Арбитраж 22-23 учебный год / ВЭП РФ, 2017, 6

Свободная трибуна

Если так, то выгодоприобретатели могут быть, используя кальку с английской терминологии, как «фиксированными» (имеющими раз и навсегда определенное право на имущество или доход фонда), так и «дискреционными» (получающими имущество или доход по усмотрению руководства фонда).

Почему-то не считаются выгодоприобретателями и те лица, которым имущество передается после ликвидации фонда (абз. 2 п. 6 ст. 123.20-1). В Англии их назвали бы остаточными бенефициарами (residuary beneficiary).

В целом определение выглядит довольно невнятно. Например, если фонд владеет домом и некоему лицу позволяется в нем жить, то это лицо — выгодоприобретатель или нет? Вроде бы нет, ведь право собственности на дом ему не передается. Но, может быть, и да, ведь дом «передается» ему во владение. Далее, правда, говорится, что «передаваемым» имуществом могут быть и имущественные права, в том числе право пользования имуществом. Но ведь вряд ли можно сказать, что право пользования домом — это имущество фонда, передаваемое данному лицу.

Между тем вопрос правильного определения выгодоприобретателя не является чисто академическим. В нем необходима максимальная ясность. От того, является ли лицо выгодоприобретателем фонда, зависят его права в части истребования информации у руководства фонда, назначения аудиторской проверки, возмещения убытков и др. (ст. 123.20-3). Хотя в проекте этого не сказано, но от того, является ли лицо выгодоприобретателем фонда, по-видимому, зависит и то, имеются ли у руководства фонда фидуциарные обязанности по отношению к этому лицу.

Строго говоря, из позитивного российского права эти обязанности вывести довольно затруднительно. Закон лишь говорит, что руководство юридического лица «должно действовать в интересах... юридического лица добросовестно и разумно» (п. 3 ст. 53 ГК РФ). Интерес коммерческой организации, очевидно, состоит в получении ею прибыли. Интерес благотворительной организации — в достижении ее благотворительных целей. А в чем состоит интерес частного фонда?

По-видимому, у частного фонда нет своего особого интереса, отличного от интереса его бенефициаров. Если так, то руководство (частного) наследственного фонда должно действовать добросовестно и разумно в интересах выгодоприобретателей фонда (и, возможно, других лиц, получающих имущество от фонда). Однако интересы разных получателей могут быть конфликтующими. Нахождение баланса между интересами различных бенефициаров — весьма сложная задача, над которой столетиями бьются суды разных стран — например, английские. Но для начала надо хотя бы понять, является ли данное лицо бенефициаром, т.е. существуют ли в отношении него фидуциарные обязанности.

Так, если руководство фонда не имеет фидуциарных обязанностей перед лицом, получающим имущество при ликвидации фонда, то фидуциарной обязанностью руководства является раздача, в максимально возможной степени, имущества выгодоприобретателям до ликвидации фонда. Если же у руководства фонда есть фидуциарные обязанности перед таким лицом, то при принятии решения о судьбе имущества интерес этого лица в получении имущества должен быть сбалансиро-

169

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 6/2017

ван с интересом прочих претендентов на то же имущество. (В Англии, например, такое лицо считалось бы бенефициаром траста наравне с теми, кто имеет право на получение имущества или доходов траста в течение срока существования последнего.)

Еще в проекте есть норма о том, что выгодоприобретатель может требовать возмещения убытков, вызванных нарушением условий управления, но только если это предусмотрено уставом фонда. Однако не совсем понятно, о какого рода убытках идет речь и кто их должен возмещать. Это убытки выгодоприобретателя, вызванные непередачей ему имущества? Допустим, из-за неполучения денег от фонда выгодоприобретатель не смог платить по ипотеке и лишился квартиры. Должен ли соответствующие убытки возмещать фонд (получается, за счет средств других бенефициаров)? Или, допустим, директор украл все деньги фонда. Является ли это убытком, возмещения которого вправе требовать выгодоприобретатель? Тогда, видимо, иск надо предъявлять к директору? Но проект не предусматривает явной возможности косвенного иска выгодоприобретателя юридического лица к руководителю этого лица. В общем, ясности здесь нет.

Таким образом, новая для российского права концепция выгодоприобретателя юридического лица проектом раскрыта неудовлетворительно. В частности, не проведено четкое разграничение между различными категориями выгодоприобретателей (и иных лиц, имеющих интерес в имуществе фонда). Это неизбежно станет источником неисчислимых проблем при определении прав таких лиц и корреспондирующих обязанностей руководства фонда.

