Арбитраж 22-23 учебный год / ВЭП РФ, 2017, 3

Комментарии

угля отрицал факт отгрузки продукции обществу «Терминал» и каким-либо его контрагентам.

В той мере, в какой такая позиция изготовителя ставила под сомнение наличие у общества «Терминал» права собственности на поставленную продукцию, это могло свидетельствовать о притворности операций по поставке угля налогоплательщику данным контрагентом. Следовательно, вопрос о проявлении покупателем должной осмотрительности в комментируемом деле всё же имел значение, и он был рассмотрен Верховным Судом.

Наиболее емко критерий должной осмотрительности впервые был выражен в постановлении Президиума ВАС РФ от 25.05.2010 № 15658/09, где стандарт поведения среднего налогоплательщика был сформулирован следующим образом: по условиям делового оборота при осуществлении выбора контрагента субъектами предпринимательской деятельности оцениваются не только условия сделки и их коммерческая привлекательность, но и деловая репутация, платежеспособность контрагента, а также риск неисполнения обязательств и предоставление обеспечения их исполнения, наличие у контрагента необходимых ресурсов (производственных мощностей, технологического оборудования, квалифицированного персонала) и соответствующего опыта.

Итак, подразумевается, что обычный налогоплательщик не будет вступать в отношения с контрагентом, предложившим наиболее привлекательные с коммерческой точки зрения условия, но не способным продемонстрировать, каким образом он может исполнить заключаемую сделку и предоставить гарантии исполнения.

Данный стандарт был развит Верховным Судом путем более четкого распределения бремени доказывания:

–опровергая проявление должной осмотрительности, налоговый орган вправе приводить аргументы о том, что налогоплательщик исходил лишь из коммерческой привлекательности сделки и не придавал значения добропорядочности контрагентов;

–налогоплательщик может дать объяснение тому, какие соответствующие деловому обороту критерии учитывались им при выборе контрагента, доказывать свою осведомленность о том, каким образом (за счет каких ресурсов, с привлечением каких соисполнителей и т.п.) должен был исполняться договор.

Из комментируемого определения мы видим, что свое бремя доказывания налоговый орган не выполнил.

По итогам налоговой проверки инспекция выявила противоречия в доказательствах, подтверждающих последовательность товародвижения от изготовителя к налогоплательщику, а также констатировала, что организации, поставлявшие уголь обществу «Терминал» (контрагенты второго и более дальних звеньев по отношению к налогоплательщику), допустили прерывание цепи предъявления налога (создания источника возмещения НДС из бюджета) и занимались обналичиванием денежных средств.

13

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 3/2017

Между тем эти обстоятельства сами по себе не указывают на причастность именно покупателя к получению необоснованной налоговой выгоды. Так, налоговый орган не исключил причастность изготовителя к построению особой схемы реализации своей продукции через лиц, не исполняющих обязанность по уплате налогов.

Нельзя сделать вывод и о том, что налогоплательщик вступил в отношения с данным контрагентом только лишь по мотиву коммерческой привлекательности предложенных им условий поставки. Напротив, цена приобретения угля соответствовала рыночному уровню, а значит, отношения с контрагентом строились на обычных условиях.

В свою очередь, налогоплательщик смог объяснить, почему у него отсутствовали сомнения в том, что общество «Терминал» будет в состоянии исполнить договор. При заключении договора он исходил из сведений о возможности и способе поставки угля, которые были сообщены уполномоченным представителем поставщика. Будучи допрошенной в качестве свидетеля, представитель подтвердила свое участие в заключении договора. Участие в организации процесса доставки угля налогоплательщику железнодорожным транспортом подтвердил и руководитель экспедиторской организации, нанятой поставщиком. В связи с этим, как отмечается в комментируемом определении, у покупателя отсутствовали основания для сомнений в том, что исполнение заключенного им договора на поставку угля будет осуществляться обществом «Терминал».

