Комментарии

Было ли такое поведение молчанием или активными действиями по фактическому заключению договора?

Суды первых двух инстанций склонились к первой трактовке, сочтя поведение пользователя тем молчанием, которое обычно не говорит о намерении совершить сделку (п. 3 ст. 158 ГК РФ). Они указали, что пользователь не только не оплачивал выставленные ему счета, но также и не предоставлял показания приборов учета, что не свидетельствует о его готовности считать себя связанным договором… С этим согласился и Верховный Суд. Если формулировать ту же логику подругому, то для признания фактических договорных отношений необходимо както выразить свою волю вовне, например оплатить счет.

Однако если отношения по энергоснабжению не осложнены участием пользователей, суды традиционно исповедуют совсем иной подход. Например, ВС РФ в определении от 28.02.2017 № 305-ЭС16-21486 отказал в пересмотре дела о взыскании задолженности за тепловую энергию, сославшись на доказанность факта ее отпуска и потребления. Такую же позицию, как правило, занимают и нижестоящие суды (см., например, постановление АС Московского округа от 27.02.2017 по делу № А40-94031/16). Иными словами, для признания договорных отношений сложившимися необходимо доказать только факт потребления коммунальных ресурсов.

Едва ли факт заключения договора аренды (ссуды и т.п.) должен менять эту логику, ибо ни характер снабжения ресурсами, ни способ их потребления не зависят от титула на обслуживаемое имущество. Если же применить эту логику к отношениям с пользователями, то вполне можно сделать вывод о том, что именно эти лица фактически потребили тепло (воду, электричество) и потому своими действиями вступили в «фактические договорные отношения». Именно так в обсуждаемом споре рассуждал АС Дальневосточного округа, который отметил, что пользователь не высказал никаких возражений против подачи тепла в занимаемые им помещения, и потому между сторонами «фактически сложились договорные отношения» (см. с. 5 постановления от 22.08.2016 по делу № А37-1604/2015).

Таким образом, одно и то же поведение может толковаться двояко, и потому аргумент ВС об отсутствии воли пользователя на исполнение договора выглядит неубедительно.

Кто же потребитель?

Кто же потребляет коммунальные ресурсы — собственник или пользователь? Следует вспомнить о том, что обязательной предпосылкой энергоснабжения является наличие у абонента энергопринимающих устройств (ст. 539 ГК). И здесь можно, конечно, сказать, что такие устройства «в наличии» только у собственника, а арендаторы и ссудополучатели пользуются ими лишь в рамках обязательственных отношений с ним. Тогда окажется, что обязательства по энергоснабжению могут сложиться только с собственником. Иными словами, строго личный характер обязательств стыкуется с позицией, согласно которой владение арендатора (ссудополучателя) носит обязательственный характер и принципиально отличается от владения вещного.

29

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 4/2017

Однако защита владения арендатора (ссудополучателя, иных владельцев) вещными исками в сочетании с правом следования (ст. 305, 617 ГК) позволяет склониться к иной трактовке, в которой природа владения едина вне зависимости от того, является ли титулом вещное право или обязательственный договор. При подобном подходе получается, что энергопринимающие устройства находятся у пользователя недвижимости и потому именно с ним складываются договорные отношения по энергоснабжению, неважно, оформлены они письменным документом или носят «фактический характер».

Например, Верховный Суд в том же Обзоре № 2/2015 в вопросе 4 указал, что по смыслу ст. 153–155 ЖК РФ наниматели должны оплачивать коммунальные услуги их исполнителям, а не собственнику. В связи с этим даже в том случае, если исполнитель (управляющая компания) не выбран, энергоснабжающим организациям часто отказывают в исках к собственникам (например, определение ВС РФ от 01.09.2015 № 302-ЭС15-1968). Аналогичным образом суды отказывают в исках к собственнику, если вещь передана им на ограниченном вещном праве (например, оперативного управления), настаивая на том, что фактические договорные отношения в подобных случаях складываются с обладателями этих вещных прав. В общем виде эта логика была изложена в упомянутом определении ВС РФ от 14.09.2015 № 3030-ЭС15-6562 и выражена словами, что бремя содержания имущества не тождественно бремени оплаты коммунальных платежей.

