Арбитраж 22-23 учебный год / ВЭП РФ, 2017, 6

Свободная трибуна

но служит целям устранения несправедливого имущественного прироста и ориентируется не только на компенсацию имущественных потерь кредитора.

Аналогичное понимание расторжения и его эффекта прослеживается также и при решении некоторых иных, более прикладных, вопросов.

Например, вопроса о том, на какую из сторон возлагать при расторжении невыгоду от случайной гибели полученного. Верховный Суд в некоторых своих разъяснениях показывает, что такая невыгода возлагается на получателя предоставления, обязанного компенсировать ее стоимость (см.: определение Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 04.08.2015 № 310-ЭС15-456334). При этом он не оговаривает специально, что речь идет о ненарушенном договоре и что именно поэтому выбран такой подход. Хотя на предварительное обсуждение этого вопроса как раз ранее ориентировал ВАС РФ в своем постановлении № 35.

Более того, в указанном определении ВС приводит совершенно другое обоснование распределения риска на получателя — что вещь находилась «в сфере его имущественной ответственности», т.е. в сфере его владения, его контроля35. Очевидно, что это общее соображение, которое актуально также и для случаев расторжения нарушенного договора. При этом как в ситуации, когда речь идет о получателе, нарушившем договор, так и в ситуации, когда речь идет, напротив, о получателе, управомоченном на расторжение, это соображение будет вести к одинаковому решению — возложению риска гибели на получателя. То есть такое обоснование явно корректирует подход, который возлагает невыгоды от гибели на нарушителя, как это предлагал, например, п. 6 постановления № 35, отражая тем самым, скорее, идею санкции за неисполнение.

Комплексность функций расторжения как основной источник преткновений при разрешении проблем его последствий

Самих таких прикладных вопросов, конечно, больше. И критерий меньшего благоприятствования нарушителю в них может обсуждаться более подробно.

Вероятно, многие из них еще просто не попали в поле зрения Верховного Суда. К примеру, вопрос об издержках на реституцию — должна ли их нести каждая из сторон или они должны возлагаться на нарушителя; о месте возврата — должно ли это быть местонахождение кредитора (исходя из того, что расторжение все-таки является одной из санкций за неисполнение) или же какое-то другое; о методике расчета стоимости полученного, когда реституция осуществляется не в нату-

34Подробнее мы его комментировали здесь: Бевзенко Р.С., Усачева К.А. Распределение риска гибели вещи и свобода усмотрения сторон при расторжении договора лизинга // Вестник экономического правосудия РФ. 2015. № 9. С. 8–17. Некоторые доводы Коллегии здесь носят скорее общий характер и могут стать актуальными также и для тех ситуаций, когда стороны не определяют соглашением сторон последствия отмены договора. Например, рассуждения об учете (для расчетов в связи с распределением риска гибели вещи) ситуации «как если бы право собственности на предмет лизинга уже перешло к лизингополучателю» (имея в виду правило res perit domino); об учете того, что «вещь находится в сфере имущественной ответственности лизингополучателя».

35О критике самого этого обоснования см. подробнее комментарий к данному определению: Бевзенко Р.С., Усачева К.А. Указ. соч.

149

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 6/2017

ре, а посредством компенсации (здесь возникают вопросы по поводу того, на кого возлагать риск случайного уменьшения или выгоду случайного увеличения цены, если привязывать компенсацию к рыночным меркам); и т.д.

Перегруженность расторжения (и его эффекта) разными функциями всегда будет склонять к противоречивому их решению. Поскольку оно формируется на стыке этих функций, справедливость обсуждаемых без учета данного обстоятельства подходов всегда будет относительной. Хотя именно эта комплексность функций и позволяет расторжению (и его эффекту) занимать промежуточное место между разными институтами, не сливаясь полностью ни с одним из них.

Компромисс или органичное сочетание функций?

Противопоставление разных функций расторжения создает впечатление, что они никак не могут непротиворечиво сочетаться в одном институте. Более того, кажется, что и компромисс между ними мыслим с трудом, поскольку непонятен критерий, позволяющий определить, почему в одних ситуациях приоритет должен отдаваться одной функции, а в других — другой.

Вместе с тем анализ этих функций показывает, что в разных ситуациях выбор между ними имеет неодинаковое значение. В одних случаях он предопределяет обоснование самой возможности осуществления возврата полученного, т.е. ее обоснование как реализации идеи устранения договорного нарушения или же как реализации идеи восстановления эквивалентности установлением status quo. В других случаях он предопределяет особенности квалификации реституционного требования — как договорного, если речь идет о расторжении как о средстве устранения договорного нарушения (рассматриваемого наряду с другими договорными средствами), или же как внедоговорного. В третьей группе случаев он обусловливает размер возвращаемого и вид восстанавливаемого интереса — положительного («как если бы договор был надлежаще исполнен должником») или отрицательного («как если бы договора вовсе не было»). В следующей группе случаев выбор между разными функциями расторжения влияет на особенности порядка расторжения — судебный ли это порядок, связанный с идеей санкции за нарушение договора, или какой-то альтернативный внесудебный. Для еще одной группы он предопределяет решение о том, могут ли сохраняться какие-то условия и после расторжения договора (например, определяющие режим возврата полученного и др.). Наконец, выбор между разными функциями оказывается значимым и для ответа на вопрос о том, должен ли применяться критерий меньшего благоприятствования нарушителю при решении некоторых проблем.