3.Рассмотренное Верховным Судом дело является важным напоминанием о значимости критерия должной осмотрительности для тех налоговых споров, которые связаны с совершением притворных операций.

Налогоплательщикам этот критерий не нравится потому, что заставляет «проверять добросовестность» контрагента, в то время как в силу п. 5 ст. 10 ГК РФ добросовестность участников гражданских правоотношений предполагается.

Его использование добавляет сложности и работе налоговых органов в том плане, что не позволяет отказывать в признании расходов и налоговых вычетов при контроле за исчислением налога на прибыль и НДС по основаниям, связанным с одним лишь неправильным оформлением документов (подписанием товарных накладных, счетов-фактур неустановленными лицами) и неисполнением налоговой обязанности предыдущими участниками многостадийного процесса уплаты НДС.

Между тем именно рассматриваемый критерий, основанный на стандарте поведения среднего участника гражданского оборота, с одной стороны, позволяет не возлагать неблагоприятные налоговые последствия на покупателей, которые не должны были знать о нарушениях, допускаемых поставщиками, а с другой — не дает получать преимущество налогоплательщикам, которые к этим нарушениям были прямо причастны либо безразличны.

Можно ли отказаться от использования объективного критерия добросовестности при разрешении налоговых споров? По нашему мнению, вряд ли.

14

Комментарии

Непризнание расходов на приобретение товаров и налоговых вычетов в той ситуации, когда поставка товара со стороны поставщика носила притворный характер и в процессе товародвижения не было обеспечено последовательное предъявление НДС всеми участниками данного процесса, но эти обстоятельства не должны были быть известны налогоплательщику, по сути, означало бы переложение на него чужого налогового бремени, применение меры юридической ответственности без вины, что не отвечает положениям ст. 49 и 57 Конституции РФ6.

В связи с комментируемым делом уместно напомнить, что критерий должной осмотрительности при решении схожих проблем используется и в зарубежных правопорядках и не является, таким образом, исключительно отечественным изобретением.

Шестая директива Совета Европейского сообщества от 17.05.1977 № 77/388/ EEC, посвященная гармонизации законодательства государств-членов о взимании косвенных налогов, равно как и пришедшая ей на смену Директива Европейского совета от 28.11.2006 № 2006/112/EC об общей системе взимания НДС в качестве одной из своих целей называют недопущение уклонения от уплаты данного налога.

Суд Европейского союза в практике толкования указанных Директив придерживается последовательного подхода, согласно которому в тех случаях, когда налогоплательщик-покупатель непосредственным образом участвует в уклонении от уплаты НДС, равно как и в ситуации, когда налогоплательщик знал или должен был знать об уклонении других лиц, для целей Директивы он считается участником таких действий7. Вместе с тем отказ в налоговых вычетах покупателю приобретает штрафной характер и в связи с этим является недопустимым в тех случаях, когда налогоплательщик не знал и не мог знать о том, что действия поставщика либо иных лиц, участвовавших в предыдущих звеньях цепи поставки товара, сопряжены с уклонением от уплаты НДС, в том числе если товар приобретался у так называемого несуществующего поставщика8.

6Согласно определению КС РФ от 16.10.2003 № 329-О налогоплательщик не может нести ответственность за действия всех организаций, участвующих в многостадийном процессе уплаты и перечисления налогов в бюджет.

7См., напр.: Bonik, C-285/11; Maks Pen, C-18/13.

8См., напр.: Optigen and Others, C-354/03, C-355/03 и C-484/03; Kittel and Recolta Recycling, C-439/04 и C-440/04; Mahagében and Dávid, C-80/11 и C-142/11; PPUH Stehcemp sp. J. Florian Stefanek, Janina Stefanek, Jarosław Stefanek, C-277/14.