Как представляется, бесспорный личный характер обязательств этим аргументам не противоречит. Конечно, договор ссуды (аренды, найма и т.д.) связывает только его стороны и не оказывает непосредственного влияния на положение третьих лиц. Оплата коммунальных ресурсов пользователем связана не с фактом заключения договора между собственником и пользователем, а со сменой фактического владельца недвижимости и, как следствие, энергопринимающих приборов. С момента установления арендатором (ссудополучателем и т.д.) хозяйственного господства над вещью именно он пользуется ею, что неразрывно связано с потреблением электричества, тепла, воды или водоотведением. Более того, в большинстве регионов нашей северной страны отказ от приема тепла или от водоотведения будет явно свидетельствовать о нарушении пользователем обязанности содержать имущество должным образом, ибо сразу приведет к порче недвижимости. Иными словами, во исполнение положений закона, обязывающих пользователя содержать имущество и дающих ему право пользования, он заключает договор энергоснабжения. Простота фактического использования коммунальных систем в сочетании со сложностью и дороговизной подготовки формально правильного договора предопределяют разрыв во времени между встречным волеизъявлением и подписанием единого документа. Иными словами, договор-сделка уже давно совершен, а договор-документ еще только начинают готовить…

Таким образом, не работает и второй аргумент Верховного Суда. Вопреки часто встречающейся в решениях позиции личный характер ссуды (аренды и т.д.) никак не препятствует выводу о том, что отношения по энергоснабжению складываются у РСО с пользователем, а не с собственником. Помимо уже упомянутой судебной практики (а количество ссылок здесь легко можно увеличить), следует упомянуть и практику хозяйственную. Если бы личный характер пользования имуществом влиял на энергоснабжение, были бы невозможны не только «фактические», но и вполне официальные договорные отношения между поставщиками энергоресур-

30

Комментарии

сов и пользователями. Между тем они столь распространены, что первые часто сразу начинают выставлять вторым счета, как только узнают о смене фактического владельца (так было и в обсуждаемом споре).

При размышлениях о том, какую логику предпочесть de lege ferenda, есть все основания высказаться в пользу наделения пользователей самостоятельным статусом

вотношениях с РСО. Такой подход будет стимулировать передачу имущества

впользование, ибо любая подобная сделка временно исключит собственника из отношений по коммунальному обслуживанию. Кроме того, при подобном подходе коммунальные услуги рассматриваются как неотъемлемая «часть» или «принадлежность» (не в юридическом, разумеется, но в бытовом или экономическом смысле) нежилых вещей, что уже давно кажется очевидным большинству рядовых жителей страны, но в праве пока справедливо только для жилого фонда. Более того, акцент на фактическом потреблении коммунальных услуг в ущерб (возможно) титулу на энергопринимающие устройства больше соответствует логике уже много лет ведущейся реформы отношений в ЖКХ, где государство пытается, где это возможно, развести услуги по транспортировке энергии (воды и т.п.) и отношения по ее «поставке».

Представляется, что следует распространить эту логику и на любых иных владельцев, когда о факте передачи владения либо известно из открытых источников (например, из ЕГРН), либо стороны договора уведомили энергоснабжающую организацию о передаче недвижимости в пользование. Лишь в тех ситуациях, когда фактический пользователь неизвестен или ресурс остался неоплаченным (например, по причине банкротства пользователя), энергоснабжающая организация может обращаться с субсидиарными требованиями к собственнику.

С этих позиций решение Верховного Суда выглядит шагом назад, к логике энергоснабжения, где договор связывает РСО главным образом с собственником недвижимости и ее энергопринимающих устройств. Однако учитывая отмеченную выше неопределенность практики, можно предположить, что вынесенный вердикт далеко не станет решающим. Скорее всего, в недалеком будущем у нас будет повод вернуться к данному сюжету.