Поскольку для подобных групп вопросов выбор между функциями расторжения имеет разное значение, эти группы можно обсуждать отдельно и для каждой определять, какой функции должен отдаваться приоритет. Речь идет не о том, чтобы давать разные ответы на вопросы одной группы (например, о том, должен ли всегда нарушитель нести издержки на реституцию, риск случайной гибели полученного и т.п.), а именно о том, чтобы для разных групп вопросов выбирать то или иное решение.

Например, для вопросов, связанных с квалификацией реституционного требования, более справедливым кажется отдавать приоритет функции устранения договорного нарушения. Ведь вывод о том, что расторжение является одним из средств защиты

150

Свободная трибуна

при нарушении договора, как раз подразумевает, что стороны ранее были связаны соглашением, т.е. это не просто незнакомые люди, которые случайно столкнулись в суде только из-за спора о возврате вещи. Поэтому их реституционные требования носят скорее договорный характер и поэтому признание приоритета функции устранения договорного нарушения для решения вопроса о квалификации реституционного требования кажется более соответствующим особенностям отношений сторон.

К этой же функции мыслимо обращаться также, например, и при решении вопросов о сохранении каких-либо (в том числе санкционных) условий и после расторжения договора. Часто они предусматриваются именно на случай расторжения и реституции. Или, даже если сторонами не оговаривается применение таких условий после расторжения, их сохранение зачастую соответствует подразумеваемой воле сторон. С презумпцией такой гипотетической воли сторон, например, часто связывается сохранение условий о запрете конкуренции и о конфиденциальности36. Сюда же относится и сохранение арбитражных оговорок, условий о выборе суда или применимого права и проч., поскольку обычно они включаются в договор как раз для того, чтобы представить на рассмотрение арбитража или суда, свободно выбранного сторонами, сложности, возникшие в результате его нарушения37.

Или, к примеру, решение вопросов об объеме возвращаемого и о виде восстанавливаемого интереса — положительного («как если бы договор был надлежаще исполнен должником») или отрицательного («как если бы договора вовсе не было») — справедливо просто отдавать на усмотрение кредитора. Если он дополняет расторжение и его эффект требованием о взыскании убытков, компенсирующих его положительный интерес, то тогда реституция становится частью этой компенсации. Если он дополняет реституцию требованием о взыскании убытков, компенсирующих его отрицательный интерес, то реституция становится частью

36См. об этом во французском и швейцарском праве подробнее: Усачева К.А. Единая модель… (часть вторая). С. 55–56, в бельгийском праве см., напр.: Wéry P. Droit des obligations. P. 592, в английском: Carter J.W. Carter’s Breach of Contract. Oxford, 2012. P. 603, 611.

37См. об этом в актах по унификации и в комментариях к ним: Brunner Chr. UN-Kaufrecht-CISG. Bern, 2004. § 81. Rn. 4; Liu Ch. Perspectives from the CISG, UNIDROIT Principles and PECL and case law. 2nd ed. June 2005. URL: http://www.cisg.law.pace.edu/cisg/biblio/liu12.html; Tallon D., in: Bianca-Bonell Commentary on the International Sales Law, Giu rè: Milan, 1987. P. 601–606. URL: http://www.cisg.law.pace.edu/cisg/biblio/ tallon-bb81.html; в английском праве: Carter J.W. Op. cit. P. 603, 612; Beale H.G. (ed.). Chitty on Contract. 29th ed. Vol. 1. General Principles. London, 2004. P. 1398–1399; в российской практике: п. 3 постановления № 35. В литературе по бельгийскому праву: Wéry P. Droit des obligations. P. 592. В литературе по французскому праву: Chabas C. «Résolution — Résiliation» // Encyclopédie Juridique Dalloz. Répertoire de droit civil. Paris. No. 226; Myoung S.-K. La rupture du contrat pour inexécution fautive en droit coréen et français. Paris, 1996. P. 212; Terré F., Lequette Y., Simler Ph. Op. cit. P. 705; Whittaker S. «Termination» for Contractual Non-performance and its Consequences // Cartwright J., Vogenauer St., Whittaker S. Reforming the French Law of Obligations. Oxford and Portland, Oregon, 2009. P. 198–200; в проектах по реформированию французского и швейцарского права: Усачева К.А. Единая модель… (часть вторая). С. 56. При этом для подобных условий иногда указывается, что обоснование их сохранения (и после отмены договора) во многом связано с признанием их автономности. См., напр., во франкоязычных работах (для арбитражных оговорок, с некоторыми ограничителями, но и для расторжения, и для недействительности: Ghestin J., Jamin Ch., Billiau M. Traité de droit civil. Les e ets du contrat. 3e éd. Paris, 2001. P. 551; Myoung S.-K. Op. cit. P. 212), а также в комментариях к актам по унификации (например, к Венской конвенции: Brunner Chr. UN-Kaufrecht-CISG. § 81. Rn. 4; Honsell H. (Hrsg.). Kommentar zum UN-Kaufrecht. 2. Aufl. Berlin, 2010. P. 1090; к Принципам УНИДРУА: Eberhard St. Les sanctions de l’inexécution du contrat et les Principles UNIDROIT. Lausanne, 2005. P. 139).

