Арбитраж 22-23 учебный год / Арбитражная практика № 8, август 2017

имущество находится во владении третьих лиц, не готовых добровольно с ним распрощаться. То же касается и дебиторской задолженности, обнаруженной после ликвидации лица.

Вторая ситуация: компания ликвидируется в рамках банкротства.

На практике часто возникал вопрос о том, в каком порядке восстанавливать права заинтересованных лиц, если обнаруживалось имущество компаниибанкрота, которую исключили из ЕГРЮЛ по завершении конкурсного производства.

ЦИТАТА: «Кредиторы, требования которых не были удовлетворены в полном объеме в ходе конкурсного производства, имеют право требовать обращения взыскания на имущество должника, незаконно полученное третьими лицами, в размере требований, оставшихся не погашенными в деле о банкротстве. В случае отсутствия указанного имущества или по заявлению третьего лица суд вправе удовлетворить требования данных кредиторов путем взыскания соответствующей суммы без обращения взыскания на имущество должника» (п. 11 ст. 142 Федерального закона от 26.10.2002 № 127ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»; далее — Закон № 127-ФЗ).

Имеется положительная практика применения указанной нормы Закона № 127ФЗ (определения ВС РФ от 28.04.2015 по делу № А73-14903/2011, от 07.09.2015 по делу № А64-7845/2012, от 06.07.2016 по делу № А81591/2014).

Вместе с тем представляется, что и данный механизм не лишен недостатков.

Пункт 11 ст. 142 Закона № 127-ФЗ устанавливает, что воспользоваться предоставленной возможностью вправе кредиторы. При этом соответствующий иск подает обычно лишь один из них. Отсюда неизбежно возникает вопрос: как обеспечить баланс интересов всех кредиторов (заинтересованных в получении части обнаруженного имущества лиц).

На эту проблему указывал и Конституционный суд РФ: п. 11 ст. 142 Закона № 127-ФЗ должен применяться с учетом всего комплекса правоотношений при обращении взыскания на имущество должника кредиторами, чьи требования не были удовлетворены в полном объеме в ходе конкурсного производства, и с учетом оценки всех имеющих значение для дела обстоятельств (определение от 09.11.2010 № 1435-О-О).

При большом количестве конкурсных кредиторов привлекать их всех в качестве соистцов может быть нецелесообразно и затруднительно

с процессуальной точки зрения. Кроме того, исковое производство не вполне приспособлено для пропорционального распределения имущества между конкурсными кредиторами в соответствии с правилами об очередности Закона № 127-ФЗ.

В качестве альтернативного подхода суды удовлетворяли заявления о пересмотре определения о завершении конкурсного производства по вновь

открывшимся обстоятельствам, если заинтересованное лицо предоставило доказательства обнаружения имущества ликвидированного банкрота. После этого процедура конкурсного производства продолжалась (определения АС Пензенской области от 20.08.2014 по делу № А49-2177/2011, Краснодарского края от 01.04.2015 по делу № А32-30790/2012). При этом должника восстанавливали в ЕГРЮЛ (решение АС Нижегородской области от 09.07.2013 по делу № А43-28748/2006). Это исключало все вопросы относительно порядка распределения имущества между заинтересованными лицами.

Однако указанный подход не стал панацеей, поскольку суды осторожно применяют конструкцию вновь открывшихся обстоятельств. Так, суды часто

отказывались удовлетворять заявления о пересмотре со ссылкой на то, что указанное заявителем обстоятельство по различным причинам не соответствует понятию «вновь открывшееся обстоятельство»

(постановления ФАС Уральского округа от 25.08.2008 по делу № А342969/2006, от 29.09.2009 по делу № А47-7783/2004, 18ААС от 02.12.2010 по делу № А76-5170/2009, Московского округа от 17.06.2011 по делу № А40- 15423/06-44-102, 4ААС от 13.01.2014 по делу № А19-19668/2010).

Таким образом, отсутствие последовательных законодательных механизмов распределения имущества, обнаруженного после исключения лица из ЕГРЮЛ, порождало ряд проблем. Это приводило к отсутствию единообразия судебной практики при разрешении указанных дел. В связи с этим при подготовке реформы ГК РФ соответствующий вопрос признали заслуживающим проработки.

Верховный суд закрепил оба подхода к распределению обнаруженного имущества ликвидированного лица

В 2015 году Верховный суд РФ закрепил возможность применения двух обозначенных выше подходов к решению проблемы распределения имущества, оставшегося после ликвидации компании-банкрота.