31

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 4/2017

Александр Петрович Сергеев

профессор, заведующий кафедрой гражданского права и процесса НИУ «Высшая школа экономики» (Санкт-Петербург), советник юридической фирмы «ДЛА Пайпер Рус Лимитед» (Санкт-Петербург), доктор юридических наук

Дарья Александровна Сергеева

старший юрист Адвокатского бюро «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры» (Санкт-Петербург)

Введение потребителя в заблуждение относительно товара или его изготовителя в результате уступки товарного знака

Комментарий к определению Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 10.02.2017 № 305-ЭС15-4129

1.В 2013 г. компания «Мари Бризар Вайн энд Спиритс» (далее — истец), являющаяся правообладателем товарных знаков «ЮРИЙ ДОЛГОРУКИЙ», «Иван Калита» и «Чайковский» в ряде зарубежных стран, обратилась в Арбитражный суд г. Москвы с иском о признании недействительными договоров об отчуждении исключительных прав на эти товарные знаки, заключенных ее дочерней компанией (ООО «Бельведер Рус»), являвшейся правообладателем данных товарных знаков в Российской Федерации, с третьим лицом (ООО «СпецЮрТорг»), а также последующей сделки с теми же товарными знаками между ООО «СпецЮрТорг» и ООО

«ЮД ТРЕЙДИНГ». Требование истца основывалось (1) на нарушении порядка совершения крупной сделки, (2) признании договора между ООО «Бельведер Рус» и

32

Комментарии

ООО «СпецЮрТорг» актом недобросовестной конкуренции и (3) введении потребителей в заблуждение относительно товара и его изготовителя.

В ходе рассмотрения спора различными судебными инстанциями, которое длилось почти четыре года, первые два из заявленных истцом оснований отпали. Вопрос о том, вводятся ли потребители в заблуждение сделками по отчуждению спорных товарных знаков, несколько раз по-разному решался судебными инстанциями, пока точка в этом споре не была поставлена комментируемым определением Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ.

Верховный Суд оставил в силе постановление суда апелляционной инстанции (до этого отмененное Судом по интеллектуальным правам), которым сделки по уступке товарных знаков были признаны недействительными на основании п. 2 ст. 1488 ГК РФ как вводящие потребителей в заблуждение. Этот вывод апелляционная инстанция аргументировала тем, что (1) продукция компании «Мари Бризар Вайн энд Спиритс» длительное время производится как на территории Российской Федерации на основании лицензионных договоров, заключенных с производителями дочерней компанией истца ООО «Бельведер Рус», (2) водка под обозначением «ЮРИЙ ДОЛГОРУКИЙ», «Иван Калита» и «Чайковский» известна во многих странах мира, (3) истец сохраняет за собой товарные знаки, являющиеся тождественными или сходными до степени смешения со спорными товарными знаками. Верховный Суд дополнительно отметил, что в п. 2 ст. 1488 ГК РФ под введением

взаблуждение понимаются случаи, когда информация о товаре, содержащаяся

втоварном знаке, перенесенная на нового владельца, может создать искаженное представление о товаре или его производителе, способное повлиять на решение потребителя.

2.Рассматриваемое судебное дело примечательно тем, что является едва ли не первым, в котором суд применил норму, запрещающую уступку российского товарного знака, если она может привести к введению потребителей в заблуждение относительно товара и его изготовителя в связи с наличием товарных знаков за пределами Российской Федерации. Известно, что товарный знак по своей сути представляет собой обозначение, связывающее товар с его изготовителем, и что его основное предназначение — помочь потребителю выбрать товар именно того производителя, качеству которого он доверяет. При уступке товарного знака меняется изготовитель товара, хотя товар по-прежнему обозначается тем же товарным знаком. Поэтому любая уступка товарного знака таит в себе потенциальную опасность введения потребителей в заблуждение относительно товара и его изготовителя1. Тем не менее она законом разрешена и ее абсолютный запрет не был бы воспринят современной экономикой.

В связи с этим при применении нормы, закрепленной п. 2 ст. 1488 ГК РФ, должны приниматься во внимание некие дополнительные обстоятельства (критерии), лишь при наличии которых уступка товарного знака может быть запрещена. Поскольку ГК РФ эти критерии не названы, а судебная практика по данной катего-

1 Хотя сведения об уступке товарного знака публикуются в официальном бюллетене Роспатента и в принципе являются общедоступными, едва ли на этом основании можно утверждать, что с момента публикации потребители надлежащим образом уведомлены о смене правообладателя известного им бренда.