151

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 6/2017

этой компенсации38. То есть для данной группы вопросов характерно не противопоставление разных функций расторжения, а скорее, даже некоторый вариант их сочетания.

Таким образом, чтобы найти ответы для каждой из подобных групп вопросов, нужно отдельно исследовать различные аргументы за и против приоритета той или иной функции расторжения в каждой из них.

Среди всех этих групп нам, конечно, больше всего интересна та, на которую может влиять обсуждавшийся нами ранее критерий меньшего благоприятствования нарушителю. Это, например, такие вопросы, как: должен ли всегда нарушитель нести издержки на реституцию; должен ли всегда нарушитель нести риск случайной гибели полученного; нужно ли в пользу нарушителя компенсировать стоимость предмета предоставления, полученного другой стороной и утраченного; нужно ли в пользу нарушителя компенсировать стоимость плодов, полученных от возвращаемого предоставления другой стороной (и утраченных); и т.д.

При решении подобных вопросов учет разных функций расторжения позволяет обсуждать критерий меньшего благоприятствования нарушителю не только как таковой, но и как проявление одной из этих функций — функции устранения договорного нарушения.

Вместе с тем идеи, с которыми обычно связывается применение данного критерия — т.е. идея превенции и идея репарации — показывают, что в действительности он во многом выходит за пределы функции устранения договорного нарушения, наполняет ее лишним содержанием и в целом не очень органично вписывается в материю частного права.

Так, если общая цель возложения всех невыгод, рисков и проч. на нарушителя состоит в превенции, то это, во-первых, всегда означает выбор в пользу социальной модели частного права (где в частное право привносится выполнение каких-то не

38Такой подход за рубежом сегодня практически не оставляет сомнения. Многие авторы в разных странах признают как возможность дополнения расторжения компенсацией полного негативного интереса, так и возможность дополнения расторжения компенсацией полного положительного интереса. Относительного первого см., напр., работы по швейцарскому и немецкому праву: Glasl D. Op. cit. S. 81, 87 (здесь такая компенсация прямо следует из положений ст. 109 Швейцарского обязательственного закона), Muscheler K. Wandelung, gesetzlicher Rücktritt und negatives Interesse // AcP. 187. Bd. H. 4/5 (1987). S. 382; Hornung R. Op. cit. S. 250; Palandt. Bürgerliches Gesetzbuch. 71. Aufl. 2012. S. 566–567; Schmid W. Rücktritt und Anspruch auf Ersatz des negativen Interesses. Diss., 1934. S. 43–83; применительно к французскому праву см., напр.: Whittaker S. Op. cit. P. 200–203. Относительно второго в сравнительно-правовой перспективе возникали некоторые разногласия, которые оставили свой отпечаток на дискуссиях в некоторых странах (например, во французском и швейцарском праве; см.: Усачева К.А. Единая модель… (часть вторая). С. 59–62), но в целом практически все из них сегодня уже преодолены компаративной доктриной. Об отражении возможности дополнения расторжения и его эффекта компенсацией положительного интереса в немецком праве после 2002 г. см., напр.: Clevinghaus T. Das Verhältnis von Rücktritt und Schadensersatz nach neuem Schuldrecht. Baden-Baden, 2007. S. 35 ., 56, 169; Hattenhauer Chr., in: HHK zum BGB. Hrsg. von M. Schmoeckel, J. Rückert, R. Zimmermann. Bd. II. Schuldrecht: Allgemeiner Teil. Tübingen, 2007. S. 1877, 1883, 1886; Palandt. BGB. S. 566–567; в австрийском праве: Kurzkommentar zum ABGB / Hrsg. von H. Koziol, P. Bydlinski, R. Bollenberger. 2. Aufl. Wien, New York, 2007. S. 927; Kommentar zum Allgemeinen Bürgerlichen Gesetzbuch / Hrsg. von P. Rummel. Bd. 1. Wien, 2000. S. 1760; в бельгийском праве: Stijns S. Op. cit. P. 459; Pirson V. Op. cit. P. 102; Wéry P. Droit des obligations. P. 595; в английском праве: Carter J.W. Op. cit. P. 602, 625 etc.; Hellwege Ph. Die Rückabwicklung gegenseitiger Verträge... S. 269, 274; и др.