ЦИТАТА: «Законодательство о банкротстве не ограничивает возможности кредиторов по удовлетворению своих требований и после завершения конкурсного производства (пункт 11 статьи

142 Закона о банкротстве). Кроме того, исполнимость судебного акта о привлечении к субсидиарной ответственности руководителя при ликвидации должника может быть достигнута посредством возобновления дела о банкротстве после пересмотра определения о завершении конкурсного производства по правилам главы 37 АПК РФ» (определение ВC РФ от 07.12.2015 по делу № А21337/2013).

Однако высший судебный орган не разъяснил, от каких факторов зависит возможность использования того либо иного средства правовой защиты.

При распределении имущества ликвидированного лица суд не восстанавливает его в ЕГРЮЛ

Предложения по урегулированию рассматриваемого вопроса в рамках Концепции развития законодательства о юридических лицах претерпели сильные изменения.

Содной стороны, авторы Концепции предлагали единую процедуру распределения обнаруженного имущества вне зависимости от оснований исключения юридического лица из ЕГРЮЛ, что нашло свое отражение в новом п. 5.2 ст. 64 ГК РФ.

Сдругой стороны, их позицию о необходимости восстанавливать процедуру ликвидации (в том числе процедуру банкротства) в конечном итоге

не поддержали2.

Разработчики сошлись во мнении, что распределение имущества (включая имущественные права) должно происходить по одинаковым правилам, как в ситуации банкротства, так и при добровольной ликвидации, исключении из ЕГРЮЛ недействующего юридического лица и т. д.

Однако возникла проблема — как именно распределять такое имущество, чтобы обеспечить баланс интересов всех лиц.

Ключевыми вопросами стали возобновление процедуры, по результатам которой юридическое лицо было ликвидировано, и его восстановление в ЕГРЮЛ.

Авторы Концепции, изначально предусматривая необходимость указанных мероприятий, вероятно, руководствовались следующими соображениями. Более подходящую процессуальную форму, которая бы гарантировала всем заинтересованным лицам защиту их интересов, чем процедура, в рамках которой юридическое лицо было ликвидировано, найти непросто. При этом специальная процедура распределения имущества устраняла необходимость пересматривать определение о завершении конкурсного производства по вновь открывшимся обстоятельствам, к чему суды относились с явной неохотой.

Если же закрепить процедуру, которая не предполагает восстановление исключенного юрлица в ЕГРЮЛ, то встает ряд вопросов: от имени кого следует предъявлять иски к третьим лицам (о взыскании долга или об истребовании имущества), на чей счет следует аккумулировать денежные средства для их последующего распределения между заинтересованными лицами и др.

В результате законодатель, стремясь упростить процедуру и минимизировать издержки ее проведения, избрал последний из описанных вариантов, не предусмотрев необходимости «оживлять» юридическое лицо.

Суд, удовлетворяя заявление заинтересованного лица, назначает автономную процедуру распределения имущества, осуществлять которую обязан арбитражный управляющий. При этом лаконичность законодательного материала неизбежно перекладывает бремя поиска ответов на поставленные выше вопросы на участников оборота и правоприменителя.

По всей видимости, имея в виду теоретическую неясность такого решения, А. В. Егоров именует новую процедуру «неведомой», считая ее следствием ошибочного представления разработчиков о том, что ликвидированное лицо

нельзя восстановить3.

Проблему правосубъектности юридического лица, исключенного из ЕГРЮЛ, анализировали в своей статье Е. В. Богданов, Е. Е. Богданова и Д. Е.

Богданов4. Авторы задавались вопросами, кому принадлежит такое имущество, от имени кого следует предъявлять требования к лицам, у которых оно находится, и может ли существовать правоспособность у лица, исключенного из ЕГРЮЛ?

В итоге они пришли к выводу, что ни одна из существующих теоретических концепций юридического лица не способна объяснить данный феномен.

Резюмируя свои рассуждения, авторы пишут: «Строго говоря, имущество, обнаруженное после исключения юридического лица из реестра, является бесхозяйным, и его судьба должна определяться по правилам ст. 225 ГК РФ. Если же такой вариант развития событий в силу каких-то обстоятельств является неприемлемым, необходимо предусмотреть в законодательстве иной, чем в настоящее время, порядок. При обнаружении имущества ликвидированного юридического лица необходимо прежде всего поставить вопрос о восстановлении юридического лица в реестре».

