежилых помещений в доме, в котором расположены спорные помещения, должно быть выполнено хотя бы одно из условий, предусмотренных п. 81 ст. 20111 Закона о банкротстве (а именно признано судом право собственности участников строительства либо осуществлена государственная регистрация права собственности участников строительства на эти помещения). Есть еще одна причина. Мы склоняемся к такому толкованию нормы п. 81 ст. 20111 Закона о банкротстве, из которого следует, что условием удовлетворения заявления участника строительства о признании права собственности на нежилое помещение является передача ему данного помещения (пусть и не подтвержденная соответствующим документом), причем владение должно быть передано до даты принятия заявления о признании застройщика банкротом. Следовательно, договор, являющийся основанием требования участника строительства в этом случае, должен быть заключен и оплата по нему произведена до указанной даты. Поэтому по смыслу п. 81 ст. 20111 Закона о банкротстве требование участника строительства, о котором говорится в этой норме, не является текущим. По обстоятельствам же спора нежилые помещения А.В. Филатчеву не переданы, и его требование о передаче помещений является текущим. Это не позволило бы применить п. 81 ст. 20111 Закона о банкротстве. Тем более не подлежал бы применению п. 8 этой статьи, поскольку согласно данной норме одним из условий удовлетворения заявления участника строительства о признании права собственности на нежилое помещение является подписание застройщиком и этим участником передаточного акта или иного документа о передаче помещения до даты принятия заявления о признании застройщика банкротом.

25

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 8/2019

References

Сhukreev A.A. Settling the Claims of Construction Project Participants: Critical Analysis of the Main Provisions of the Legislation on Developers’ Bankruptcy [Pogashenie trebovaniy uchastnikov stroitel’stva: kriticheskiy analiz osnovnykh polozheniy zakonodatel’stva o bankrotstve zastroyshchikov]. Property Relations in the Russian Federation [Imuschestvennye otnosheniya v Rossiyskoy Federatsii]. 2015. No. 1. P. 60–71.

Egorov A.V. A Commentary on the Judgment of the Presidium of the Supreme Commercial Court of the Russian Federation dated 5 December 2007 № 9658/07 delivered in the Case «JSC «Complex Energy Systems — Kama Region» vs MUE «Teploenergo» on the Recovery of Current Payments in the Bankruptcy Case» [Kommentariy k postanovleniyu Prezidiuma VAS RF ot 05.12.2007 № 9658/07 po delu «OAO «Kompleksnye energeticheskie sistemy - Prikam’e» protiv MUP «Teploenergo» o vzyskanii tekushchikh platezhey po delu o bankrotstve»], in: A.A. Ivanov, ed. Legal Positions of the Presidium of the of the Supreme Commercial Court of the Russian Federation: Selected Judgments in 2007 with Commentaries [Pravovye pozitsii Prezidiuma Vysshego Arbitrazhnogo Suda Rossiyskoy Federatsii: Izbrannye postanovleniya za 2007 god s kommentariyami]. Moscow, Statut, 2012. P. 148–161.

Egorov A.V., Erokhova M.A., Shirvindt A.M. A Summary Review of Commercial Case Law on Property Law Remedies under the Civil Code of the Russian Federation [Obobschenie primeneniya arbitrazhnymi sudami norm GK RF o veshchnopravovykh sposobakh zashchity prava]. Civil Law Review [Vestnik grazhdanskogo prava]. 2007. No. 4. P. 108–140.

Gurvich M.A. Selected Works [Izbrannye trudy]. Vol. 2. Krasnodar, Sovet. Kuban’, 2006. 544 p.

Karelina S.A., ed. Insolvency (Bankruptcy): A Textbook [Nesostoyatel’nost’ (bankrotstvo): uchebnyy kurs]. 2 vols. Vol. 1. Moscow, Statut, 2019. 925 p.

Karelina S.A., Frolov I.V. Bankruptcy of a Developer: Theory and Practice of Law Enforcement [Bankrotstvo zastroyshchika: teoriya i praktika pravoprimeneniya]. Moscow, Yustitsinform, 2018. 240 p.

Korovkina E.K. Problems of Recognition of the Right of Ownership to Non-Residential Premises in case of Developer’s Bankruptcy [Problemy priznaniya prava sobstvennosti na nezhiloe pomeshchenie pri bankrotstve zastroyshchika]. Justice [Yustitsiya]. 2017. No. 1. P. 65–69.

Miftakhutdinov R.T. Peculiarities of the Bankruptcy of Developers. Revisiting Teleological Construction of Provisions of Chapter IX, Paragraph 7 of the Federal Law «On Insolvency (Bankruptcy)» [Osobennosti bankrotstva zastroyshchikov.

K voprosu o teleologicheskom tolkovanii norm paragrafa 7 glavy IX Federal’nogo zakona «O nesostoyatel’nosti (bankrotstve)»]. Judge [Sud’ya]. 2016. No. 7. P. 16–22.

Novak D.V. Current Payments under Monetary Obligations in a Bankruptcy Case [Tekushchie platezhi po denezhnym obyazatel’stvam v dele o bankrotstve], in: V.V. Vitryanskiy, ed. Insolvency (Bankruptcy): Scholarly and PracticeOriented Commentary on the New Legislation and Practice of its Application: Collection of Essays [Nesostoyatel’nost’ (bankrotstvo): nauchno-prakticheskiy kommentariy novell zakonodatel’stva i praktiki ego primeneniya: sb. st.]. Moscow, Statut, 2010. P. 7–26.

Suvorov E.D. Bankruptcy in the Case Law of the Presidium of the Supreme Arbitrazh Court of the Russian Federation in 2014: Precedents and Comments [Bankrotstvo v praktike Prezidiuma VAS RF za 2014 g.: pretsedenty i kommentarii]. Moscow, Statut, 2015. 400 p.

Information about the author

Alexey Altukhov — Counsel at Pavlova & Partners, PhD in Law, Master of Law (Russian School of Private Law) (e-mail: altukhov-av@mail.ru).

26

Комментарии

Александр Александрович Ягельницкий

доцент кафедры гражданского права МГУ имени М.В. Ломоносова, магистр юриспруденции (РШЧП), кандидат юридических наук

Ответственность за недостоверное заявление

Комментарий к определению Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 11.05.2018 № 306-ЭС17-18368

В известном деле «Магадан Тест» Верховный Суд подтвердил возможность взыскания чистых экономических убытков вне зависимости от специального указания на возможность их взыскания. Автор считает, что дело «Магадан Тест» относится к делам о так называемом небрежном совете, и в целом поддерживает решение Верховного Суда по конкретному делу и заданное направление решения дел о небрежных советах, однако ставит под сомнение корректность использования понятия «абсолютное право» при обосновании решения.

Ключевые слова: чистые экономические убытки, небрежные недостоверные заявления,

солидарная ответственность, имущество

27

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 8/2019

Alexander Yagelnitskiy

Associate Professor at the Civil Law Department of Lomonosov Moscow State University, Master of Jurisprudence (Russian School of Private Law), PhD in Law

Liability for Misstatement

Case Comment on the Judgment of the Chamber for Commercial Disputes of the SC RF No. 306-ЭС17-18368, 11 May 2018

The author comments upon the famous Magadan Test case, where the Supreme Court confirmed that pure economic losses are in principle compensable under Russian law, in spite of the absence of a special rule to that effect. The author classifies the Magadan Test case as a typical negligent misstatement case and supports both the Court’s decision to award the losses and its guidelines to lower courts on how to deal with losses caused by negligent misstatements. The author, however, questions the Supreme Court’s use of the concept of absolute right as a ground for the conclusion in the case.