152

Свободная трибуна

совсем частноправовых задач), а не либеральной его модели39; во-вторых, это всегда проблема политики права. И здесь, помимо того что дополнение права политикой означает, что это уже какая-то другая плоскость (может быть, очень важная, но неправовая), желание усилить договорную дисциплину строгостью наказания за ее нарушение — в данном случае максимальным отнесением всех возможных невыгод на нарушителя — вызывает ряд других сомнений. Само стремление выбирать регулирование, основываясь на его последствиях, на реакции людей на те или другие правила, часто нерезультативно потому, что не все последствия являются предвидимыми. Это стремление исходит, упрощенно говоря, из возможности манипулирования «дрессировкой» (например, чем хуже для нарушителя последствия нарушения, тем меньше стимулов совершать нарушения) и поэтому просто не подходит для каких-то сложных систем вроде общества. Более того, с точки зрения общефилософских соображений такой консеквенционализм, определяющий содержание норм в зависимости от их способности достигнуть определенного результата, часто отрывает данный результат от взвешивания различных ценностей. И поэтому также, наверное, собирает вокруг себя и типичные аргументы против утилитаризма, открывающего опасный путь к достижению какого-то общего блага ценой возможных несправедливостей в отдельно взятых ситуациях40.

Если же при определении последствий расторжения нарушенного договора общая цель возложения всех невыгод, рисков и проч. на нарушителя договора карательная, т.е. состоит в том, чтобы наказать нарушителя, то критерий меньшего благоприятствования нарушителю вызывает еще большие сомнения. Такие сомнения связаны, во-первых, с проблемой разграничения частного и публичного. Ведь санкцию не может налагать равный субъект, одно частное лицо не может вмешиваться в частную сферу другого, это прерогатива публичного; частное же право основывается на идее частной автономии41. Во-вторых, с различием справедливости и ретрибуции. О том, что эти понятия не совпадают по смыслу, упоминается практически во всех работах про основополагающее учение Аристотеля о справедливости и про его последующее понимание42. Стержневым для идеи справедливости является понятие баланса, равенства, выражающее в том числе и содержательный критерий отличия права от «неправа». Ретрибуция же основывается на пропорции, а не балансе. При этом такая пропорция часто даже оказывается в конфликте с понятием справедливости. Например, один ударил другого.

39См. об этих моделях подробнее.: Poelzig D. Normdurchsetzung durch Privatrecht. Tübingen, 2012. S. 402–404.

40В случае с проблемами последствий расторжения критерий меньшего благоприятствования нарушителю (как отражающий цели превенции на абстрактном уровне) в конкретных ситуациях почти всегда будет размывать взаимность обязательств сторон, которая в своей основе восходит к принципу доброй совести. Например, для случаев утраты полученного эта взаимность обязательств означает, что тот, кто требует вернуть собственное предоставление, но не готов вернуть полученное от контрагента, действует недобросовестно. Цели превенции практически всегда будут игнорировать эту взаимность и возлагать невыгоду от утраты полученного на нарушителя.

41См., напр.: Honsell H. Der Strafgedanke im Zivilrecht — ein juristischer Atavismus, in: Aderhold L., Grunewald B., Klingberg D., Paefgen W.G. Festschrift für H.P. Westermann zum 70. Geburtstag, 2008. URL: http:// www.honsell.at/pdf/FSWestermann.pdf; Honsell H. Die Erosion des Privatrechts durch das Europarecht // ZIP. 2008. 14. S. 626 ., и работы, на которые ссылается автор.

42См., напр.: Englard I. Corrective and Disributive Justice: From Aristotle to Modern Times. Oxford, 2009; Gordley J. The philosophical origins of the modern contract doctrine. Oxford — N.Y., 2011 и другие классичеcкие работы, на которые обычно принято ссылаться при обсуждении вопросов о справедливости.

153

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 6/2017

Ответный удар (пропорция, ретрибуция) лишь уравняет стороны во взаимно причиненных убытках, но не восстановит нарушенный баланс (в отличие от компенсации вреда, причиненного первым лицом второму)43. Для проблем расторжения нарушенного договора все это означает, что нарушение является не вредом, в ответ на который можно при осуществлении реституции возлагать на нарушителя все возможные невыгоды (от гибели, от ухудшения, от осуществленных им расходов в связи с отказом в их компенсации ему и т.д.), а именно способом восстановления нарушенного баланса интересов сторон.

Таким образом, оказывается, что критерий меньшего благоприятствования во многом выходит за пределы самой функции устранения договорного нарушения, с которой его часто хочется связать: функция устранения договорного нарушения, как и частное право в целом (при классическом его понимании), не предполагает ни такого рода превенции, ни такого рода ретрибуции.

Более того, во многих странах допускается расторжение при неисполнении, не вызванном виной должника. Сегодня за редкими исключениями считается общепризнанным, что расторжение представляет собой средство защиты, не зависящее от вины нарушителя, и оно применяется, даже если неисполнение было вызвано непреодолимой силой. Такого подхода придерживаются и акты по унификации договорного права, и современное французское право, и немецкое (после реформы обязательственного права). Аналогичный подход господствует и в австрийской и швейцарской доктрине, а также обсуждается в common law.

В таком случае превенция и ретрибуция — при возложении различных невыгод при осуществлении реституции на нарушителя — будут выходить даже за рамки обычно преследуемых ими целей.