Будем исходить из того, что право как инструмент регулирования общественных отношений предназначено не для того, чтобы соответствовать догматическим концепциям, а чтобы справедливо и эффективно разрешать возникающие в реальной жизни трудности.

В этой связи отказ наделить исключенное из ЕГРЮЛ лицо, имущество которого было обнаружено после ликвидации, элементами «остаточной», «частичной» правоспособности является необоснованным, если такое решение не повлечет за собой неразрешимые практические трудности.

Обоснованной представляется позиция судов, которые указывают, что по смыслу п. 5.2 ст. 64 ГК РФ суд частично восстанавливает гражданскую правоспособность ликвидированного юридического лица, а арбитражный управляющий действует от имени общества с полномочиями ликвидатора

(решение АС Республики Мордовия от 29.01.2015 по делу № А39-6337/2014, постановления АС Поволжского округа от 04.10.2016 по делу № А656572/2015, 11ААС от 29.11.2016 по делу № А65-9713/2016).

При этом теория фикции юридического лица, вопреки приведенной выше позиции авторов, вполне способна обосновать такое решение. Согласно данной теории юридическое лицо представляет собой правовую фикцию. Соответственно, законодателю ничто не препятствует предусмотреть исключение из общего правила о том, что юридическое лицо обладает правоспособностью лишь до момента его исключения из ЕГРЮЛ.

Вопрос выбора банковского счета, на который следует аккумулировать средства ликвидированной компании до их распределения между заинтересованными лицами, суды решают следующим образом. Они наделяют арбитражного управляющего правом предоставлять реквизиты счета, куда лицо, у которого находятся денежные средства ликвидированной фирмы, должно будет их перечислить. Это может быть в том числе и личный счет арбитражного управляющего (решение АС Республики Мордовия от 29.01.2015 по делу № А39-6337/2014, определение АС Республики Мордовия от 19.03.2015 по делу № А39-6337/2014, постановление АС Поволжского округа от 04.10.2016 по делу № А65-6572/2015).

Указанные положения подтверждают идею о том, что технические препятствия к реализации идеи автономной процедуры распределения имущества ликвидированной компании между заинтересованными лицами надуманны.

А. В. Егоров, хотя и выражает скептическое отношение к анализируемой новелле, все же признает, что возникающие теоретические трудности вполне решаемы: «Думается, на практике могут быть трудности с квалификацией правовой природы данной процедуры, хотя в значительной степени помогает указание законодателя на то, что „процедура распределения обнаруженного имущества ликвидированного юридического лица осуществляется по правилам настоящего Кодекса о ликвидации юридических лиц“ (абз. 3 п. 5.2 ст. 64 ГК)»5.

Представляется, что такая позиция свидетельствует лишь о необходимости теоретической проработки избранного законодателем решения, указывает на потребность оборота в грамотном восполнении образовавшихся пробелов в регулировании, а потому более обоснованна.

Таким образом, отказываться от идеи более простой, быстрой и дешевой процедуры по сугубо догматическим соображениям нет никаких оснований.

Арбитражный управляющий не должен выходить за пределы требований о распределении обнаруженного имущества

Реализованный законодателем механизм выглядит более удачным в сравнении с идеей о необходимости восстанавливать юридическое лицо в ЕГРЮЛ еще и вот в каком отношении. В последнем случае неизбежно возникала бы трудноразрешимая проблема: допустимо ли в рамках возобновленной процедуры ликвидации (банкротства) прийти к иному итоговому результату?

Допустимо ли, например, восстановить обанкроченное лицо, если обнаруженного имущества хватит, чтобы полностью удовлетворить требования всех кредиторов? Формальных препятствий к этому нет. В связи с этим подобная возможность несла бы в себе риски нестабильности для оборота, а также, являясь следствием идеи повторения процедуры, вступала бы

впротиворечие с фундаментальным принципом res judicata (в пер. с лат.

— «разрешенное дело»). Новый п. 5.2 ст. 64 ГК РФ, по своему смыслу не допускающий этого, выглядит более определенным и справедливым

вданном отношении.