Все те проблемы, с которыми сегодня сталкиваются миноритарии в их спорах с руководством обществ, в полный рост встанут перед бенефициарами наследственных фондов в их спорах с руководителями фондов. С тем лишь отличием, что эти проблемы возникнут не только у миноритарных, но и у мажоритарных выгодоприобретателей. Поскольку у них не будет возможности сместить руководство фонда голосованием, все свои проблемы им придется решать через суд.

3.6. Не учтены интересы кредиторов бенефициара

Согласно проекту права выгодоприобретателя наследственного фонда неотчуждаемы и на них не может быть обращено взыскание. Эти права также не переходят по наследству после смерти выгодоприобретателя, если иное не предусмотрено документами фонда (п. 1 ст. 123.20-3). Фонд не отвечает по обязательствам выгодоприобретателя, и наоборот (п. 4 ст. 123.20-3).

Таким образом, имущество фонда полностью изолировано от претензий кредиторов бенефициара фонда. Это примитивное решение представляется самой грубой политико-правовой ошибкой всего законопроекта.

Условия управления имуществом фонда могут быть самыми разнообразными. В одних случаях выгодоприобретатель не имеет определенного права на конкретную долю имущества, получая деньги из фонда лишь по усмотрению его руководства. В такой ситуации сформулированное проектом правило является

170

Свободная трибуна

вполне разумным. Однако в других случаях выгодоприобретатель может иметь, по существу, все права на имущество, за исключением лишь правового титула. Например, выгодоприобретатель живет в доме, оформленном на наследственный фонд, и по своему требованию может получить этот дом в собственность. Фонд здесь является лишь номинальным собственником, держащим имущество в пользу выгодоприобретателя, а потому нет никакой разумной причины для изоляции этого имущества от претензий кредиторов выгодоприобретателя. Есть также непрерывный спектр промежуточных случаев (например, упомянутый выгодоприобретатель получает дом в собственность не по требованию, а по истечении определенного времени), каждый из которых нуждается в своем решении. Решение, очевидно, должно зависеть от типа выгодоприобретателя (фиксированный, условный, дискреционный, остаточный) и от конкретной специфики его интереса в имуществе.

Эта задача весьма сложна, что, по-видимому, и является основной причиной распространенного в континентальной Европе запрета на создание частных фондов. Законопроект не предлагает разумного решения этой задачи, ограничиваясь экстремальным вариантом полного непризнания за кредиторами выгодоприобретателя каких-либо прав на интерес выгодоприобретателя в фонде.

Таким образом, проект является крайне несбалансированным в том смысле, что он, полностью изолируя интерес выгодоприобретателя в имуществе фонда от исков кредиторов выгодоприобретателя, не учитывает легитимных интересов этих кредиторов, давая почву злоупотреблениям со стороны выгодоприобретателя.

Сегодня в России довольно широко распространены злоупотребления с использованием благотворительных фондов. Госкомпании бесконтрольно переводят миллиарды в загадочные благотворительные фонды, которые далее используют деньги на неизвестные широкой общественности цели12. Некоторые благотворительные фонды вместо занятия благотворительностью владеют дворцами и поместьями, обитатели которых официально никому не известны13. Российская правовая система, судя по всему, не имеет эффективных инструментов для пресечения таких злоупотреблений.

Завтра к этому могут добавиться злоупотребления с использованием наследственных фондов. Если должник оформил ценное имущество на имя своей компании (АО или ООО), то кредитор может, по крайней мере, попытаться обратить взыскание на акции или доли этой компании. Если же эти активы или акции оформлены не на самого должника, а на наследственный фонд его покойного дедушки, где должник является выгодоприобретателем, задача кредитора может стать почти невыполнимой.

12См., напр.: Перетолчина А. «Транснефть» направила на благотворительность 3,2 млрд руб. // Ведомости. 2010. 3 июня. URL: https://www.vedomosti.ru/business/articles/2010/06/03/transneft-napravila-na- blagotvoritelnost-3,2-mlrd-rub.

13См., напр.: Елисеев: фонд «Дар», получивший в подарок от Усманова поместье, не связан с Медведевым // Ведомости. 2017. 3 марта. URL: http://www.vedomosti.ru/politics/news/2017/03/03/679799-fond- podarok-usmanova.

171

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 6/2017

4. Выводы

Как показывает политико-правовой, компаративный и логический анализ проекта российского законодательства о наследственных фондах, этот законопроект во многих отношениях является неудовлетворительным. Помимо крупных и мелких дефектов юридической техники, весьма спорна сама концепция наследственного фонда, в той степени, в которой его деятельность может вестись в интересах частных лиц.