Keywords: civil liability, pure economic loss, negligent misstatement, joint and several liability, property

Фактические обстоятельства

Комментируемое определение, уже неоднократно обсужденное на ряде авторитетных цивилистических площадок, вынесено по спору со следующей фабулой. В 2012 г. покупатель ИП Федоров В.А. приобрел в лизинг грузовой автомобиль. Лизингодателем выступило ООО «Лизинговая компания «Сарфининвест», а продавцом — ООО «Энерготехстрой»1. Грузовой автомобиль был ввезен с территории Китая и сертифицирован органом по сертификации — ООО «Магадан-Тест», которое подтвердило, что автомобиль соответствует 4-му экологическому классу и может быть допущен к эксплуатации на территории РФ. Позже в 2012 г. в отношении

ООО «Магадан-Тест» была проведена внеплановая проверка, установившая ряд нарушений законодательства о сертификации в деятельности проверяемого лица. По результатам проверки ряд сертификатов, в число которых вошел сертификат в отношении спорного автомобиля, были аннулированы. В 2015 г. государственная инспекция по безопасности дорожного движения запретила эксплуатацию спорного грузового автомобиля. Истец ИП Федоров В.А. обратился с требованием к ООО

«Магадан-Тест» о взыскании убытков, причиненных неверной сертификацией спорного автомобиля, в размере суммы платежей, уплаченных истцом лизингодателю, за вычетом спорного грузового автомобиля, оцененного как металлолом.

Позиция нижестоящих судов

Суд первой инстанции требования истца удовлетворил, сославшись на ст. 15, 393, 1064 ГК РФ. При этом суд не уточнил, полагает ли он взысканный с ООО

«Магадан-Тест» вред деликтным или договорным.

1Судя по тексту актов нижестоящих судов, первоначально продавцом должна была быть иная организация. Но это не имеет определяющего значения для освещения вопросов, затронутых в комментируемом определении.

28

Комментарии

Суд апелляционной инстанции решение в части взыскания отменил и в иске отказал, исходя из следующего. Суд детально описал права покупателя при передаче товара ненадлежащего качества, указал, что в силу п. 3 ст. 308 ГК РФ обязательство не создает обязанностей для лиц, не участвующих в нем в качестве сторон (третьих лиц), что ООО «Магадан-Тест» не является стороной обязательства с участием истца и что истец вправе защищать права покупателя способами, прямо урегулированными законодателем. Кроме того, суд отметил, что с учетом наличия обязательственного правоотношения между истцом и лизингодателем истец не доказал, что ООО «Магадан-Тест» причинило ему убытки.

Суд кассационной инстанции, в целом поддержав позицию суда первой инстанции, подчеркнул важность ст. 308 ГК РФ для рассмотрения спора; поддерживая вывод апелляционного суда о недоказанности убытков, отдельно отметил, что между действиями ООО «Магадан-Тест» и убытками истца отсутствует причин- но-следственная связь; напомнил, что автомобиль находится у истца. Суд кассационной инстанции также указал, что по смыслу ст. 2, 41 Федерального закона от 27.12.2002 № 184-ФЗ «О техническом регулировании» орган по сертификации несет ответственность не перед любым лицом, а перед определенным кругом лиц, в число которых истец не входит.

Позиция Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ

Коллегия отвергла выводы судов апелляционной и кассационной инстанций, установила в качестве основания требования истца нормы главы 59 ГК РФ о внедоговорном причинении вреда, пришла к выводу, что действия ООО «МагаданТест» являются причиной убытков истца, абсолютное право которого нарушено поведением общества, и, отменив постановления судов второй и третьей инстанций, оставила решение в силе.

Решение схожего вопроса в иных правопорядках

Фабула рассматриваемого дела, очищенная от национальной и публично-право- вой специфики, представляет собой классический случай дела о неверном заявлении (misstatement), которые обычно изучаются в рубрике чистых экономических убытков2. Основными областями, в которых встречается взыскание убытков за неверные заявления, считаются следующие: финансовая отчетность (бухгалтера, аудиторы, рейтинговые агентства), технические отчеты (состояние недвижимо-

2Дела о неверных заявлениях традиционно включаются в рубрику «чистые экономические убытки». В литературе отмечается, что группа «чистые экономические убытки», по существу, образована по негативному критерию (отсутствие нарушения абсолютного права либо отсутствие физического вреда), вследствие чего в нее попадают весьма различные жизненные ситуации. Есть сомнения, что все эти ситуации, сгруппированные по негативному критерию, должны регулироваться похожими правилами (см.: Feldthusen B. Liability for Pure Economic Loss: Yes, but Why? // University of Western Australia Law Review. 1999. Vol. 28. P. 120).

29

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 8/2019

сти), отчеты об оценке, отчеты о подлинности картин. Оставляя в стороне многочисленные ситуации чистых экономических убытков, не связанные с неверными заявлениями, можно сказать, что европейские суды не исключают взыскания убытков, причиненных такими заявлениями, но относятся к таким требованиям с определенной настороженностью.

Как известно, во французском праве противоправность как нарушение абсолютного права не выделяется; во Франции всякий причиненный вред подлежит возмещению (принцип генерального деликта)3. По этой причине ответственность специалистов, экспертов и др. за небрежные заключения применяется в широком круге ситуаций; ответственность наступает по правилам о деликте (ст. 1382 ФГК до перенумерации). Так, ассоциация, осуществляющая трудоустройство (видимо, отдаленный аналог биржи труда), на собрании работников организации сообщила им, что уволиться быстрее выгоднее, чем ждать увольнения. Один из работников так и сделал, однако его выгоды от быстрого увольнения оказались меньше, чем ожидалось. Работник обратился с иском к ассоциации о возмещении вреда. Апелляционный суд в иске отказал, так как работник имел возможность сообщить детали своего трудоустройства и тогда получил бы верный совет. Кассационный суд решение апелляционного суда отменил, направил на новое рассмотрение, поскольку ассоциация действовала виновно, сообщив неполную информацию4.

Во Франции отсутствуют препятствия к взысканию покупателями и акционерами убытков с аудиторов, не обнаруживших ошибок в отчетности. Вместе с тем суды достаточно часто отмечают, что покупатель мог проверить возможные к приобретению финансовые инструменты иным образом (вина потерпевшего) или что аудитор был введен в заблуждение менеджментом, что исключает вину аудитора.

Вслучаях такого рода в иске к аудитору отказывают5.

Вотличие от французского, немецкое право не признает принципа генерального деликта. Само по себе причинение вреда не дает основания для возмещения, однако закон устанавливает случаи компенсируемости причиненного вреда, из которых наиболее важны следующие:

1)нарушено абсолютное право истца — собственность, жизнь, здоровье, «право на коммерческое предприятие» (абз. 1 § 823 ГГУ);

2)вред причинен нарушением нормы права, имеющей защитный эффект для истца: например, вред, причиненный новым кредиторам банкрота в связи с тем, что директор не подал вовремя заявление о банкротстве юридического лица, взыскивается с директора, поскольку норма об обязанности директора своевременно по-

3См.: Евстигнеев Э.А. Принцип генерального деликта: современное состояние и перспективы применения // Вестник гражданского права. 2017. № 4. С. 45–83; № 5. С. 55–84.

4См.: Digest of European Tort Law. Vol. 3: Essential Cases on Misconduct / еd. by B. Winiger, E. Karner, K. Oliphant. Berlin, 2018. P. 285.

5См.: Pure Economic Loss in Europe / еd. by M. Bussani, V.V. Palmer. Cambridge, 2003. P. 453.

30

Комментарии

дать заявление о банкротстве юридического лица была истолкована так, что она имеет защитный эффект в пользу кредиторов, которые появились у юридического лица после того, когда директор должен был подать заявление о банкротстве (абз. 2

§ 823 ГГУ);

3)вред причинен способом, противным добрым нравам, чаще всего умышленно (§ 826 ГГУ).