В то же время новая норма не предрешает вопроса о том, допустимо ли в рамках возобновленной процедуры ликвидации (банкротства) выйти за пределы распределения того имущества, обнаружение которого стало

основанием для возобновления процедуры. Формальные ограничения к этому отсутствуют. В связи с этим арбитражному управляющему ничто не препятствует, например, предъявить иски об оспаривании сделок,

о привлечении к субсидиарной ответственности лиц, основания для которых он может усмотреть уже после назначения процедуры распределения обнаруженного имущества.

Однако это довольно опасный путь. Законодатель предусмотрел, что инициатива открытия такой автономной процедуры принадлежит только заинтересованным лицам. Эта процедура не является продолжением ранее завершенной, в которой ликвидатор (арбитражный управляющий) действительно обладал бы соответствующими полномочиями. При этом заинтересованные лица должны доказать суду наличие средств, достаточных для проведения процедуры. В связи с этим описанные выше действия управляющего могут противоречить их интересам, состоящим в быстром

идешевом распределении обнаруженного имущества. Управляющий

изаинтересованное лицо могут по-разному оценивать успех предъявления требований, которые не были указаны в заявлении о назначении процедуры. Поэтому представляется, что определяющее слово должно оставаться за тем лицом, кто инициирует процедуру в своем интересе.

Процедура распределения имущества ликвидированного лица исключает иные способы определения судьбы этого имущества

В обновленном ГК РФ не нашел отражения вопрос о пределах применения анализируемой новеллы. Более конкретно этот вопрос можно поставить так: насколько императивен п. 5.2 ст. 64 ГК РФ в контексте возможности либо невозможности использования заинтересованными лицами иных способов защиты права?

Предусматривая специальную процедуру распределения обнаруженных активов ликвидированной компании, законодатель стремился соблюсти в этой процедуре баланс прав всех заинтересованных лиц и обеспечить каждому из них комфортную возможность отстоять свои имущественные интересы. Это косвенно подтверждается и самим текстом введенной в ГК РФ нормы. Она гласит, что указанная процедура назначается только при наличии средств, достаточных для ее осуществления, и возможности распределить обнаруженное имущество среди заинтересованных лиц.

Как понимать второе из приведенных условий? По мнению Д. И. Степанова, в этих словах законодатель подчеркнул, что обнаруженное имущество должно

обладать реальной имущественной ценностью и быть делимым либо способным

к реализации6. Подобное толкование, будучи возможным, не является единственным. Во-первых, допустимо предположить, что закон требует возможности распределения имущества, оставшегося за вычетом расходов на проведение процедуры. Во-вторых, можно сделать акцент на словах

«возможность распределения… среди заинтересованных лиц» и тем самым подчеркнуть обязанность суда убедиться, что в рамках назначаемой процедуры будет обеспечена возможность участия всех лиц, которые обладают правами на получение части обнаруженного имущества.

Учитывая телеологическую подоплеку реформы, можно прийти к выводу, что иные способы приобрести имущество, оставшееся после ликвидированной фирмы, должны быть более недоступны — по крайней мере при ликвидации должника в рамках процедуры банкротства. Законодатель предусмотрел специальный механизм защиты прав кредиторов ликвидированного юридического лица-банкрота, установив, что функции по распределению обнаруженного имущества выполняет назначенный судом арбитражный управляющий. Соответственно, применение п. 11 ст. 142 Закона № 127ФЗ к правоотношениям, возникшим после вступления в силу нового регулирования, противоречило бы воле законодателя. В этой связи норма закона о банкротстве не должна применяться в силу правила «lex posterior derogat legi priori».

Практика уже сформулировала подобную позицию. Научно-консультативный совет при ФАС Уральского округа издал рекомендации, где, в частности, предлагает судам руководствоваться следующим:

«Защита нарушенных прав кредиторов осуществляется в соответствии с порядком, установленным п. 5.2 ст. 64 ГК РФ и предусматривающим, что

в случае обнаружения имущества ликвидированного юридического лица, исключенного из ЕГРЮЛ, в том числе в результате признания такого юридического лица несостоятельным (банкротом), заинтересованное лицо или уполномоченный государственный орган вправе обратиться в суд с заявлением о назначении процедуры распределения обнаруженного имущества среди лиц, имеющих на это право.