33

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 4/2017

рии дел отсутствует, следует обратиться к практике Роспатента, к компетенции которого отнесена регистрация договоров уступки товарных знаков. Анализ этой практики, подтвержденной судебными актами Суда по интеллектуальным правам, показывает, что в тех немногих случаях, когда Роспатент отказывает в регистрации договоров об уступке товарных знаков, основаниями отказов чаще всего являются ссылки:

–на наличие у лица, уступающего товарный знак, тех же либо сходных до степени смешения товарных знаков в отношении однородных товаров на той же территории;

–сохранение за предшествующим правообладателем других средств индивидуализации, сходных до степени смешения с отчуждаемым товарным знаком (например, фирменного наименования);

–присутствие в составе другого охраняемого объекта, принадлежащего отчуждателю товарного знака (например, в этикетке товара, являющегося промышленным образцом), охраняемых элементов уступаемого товарного знака.

Однако важно отметить, что во всех этих и подобных им случаях отказы в регистрации бывают тогда, когда отчуждатель товарного знака и лицо, желающее его приобрести, действуют не только на одной территории, но и в одном и том же сегменте рынка. Отказы же в регистрации уступки российского товарного знака (например, в связи с продажей бизнеса в России) при условии сохранения за правообладателем прав на те же самые товарные знаки за рубежом в практике Роспатента не встречаются.

3.Как уже было отмечено, Верховный Суд согласился с доводами апелляционной инстанции, что в данном случае риск введения потребителей в заблуждение доказывают: 1) производство продукции на территории России прежним правообладателем, входящим в группу компаний истца; 2) известность производителя данной продукции в других странах; 3) наличие у истца сходных до степени смешения товарных знаков.

Поскольку первое и второе обстоятельства имеют отношение к периоду владения товарными знаками прежним правообладателем и являются обычным следствием интенсивного использования товарных знаков, они сами по себе не могут рассматриваться в качестве препятствующих уступке товарных знаков. Однако на наличии у истца сходных товарных знаков следует остановиться более подробно.

Основываясь на информации, полученной из открытых источников (информа- ционно-поисковая система ФИПС, база данных ROMARIN), истец в настоящее время не владеет ни сходными российскими (национальными) товарными знаками, ни сходными товарными знаками по международным регистрациям, действующим на территории России, поскольку ему принадлежат права на спорные товарные знаки лишь на территории ряда зарубежных стран, в частности Польши, Венгрии, Беларуси, Испании, Словакии, Румынии и др.

Таким образом, в данном случае уступке российских товарных знаков было противопоставлено сохранение за истцом прав на сходные до степени смешения товар-

34

Комментарии

ные знаки, которыми он обладает за рубежом. Верховный Суд счет это обстоятельство достаточным основанием для признания сделок по уступке товарных знаков недействительными из-за опасности введения потребителей в заблуждение относительно товара и его производителя.

Такое решение представляется ошибочным. Исключительное право на товарный знак действует на территории лишь той страны, в которой этот товарный знак зарегистрирован по национальной или международной регистрации. После отчуждения спорных российских товарных знаков, которые принадлежали дочерней компании истца, последний лишился на территории России прав на каких-либо обозначения, которые бы конкурировали с уступленными товарными знаками. Наличие у истца исключительных прав на сходные до степени смешения товарные знаки за рубежом само по себе не может ввести потребителей в заблуждение относительно товара и его изготовителя хотя бы потому, что в связи со сменой обладателя российских товарных знаков истец не имеет права поставлять на российский рынок продукцию, маркированную спорными товарными знаками. Таким образом, у продукции, обозначенной сходными до степени смешения товарными знаками, с момента уступки российских товарных знаков образовался разный круг потребителей. Поэтому риску введения в заблуждение с этого времени теоретически подвергнуты лишь те российские потребители, которые приобретают данную продукцию за рубежом.