Кроме того, опыт реального применения данного критерия показывает, что он всегда подлежит корректировке, показывающей его неуниверсальность. Для российского права мы видели это, в частности, еще в постановлении № 35, которое корректировало его тогда, когда он вел к явно несправедливым результатам (см. выше). Такая корректировка охватывала прежде всего ситуации, когда решался вопрос о распределении невыгод от ухудшений полученного, его гибели и проч. и когда они были вызваны поведением противоположной стороны, управомоченной на расторжение.

Для взаимных обязательств данный критерий противоречит всегда еще и идее взаимности. Обычно взаимность учитывается при применении других средств защиты в случае нарушения договора, в частности при взыскании убытков, компенсирующих положительный интерес. Поскольку они восстанавливают ситуацию, как если бы договор был исполнен, справедливо, что он должен быть исполнен обеими сторонами44. В случаях же, когда речь идет о другом компенсаторном ме-

43См.: Englard I. Op. cit. P. 8–9 etc; Gordley G. Op. cit. P. 10 etc; Нерсесянц В.С. Право — математика свободы. Опыт прошлого и перспективы. М., 1996. С. 5 и след.; Он же. Философия права. М., 1997. С. 28; Rawls J. A Theory of Justice. Harvard, 1971; и др.

44Здесь, как правило, обсуждается либо так называемая теория подсчета разницы (Di erenztheorie), где встречная обязанность кредитора просто учитывается при расчете разницы, которую должен вернуть в итоге должник, либо теории обмена или замещения (Surrogationsoder Austauschtheorie), где, напротив, образуется не одно требование в размере сальдового остатка, а два, и считается, что встречная обязанность кредитора продолжает существовать.

154

Свободная трибуна

ханизме — компенсирующем негативный интерес кредитора, т.е. восстанавливающем ситуацию, как если бы обмен между сторонами не состоялся, — нет ни одной веской причины также не сохранять эту взаимность.

Таким образом, несмотря на то что критерий меньшего благоприятствования нарушителю часто сегодня обсуждается и внешне выглядит как продолжение одной из функций расторжения — функции устранения договорного нарушения, в действительности он во многом наполняет эту функцию лишним, не свойственным ей содержанием. Это позволяет исключить его из числа различных факторов, влияющих на формирование общего учения о последствиях расторжения нарушенного договора. Такое решение не только снимает некоторые внутренние противоречия между некоторыми из данных факторов, но и открывает путь к построению общего учения о последствиях отмены договора (как в связи с его нарушением, так и по другим основаниям: в связи с существенным изменением обстоятельств, недействительностью и проч.). Тем самым одновременно подтверждается и гипотеза некоторых коллег, полагающих, что идея «единой модели реституционных отношений» после отмены договора, известная праву ранее, была потеряна в ходе исторического развития совершенно случайно45.

References

Beale H.G., ed. Chitty on Contracts. 29th ed. Vol. 1. General Principles. London, Sweet & Maxwell, 2004. P. 1–1976.

Bevzenko R.S. Certain Issues in Adjudicating under Chapter 29 of the Civil Code of the Russian Federation [Nekotoryye voprosy sudebnoy praktiki primeneniya polozheniy glavy 29 GK RF]. Civil Law Review [Vestnik grazhdanskogo prava]. 2010. No. 2. P. 139–173.

Bevzenko R.S., Usacheva K.A. Allocation of the Risk of Loss of Leased Property and Parties’ Discretion on Termination of Contract. Case Сomment on the Judgment of SC RF № 310-ЭС15-4563, 4 August 2015 [Raspredeleniye riska gibeli veshchi i svoboda usmotreniya storon pri rastorzhenii dogovora lizinga. Kommentariy k opredeleniyu Sudebnoy kollegii po ekonomicheskim sporam Verkhovnogo Suda RF ot 04.08.2015 № 310-ЭС15-4563]. The Herald of Economic Justice of the Russian Federation [Vestnik ekonomicheskogo pravosudiya Rossiiskoi Federatsii]. 2015. No. 9. P. 8–17.

Boyer G. Recherches historiques sur la résolution des contrats. Paris, PUF, 1924. 415 p.

Brunner Chr. UN-Kaufrecht-CISG. Bern, Staempfli Verlag AG, 2004. 687 s.

Carter J.W. Carter’s Breach of Contract. Oxford and Portland, Oregon, Hart Publishing, 2012. 775 p.

Cassin R. Réflexions sur la résolution judiciaire des contrats pour Inexécution, in: Revue trimestrielle de droit civil. 1945. P. 159–183.

Chabas C. «Résolution — Résiliation», in: Encyclopédie Juridique Dalloz, Répertoire de droit civil. Paris, Dalloz, 2010.

Chabas F. Jurisprudence francaise en matière de droit civil. Obligations et contrats spéciaux. Obligations en général. Revue trimestrielle de droit civil. 1983. P. 337–341.

Clevinghaus T. Das Verhaeltnis von Ruecktritt und Schadensersatz nach neuem Schuldrecht. BadenBaden, Nomos, 2007. 301 s.