С учетом того, что указанная норма предоставляет равное право всем кредиторам на получение удовлетворения за счет имущества ликвидированного должника, применение правил о ликвидации юридических лиц (абз. 3 п. 5.2 ст. 64 ГК РФ), утверждение кандидатуры ликвидатора при рассмотрении требований, заявленных кредитором на основании п. 11 ст. 142 Закона о банкротстве, суду по собственной инициативе следует поставить на обсуждение вопрос о применении при рассмотрении названных требований положений п. 5.2 ст. 64 ГК РФ…» (п. 13 рекомендаций «Вопросы правоприменения по гражданским делам, подведомственным арбитражным судам», по итогам заседания от 10.06.2015).

Суды применяют указанные разъяснения (постановление АС ЗападноСибирского округа от 13.03.2017 по делу № А03-24642/2015).

Однако применима ли указанная логика к ситуации, когда юридическое лицо ликвидируется вне рамок банкротства? Например, бывший единственный участник юридического лица предъявляет иск к банку о возврате неосновательного обогащения в виде денежных средств, которые ликвидатор забыл снять со счета ликвидируемой фирмы. Должен ли суд отказать в иске, учитывая, что законодатель предусмотрел специальный механизм защиты права?

Как в литературе7, так и в судебной практике можно встретить позицию об исключительной императивности данной новеллы и необходимости руководствоваться ею даже в подобных ситуациях (постановления 11ААС от 23.07.2015, АС Поволжского округа от 27.10.2015 по делу № А6510602/2014, Московского округа от 18.04.2016 по делу № А41-879/2014, от 26.01.2017 по делу № А40-105374/14).

Вместе с тем не стоит ли принять во внимание то обстоятельство, что при добровольной ликвидации общества существует предусмотренная ст. 63 ГК РФ процедура уведомления кредиторов, которая и обеспечивает интересы

последних? Поскольку общество ликвидировано в добровольном порядке, следует считать, что-либо все требования кредиторов были удовлетворены, либо у общества не было кредиторов, либо последние не заявили свои требования в срок при ликвидации должника. Имеются ли в этих случаях разумные причины вынуждать собственников прекращенного бизнеса инициировать более длительную, сложную и дорогостоящую процедуру в соответствии с п. 5.2 ст. 64 ГК РФ, ограничивая их право предъявить прямой иск к должникам ликвидированной компании?

Показательной является позиция суда в следующем деле. Суд указал, что право на ликвидационный остаток не безусловно. При этом в первую очередь нужно учитывать интересы возможных кредиторов ликвидированного лица. По мнению суда, непредъявление иска об оспаривании ликвидации — не основание для удовлетворения исковых требований без достаточных

доказательств отсутствия иных кредиторов (постановление АС Поволжского округа от 27.10.2015 по делу № А65-10602/2014).

Таким образом, суды, восприняв положения п. 5.2 ст. 64 ГК РФ как обязанность обеспечить возможность участия в распределении имущества всем потенциальным кредиторам, перестраховываются от риска исполнить ее ненадлежащим образом. Возможно, не все кредиторы решили предъявлять свои требования ликвидируемой фирме и ввязываться в долгий и дорогостоящий банкротный процесс, увидев пустой промежуточный

ликвидационный баланс. Обнаруженное после ликвидации юридического лица имущество может существенно изменить положение дел. Поэтому суды исходят из наличия у таких кредиторов права удовлетворить свои интересы в рамках данной процедуры.

В качестве разумного противовеса их интересам выступает невозможность перейти в банкротный процесс при недостаточности обнаруженного имущества для удовлетворения всех их требований, поскольку новая процедура предполагает лишь автономное пропорциональное распределение имущества, которое осталось после ликвидации фирмы. В число задач указанной процедуры не входит пересмотр результатов ликвидации.

Аналогичного мнения придерживается и Д. И. Степанов, который полагает, что специфика предусмотренной п. 5.2 ст. 64 ГК РФ процедуры не предполагает перехода к банкротству при недостаточности имущества ликвидированного

должника8.

В связи с этим стоит признать, что появление в российском праве анализируемой новеллы должно исключить любые иные способы определить судьбу обнаруженного имущества ликвидированной компании. Представляется, что такой подход будет в полной мере соответствовать ключевому замыслу проведенной реформы.

Кредиторы и бывшие участники не вправе подавать иски от имени ликвидированной фирмы

Процессуальный аспект нормы п. 5.2 ст. 64 ГК РФ оказался совершенно не проработан при ее принятии. Ключевыми вопросами здесь выступают

процессуальный порядок рассмотрения соответствующих дел, а также состав лиц, участвующих в деле.