Кроме того, Верховный Суд не учел такое базовое положение Конвенции по охране промышленной собственности (Париж, 20.03.1883; далее — Парижская конвенция), как независимость друг от друга товарных знаков, зарегистрированных в разных странах. Согласно п. 3 ст. 6 Парижской конвенции знак, надлежащим образом зарегистрированный в какой-либо стране Союза, рассматривается как независимый от знаков, зарегистрированных в других странах Союза, включая страну происхождения. Из этого следует, что (1) одни и те же товарные знаки могут в разных странах принадлежать разным лицам; (2) такие товарные знаки независимы друг от друга. Исключение сделано только для знаков, являющихся общеизвестными (ст. 6-bis Парижской конвенции), однако данный аспект не имеет отношения к рассматриваемого спору.

Остается надеяться, что комментируемое определение не послужит основой для формирования ошибочной практики, игнорирующей принцип территориальной охраны прав на товарный знак. Опасность введения потребителей в заблуждение при уступке товарных знаков существует лишь тогда, когда на одном и том же рынке прежний и новый правообладатели товарного знака продолжают использовать для индивидуализации продукции сходные до степени смешения средства индивидуализации. Если это делается на разных территориях, то опасность введения потребителей в заблуждение при уступке товарного знака отсутствует.

35

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 4/2017

ДАЙДЖЕСТ

Обзор правовых позиций Верховного Суда Российской Федерации по вопросам частного права за февраль 2017 г.

Извлечение из Дайджеста новостей российского и зарубежного частного права Юридического института «М-Логос»1. Обзор подготовили: А.Г. Карапетов, директор Юридического института «М-Логос», доктор юридических наук; Е.М. Фетисова, магистр юриспруденции, кандидат юридических наук; С.В. Матвиенко, магистр юриспруденции, кандидат юридических наук; М.В. Бондаревская, магистр юриспруденции, аспирант кафедры гражданского права юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. Отобраны наиболее интересные определения Верховного Суда РФ.

Практика Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ

Определение Верховного Суда РФ от 02.02.2017 № 309-ЭС16-15153

Вывод о сходстве до степени смешения обозначений делается на основе восприятия не отдельных элементов, а общего впечатления, которое производят это обозначение и товарный знак в целом на среднего потребителя соответствующих товаров или услуг. Вывод о доминирующем положении изобразительного элемента со ссылкой на расположение изобразительного и словесного элементов в используемом предпринимателем обозначении должен делаться на основе исследования значимости составляющих его элементов, влияющих на восприятие обозначения в сознании потребителей в целом и на общее впечатление о данном обозначении. Судам следует анализировать, не придает ли наличие словесного элемента спорному обозначению при его восприятии потребителем какую-либо смысловую нагрузку и воспринимается ли обозначение при отсутствии словесного элемента в данном товарном знаке.

Как следует из материалов дела и установлено судами, предприниматель использует в своей деятельности комбинированное обозначение, включающее в себя сло-

1Подписаться на Дайджест можно здесь: http://www.m-logos.ru/publications_pravo.

36

Комментарии

весный элемент ARGUS и изобразительный элемент — стилизованное изображение первой буквы словесного элемента А.

Товарный знак по свидетельству Российской Федерации № 509395 представляет собой графическое изображение в виде стилизованного треугольника красного цвета, похожего на букву А.

Суд первой инстанции, проведя сравнительный анализ изображения товарного знака общества ТД «АНТ-ПРОМ» и используемого предпринимателем комбинированного обозначения, руководствуясь Правилами составления, подачи и рассмотрения заявки на регистрацию товарного знака и знака обслуживания (действовавшими до 20.07.2015), утвержденными приказом Российского агентства по патентам и товарным знакам от 05.03.2003 № 32, зарегистрированными в Минюсте России 25.03.2003 под № 4322, и Методическими рекомендациями по проверке заявленных обозначений на тождество и сходство, утвержденными приказом Федеральной службы по интеллектуальной собственности, патентам и товарным знакам от 31.12.2009 № 197, признал, что имеет место степень смешения между изображением буквы А, используемой ответчиком, и товарным знаком истца, исходя из их внешней формы, наличия симметрии, смыслового значения, вида и характера изображений (стилизованное), цветовой гаммы; ввиду расположения слова ARGUS под знаком доминирующее положение в данном обозначении занимает не слово, а сам знак (изобразительный элемент).