45См.: Hellwege Ph. Ein einheitliches Regelungsmodell für die Rückabwicklung gegenseitiger Verträge // JuristenZeitung (JZ). 2005. 60. Jg. Heft 7; Idem. Die Rückabwicklung gegenseitiger Verträge... S. 395–519, 521–536. Подробнее о позиции данного автора, а также ряда других коллег см.: Усачева К.А. Единая модель реституционных отношений в проектах реформирования французского и швейцарского обязательственного права (часть первая: новое решение старой проблемы) // Вестник гражданского права. 2015. № 6. С. 74–76.

155

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 6/2017

Dobrachev D.V. Developing the Doctrine of Compensation as Part of Modernisation of Russian Civil Legislation [Razvitiye instituta vozmeshcheniya ubytkov v svete modernizatsii Rossiyskogo grazhdanskogo zakonodatel’stva]. Мoscow, Yustitsinform, 2012. 224 p.

Eberhard St. Les sanctions de l’inexécution du contrat et les Principles UNIDROIT. Lausanne, CEDIDAC, 2005. 326 p.

Egorov A.V. The Stage of Liquidation in Obligations [Likvidatsionnaya stadiya obyazatel’stva]. The Herald of the Supreme Arbitrazh Court of the Russian Federation [Vestnik Vysshego Arbitrazhnogo Suda Rossiiskoi Federatsii]. 2011. No. 3. P. 6–33.

Ehrat F.R. Der Ruecktritt vom Vertrag nach Art. 107 Abs. 2 OR in Verbindung mit Art. 109 OR (= Zuercher Studien zum Privatrecht. Bd. 73). Zuerich, Schulthess, 1990. 190 s.

Englard I. Corrective and Distributive Justice: From Aristotle to Modern Times. Oxford, Oxford University Press, 2009. 237 p.

Fabre-Magnan M. Termination of Contract: A Missed Opportunity for Reform, in: Cartwright J., Vogenauer St., Whittaker S., eds. Reforming the French Law of Obligations. Comparative Reflections on the Avant-projet de réforme du droit des obligations et de la prescription («the Avant-projet Catala»). Oxford and Portland, Hart Pub., 2009. P. 169–186.

Ghestin J., Jamin Ch., Billiau M. Traité de droit civil. Les effets du contrat, sous la dir. de J. Ghestin. 3e éd. Paris, LGDJ, 2001. 1340 p.

Glasl D. Die Rueckabwicklung im Obligationenrecht: Ein Beitrag zum vertraglichen Sanktionensystem der Schweiz (= Schriftenreihe zum Konsumentenschutzrecht. Bd. 39). Zuerich, Schulthess, 1992. 268 s.

Gordley J. The Philosophical Origins of the Modern Contract Doctrine. Oxford, Clarendon Press, 2011. 263 p.

Graener W. Endbedingung und Ruecktritt. Diss. Marburg, Eduard Klinz Buchdruck-Werkstaetten Halle (S.), 1931. 59 s.

Guenther W. Die rueckwirkende Kraft des Ruecktritts: Diss. Goettingen, Goettinger Tageblatt, 1932. 39 s.

Hartmann St. Die Rueckabwicklung von Schuldvertraegen: Kritischer Vergleich der Rechtslagen bei Entstehungsund Erfuellungsmaengeln (Luzerner Beitraege zur Rechtswissenschaft. Bd. 9). Zuerich, Schulthess, 2005. 404 s.

Hattenhauer Chr., in: HHK zum BGB. Hrsg. von M. Schmoeckel, J. Rueckert, R. Zimmermann. Bd. II. Schuldrecht: Allgemeiner Teil. Tuebingen, Mohr Siebeck, 2007. 2776 s.

Hellwege Ph. Die Rueckabwicklung gegenseitiger Vertraege als einheitliches Problem: Deutsches, englisches und schottisches Recht in historisch-vergleichender Perspektive (Studien zum auslaendischen und internationalen Privatrecht. Bd. 130). Tuebingen, Mohr Siebeck, 2004. 646 s.

Hellwege Ph. Ein einheitliches Regelungsmodell fuer die Rueckabwicklung gegenseitiger Vertraege. JuristenZeitung. 2005. 60. Jg. Heft 7. S. 337–344.

Honsell H. Der Strafgedanke im Zivilrecht — ein juristischer Atavismus, in: Aderhold L., Grunewald B., Klingberg D., Paefgen W.G. Festschrift fuer H.P. Westermann zum 70. Geburtstag. 2008. Available at: http://www.honsell.at/pdf/FSWestermann.pdf (Accessed 9 June 2017).

Honsell H. Die Erosion des Privatrechts durch das Europarecht. ZIP 2008. No. 14. S. 621–630.

Honsell H., Hrsg. Kommentar zum UN-Kaufrecht. 2. Aufl. Berlin — Heidelberg, Springer-Verlag, 2010. 1232 s.

Hornung R. Die Rueckabwicklung gescheiterter Vertraege nach franzoesischem, deutschem und nach Einheitsrecht: Gemeinsamkeiten, Unterschiede, Wechselwirkungen. Baden-Baden, Nomos, 1998. 396 s.