15

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 3/2017

Иван Васильевич Стасюк

юрист юридической фирмы «Ильяшев и Партнеры», кандидат юридических наук

Исполнение обязательств третьим лицом за должника в преддверии банкротства

Комментарий к определению Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 25.01.2017 № 305-ЭС16-15945

Правовая проблема, вставшая перед судами в комментируемом деле, для Верховного Суда не нова. В 2016 г. Судебная коллегия по экономическим спорам рассмотрела несколько дел, в которых возникал похожий вопрос, однако то были дела с несколько отличными фактическими обстоятельствами. Тем интереснее дело, послужившее предметом настоящего анализа, — в совокупности рассмотренные Коллегией по экономическим спорам дела, а также разъяснения, данные Верховным Судом в постановлении Пленума от 22.11.2016 № 54, позволяют понять, как работает ст. 313 ГК РФ в случае банкротства должника.

Предыстория вопроса такова.

В деле общества «Заполярное коллекторское бюро» (определение ВС РФ от 16.06.2016 № 302-ЭС16-2049) Суд признал злоупотреблением правом действия плательщика, который исполнил обязательство должника перед заявителем в деле о банкротстве только в части основного долга. Требование об уплате процентов за пользование чужими денежными средствами осталось неисполненным, что, видимо, уже мало беспокоило плательщика и должника. Проценты за пользование чужими денежными средствами, как известно, при установлении признаков банкротства не учитываются. Первоначальный кредитор не согласился с таким произвольным обращением с обязательством и возвратил полученные средства платель-

16

Комментарии

щику. Верховный Суд посчитал, что в подобной ситуации кредитор имел право не принимать исполнение, соответственно, оснований для правопреемства и замены первоначального кредитора на плательщика не возникло. Суд усмотрел в действиях плательщика намерение получить контроль над процедурой банкротства и счел такие действия не подлежащими защите.

В деле общества «Битойл» против Аксайского ДРСУ (определение от 15.08.2016 № 308-ЭС16-4658) Верховный Суд также усмотрел признаки злоупотребления правом в действиях лица, частично оплатившего задолженность за должника перед несколькими заявителями. Третье лицо последовательно исполняло обязательства должника перед несколькими кредиторами — заявителями в делах о банкротстве, но не в полном объеме, а так, чтобы остаток долга не превышал суммы в 300 000 руб. — при таком размере задолженности у кредитора возникает право требовать банкротства должника.

Эти позиции не могли не наводить суды на мысли о том, что третье лицо в принципе не может исполнять обязательство перед кредитором, который подал заявление о банкротстве должника. И именно эти позиции были применены судом Арбитражного суда Московского округа в комментируемом деле.

Фабула дела достаточно проста. Работники должника обратились в суд с заявлением о признании должника банкротом. Суд первой инстанции (с которым согласился апелляционный суд) отказал во введении процедуры наблюдения и оставил заявление кредиторов без рассмотрения, поскольку задолженность перед ними было полностью погашена третьим лицом — ООО «Интермикс-Инвест».

Однако Арбитражный суд Московского округа определения нижестоящих судов отменил и направил дело на новое рассмотрение. Суд округа посчитал, что плательщик лишил кредиторов права на участие в деле о банкротстве в целях получения контроля над процедурой банкротства, а значит, суды неверно оставили заявление кредиторов-работников без рассмотрения. Дело было направлено на новое рассмотрение в суд первой инстанции. В обоснование своей позиции суд округа сослался на выводы ВС РФ, сделанные в определениях от 16.06.2016 № 302-ЭС16- 2049 и от 15.08.2016 № 308-ЭС16-4658.

Отметим, однако, что фактическая сторона комментируемого дела имела несколько важных отличий от фактов внешне схожего дела Заполярного коллекторского бюро.

Во-первых, в нем третье лицо погасило задолженность перед работниками в полном объеме.

Во-вторых, работники не заявляли о том, что они не принимают исполнение, и не пытались вернуть полученное плательщику (безусловно, такие действия в ситуации приближающего банкротства работодателя и факта полного погашения задолженности со стороны третьего лица были бы крайне экстравагантными и дали бы основание заподозрить в злоупотреблении правом уже самих заявителей).