Идея частного фонда (фонда, целью которого выступает удовлетворение интересов частных лиц) отвергается многими зарубежными юрисдикциями. Для введения этого понятия в национальное право необходимо выполнение ряда предпосылок в части эффективности судебной системы, а также тщательная проработка текста закона, направленная на соблюдение баланса интересов выгодоприобретателей фонда между собой, выгодоприобретателей и руководства фонда, выгодоприобретателей и их кредиторов.

В отсутствие такого баланса наследственный фонд может стать идеальным инструментом для реализации недобросовестных схем, в том числе таких, которые позволят человеку для всех практических целей быть собственником имущества, но при этом юридически быть полностью защищенным от претензий своих кредиторов на это имущество.

Представляется, что авторам законопроекта упомянутого баланса достичь не удалось. Да и вряд ли эту сложнейшую задачу можно было разрешить в рамках всего лишь четырех статей ГК, написанных без сколько-нибудь значимого публичного обсуждения...

References

Budylin S.L. A Contract with the Deceased. Inheritance Law Reforms in Russia and Internationally [Dogovor s pokoinikom. Reforma nasledstvennogo prava Rossii i zarubezhnyi opyt]. Statute [Zakon]. 2017. No. 6. P. 32–43.

Budylin S.L. Titles and Assets. Division of Matrimonal Property and Trusts [Tituly i tsennosti. Razdel semeinogo imuschestva i trasty]. Statute [Zakon]. 2017. No. 2. P. 42–56.

Budylin S.L. Non-Profit Foundations in Liechtenstein [Nekommercheskie fondy v Likhtenshteine]. Available at: http://www.roche-duffay.ru/articles/foundation_liechtenstein_2009.htm (Accessed 16 June 2017).

Budylin S.L. Reasonableness and Good Conscience. CEO’s Duties and Responsibilities in the US, the UK and Russia [Razum i dobraya sovest’. Obyazannosti direktora v SShA, Velikobritanii i

Rossii]. The Herald of the Supreme Arbitrazh Court of the Russian Federation [Vestnik Vysshego Arbitrazhnogo Suda Rossiiskoi Federatsii]. 2013. No. 2. P. 10–39.

Budylin S.L. X-Ray for Law. Discovery in Russia and Internationally [Rentgenovskiy luch prava. Raskrytie dokazatelstv v Rossii i za rubezhom]. The Herald of the Supreme Arbitrazh Court

of the Russian Federation [Vestnik Vysshego Arbitrazhnogo Suda Rossiiskoi Federatsii]. 2014. No. 6. P. 56–97.

172

Свободная трибуна

Hudson A. Equity and Trusts. 8th ed. London, Routledge, 2014. 1428 p.

Koele I.A. The Dutch Private Foundation in Comparison with Trusts: for the Same Purpose but Rather Different. Trusts & Trustees. 2016. Vol. 22. No. 1. P. 140–145.

Panico P. Private Purpose Foundations: from a Classic «Beneficiary Principle» to Modern Legislative Creativity? Trusts & Trustees. 2013. Vol. 19. No. 6. P. 542–550.

Peretolchina A. TRANSNEFT Just Donated RUB 3.2 Billion [«Transneft’» napravila na blagotvoritelnost’ 3,2 mlrd rub.]. Available at: https://www.vedomosti.ru/business/articles/2010/06/03/transneft- napravila-na-blagotvoritelnost-3,2-mlrd-rub (Accessed 16 June 2017).

Petrov E.Yu. Succession Law of Russia: Its Condition and Prospects of Development (Comparative Legal Research) [Nasledstvennoe pravo Rossii: sostoyanie I perspektivy razvitiya (sravnitelno-pravovoe issledovanie)]. Мoscow, M-Logos, 2017. 152 p.

Pleshanova O.P. Succession Law: A New Version of the Bill [Nasledstvennoe pravo: novaya redaktsiya proekta]. Available at: https://zakon.ru/blog/2017/4/11/nasledstvennoe_pravo_novaya_redakciya_ proekta (Accessed 16 June 2017).

Turner C., Bray J. Equity & Trusts (Key Facts Key Cases). London, Routledge, 2014. 272 p.

Wanger M.H. The Liechtenstein Foundation Art. 552 § 1–41 PGR: A Commentary for Professionals and Practitioners. ProBusiness, 2011. 373 p.

Information about the author

Sergey Budylin — Senior Lawyer at Roche & Duffay (115054 Russia, Moscow, Dubininskaya St., 57, bld. 1A, office 1-204, Roche & Duffay; e-mail: sergey.budylin@gmail.com).