Kaiser D. Die Rueckabwicklung gegenseitiger Vertraege wegen Nichtund Schlechterfuellung nach BGB. Ruecktritts-, Bereicherungsund Schadensersatzrecht. Tuebingen, Mohr Siebeck, 2000. 561 s.

Karapetov A.G. Rescission of Contract in Russian Law and Foreign Law: A Doctoral Thesis in Law [Rastorzhenie narushennogo dogovora v rossiiskom i zarubezhnom prave: dis. na soiskanie uchenoi stepeni doktora yuridicheskikh nauk]. Мoscow, 2011. 499 p.

156

Свободная трибуна

Koetz H. Vertragsrecht. 2. Aufl. Tuebingen, Mohr Siebeck, 2012. 559 s.

Kohler J. Bereicherungshaftung nach Ruecktritt — eine verdraengte Verdraengung und ihre Folgen. Archiv fuer die civilistische Praxis. 208. Bd. Tuebingen, Mohr Siebeck, 2008. S. 417–450.

Kohler J. Die gestoerte Rueckabwicklung gescheiterter Austauschvertraege. Koeln — Berlin — Bonn — Muenchen, Carl Heymanns Verlag, 1989. 764 s.

Konukiewitz L. Die richterliche und die einseitige Vertragsaufloesung wegen Nichterfuellung im franzoesischen Recht und die aktuelle Reformdiskussion. Jena, Jenaer Wissenschaftliche Verlagsgesellschaft, 2012. 214 s.

Koziol H., Bydlinski P., Bollenberger R., Hrsg. Kurzkommentar zum ABGB. 2. Aufl. Wien — New York, Springer, 2007. 2203 s.

Krebs M. Die Rueckabwicklung im UN-Kaufrecht. Muenchen, Verlag C.H. Beck, 2000. 158 s.

Laithier Y.-M. Les règles relatives à l’inexécution des obligations contractuelles. La Semaine juridique — Edition générale. Supplément: Projet d’ordonnance portant réforme du droit des contrats, du régime général et de la preuve des obligations: Observations et propositions de modifications. 2015. 25 mai. No. 21. P. 47–59.

Leser H.G. Der Ruecktritt vom Vertrag: Abwicklungsverhaeltnis und Gestaltungsbefugnisse bei Leistungsstoerungen. Tuebingen, J.C.B. Mohr (Paul Siebeck), 1975. 317 s.

Liu Ch. Perspectives from the CISG, UNIDROIT Principles and PECL and Case Law. 2nd ed.: Case Annotated Update (June 2005). Available at: http://www.cisg.law.pace.edu/cisg/biblio/liu12.html (Accessed 9 June 2017).

Mazeaud J., Mazeaud H., Mazeaud L., Chabas F. Leçons de droit civil. T. II. Vol. 1. Obligations: théorie générale. 8e éd. Paris, Montchrestien, 1991. 1355 p. Muscheler K. Wandelung, gesetzlicher Ruecktritt und negatives Interesse. AcP. 187. Bd. H. 4/5. 1987. S. 343–403.

Muthers Ch. Der Ruecktritt vom Vertrag. Eine Untersuchung zur Konzeption der Vertragsaufhebung nach der Schuldrechtsreform. 1. Aufl. Baden-Baden, Nomos, 2008. 258 s.

Myoung S.-K. La rupture du contrat pour inexécution fautive en droit coréen et français (Bibliotheque de droit prive. T. 255). Paris, LGDJ, 1996. 287 p.

Novak D.V. Unjust Enrichment in Civil Law [Neosnovatel’noye obogashcheniye v grazhdanskom prave]. Мoscow, Statut, 2010. 416 p.

Novak D.V., Gerbutov V.S. Key Problems of Obligations Arising Out of Unjust Enrichment [Klyuchevyye problemy obyazatel’stv iz neosnovatel’nogo obogashcheniya]. The Herald

of the Supreme Arbitrazh Court of the Russian Federation [Vestnik Vysshego Arbitrazhnogo Suda Rossiiskoi Federatsii]. 2014. No. 1. P. 58–95.

Palandt. Buergerliches Gesetzbuch. 71. Aufl. Muenchen, C.H. Beck Verlag, 2012. 3087 s.

Picard M., Prudhomme A. De la résolution judiciaire pour inexécution des obligations. RTD Civ. T. 11. Paris, 1912. P. 61–109.

Picker E. Der «dingliche» Anspruch, in: Im Dienste der Gerechtigkeit — Festschrift fuer Franz Bydlinski. Wien, Springer, 2002. S. 269–318.

Picker E. Der negatorische Beseitigungsanspruch. Bonn, Ludwig Roehrscheid Verlag, 1972. 184 s.

Pirson V. Les clauses relatives à la résolution des contrats, in: Les clauses applicables en cas d’inexécution des obligations contractuelles. Bruxelles, La Charte [u.a.], 2001. P. 93–146.

Poelzig D. Normdurchsetzung durch Privatrecht. Tuebingen, Mohr Siebeck, 2012. 652 s.

Rawls J. A Theory of Justice. Cambridge, Mass., Harvard University Press, 1971. 607 p.