На практике часто встречается ситуация, когда обнаруживается незакрытый банковский счет ликвидированной фирмы. При этом суды исходят из того, что заявление по п. 5.2 ст. 64 ГК предъявляется в суд без привлечения ответчиков по делу.

Суды приходят к выводу, что банк не нарушал ничьи права и не имеет неисполненных обязанностей перед учредителями ликвидированного лица.

В связи с этим суды отказывают в удовлетворении заявлений, поданных согласно п. 5.2 ст. 64 ГК РФ, с указанием банка в качестве ответчика (решения АС г. Москвы от 21.12.2015 по делу № А40-184400/2015, от 23.12.2015 по делу № А40-54669/15, от 06.06.2016 по делу № А40-16990/2016).

Между тем при наличии к тому иных оснований суды удовлетворяют аналогичные заявления, которые не содержат материально-правовых требований к какому-либо ответчику.

При этом само производство по делу, что следует из формулировок, рассматривается как исковое (решение АС г. Москвы от 14.12.2015 по делу № А40-160054/15). Это является следствием непроработанности процессуальной стороны вопроса и отсутствия специальной процессуальной формы для рассмотрения таких заявлений.

Заявительный порядок по данной категории дел вытекает из самого содержания требования заинтересованного лица.

Согласно ГК РФ оно сводится к просьбе назначить процедуру и не основывается на факте нарушения прав заявителя лицом, указанным

в качестве ответчика. Закон не наделяет ни кредиторов, ни бывших участников правом подавать иск от имени ликвидированной фирмы, предоставляя такое полномочие только назначенному судом арбитражному управляющему. Поэтому, даже в ситуации, когда обнаруженное имущество находится у лица, потенциально выступающего нарушителем права ликвидированной компании, это не придаст заявлению, поданному в порядке п. 5.2 ст. 64 ГК РФ, исковой характер.

Представляется, что наиболее корректно наделить лиц, участвующих в таком деле, статусом заявителя и заинтересованного лица (абз. 3 ст. 40 АПК РФ).

Хотя рассматриваемая категория дел не предусмотрена АПК РФ, в данном случае целесообразно руководствоваться п. 5 ст. 3 АПК РФ о возможности применения аналогии закона. Так, имеются судебные акты, в которых статус лиц определяется именно предложенным образом (решение АС г. СанктПетербурга и Ленинградской области от 08.11.2016 по делу № А5628181/2016).

Что касается процессуального порядка применения процедуры распределения имущества, можно выделить следующие ее этапы:

1.Суд удовлетворяет заявление заинтересованного лица о назначении процедуры распределения обнаруженного имущества ликвидированного юридического лица и утверждает арбитражного управляющего.

2.Арбитражный управляющий осуществляет действия в порядке ст.ст. 63, 64 ГК РФ.

Он обязан:

—опубликовать сведения о проведении процедуры распределения имущества ликвидированного юридического лица в журнале «Вестник государственной регистрации» (решение АС Республики Мордовия от 29.01.2015 по делу № А39-6337/2014, постановление АС Московского округа от 06.07.2015 по делу № А40-105374/14);

—принять меры по аккумулированию обнаруженного имущества для его распределения между заинтересованными лицами;

—принять разумные меры по обнаружению кредиторов юридического лица, известить их о данной процедуре;

— установить порядок удовлетворения требований, осуществить выплаты кредиторам, распределить имущество между участниками (решение АС Республики Мордовия от 29.01.2015 по делу № А39-6337/2014).

3. Арбитражный управляющий обращается в суд с ходатайством о завершении процедуры распределения обнаруженного имущества (определения АС Республики Мордовия от 28.05.2015 по делу № А39-6337/2014, АС г. Москвы от 21.12.2016 по делу № 160054/15).

Поскольку в рамках рассматриваемой процедуры юридическое лицо в ЕГРЮЛ не восстанавливается, арбитражный управляющий не обязан совершать определенные действия, которые необходимы в рядовой процедуре ликвидации юридического лица (составление и подача в регистрирующий орган ликвидационных балансов, иные действия по взаимодействию с ЕГРЮЛ). Эти этапы рядовой процедуры ликвидации в данном случае заменит определение суда о завершении процедуры распределения обнаруженного имущества.

Представляется, что для формирования единообразных подходов по процессуальным вопросам применения рассматриваемой процедуры

оказались бы весьма полезными соответствующие разъяснения Верховного суда РФ.