Чистые экономические убытки, вызванные неверным заявлением, как правило, не могут взыскиваться по правилу абз. 1 § 823 ГГУ, поскольку небрежный совет не нарушает абсолютное право истца. Однако абз. 2 § 823 и § 826 в ряде случаев могут дать основание для взыскания вреда, причиненного некорректным советом, и по праву Германии.

Поскольку эти правила очень жесткие, немецкие суды выработали способ справедливого решения вопроса средствами договорного права. Из конструкции договора в пользу третьего лица6 была выработана идея договора с защитным эффектом для третьего лица (Vertrag mit Schutzwirkung zugunsten Dritter): договор (например, юридического лица с его аудитором) гипотетически может обладать защитным эффектом не только для заказчика, но и для третьих лиц, которые могут положиться на подготовленное во исполнение этого договора заключение. Суды выработали изощренную систему критериев определения лиц, в пользу которых «договорный зонтик» действует7.

Можно привести следующие дела о неверных заявлениях в Германии. Экспертстроитель по заказу продавца подготовил отчет о строительном состоянии и стоимости здания. Продавец использовал этот отчет для продажи дома покупателю. Ответственность продавца перед покупателем была ограничена. В последующем в здании выявились серьезные дефекты. Покупатель обратился с иском к экспер- ту-строителю. Верховный суд ФРГ пришел к выводу, что покупатель находится в пределах «защитного зонтика» договора продавца и эксперта-строителя (при этом договор был квалифицирован как имеющий защитный эффект для покупателя), и признал право на взыскание убытков8. В другом деле аудитор по заказу потенциального заемщика готовил заключение, зная, что заключение будет показано потенциальному заимодавцу. Суд счел, что аудитор, знавший о цели использования аудита (предъявление заимодавцу), действовал грубо небрежно или даже с косвенным умыслом, вследствие чего констатировал возможность взыскания убытков по § 826 ГГУ (вред, причиненный способом, противным добрым нравам)9.

6Первоначально для преодоления положений ГГУ, не связанных с ограничением возмещения чистых экономических убытков.

7См.: Бибикова Е.В. Договор в пользу третьего лица в российском и европейском частном праве (сравни- тельно-правовой обзор) // Договоры и обязательства: сб. работ выпускников РШЧП / сост. и отв. ред. А.В. Егоров и А.А. Новицкая. Т. 1: Общая часть. М., 2018. С. 98–99.

8См.: Markesinis B., Unberath H. The German Law of Torts. A Comparative Treatise. London, 2002. P. 280.

9Ibid. P. 292.

31

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 8/2019

ВАвстрии взыскание убытков, причиненных неверным заявлением, в принципе допускается; вместе с тем в случае, когда покупатель попытался взыскать убытки, причиненные ошибочной оценкой картины как подлинной, Верховный суд Австрии отметил, что деятельность и по покупке, и по оценке картин является рисковой: ни один заказчик не может полагаться на то, что исполнитель сможет со стопроцентной вероятностью определить оригинальность картины10.

Ванглийском праве действует система партикулярных деликтов. Для случаев неверных заявлений применяется tort of negligence (деликт из небрежности). Важным его элементом является условие наличия duty of care (обязанность проявить заботу). Английские суды считают, что ответчик может быть как угодно небрежен в отношении лиц, о которых он не должен проявлять заботу. Примером является случай, когда английский полицейский не установил знак о том, что дорога заканчивается обрывом: в Англии считается, что duty of care государства по установке информационных дорожных знаков не охватывает убытки, которые могут быть причинены водителям отсутствием информационного дорожного знака11.

Методологию использования duty of care применительно к делам о неверных заключениях можно проследить на следующих примерах. Английские суды решили, что аудиторы не несут duty of care ни в отношении потенциальных покупателей акций, ни в отношении акционеров. Примечательно, что подход, сформировавшийся в Англии в общем виде (ограниченное понимание duty of care), не прижился в других правопорядках, производных от английского права (Канада, Новая Зеландия); хотя и в этих странах отношение к ответственности аудитора осторожное по мотиву неопределенности круга истцов и безграничности ответственности12. Так, по одному из рассмотренных канадским судом дел аудитор знал, что его отчет нужен для предоставления займа. Заимодавец смог взыскать убытки с аудитора за неверное заключение, в качестве обоснования было указано знание аудитора о том, что отчет будет предоставляться для получения финансирования13.

Из приведенного выше обзора видно, что исходная точка реакции правопорядка на чистые экономические убытки не является фактором, предопределяющим решение о взыскании убытков, причиненных недостоверным заявлением. Несмотря на либеральный подход французского права, причинно-следственная связь в состоянии блокировать решения о взыскании вреда за неверные заявления, где судам это представляется уместным; узко сформулированные правила ГГУ не препятствуют судам принимать решения о взыскании.

10См.: Koziol H. Pure Economic Losses in European Union // Arizona Law Review. 2006. Vol. 48. P. 895.

11The Liability of Public Authorities in Comparative Perspective / еd. by K. Oliphant. Cambridge, 2016. P. 870.

12Dam C., van. European Tort Law. 2nd ed. Oxford, 2013. P. 213.

13См.: Feldthusen B. Hedley Byrne. Misused, then Exiled by the Supreme Court of Canada // The Law of Misstatements. 50 Years on from Hedley Byrne v Heller / еd. by K. Barker et al. Oxford, 2015. P. 264. См. также к развитию подхода к ответственности аудитора в Канаде: Deloitte & Touche v. Livent Inc. (Receiver of), 2017 SCC 63.

32

Комментарии

Выбор модели Верховным Судом РФ

Было ли в настоящем деле нарушено абсолютное право истца? Интересен диалог между кассационными судами. Окружной суд отметил, что «переданное по договору лизинга имущество находится у истца», очевидно, намекая на то, что истец остался собственником спорной вещи (металлолома, который по ошибке считали грузовиком). Верховный Суд, кажется, обозначает иное решение: он указывает, что действия ООО «Магадан-Тест» «с очевидностью способствовали нарушению абсолютного права покупателя и возникновению у него убытков». Маловероятно, чтобы ВС РФ имел в виду концепцию абсолютного права на право требования — похоже, речь шла о праве собственности.

При обсуждении этого вопроса можно провести параллель с картиной, оцененной экспертом как подлинной и оказавшейся подделкой: у покупателя картина как была, так и осталась, ее никто не повреждал. Правильно ли называть нарушением абсолютного права то, что определенный круг лиц ранее считал картину подлинной, а потом стал считать ее подделкой? Вероятнее всего, нет.

Ситуация невозможности использования автомобиля на дорогах общего пользования мало отличается от случая с картиной: приобретенную покупателем вещь в действительности никогда нельзя было использовать на дорогах общего пользования, она изначально была металлоломом. Право собственности истца на металлолом осталось в неприкосновенности.

Поэтому думается, что в этом вопросе более точной является позиция Арбитражного суда Поволжского округа. Более того, как представляется, Верховный Суд с этим подходом в итоге согласился: он оставил в силе решение суда первой инстанции, взыскавшего убытки в размере разницы между лизинговыми платежами и стоимостью годных остатков. Но суд первой инстанции, очевидно, исходил из верной посылки о том, что годные остатки находятся в собственности истца.