В-третьих, плательщик не заявлял о процессуальном правопреемстве. Связано это было, видимо, с тем, что он сам имел подтвержденное судебным актом требова-

17

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 3/2017

ние к должнику, которого было достаточно для введения процедуры наблюдения, и «лишние» требования для целей введения банкротной процедуры ему были не нужны. Процедура наблюдения и была введена по заявлению ООО «ИнтермиксИнвест» определением Арбитражного суда Московской области от 14.02.2017.

Совокупность этих обстоятельств позволила Верховному Суду прийти к выводу, что в данном случае позиция, сформулированная в деле Заполярного коллекторского бюро, неприменима и суды первой и апелляционной инстанций правомерно оставили заявление без рассмотрения.

Применительно к обстоятельствам дела позиция Верховного Суда видится абсолютно правильной.

Строго говоря, в ситуации с безналичными расчетами говорить о возможности кредитора не принять исполнение достаточно трудно, ведь исполнение считается принятым с момента поступления денежных средств на счет1. Соответственно, даже немедленный возврат денег плательщику не восстанавливает обязательства должника перед кредитором, а лишь предоставляет последнему право требовать возврата неосновательного обогащения от плательщика. Но, как мы уже отметили, в деле общества «Заполярное коллекторское бюро» Верховный Суд признал возможным отказ от исполнения обязательства путем возврата денежных средств плательщику. По мнению А.В. Егорова, это право (возвратить полученные от третьего лица денежные средства) у кредитора, которому заплатили без его согласия, должно быть2. Но, видимо, такой отказ также должен преследовать защищаемый законом интерес.

Однако в данном деле у кредиторов не было никаких оснований для отказа от принятия исполнения. Обязательство было исполнено в полном объеме, соответственно, кредиторы не могли отказаться от принятия исполнения на основании ст. 311 ГК РФ и исполнение было произведено в соответствии с правилами ст. 313 ГК РФ, при просрочке денежного обязательства кредитор не вправе был требовать от должника доказательств того, что исполнение возложено на него должником. Какой-либо законный интерес, который мог бы быть защищен путем возврата платежа, в данном случае усмотреть невозможно3.

Впрочем, в любом случае в деле ничего не говорится о том, что кредиторы отказывались принять исполнение.

Как совершенно верно указал Верховный Суд, интерес участия кредитора в деле

о банкротстве ограничивается интересом в получении исполнения в полном объ-

1 См.: Егоров А.В. Платеж третьего лица кредитору помимо его воли // Вестник экономического правосудия РФ. 2016. № 8. С. 159.

2См. там же.

3Более того, для кредитора погашение долга со стороны третьего лица — вариант более предпочтительный по сравнению с платежом со стороны самого должника. Ведь в последнем случае кредитор в будущем рискует получить требование об оспаривании сделки, повлекшей предпочтительное удовлетворение (ст. 61.3 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»).

18

Комментарии

еме. Если обязательство исполнено не в полном объеме, то кредитор заинтересован в получении оставшейся части, как бы ни была мала вероятность этого в процедуре банкротства. Если же обязательство перед кредитором исполнено в полном объеме, то никакого законного интереса в участии в деле у него не остается, соответственно, его заявление никак не может быть признано обоснованным и исходя из этого не может быть введена процедура наблюдения4. Данное правило должно действовать и тогда, когда плательщик действовал с не вполне добросовестными намерениями, желая получить контроль над процедурой банкротства. Ведь так или иначе права кредитора, получившего исполнение, не нарушены.

Вопределении Судебной коллегии приведен и еще один аргумент, состоящий в том, что один из работников-заявителей — это бывший директор должника и цель подачи заявления заключалась в получении контроля над процедурой со стороны должника. Принимая во внимание позицию заявителей, не согласившихся с оставлением их заявления без рассмотрения, вероятно, так оно и было. Однако этот аргумент не следует рассматривать как безусловно необходимый для принятого решения. То есть если бы даже директор должника не оказался в числе заявителей, решение по делу должно было остаться тем же.