1 См., напр.: Бычков А. И. О рисках и спорах по кредитному договору. М.: Инфотропик Медиа, 2016. 332 с.

2 Пункт 2.11 подразд. V разд. I проекта концепции развития законодательства о юридических лицах (редакционный материал) // Вестник гражданского права. 2009. № 2.

3 См.: Егоров А. В. Юридическое лицо 2.0. Руководство по эксплуатации. М.:

ООО «Актион кадры и право», 2015. 76 с.

4 См.: Богданов Е. В., Богданова Е. Е., Богданов Д. Е. Проблема правосубъектности прекращенного юридического лица // Гражданское право. 2016. № 4. С. 29–32.

5 Егоров А. В. Указ. соч.

6 См.: Степанов Д. И. Новые положения Гражданского кодекса о юридических лицах // Закон. 2014. № 7. С. 31–55.

7 См., напр.: Бычков А. И. Указ. соч. 8 См.: Степанов Д. И. Указ. соч.

ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЕ СПОРЫ

Конкурент скопировал дизайн товара. Как защититься с помощью концепции фирменного стиля

Борис Александрович Малахов

старший юрист практики защиты интеллектуальной собственности юридической фирмы Lidings

Анастасия Алексеевна Сковпень

юрист практики защиты интеллектуальной собственности юридической фирмы Lidings

•Какие способы защиты дизайна товара наиболее эффективны

•Что должен доказать правообладатель, заявляя о нарушении прав на фирменный стиль

•Какая стратегия поможет взыскать максимальную компенсацию за копирование товара

Представим ситуацию: производитель обнаружил товары, внешне похожие на его продукцию. Конкурент скопировал внешний вид товара: цветовую гамму, форму упаковки, расположение информационных элементов на этикетке.

Как производителю эффективно защитить свои интересы?

До «четвертого антимонопольного пакета» защитить дизайн упаковки удавалось путем ссылки на ее незаконную переработку

До 2016 года, когда производители сталкивались с копированием дизайна своих товаров конкурентами, единственным выходом для них была комплексная защита своих прав с помощью товарного знака (помещаемого на упаковку или товарного знака в форме упаковки), промышленного образца (формы упаковки), дизайна этикетки.

Ранее антимонопольный закон запрещал недобросовестную конкуренцию путем продажи, обмена или иного введения в оборот товара, если при этом незаконно использовались результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации юридического лица,

продукции, работ, услуг (абз. 3 ч. 1 ст. 14 Федерального закона от 26.07.2006

№135-ФЗ (в ред. до 05.10.2015) «О защите конкуренции»; далее — Закон

№135-ФЗ).

Однако защита от недобросовестной конкуренции значительно усложнялась в ситуации, когда у производителя отсутствовали зарегистрированные товарные знаки или промышленные образцы, либо конкурент искусно обходил объем их охраны (за счет изменения названия продукции или ключевых элементов оформления) и при этом копировал неохраняемые, но узнаваемые элементы бренда (например, фирменный стиль, расположение элементов оформления, концепцию и дизайн этикетки).

Единственным выходом в такой ситуации становились защита дизайна упаковок как объекта авторского права и установление факта незаконной переработки (абз. 9 п. 2 ст. 1270 ГК РФ) такого дизайна без согласия правообладателя.

В частности, УФАС по Свердловской области в решении от 19.10.2011 по делу № 142А (хлебобулочные изделия «СМАК») установило:

«ОАО „СМАК“ и ЕМУП „Екатеринбургский хлебокомбинат“ осуществляют деятельность на рынке производства и реализации хлебобулочных изделий на территории Свердловской области, являются конкурентами на данном рынке, эффективно ограничивая своими самостоятельными действиями возможность каждого из них односторонне воздействовать на общие условия обращения товара на соответствующем товарном рынке.

ОАО „СМАК“ является обладателем исключительных прав на дизайн упаковок.

В результате сравнения спорных упаковок Комиссия Свердловского УФАС России пришла к выводу о том, что сходность до степени смешения существует в упаковках хлебобулочных изделий ответчика — ЕМУП „Екатеринбургский Хлебокомбинат“: „Крендель с ореховой начинкой“, „Рулет маковый“, „Ватрушка домашняя с картошкой“» (данный вывод впоследствии подтвердил ВС РФ в определении от 11.02.2013 по делу № А601598/2012).