На этом основании суд сделал вывод о том, что используемое предпринимателем при предложении к продаже продукции обозначение сходно до степени смешения с товарным знаком общества ТД «АНТ-ПРОМ».

Суды апелляционной и кассационной инстанций этот вывод поддержали.

Между тем при сопоставлении спорного обозначения с товарным знаком с точки зрения их графического и визуального сходства суды не учли правовые позиции, изложенные в постановлениях Президиума ВАС РФ от 18.07.2006 № 2979/06, от 17.04.2012 № 16577/11, в п. 37 Обзора судебной практики по делам, связанным с разрешением споров о защите интеллектуальных прав, утвержденного Президиумом ВС РФ 23.09.2015, согласно которым вывод о сходстве до степени смешения обозначений делается на основе восприятия не отдельных элементов, а общего впечатления, которое производят это обозначение и товарный знак в целом на среднего потребителя соответствующих товаров или услуг.

Делая вывод о доминирующем положении изобразительного элемента со ссылкой на расположение изобразительного и словесного элементов в используемом предпринимателем обозначении, суды неполно исследовали значимость его составляющих, влияющих на восприятие обозначения в сознании потребителей в целом и на общее впечатление о данном обозначении путем его прочтения с учетом наличия словесного элемента, а также не проанализировали, придает ли словесный элемент спорному обозначению при его восприятии потребителем какую-либо смысловую нагрузку, принимается ли обозначение, используемое потребителем, за товарный знак общества ТД «АНТ-ПРОМ» по свидетельству № 509395 при отсутствии в нем словесного элемента.

37

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 4/2017

Таким образом, суды установили сходство до степени смешения противопоставляемых товарного знака и спорного обозначения без проведения комплексного анализа их сходства и без исследования обстоятельств, которые имеют существенное значение для рассмотрения спора.

Определение Верховного Суда РФ от 08.02.2017 № 304-ЭС16-6168

Арендатор, получивший в аренду принадлежащий администрации города земельный участок для целей строительства без проведения торгов в соответствии с положениями ст. 39.6 Земельного кодекса РФ, не успевший построить здание до окончания срока договора аренды, но предпринявший в этот срок меры к началу строительства (получивший разрешение на строительство, понесший расходы на подготовку строительства, заключивший соответствующие договоры с той же администрацией и т.п.), вправе претендовать на продление с ним договора аренды на новый срок без проведения торгов. Отказ администрации города, выдавшей арендатору разрешение на строительство незадолго до окончания срока аренды, от продления с таким арендатором договора может рассматриваться как злоупотребление администрацией правом в связи с нарушением разумных ожиданий арендатора.

В соответствии с подп. 1 п. 3 ст. 39.6 Земельного кодекса (ЗК) РФ граждане и юридические лица, являющиеся арендаторами находящихся в государственной или муниципальной собственности земельных участков, имеют право на заключение нового договора аренды таких земельных участков без проведения торгов, если земельный участок предоставлен гражданину или юридическому лицу в аренду без проведения торгов (за исключением случаев, предусмотренных п. 13, 14 или 20 ст. 39.12 ЗК РФ).

На основании п. 4 ст. 39.6 ЗК РФ гражданин или юридическое лицо, являющиеся арендаторами земельного участка, имеют право на заключение нового договора аренды такого земельного участка в указанных в п. 3 ст. 39.6 ЗК РФ случаях при наличии в совокупности следующих условий:

1)заявление о заключении нового договора аренды такого земельного участка подано этим гражданином или этим юридическим лицом до дня истечения срока действия ранее заключенного договора аренды земельного участка;

2)исключительным правом на приобретение такого земельного участка в случаях, предусмотренных ЗК РФ и другими федеральными законами, не обладает иное лицо;

3)ранее заключенный договор аренды такого земельного участка не был расторгнут с этим гражданином или этим юридическим лицом по основаниям, предусмотренным п. 1 и 2 ст. 46 ЗК РФ;

4)на момент заключения нового договора аренды такого земельного участка имеются предусмотренные подп. 1–30 п. 2 ст. 39.6 ЗК РФ основания для предоставления без проведения торгов земельного участка, договор аренды которого был заключен без проведения торгов.

38