Несмотря на эту допущенную Верховным Судом, как кажется, неточность, это не влияет на итоговый анализ дела: как и в большинстве дел с небрежным советом, речь может идти о ненадлежащем исполнении продавцом своего обязательства перед покупателем-истцом (поддельная картина вместо настоящей, дешевые акции вместо дорогих), следствием чего могут быть неблагоприятные последствия в имущественной сфере истца, но говорить о нарушении права собственности ИП Федорова В.А. в деле затруднительно. Ссылка ВС РФ на нарушение абсолютного права истца может быть рассмотрена лишь как дань традиции увязывать причинение вреда с нарушением абсолютного права. Но в целом Верховный Суд склонился к модели генерального деликта, к которой тяготеет и формулировка ст. 1064 ГК РФ. Это решение заслуживает поддержки: узкий подход, по общему правилу требующий нарушения абсолютного права истца, привел немецкое право к необходимости создания нескольких способов обхода этого правила, приживаемость которых в российском праве сомнительна14.

14См.: Коциоль Х. Блеск и нищета немецкой цивилистической догматики. Немецкое право — пример для Европы? // Вестник гражданского права. 2012. № 6. С. 227–288.

33

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 8/2019

Соотношение договорного и деликтного требований

Комментируемое определение ставит вопрос, который неизбежно возникает при возмещении убытков, причиненных недостоверным заявлением: как соотносятся требования к контрагенту, предоставившему дефектное исполнение, и к третьему лицу, давшему недостоверное заверение?

Интересна здесь позиция апелляционного и окружного судов: рассматривая дела, они тщательно исследовали, доступно ли истцу какое-либо договорное требование. Особенного внимания заслуживает взгляд первой кассации: Арбитражный суд Поволжского округа по существу указал, что раз истцу доступно договорное требование в связи с передачей дефектной машины, то отсутствует причинно-следственная связь между неверной сертификацией грузовика и убытками истца.

Это рассуждение кассационного суда, как кажется, вызвано следующей проблемой. В 2013 г. Президиум ВАС РФ рассматривал не особенно примечательное дело, в котором заказчику был причинен вред вследствие неправильного ремонта подрядчиком печки. Суды нижестоящих инстанций, не вдаваясь в вопрос о том, взыскивается договорный или внедоговорный вред, в иске отказали, ссылаясь на стандартную для того времени фразу о том, чего не доказал истец. Президиум ВАС РФ решение и два постановления отменил, направил дело на новое рассмотрение, указав среди прочего на различие договорной и внедоговорной ответственности. В его постановлении содержалась следующая фраза: «В случае если вред возник в результате неисполнения или ненадлежащего исполнения договорного обязательства, нормы об ответственности за деликт не применяются, а вред возмещается в соответствии с правилами об ответственности за неисполнение договорного обязательства или согласно условиям договора, заключенного между сторонами»15.

Смысл этой фразы применительно к обстоятельствам того дела вполне понятен: если между сторонами есть договор, то вред, причиненный в результате неисполнения договора, покрывается договорной ответственностью и не регулируется главой 59 ГК РФ; эта позиция для советского и российского права вполне традиционна16.

Неожиданным следствием из этой фразы стало распространение ее на ситуации, когда, например, вещь, переданная хранителю, уничтожена действиями третьего лица: фраза Президиума ВАС РФ, очевидно рассчитанная на разрешение вопроса о квалификации требования одного истца к одному ответчику, почему-то стала применяться к случаям, когда у одного истца имеются требования к двум ответчикам: договорному и деликтному. Из нее стало выводиться, что наличие требо-

15Постановление Президиума ВАС РФ от 18.06.2013 № 1399/13.

16См.: Грибанов В.П. Ответственность за нарушение гражданских прав и обязанностей // Он же. Осуществление и защита гражданских прав. М., 2001. С. 285–356 (часть IV со ссылкой на постановление Пленума ВС СССР от 23.10.1963 «О судебной практике по искам о возмещении вреда»); Смирнов В.Т., Собчак А.А. Общее учение о деликтных обязательствах. Л., 1983. С. 99.

34

Комментарии

вания к договорному должнику исключает предъявление деликтного требования о компенсации того же интереса к правонарушителю, не состоявшему с истцом в относительных правоотношениях17.

Верховный Суд, очевидно, эту позицию отверг: само по себе то обстоятельство, что должник мог предъявить требование к контрагенту по договору, не исключает возможности предъявления деликтного требования к лицу, сделавшему недостоверное заявление (применительно к обстоятельствам комментируемого дела). Этот подход ВС РФ, как представляется, находится в русле современных исследований о солидарности как способе регулирования ситуации стечения требований18 и заслуживает поддержки.

Оценка принятого решения

В отечественной литературе уже частично приводилась предложенная в сравни- тельно-правовой литературе система «мягких» критериев, которые могут помочь суду, рассматривающему похожее на комментируемое дело, принять справедливое решение19. Применение этих десяти «заповедей» к рассматриваемой фабуле привело бы к следующему результату:

1)опасение против взыскания чисто экономических убытков потенциально широким и неопределенным кругом истцов к рассматриваемому делу неприменимо, поскольку здесь сертификат был выдан на единичное изделие; в один момент времени потерпевший может быть только один;

2)чрезмерное ограничение свободы (в широком смысле) причинителя, вследствие чего он был бы излишне предусмотрителен, в деле ООО «Магадан-Тест» усмотреть сложно: в силу нормы публичного права сертифицирующий орган и так обязан качественно проверять экологический класс, поэтому в рамках настоящего дела никакая дополнительная обязанность, помимо уже существующей и четко описанной в законе, на нарушителя возложена не была;

3)некоторая сложность может быть с предлагаемым Г. Коциолем критерием, в силу которого чем ближе отношения между истцом и ответчиком, тем оправданнее взыскание убытков; вместе с тем в этом деле истец является, по сути, первым лицом, использующим транспортное средство, чрезмерная отдаленность убытков отсутствует;

17См., напр.: постановление АС Уральского округа от 16.11.2015 № Ф09-8031/15 по делу № А0719206/2014.

18См.: Тололаева Н.В. Пассивные солидарные обязательства: российский подход и континентально-евро- пейская традиция: дис. … канд. юрид. наук. М., 2017.

19См.: Лугманов Р.Р. Деликтное право как способ взыскания чисто экономических убытков // Вестник экономического правосудия РФ. 2019. № 2. С. 151; десять критериев см. также: Koziol H. Basic Questions of Tort Law from a Germanic Perspective. Wien: Jan Sramek Verlag KG, 2012. P. 199.

35

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 8/2019

4)важным представляется критерий, в силу которого чем выше вероятность того, что другие будут руководствоваться неверным утверждением, тем более оправданно взыскание. В комментируемом деле этот критерий однозначно свидетельствует в пользу взыскания: сертифицирующий орган — единственная организация, которая проверяет соответствие транспортного средства ограничениям по выбросам. Никакой разумный покупатель не будет перепроверять сертифицированное транспортное средство;

5)сложность для потерпевшего обезопасить себя от убытков в этом деле также свидетельствует в пользу удовлетворения иска: собственник транспортного средства никак не может его исправить; представляется неразумным возлагать на покупателя обязанность перепроверки произведенной сертификации;

6)важно, насколько экономический интерес потерпевшего очевиден для причинителя; в настоящем деле сертифицирующий орган может быть уверен, что транспортное средство, которое он сертифицирует, кто-то приобретет, а значит, если сертификация окажется неверной, потерпит вред;

7)Г. Коциоль указывает, что чем яснее очерчен экономический интерес для нарушителя, тем оправданнее взыскание. Интерес покупателя в возмещении убытков в размере стоимости неверно сертифицированной вещи очевиден (в отличие от, например, более отдаленных интересов в извлечении прибыли — впрочем, они тоже были признаны в Верховном Суде, но на уровне отказного определения20);

8)если нарушитель действовал умышленно, то взыскание убытков более оправданно. В рассматриваемом деле если не умысел, то грубая небрежность сертифицирующего органа может считаться установленной;

9)если финансовый интерес для типичной жертвы значителен, то взыскание более оправданно. Этот критерий не свидетельствует ни за, ни против взыскания: интерес потерпевшего не так велик, как, например, получение содержания иждивенцем на случай потери кормильца, но больше, чем приводимый Г. Коциолем как пример менее значительного интереса в получении дохода;

10)если причинитель действовал в своих финансовых интересах, то взыскание убытков более оправданно. Причинитель оказывал услуги по сертификации, очевидно, возмездно.