173

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 6/2017

Роман Александрович Тараданов

советник, Группа правовых компаний ИНТЕЛЛЕКТ-С

О природе правоотношения по «выкупу» земельного участка под ранее приватизированным объектом недвижимости

Размышления над определением ВС РФ от 28.04.2017 по делу № А40-189497/2015

В статье приводится анализ изложенной в определении ВС РФ от 28.04.2017 по делу № А40-189497/2015 правовой позиции об особенностях правоотношений по выкупу земельных участков под приватизированными объектами недвижимости. На базе анализа автор делает вывод о том, что эти правоотношения являются не договорными, а публично-правовыми, и в силу этого — о необоснованности определения выкупной цены участков под приватизированными объектами недвижимости в размере их полной или почти полной кадастровой стоимости.

Ключевые слова: недвижимость, приватизация, земельный участок

174

Свободная трибуна

Roman Taradanov

Counselor, INTELLECT-S Group

Regarding the Nature of Relationships Involving Redemption of Land Plots Occupied by Privatised Real Estate Objects

Reflections on the RF Supreme Court Judgment in Case No. А40-189497/2015 of 28 April 2017

The article analyses legal relations between state authorities and companies which buying-out land under buildings that have been privatized, based on the description of these relations given in the judgment of the Supreme Court of Russia of 28 April 2017 No. А40-189497/2015. This analysis demonstrates that the purchase of land should be considered in this case not as a contractual relation but as a relation in the domain of public law. It follows that the current approach which requires the price of the purchase to be determined according to full or almost full cadaster value of the land is wrong. The purchase in this case is a state service and its tariff should be adjusted according to this conceptual understanding.

Keywords: real estate, privatisation, land plot

Введение

Второй квартал текущего года в практике Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ (далее — Коллегия) ознаменовался повышенным вниманием со стороны данной судебной инстанции к денежным обязательствам из земельных правоотношений с участием публично-правовых образований.

Одним из результатов этого стало вынесение указанного в заголовке статьи определения ВС РФ от 28.04.2017 по делу № А40-189497/2015.

Поднятая в деле проблема в целом не нова: спор между изъявившим желание выкупить участок собственником расположенного на нем здания и уполномоченной на предоставление этого участка местной администрацией развернулся вокруг размера выкупной цены. А именно вокруг вопроса о том, на какую дату она должна определяться, если на дату подачи заявления / дату вынесения ненормативного правового акта о предоставлении участка / дату заключения договора купли-продажи имели место разные обстоятельства и нормы, влияющие на определение ее размера.

Где-то этот спор возникал в связи с утверждением между подачей заявления и фактическим выкупом новых результатов государственной кадастровой оценки. Где-то — в связи со снижением в тот же период размера кадастровой стоимости до размера рыночной стоимости. Где-то — в связи со снятием заявленного к выкупу участка с кадастрового учета и постановкой на учет «нового» участка. Где-то — еще примерно из-за полудюжины иных известных автору этой статьи возможных причин, перечислять которые здесь нет необходимости.

А где-то, как, собственно, в рассматриваемом деле и некоторых других ранее (из последнего, например, определение ВС РФ от 29.04.2016 № 305-КГ15-19738 по делу № А41-453/2015), — в связи с тем, что между датой подачи заявления на вы-

175

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 6/2017

куп участка и датой заключения договора купли-продажи участка окончилось действие нормы п. 1 ст. 2 Вводного закона к ЗК РФ, устанавливающей льготные цены для выкупа участков под зданиями и сооружениями, ранее также приобретенными в порядке приватизации государственного или муниципального имущества.

Позиция судов в целом всегда была единообразной — выкупная цена должна быть определена исходя из всех значимых обстоятельств, имевших место на ту дату, в которую подано заявление о выкупе, и применимых в то время норм, если только иное прямо не предусмотрено законом (например, п. 2.2 ст. 3 Вводного закона к ЗК РФ, на который обращалось внимание в определении ВС РФ от 30.03.2015 № 310-КГ14-5503 по делу № А35-10888/2013). При этом даты совершения остальных юридически значимых действий не имеют значения.

Однако в рассматриваемом деле причиной возникновения спора стал один небольшой нюанс, который, как представляется, в результате формирования Коллегией правовой позиции, изложенной в определении, может иметь весьма далеко идущие последствия если не для судебной практики (в силу крайне лаконичного изложения пресловутого ratio decidendi), то как минимум для концептуального изменения существующего в юридической науке подхода к институту выкупа земельных участков под объектами недвижимости как к институту так называемого частного права.