Rigalle-Dumetz C. La résolution partielle du contrat (Nouvelle bibliothèque de theses. Vol. 30). Paris, Dalloz, 2003. 466 p.

Rummel P., Hrsg. Kommentar zum Allgemeinen Buergerlichen Gesetzbuch. Bd. 1. Wien, Manzsche Verlagsund Universitaetsbuchhandlung, 2000. 3005 s.

157

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 6/2017

Sarbash S.V. Returning the Received Due to Non-Performance [Vozvrat uplachennogo kak posledstviye neispolneniya dogovornogo obyazatel’stva]. Economy and Law [Khozyaistvo i pravo]. 2002.

No. 6. P. 80–91.

Schmid W. Ruecktritt und Anspruch auf Ersatz des negativen Interesses. Diss. Marbach a. Neckar, Buchdruckerei Adolf Remppis, 1934. 86 s.

Sickinger Chr. Gefahrtragung und Haftung beim Ruecktritt vom Kaufvertrag. Diss. Bonn, 1994. 273 s.

Stijns S. La Résolution pour inexécution des contrats synallagmatique, samise en œuvre et ses effets, in: Dieux X., Romain J.-Fr. et d’autres. Les obligations contractuelles. Bruxelles, Éditions du Jeune Barreau de Bruxelles, 2000. P. 375–460.

Tallon D. Les remèdes. Le droit français, in: Tallon D., Harris D. (eds.). Le contrat aujourd’hui: comparaisons Franco-anglaises. Paris, LGDJ, 1987. 443 p.

Tallon D., in: Bianca-Bonell Commentary on the International Sales Law. Milan, Giuffrè, 1987. P. 601–606.

Terré F., Lequette Y., Simler Ph. Droit civil: les obligations. 11e éd. Paris, Dalloz, 2013. 1594 p.

Thier A., in: Schmoeckel M., Rueckert J., Zimmermann R., Hrsg. HHK zum BGB. Bd. II. Schuldrecht: Allgemeiner Teil. Tuebingen, Mohr Siebeck, 2007. 2776 s.

Usacheva K.A. Consequences of Contract Termination for Breach. Changes Introduced by the Civil Code Reform [Posledstviya rastorzheniya narushennogo dogovora. Chto izmenilos’ s reformoy GK]. Arbitrazh Practice [Arbitrazhnaya praktika]. 2015. No. 10. P. 118–124.

Usacheva K.A. The Effect of Rescission for Breach. The Russian Civil Code Reform Following the Approaches of Advanced Legal Systems [Effekt otmeny narushennogo dogovora. Reforma GK kak otrazheniye pokhodov, razvitykh praktikoy]. Arbitrazh Practice [Arbitrazhnaya praktika]. 2015. No. 11. P. 112–123.

Usacheva K.A. Limitations of the Restitution for Rescission of a Contract and Reforming the Law of Obligations in Europe [Isklyucheniya iz pravila o polnoi restitutsii pri rastorzhenii narushennykh dogovorov i reformirovanie evropeiskikh kodifikatsii]. The Herald of Economic Justice of the Russian Federation [Vestnik ekonomicheskogo pravosudiya Rossiiskoi Federatsii]. 2016. No. 2. P. 130–160.

Usacheva K.A. A Uniform Restitution Model in French and Swiss Reform Proposals for Law of Obligations (Part II: Key Restitution Practice Questions) [Edinaya model’ restitutsionnykh otnoshenij v proektakh reformirovaniya frantsuzskogo i shveitsarskogo objazatel’stvennogo prava (chast’ vtoraya: osnovnye prikladnye voprosy restitutsii)]. Civil Law Review [Vestnik grazhdanskogo prava]. 2016. No. 1. P. 47–142.

Usacheva K.A. A Uniform Restitution Model in French and Swiss Reform Proposals for Law of Obligations (Part I: A New Solution to an Old Problem) [Edinaya model’ restitutsionnykh otnoshenii v proektakh reformirovaniya frantsuzskogo i shveitsarskogo obyazatel’stvennogo prava (chast’ pervaya: novoe reshenie staroi problemy)]. Civil Law Review [Vestnik grazhdanskogo prava]. 2015. Vol. 15. No. 6. P. 47–93.

Wéry P.Droit des obligations. Vol. 1. Théorie générale du contrat. Bruxelles, Larcier, 2010. 930 p.

Whittaker S. «Termination» for Contractual Non-performance and its Consequences: French Law Reviewed in the Light of the Avant-projet de Réforme, in Reforming the French Law of Obligations. Comparative Reflections on the Avant-projet de réforme du droit des obligations et de la prescription («the Avant-projet Catala»), ed. by J. Cartwright, St. Vogenauer, S. Whittaker. Oxford and Portland, Hart Pub., 2009. P.187–206.

Information about the author

Ksenia Usacheva — PhD Candidate at the Department of Civil Law of the Law Faculty of Moscow State University, Master of Laws (Russian School of Private Law) (119991 Russia, GSP-1, Moscow, Leninskie Gory 1, korp. 13–14; e-mail: usachevaksenia@mail.ru).

158