Анализ перечисленных критериев свидетельствует о том, что дело, попавшее на рассмотрение Верховного Суда, является практически рафинированным: ни один из предложенных Г. Коциолем критериев не говорит против взыскания, а некоторые убедительно свидетельствуют в его пользу. Это, как представляется, дает возможность оценить комментируемое определение как принципиально совершенно правильное и при этом оставляющее достаточный простор для развития последующей практики по более тонким вопросам.

36

Комментарии

Некоторые частные вопросы

Ознакомление с судебными актами ставит вопрос — который Верховный Суд едва ли должен был разрешать — о правильности определения судом первой инстанции размера вреда. Вывод эксперта о том, что транспортное средство изначально представляло собой груду металлолома, состоящего из бывших в употреблении запасных частей, представляется сомнительным. В целом подход эксперта, настойчиво делающего вывод о причинении убытков истцу (т.е. решающего правовой вопрос, который суд перед экспертом, разумеется, не ставил), создает определенное напряжение; однако стороны о назначении повторной экспертизы не ходатайствовали.

Также может возникнуть вопрос по поводу износа автомобиля. При определении размера убытков судом первой инстанции, как представляется, могло быть учтено следующее. Истец пользовался автомобилем в период с 20.03.2012 по 04.04.2015. Хотя сертификат изначально был выдан незаконно, до 04.04.2015 неправомерные действия по его выдаче, судя по всему, не причиняли убытков истцу. Убытки в виде полной невозможности пользования автомобилем (аналогия с гибелью вещи) наступили в отношении трехлетнего, а не нового автомобиля. Следовательно, вопрос, который должен был быть решен в рамках судебной экспертизы, состоит в стоимости аналогичного купленному, но сертифицированного (отвечающего заявленному экологическому классу) трехлетнего автомобиля на момент предъявления иска или на момент вынесения решения (п. 3 ст. 393 ГК РФ). Стороны своим правом на доказывание стоимости трехлетнего автомобиля, по всей видимости, не воспользовались. Однако с точки зрения компенсаторной природы ответственности определение размера вреда как стоимости трехлетнего автомобиля представляется несколько более точным. Альтернативно ответчик мог бы ставить вопрос о вычете из уплаченных лизингополучателем сумм стоимости пользования автомобилем (пусть неверно сертифицированного, но фактически использовавшегося), пока такое пользование продолжалось, однако и такой вариант подсчета Верховному Суду был по процессуальным причинам недоступен. С учетом правила о возмещении вреда с разумной степенью достоверности и распределения полномочий между судами различных инстанций оставление в силе решения суда первой инстанции представляется верным.

References

Bibikova E.V. Contract in Favour of a Third Party in Russian and European Law (A Comparative Account) [Dogovor v polzu tret’ego litsa v rossiiskom i evropeiskom chastnom prave (sravnitelno-pravovoi obzor], in: Egorov A.V., Novitskaya A.A., eds. Contracts and Obligations: Collection of Works of Graduates of Russian School of Private Law. Vol. 1: General Part [Dogovory i obyazatelstva: sb. rabot vypusknikov RShChP. T. 1: Obschaya chast’]. Moscow, Issledovatelskiy tsentr chastnogo prava im. S.S. Alekseeva pri Prezidente RF, 2018. P. 75–143.

Bussani M., Palmer V.V., eds. Pure Economic Loss in Europe. Cambridge, CUP, 2003. 576 p.

Dam C., van. European Tort Law. 2nd ed. Oxford, OUP, 2013. 656 p.

Evstigneev E.A. Law of Tort: Current State and Prospects of Application [Printsip generalnogo delikta: sovremennoe sostoyanie i perspektivy primeneniya]. Civil Law Review [Vestnik grazhdanskogo prava]. 2017. No. 4. P. 45–83; No. 5. P. 55–84.

Feldthusen B. Liability for Pure Economic Loss: Yes, but Why? University of Western Australia Law Review. 1999. Vol. 28. P. 84–120.

Feldthusen B. Hedley Byrne. Misused, then Exiled by the Supreme Court of Canada, in: Barker K. et al., ed. The Law of Misstatements. 50 Years on from Hedley Byrne v. Heller. Oxford, Hart Publishing, 2015. P. 261–290.

37

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 8/2019

Gribanov V.P. Responsibility for Violation of Civil Rights and Obligations [Otvetstvennost’ za narushenie grazhdanskikh prav i obyazannostei], in: Gribanov V.P. Exercise and Protection of Civil Rights [Osuschestvlenie i zaschita grazhdanskikh prav]. Мoscow, Statut, 2001. P. 285–356

Koziol H. Basic Questions of Tort Law from a Germanic Perspective. Wien, Jan Sramek Verlag KG, 2012. 406 p.

Koziol H. Pure Economic Losses in European Union. Arizona Law Review. 2006. Vol. 48. P. 871–896.

Koziol H. The Glitter and Poverty of German Civil Dogmatics. Is German Law a Model to Follow for Europe? [Blesk ii nischeta nemetskoi tsivilisticheskoi dogmatiki. Nemetskoe pravo — primer dlya Evropy?]. Civil Law Review [Vestnik grazhdanskogo prava]. 2012. No. 6. P. 227–288.

Lugmanov R.R. Tort Law as a Means of Recovering Purely Economic Losses [Deliktnoe pravo kak sposob vzyskaniya chisto ekonomicheskikh ubytkov]. The Herald of Economic Justice of the Russian Federation [Vestnik ekonomicheskogo pravosudiya Rossiiskoi Federatsii]. No. 2. P. 115–153.

Markesinis B., Unberath H. The German Law of Torts. A Comparative Treatise. London, Hart Publishing. 2002. 1114 p.

Oliphant K., ed. The Liability of Public Authorities in Comparative Perspective. Cambridge, Intersentia, 2016. 888 p.

Smirnov V.T., Sobchak A.A. The General Doctrine of Obligations in Tort [Obschee uchenie o deliktnykh obyazatelstvakh]. Leningrad, Izdatelstvo Leningradskogo universiteta, 1983. 152 p.

Tololaeva N.V. Passive Joint and Several Obligations: The Russian Approach and the Continental European Tradition: A PhD Thesis in Law [Passivnye solidarnye obyazatelstva: rossiiskiy podkhod i kontinentalno-evropeiskaya traditsiya: dis. … kand. yurid. nauk]. Moscow, 2017. 174 p.

Winiger B., Karner E., Oliphant K., eds. Digest of European Tort Law. Vol. 3: Essential Cases on Misconduct. Berlin, De Gruyter, 2018. 1277 p.

Information about the author

Alexander Yagelnitskiy — Associate Professor at the Civil Law Department of Lomonosov Moscow State University, Master of Jurisprudence (Russian School of Private Law), PhD in Law (e-mail: a.yagelnitskiy@yahoo.com).