Вцелом принятое определение находится в рамках правил, сформулированных в п. 21 постановления Пленума ВС РФ от 22.11.2016 № 54 относительно исполнения обязательств третьим лицом за несостоятельного должника. Согласно этим правилам не допускается погашение со злоупотреблением правом, которое может выражаться в неполном исполнении обязательства (погашение только основного долга без неустойки; погашение долга до суммы, которая не позволяет ввести процедуру банкротства). Также Пленум признал недопустимым исполнение обязательства должника после введения процедуры банкротства без согласия кредитора.

Эти правила можно понять следующим образом: погашение долга в полном объеме (т.е. если не нарушено первое правило) на стадии проверки обоснованности заявления (не нарушено второе правило) допустимо и без согласия кредитора. Такой подход вполне соответствует ст. 313 ГК РФ.

В комментируемом деле не был затронут один интересный вопрос. Как следовало бы поступить суду, если бы плательщик обратился с заявлением о процессуальном правопреемстве, ссылаясь на п. 5 ст. 313 ГК РФ?

По мнению А.В. Егорова, переход права требования к третьему лицу возможен в ситуации, когда отсутствовало возложение со стороны должника и не было необходимости получать его согласие на уступку5, в то время как в случае возложения правопреемство происходить не должно. Впоследствии эта позиция нашла отражение в п. 21 постановления Пленума ВС РФ от 22.11.2016 № 54.

4В действительности у кредитора может быть определенный интерес в том, чтобы не получить исполнение в полном объеме, а поучаствовать в процедуре банкротства с целью контролировать процедуру банкротства (в интересах должника или других аффилированных кредиторов) либо получить права на активы должника. Но такие интересы не подлежат защите, если не связаны с намерением кредитора получить исполнение обязательства.

5См.: Егоров А.В. Указ. соч. С. 159.

19

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 3/2017

Из известных обстоятельств дела можно сделать вывод, что имел место как раз такой случай.

В этом деле мог бы быть поставлен и вопрос о том, возможно ли в принципе применять правила ст. 313 ГК РФ к трудовым отношениям. Как мы видим из судебных актов, у судов сомнений в этой части не возникло. Однако если исходить из того, что трудовые отношения регулируются ТК РФ и рядом иных нормативных правовых актов, к которым ГК РФ не относится, то вопрос не кажется таким простым. Возможно, это могло бы обосновать право работника не принимать исполнение, а также исключало бы правопреемство.

Тем не менее сам факт погашения задолженности по заработной плате третьим лицом должен признаться обстоятельством, прекращающим обязанность работодателя по выплате работникам заработной платы, при условии что работник не выражал намерения не принимать полученные денежные средства в качестве погашения задолженности по заработной плате. В противном случае по формальным основаниям была бы заблокирована возможность произвести расчеты с работниками в ситуации неплатежеспособности должника, что не отвечало бы интересам как работника, так и должника-работодателя.

Что же касается правопреемства, то, видимо, принимая во внимание характер трудовых отношений, плательщик не должен заменять кредитора-работника в правоотношении между работником и работодателем. Впрочем, как мы уже отмечали, этот вопрос в деле и не ставился.

20

Комментарии

Александр Александрович Ягельницкий

доцент кафедры гражданского права МГУ им. М.В. Ломоносова, доцент РШЧП, магистр юриспруденции (РШЧП), кандидат юридических наук

К вопросу о вине потерпевшего

Комментарий к определению Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 15.02.2017 № 305-ЭС16-14064