Обстоятельства дела и позиция Коллегии

Существенные обстоятельства дела, установленные судами, состояли в следующем.

Предпринимателю (заявителю) принадлежит на праве собственности здание магазина в г. Москве, которое перешло к нему по цепочке договоров купли-продажи с тремя промежуточными собственниками от Комитета по управлению имуществом г. Москвы. Предприниматель обратился в Департамент городского имущества г. Москвы (ответчик; далее также — Департамент) с заявлением от 28.11.2011 о приобретении в собственность земельного участка, занятого магазином и необходимого для его использования. Распоряжением Департамента от 23.12.2011 была утверждена схема расположения спорного земельного участка на кадастровой карте территории с обозначением площади в размере 196 кв. м. Предприниматель обратился в Департамент с заявлением от 14.02.2012 об изменении установленных границ названного земельного участка, поскольку утвержденной схемой существенно уменьшена его площадь, и потребовал не препятствовать оформлению в собственность земельного участка площадью 524 кв. м.

С этого, вероятно, и начался последующий затяжной конфликт.

Письмом от 14.03.2012 Департамент сообщил предпринимателю об отказе в изменении площади участка, а письмом от 29.03.2012 — о том, что проект межевания на рассматриваемую территорию не утвержден, а участок площадью 196 кв. м сформирован в габаритах здания. Предприниматель обратился в Департамент

176

Свободная трибуна

с повторным заявлением от 02.04.2012 о прекращении необоснованного затягивания решения вопроса по согласованию границ земельного участка и нечинении препятствий в оформлении его в собственность. Письмом от 11.04.2012 Департамент уведомил предпринимателя о том, что испрашиваемый земельный участок не сформирован, не поставлен на государственный кадастровый учет, и подтвердил, что площадь земельного участка для эксплуатации здания составляет 196 кв. м.

Предприниматель 20.04.2012 обратился в Департамент с очередным заявлением о решении вопроса по согласованию границ земельного участка и оформлению его в собственность, указав, что более шести месяцев ему в этом чинятся препятствия. Письмом от 05.05.2012 Департамент сообщил предпринимателю, что данный вопрос будет рассмотрен при наличии утвержденного в установленном порядке проекта межевания территории, включающей спорный участок.

Предприниматель обратился в Департамент с очередным заявлением, от 07.06.2012, о решении вопроса по согласованию границ земельного участка площадью 524 кв. м, представив копии проектной и строительной документации, согласно которой строительство магазина предусмотрено с подсобными постройками и огороженной территорией хозяйственного двора. Заместитель мэра Москвы письмом от 16.07.2012 сообщил предпринимателю, что внесение изменений в распоряжение Департамента от 23.12.2011 в части границ спорного земельного участка возможно после утверждения проекта межевания территории соответствующего квартала, который находится в стадии разработки и в котором для спорного объекта предусматривается земельный участок с прилегающей территорией.

Департамент 10.04.2014 в ответ на очередное обращение предпринимателя сообщил о задержке в выдаче распоряжения об утверждении схемы расположения земельного участка на кадастровой карте территории со ссылкой на осуществление сбора необходимых документов, а 15.04.2014 уведомил его о приостановлении предоставления государственной услуги «выдача распоряжения об утверждении схемы расположения земельного участка на кадастровой карте территории» в связи с направлением в Государственную инспекцию по недвижимости г. Москвы запроса для проведения проверки использования земельного участка.

Распоряжением Департамента от 03.06.2014 на кадастровой карте территории утверждена схема расположения земельного участка площадью 524 кв. м по адресу: г. Москва, ул. Краснодарская, владение 47.

Попутно в 2014 г. контрольно-надзорные органы г. Москвы (очевидно, по просьбе Департамента) пытались в административном порядке констатировать незаконность размещения тех зданий, на основании которых предприниматель претендовал на испрашиваемую им увеличенную площадь участка, однако районные суды неизменно вставали на сторону предпринимателя.

Предприниматель вновь обратился в Департамент с заявлением от 13.04.2015 по вопросу оказания государственной услуги «предоставление земельного участка в собственность собственникам зданий, строений, сооружений» в отношении земельного участка с кадастровым номером 77:04:0004012:8803, расположенного по адресу: г. Москва, ул. Краснодарская, владение 47. Департамент письмом от 18.06.2015 от-

177

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 6/2017

казал в предоставлении этой государственной услуги со ссылкой на то, что на основании результатов повторной проверки Государственной инспекции по контролю за использованием объектов недвижимости г. Москвы установлен факт наличия на участке недемонтированной части пристройки площадью 30 кв. м.

178