38

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 8/2019

Михаил Алексеевич Волчанский

магистр частного права (РШЧП), аспирант департамента дисциплин частного права НИУ «Высшая школа экономики»

Оспаривание сделки во вред кредиторам до введения конкурсного производства

Комментарий к определению Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 14.02.2019 № 305-ЭС18-18538

В комментируемом определении оценивается правомерность признания недействительной сделки, направленной в ущерб кредиторам, до введения конкурсного производства. Верховный Суд подтверждает возможность для заинтересованных лиц уже в процедуре наблюдения, руководствуясь ст. 10, 168 ГК РФ, оспаривать совершенную в ущерб кредиторам сделку. Недействительность упомянутой сделки можно доказывать посредством обоснования обстоятельств, в том числе подтверждающих признаки подозрительных сделок (ст. 61.2 Закона о банкротстве): существенным и необоснованным образом завышенную цену договора, признаки несостоятельности заказчика, реализацию обеими сторонами цели причинения вреда правам кредиторов и т.д. Данный вывод ВС РФ выглядит обоснованным и с учетом наличия противоположной позиции в практике позволяет дополнительно задать верные ориентиры для нижестоящих судов.

При этом Верховный Суд, признавая сделку ничтожной по ст. 10, 168 ГК РФ, оставил в силе постановление апелляции, взыскавшей рыночную стоимость оказанных по такой сделке услуг. Автор полагает, что наиболее последовательное объяснение этой позиции можно видеть в том, что ВС РФ посчитал обоснованным применение апелляцией по собственной инициативе последствий недействительности сделки в виде взыскания стоимости оказанных услуг в порядке реституции.

Ключевые слова: гражданское право, банкротство, недействительность сделки, внеконкурсное оспаривание

40

Комментарии

Mikhail Volchanskiy

Master of Private Law (Russian School of Private Law), PhD Student of the Department of Civil Law Disciplines of Higher School of Economics

Challenging a Transaction Made to the Detriment of Creditors before the Initiation of Bankruptcy Proceedings

Case Comment on the Judgment of the Chamber for Commercial Disputes of the SC RF No. 305-ЭС18-18538, 14 February 2019

The judgment under comment asseses the legality of the invalidation of a transaction made to the detriment of creditors before the initiation of bankruptcy proceedings. The Supreme Court confirms that interested parties may challenge a transaction made to the detriment of creditors as early as in the supervision procedure, pursuant to Articles 10 and 168 of the Civil Code of the Russian Federation. The invalidity of the said transaction may be proved by justifying the circumstances, including those confirming the attributes of suspicious transactions (Article 61.2 of the Bankruptcy Law): a substantially and unreasonably inflated contract price, signs of the customer’s insolvency, implementation by both parties of the purpose of harming the rights of creditors, etc. This conclusion of the Supreme Court of the Russian Federation looks reasonable and, taking into account the existence of an opposing position, in practice makes it possible to additionally set the correct guidelines for inferior courts.

At the same time, the Supreme Court, by deeming the transaction null and void under Articles 10 and 168 of the Civil Code of the Russian Federation, upheld the decision of the appeals court, which recovered the market value of services rendered as part of such transaction. The author believes that the most consistent explanation of this position can be seen in the fact that the Supreme Court of the Russian Federation approved the appeals court’s application, on its own initiative, of the consequences of invalidation of the transaction in the form of recovery of the value of the services rendered by way of restitution.

Keywords: civil law, bankruptcy, invalidity of a transaction, non-bankruptcy challenge

1.В рамках процедуры наблюдения зачастую случаются ситуации, когда должник и его дружественный кредитор имеют намерение искусственным образом нарастить задолженность для получения контрольного пакета голосов в собрании кредиторов и проведения контролируемого банкротства. Одним из наиболее распространенных путей достижения такой цели является заключение сторонами договора с условием о завышенной (по сравнению с рынком) оплате товаров/работ/услуг и проведение между должником и дружественным кредитором контролируемого процесса по взысканию соответствующей задолженности по договору. После получения судебного акта, подтверждающего долг, кредитор обращается в дело о банкротстве с заявлением о включении его требований в реестр. В такой ситуации перед добросовестными кредиторами и арбитражным управляющим встает вопрос: каким образом можно противодействовать включению в реестр необоснованной задолженности с учетом отсутствия в наблюдении специального инструментария по оспариванию подозрительных сделок и сделок с предпочтением? Эта проблема была рассмотрена Судебной коллегией по экономическим спорам ВС РФ в комментируемом деле.

2.Согласно фактическим обстоятельствам дела находящийся в наблюдении должник (заказчик) за несколько месяцев до введения процедуры банкротства заклю-

41

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 8/2019

чил с юридической фирмой (исполнителем) договор оказания юридических услуг, за которые обязался заплатить 3 750 000 руб. По существу оказание фирмой юридических услуг ограничилось тем, что ею было подготовлено заявление об истечении сроков исковой давности по спору о защите прав потребителя, вследствие чего иск к должнику был отклонен.

После введения наблюдения должник и юридическая фирма подписали совместный акт, которым подтвердили надлежащее оказание услуг. Поскольку должник отказался оплатить оказанные услуги, юридическая фирма обратилась в суд с требованием о взыскании задолженности. В рамках этого судебного разбирательства должник полностью признал задолженность и суд первой инстанции удовлетворил исковые требования.

Временный управляющий и кредиторы должника, посчитав, что совершенный между должником и кредитором договор является ничтожным ввиду причинения вреда кредиторам (ст. ст. 10, 168 ГК РФ) и притворности (п. 2 ст. 170 ГК РФ), обратились с соответствующей апелляционной жалобой.

Девятый арбитражный апелляционный суд признал доводы апеллянтов обоснованными и изменил решение суда первой инстанции, взыскав с должника вместо 3 750 000 руб. рыночную стоимость услуг в размере 179 000 руб. Апелляционная инстанция обосновала свою позицию тем, что, по ее мнению, совокупность обстоятельств осуществления и реализации сделки свидетельствовала о злоупотреблении правом. В частности, апелляционный суд посчитал, что должник и юридическая фирма создали искусственную задолженность для контроля над банкротством должника посредством существенного завышения цены договора и причинили тем самым вред имущественным интересам прочих кредиторов, т.е. реализовали противоправную цель.

Арбитражный суд Московского округа постановление апелляции отменил, оставив в силе решения суда первой инстанции. Аргументируя свое постановление, кассационная инстанция отметила, что в силу принципа свободы договора (ст. 421 ГК РФ) стороны были вправе установить даже цену, существенно отличающуюся от рыночной. При этом суд округа отметил, что заинтересованные стороны не лишены возможности оспорить соответствующую сделку как подозрительную (ст. 61.2 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»; далее — Закон о банкротстве) после открытия конкурсного производства.

3.Верховный Суд РФ не согласился с выводами Арбитражного суда Московского округа, оставив в силе постановление апелляции. Такая позиция была обоснована следующим.

ВС РФ отметил, что при наличии возбужденного дела о банкротстве и признаков несостоятельности заказчика юридически значимыми являются интересы третьих лиц (кредиторов заказчика), которым противопоставляется требование исполнителя. С учетом изложенного в рассматриваемом деле принцип свободы договора (ст. 421 ГК РФ) не может и не должен препятствовать заинтересованным сторонам в лице кредиторов и арбитражного управляющего оспаривать заключенный во вред кредиторам договор.