Обстоятельства дела

В 2012–2013 гг. по заявлению арендодателя с арендатора и поручителей, физического и юридических лиц, взыскана арендная плата, номинированная в долларах США, по курсу на дату исполнения судебного акта. В 2013 г. пристав-исполнитель незаконно снял арест с недвижимого имущества поручителя — физического лица, и последний продал недвижимость третьему лицу. Незаконность действий пристава-исполнителя подтверждена вступившим в законную силу приговором суда. В 2014 г. истец приобрел права требования к арендатору и поручителям у арендодателя. Истец предпринял попытку обратить взыскание на переданную поручителем — физическим лицом третьему лицу недвижимость, а также оспорить договор купли-продажи между ними, однако получил отказ в суде первой инстанции. Арендатор и один из поручителей — юридических лиц к моменту рассмотрения спора ликвидированы, второе из юридических лиц — поручителей признано банкротом. В отношении поручителя — физического лица более трех лет ведутся исполнительные действия, исполнительное производство не окончено. Истец обратился с иском к Российской Федерации о возмещении убытков, вызванных утратой возможности исполнить судебный акт.

Позиции нижестоящих судов

Суд первой инстанции взыскал убытки в рублях по курсу на дату исполнения судебного акта. Суд апелляционной инстанции решение отменил, в иске отказал,

21

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 3/2017

сославшись на незавершенность исполнительного производства и на возможность взыскания с арендатора-банкрота. Суд первой кассационной инстанции отменил постановление суда апелляционной инстанции и решение суда первой инстанции оставил в силе.

Позиция Судебной коллегии ВС РФ

В настоящем комментарии внимание будет уделено лишь следующим из затронутых Судебной коллегией по экономическим спорам ВС РФ (далее — Коллегия) вопросов: 1) взгляд Коллегии на причинно-следственную связь и вину потерпевшего; 2) замечания Коллегии по вопросу о цессии (уступке прав); 3) высказывание суда по вопросу о дате, на которую определяется курс иностранной валюты в случае внедоговорного причинения вреда.

1. Причинно-следственная связь и вина потерпевшего

Вина потерпевшего. Описав незаконные действия пристава-исполнителя и вынесение в отношении него вступившего в силу приговора, Коллегия отдельно указала на следующее: «Однако к невозможности исполнения судебных актов за счет земельных участков должника привели и действия (бездействие) самого общества». Союз «и» в данном случае, очевидно, означает, что действия пристава привели к невозможности исполнения судебных актов, но при этом они не являются единственной причиной такой невозможности. Рассматриваемая ситуация, как она описана в судебных актах по делу, на наш взгляд, представляет собой типичный случай вины потерпевшего в наступлении вреда.

Тем удивительнее, что Коллегия не ссылается на ст. 1083 ГК РФ, прямо регулирующую ситуацию, когда действия и причинителя вреда, и потерпевшего стали причинами возникновения убытка и оба действовали виновно. Пункт 1 ст. 1083 ГК РФ устанавливает, что вред, возникший вследствие умысла потерпевшего, возмещению не подлежит. В соответствии с абз. 1 п. 2 той же статьи если грубая неосторожность самого потерпевшего содействовала возникновению или увеличению вреда, то в зависимости от степени вины потерпевшего и причинителя вреда размер возмещения должен быть уменьшен.

Возможность применения ст. 1083 ГК РФ к ответственности государства за деятельность приставов-исполнителей признается в судебной практике1.

По правилам ст. 1083 ГК РФ не любая, а только грубая небрежность потерпевшего может стать основанием снижения суммы убытков, однако полный отказ в возмещении убытков в ситуации вины причинителя и грубой небрежности потерпевшего не допускается. Для отказа в возмещении убытков необходимо, чтобы потерпевший действовал умышленно.

1См., напр.: постановления Президиума ВАС РФ от 29.03.2011 № 14415/10 по делу № А12-2383/2009; АС Дальневосточного округа от 08.09.2015 № Ф03-3154/2015 по делу № А04-3783/2010 (определением ВС РФ от 22.12.2015 № 303-ЭС15-16605 по делу № А04-3783/2010 отказано в передаче дела в Судебную коллегию ВС РФ).

22