42

Комментарии

При этом ВС РФ со ссылкой на п. 4 постановления Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 № 63 «О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» (далее — постановление № 63) отметил, что сам факт наличия в конкурсном производстве специального инструментария для оспаривания подозрительных сделок и сделок с предпочтением не препятствует суду квалифицировать сделку как совершенную со злоупотреблением правом (ст. 10, 168 ГК РФ). Также ВС РФ счел, что сделка, осуществленная на согласованных должником и юридической фирмой условиях, является ничтожной ввиду злоупотребления правом, поскольку имеется совокупность признаков, свидетельствующих о ее противоправной цели в виде причинения вреда кредиторам посредством формирования искусственной задолженности, чтобы занять позицию доминирующего кредитора в банкротстве. Суд обратил внимание на следующие обстоятельства, свидетельствующие о злоупотреблении правом:

–спорный договор заключен в преддверии банкротства заказчика, а акт об оказании услуг подписан после возбуждения дела о его несостоятельности;

–стоимость юридических услуг была в десятки раз завышена по сравнению со среднерыночной, при этом какого-либо обоснования такого превышения представлено не было;

–юридическая фирма, оказывавшая услуги должнику, неизвестна на рынке, не имеет своего сайта в Интернете, где можно было бы ознакомиться с оказываемыми услугами и их стоимостью, не оказывала юридические услуги кому-либо, кроме должника (в материалах дела отсутствуют доказательства обратного, а в картотеке дел нет упоминаний об этой фирме и не отслеживаются дела с ее участием);

–во всех спорах (в том числе в деле о банкротстве и двух других аналогичных параллельных делах о взыскании задолженности по юридическим услугам) юридическая фирма и должник (т.е. истец и ответчик) занимают консолидированную позицию — ответчик признает по существу все требования истца;

–общий результат удовлетворенных требований по трем делам позволял юридической фирме занять в деле о банкротстве общества позицию фиктивного доминирующего кредитора.

4.Представляется, что изложенная ВС РФ позиция является значимой применительно к ряду актуальных для отечественного правопорядка проблем.

Прежде всего обращает на себя внимание то, что рассуждения Судебной коллегии в рамках настоящего дела помогают ответить на злободневный вопрос о соотношении инструментария, предоставляемого ст. 61.2 Закона о банкротстве, с возможностью оспаривания сделки во вред кредиторам до введения конкурсного производства. В этой части можно всячески поддержать изложенную ВС РФ интерпретацию абз. 4 п. 4 постановления № 63, в рамках которой вторая кассация указала, что возражение о свободе договора и наличии в конкурсном производстве специальных механизмов для оспаривания подозрительных сделок не может препятствовать оспариванию сделки в ущерб кредиторам на основании ст. 10, 168 ГК РФ до введения конкурсного производства.

43

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 8/2019

При этом ВС РФ, признавая сделку ничтожной по ст. 10, 168 ГК РФ, ограничил пределы свободы договора сторон сделки, принимая во внимание главным образом именно те обстоятельства, которые указаны в ст. 61.2 Закона о банкротстве: существенно и необоснованно завышенную цену договора, признаки несостоятельности заказчика, а также осуществление обеими сторонами сделки с целью причинения вреда правам кредиторов (в том числе заключение сделки в преддверии банкротства и вытекающее из поведения сторон обоюдное намерение причинить вред имущественным правам кредиторов посредством искусственного формирования задолженности).

Между тем относительно недавно в определении от 28.04.2016 № 306-ЭС15-20034 по делу № А12-24106/2014 Верховный Суд вкладывал в упомянутый п. 4 постановления № 63 несколько иной смысл, отмечая, что разъяснение ВАС РФ применимо только к сделкам с пороками, выходящими за пределы дефектов подозрительных сделок.

Такой вывод представляется логически обоснованным для ситуации, когда в отношении должника уже введена процедура конкурсного производства. Тогда правовое регулирование отношений насыщается специальными нормами Закона о банкротстве (прежде всего ст. 61.2, 61.3), позволяющими заинтересованным лицам оспаривать сделки в ущерб кредиторам по конкретным составам. Из этого можно вывести идею о том, что после введения конкурсного производства специальное регулирование норм Закона о банкротстве будет замещать собою большинство случаев причинения вреда кредиторам и в этой части апеллирование к ст. 10, 168 ГК РФ не будет обоснованным. Эту позицию поддерживал ВАС РФ и неоднократно подтверждал ВС РФ1.

Вместе с тем представляется, что подобная логика не может быть признана приемлемой для ситуаций, когда конкурсное производство в отношении должника еще не введено2. В таком случае конкурсным кредиторам недоступны специальные инструменты защиты в виде ст. 61.2, 61.3 Закона о банкротстве. Их права могут быть нарушены уже в наблюдении: к примеру, дружественное должнику лицо на основании договора, совершенного во вред кредиторам, будет включаться в реестр и, контролируя голоса собрания кредиторов, выбирать следующую процедуру банкротства и определять кандидатуру конкурсного управляющего.

Эти соображения предопределяют, что уже в рамках наблюдения конкурсным кредиторам и временному управляющему должна быть предоставлена возможность препятствовать включению в реестр требований, основанных на заключенной во вред кредиторам сделке.

Ввиду отсутствия в Законе о банкротстве специальных норм, позволяющих оспаривать сделки во вред кредиторам в процедуре наблюдения, одним из основных

1См.: постановление Президиума ВАС РФ от 17.06.2014 № 10044/11; определения ВС РФ от 29.04.2016

№304-ЭС15-20061, от 24.10.2017 № 305-ЭС17-4886 (1), от 31.08.2017 № 305-ЭС17-4886, от 06.03.2019

№305-ЭС18-22069.

2См.: Зайцев О.Р. Когда арбитражный управляющий может оспорить сделку? Нюансы исчисления давности // Экономика и жизнь. 2018. 15 февр. URL: https://www.eg-online.ru/article/366425/.

44

Комментарии

механизмов защиты в соответствующей ситуации для заинтересованных лиц служат ст. 10, 168 ГК РФ3. Эти общие нормы уже неоднократно и последовательно использовались судами для предоставления заинтересованным лицам защиты против сделок, совершенных в ущерб кредиторам4. Аналогичная логика прямо проводится и законодателем в п. 13 ст. 14 Федерального закона от 29.06.2015 № 154-ФЗ.

В связи с изложенным следует признать обоснованной позицию ВС РФ, поддержанную в комментируемом определении, касательно того, что п. 4 постановления № 63 позволяет конкурсным кредиторам и временному управляющему до введения конкурсного производства оспаривать сделку, совершенную во вред кредиторам, по ст. 10, 168 ГК РФ. При этом сам факт наличия специальных норм ст. 61.2 Закона о банкротстве не препятствует оспаривающим сделку лицам до введения конкурсного производства подтверждать наличие недобросовестного поведения и причинение вреда кредиторам, в том числе доказывая перечисленные в ст. 61.2 обстоятельства. Противоположная позиция Арбитражного суда Московского округа обоснованно была признана ВС РФ неправомерной.

5.Еще один вопрос, вытекающий из анализируемого спора, ― как квалифицировать взыскание рыночной стоимости оказанных услуг по договору, который был признан недействительным?

Ни один из судов не мотивировал свою позицию в этой части со ссылкой на нормы права. Представляется, что существует несколько возможных вариантов ее обоснования.

Вариант 1. Договор был признан недействительным по ст. 10, 168 ГК РФ в части на основании ст. 180 ГК РФ: пороки ничтожности касались исключительно той части соглашения, которая предполагала превышение рыночной стоимости оказанных услуг. Между тем если суды имели в виду именно такое объяснение, то непонятно, каким образом они выполнили указание п. 100 постановления Пленума ВС РФ от 23.06.2015 № 25 (далее — постановление № 25), ориентирующее на то, что при недействительности части сделки последняя презюмируется недействительной в полном объеме5. При этом, исходя из текстов судебных актов, судами не была выявлена гипотетическая воля сторон, в соответствии с которой можно было бы сделать предположение о возможности заключения ими договора оказания услуг со среднерыночной ценой в размере 179 000 руб.

3См.: Курбанов Б.М., Усачева К.А. Институт внеконкурсного оспаривания. Какие нюансы следует учесть на практике // Арбитражная практика для юристов. 2017. № 1. С. 83–86.

4См., напр.: п. 10 постановления Пленума ВАС РФ от 30.04.2009 № 32; п. 10 информационного письма Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 № 127; п. 4 постановления № 63; определения ВС РФ от 20.09.2016 № 49-КГ16-18, от 28.02.2017 № 32-КГ16-30, от 18.04.2017 № 77-КГ17-7, от 13.06.2017 № 301-ЭС16-20128.

5Прямо данная презумпция не устанавливается ВС РФ, однако разъяснение п. 100 Постановления № 25, как представляется, делает акцент именно на идее автономии воли, формируя посыл о том, что «недействительность всей сделки при недействительности одной из ее частей является правилом, а сохранение сделки за вычетом недействительной части выступает, скорее, исключением». См.: Сделки, представительство, исковая давность: постатейный комментарий к статьям 153–208 Гражданского кодекса Российской Федерации / отв. ред. А.Г. Карапетов. М., 2018. С. 835 (автор комментария к ст. 180 ГК РФ — А.А. Новицкая).

45

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 8/2019

Вместе с тем, возможно, суды руководствовались в этой части так называемым объективистским подходом определения гипотетической воли сторон, при котором для ее анализа суды ориентируются прежде всего на защиту стабильности оборота и баланса частных и публичных интересов6. Такой подход предполагает, что суды исходили бы из принципа favor contractus, принимая во внимание, какие условия о цене принято включать в подобные договоры нормальными участниками оборота7. Однако представляется, что даже позицию, основанную на объективистском подходе, было бы сложно согласовать с тем, что (как это было отмечено самой апелляцией и ВС РФ) сделка совершалась сторонами именно для искусственного наращивания задолженности и контроля за процедурой банкротства с целью причинения вреда неопределенному кругу третьих лиц (кредиторам). В этом смысле думается, что признание действительной хотя бы части подобной сделки, совершенной с такими противоречащими публичным интересам целями, не может послужить стабильности и надежности гражданского оборота, а также каким бы то ни было образом способствовать сохранению баланса частных и публичных интересов.

Отдельно следует отметить, что судами не были высказаны какие-либо суждения касательно возможности применения ст. 180 ГК РФ, хотя они выглядели бы уместно8, поскольку, по-видимому, контрагенты на момент заключения сделки уже знали о ее пороках, что само по себе может служить препятствием для применения ст. 180 ГК РФ к рассматриваемой ситуации9.

Вариант 2. Еще одно объяснение решения судов взыскать в пользу исполнителя рыночную цену услуг гипотетически можно видеть в норме ГК РФ о притворных сделках (п. 2 ст. 170 ГК РФ). В частности, позиция судов могла быть продиктована тем, что совершенный заказчиком и исполнителем договор с ценой 3 750 000 руб. прикрывал аналогичный договор оказания юридических услуг с ценой 179 000 руб. (абз. 3 п. 87 постановления № 25) и суды, признавая сделку притворной, взыскали стоимость услуг согласно прикрываемой сделке. Между тем такая позиция требует обоснования, почему стороны имели в виду осуществление именно прикрываемой сделки (т.е. якобы в действительности планировали заключить сделку на рыночных условиях). Представляется, что подобное объяснение не согласовывается с тем, что судами уже было установлено обоюдное намерение сторон осуществить сделку именно по завышенной цене с целью получения контроля над процедурой банкротства.

Вариант 3. Объяснение решения судов апелляции и ВС РФ взыскать 179 000 руб. в пользу исполнителя можно видеть также в том, что сделка по оказанию услуг была признана недействительной по ст. 10, 168 ГК РФ в полном объеме, а суды по

6См.: Сделки, представительство, исковая давность: постатейный комментарий к статьям 153–208 Гражданского кодекса Российской Федерации. С. 828–829, 834.

7См.: Там же. С. 827–829.

8Если основываться на том, что суды в настоящем деле исходили из недействительности сделки в части на основании ст. 180 ГК РФ.

9См.: Новицкая А.А. Последствия недействительности части сделки // Сделки, представительство, исковая давность: сб. работ выпускников РШЧП / сост., отв. ред. А.В. Егоров, М., 2017. С. 459–460.

46

Комментарии

своей инициативе применили реституцию, взыскав на основании ст. 167 ГК РФ рыночную стоимость услуг в пользу контрагента по ничтожной сделке.

Так, в рамках комментируемого определения ВС РФ прямо указал, что «при таких обстоятельствах спорный договор ничтожен и квалифицируется по статьям 10 и 168 ГК РФ». Изложенное ориентирует на то, что ВС РФ посчитал договор единой и недействительной в полном объеме сделкой, а также на то, что основанием ничтожности являются именно ст. 10, 168 ГК РФ (а не, к примеру, притворность).

При этом, несмотря на отсутствие требований кого-либо из участников спора о применении последствий недействительности, суды в настоящем случае могли провести реституцию по собственной инициативе, ориентируясь на аналогичный подход, изложенный ВАС РФ для случаев оспаривания сделок во вред кредиторам в рамках конкурсного производства. Так, п. 29 постановления № 63 устанавливает, что при признании соответствующих сделок недействительными в порядке главы III.1 Закона о банкротстве суд должен указать на применение последствий недействительности. Представляется, что ввиду схожести правовых ситуаций (в анализируемом деле в отношении заказчика введена процедура банкротства, установлены обстоятельства несостоятельности заказчика) при оспаривании соответствующей сделки во вред кредиторам, пусть и вне рамок конкурсного производства, вполне логично также признавать за судами право самостоятельно применять последствия недействительности сделки, что, по-видимому, и было осуществлено посредством возврата рыночной стоимости услуг.

References

Karapetov A.G., ed. Transactions, Representation, Limitation of Actions: An Article-by-Article Commentary to Articles 153–208 of the Civil Code of the Russian Federation [Sdelki, predstavitelstvo, iskovaya davnost’: postateinyi kommentariy k st. 153–208 GK RF]. Moscow, M-Logos, 2018. 1264 p.

Kossova A.S. A Debtor Performed a Transaction to the Detriment of Creditors: The Peculiarities of Non-Bankruptcy Challenge [Dolzhnik sovershil sdelku vo vred kreditoram: osobennosti vnekonkursnogo osparivaniya]. Arbitrazh Practice for Lawyers [Arbitrazhnaya praktika dlya yuristov]. 2017. № 10. P. 102–108.

Kurbanov B.M., Usacheva K.A. The Institution of Non-Bankruptcy Challenge. What Nuances Should Be Taken into Account in Practice [Institut vnekonkursnogo osparivaniya. Kakie nyuansy sleduet uchest’ na praktike]. Arbitrazh Practice for Lawyers [Arbitrazhnaya praktika dlya yuristov]. 2017. No. 1. P. 80–89.

Novitskaya A.A. Consequences of the Invalidation of Part of Transaction [Posledstviya nedeistvitelnosti chasti sdelki], in: Egorov A.V., ed. Transactions, Representation and Limitation of Action: a Collection of Works of Graduates of Russian School of Private Law [Sdelki, predstavitelstvo, iskovaya davnost’: sb. rabot vypusknikov RShChP]. Moscow, Issledovatelskiy tsentr chastnogo prava im. S.S. Alekseeva pri Prezidente RF, 2017. P. 452–539.

Zaitsev O.R. When May the Insolvency Receiver Challenge a Transaction? Nuances in the Calculation of Limitations [Kogda arbitrazhnyi upravlyayuschiy mozhet osporit’ sdelku? Nyuansy ischisleniya davnosti]. Available at: https://www.eg- online.ru/article/366425/ (Accessed 23 July 2019).

Information about the author

Mikhail Volchanskiy — Master of Private Law (Russian School of Private Law), PhD Student of the Department of Civil Law Disciplines of Higher School of Economics (e-mail: mavolchanskiy@mail.ru).

47

Реклама