Арбитраж 22-23 учебный год / Арбитражная практика № 5, май 2017

Арбитражная практика для юристов | 5 Май

2017

От редакции

-Что важнее: красивый вид или право собственности?

Новости

-Обзор арбитражных споров -Прецедент месяца

Интервью

-«Лишить стороны права представлять правовые заключения — это все равно что лишить их права выдвигать собственные правовые аргументы»

Главная тема

-Срок исковой давности истекает через год. Как определить последний день для подачи иска -Истец пропустил срок давности. Аргументы, которые помогут избежать отказа в защите права -Контрагент отказался от договора. Когда начнет течь срок давности по возврату аванса

Судопроизводство

-Цессия и зачет на стадии исполнительного производства. Когда это эффективнее, чем ждать исполнения судебного акта

-Сторона хочет приобщить доказательство к делу. Как минимизировать риск судебного отказа -Судебный эксперт подготовил некачественное заключение. Удастся ли снизить его вознаграждение

Хозяйственные споры

-Заверения об обстоятельствах. Почему новелла ГК не изменила правоприменительную практику

-Контрагент получил конфиденциальную информацию во время переговоров. Как компании обезопасить себя от ее разглашения

-Поручительство. Как оптимизировать договорные условия -Односторонний отказ от исполнения обязательства. Когда суд оправдает контрагента

-На стороне арендодателя появилось новое лицо. Что делать арендатору, чтобы не попасть в просрочку

-Заказчик требует от подрядчика неустойку за нарушение сроков работ. Когда такие требования необоснованны

Банкротство

-Должник оформил мнимую сделку для дружественного банкротства. Пять примеров для борьбы с недобросовестным кредитором

-В реестр должника включены требования, основанные на ничтожной сделке. Как противостоять недобросовестному кредитору

Налоговые споры

-Поставщик в ходе исполнения договора перешел на упрощенную систему. Что предпринять покупателю для возмещения НДС

Последняя полоса

-Капуста и тонкости финансовой терминологии

Банк и физическое лицо (заемщик) заключили кредитный договор на сумму 40 млн руб. в целях погашения заемщиком задолженности третьего лица перед банком. Заемщик не исполнил обязательств по договору, и банк обратился в суд, требуя взыскать задолженность, проценты и неустойку.

Заемщик подал встречный иск о признании кредитного договора недействительным, указав, что он подписал договор под влиянием заблуждения относительно его исполнимости. Договор был заключен для вида, не направлен на создание последствий, соответствующих кредитному договору, а значит, является мнимой сделкой.

Районный и краевой суды встали на сторону заемщика. Суды учли, что в день получения кредита заемщик перечислили его банку в том же объеме в счет уплаты задолженности третьего лица. На момент заключения договора заемщик не мог исполнить взятое на себя обязательство, о чем кредитору было известно. При выдаче кредита физическому лицу, имевшему на момент сделки неудовлетворительное финансовое состояние, банк преследовал целью уменьшить суммы резервирования и улучшить свою налоговую отчетность, то есть заведомо совершил сделку,

противоречащую основам правопорядка и нравственности. Воля обеих сторон не была направлена на возникновение соответствующих гражданских прав и обязанностей, поскольку заемщик не предполагал получать деньги на личные нужды, а кредитор ему их выдавать. В связи с этим кредитный договор недействителен, так как является мнимой сделкой.

Верховный суд занял противоположную позицию по делу. Суд учел, что банк надлежащим образом перечислил сумму кредита заемщику, которой тот распорядился. Кроме того, в период действия договора заемщик неоднократно подписывал дополнительные соглашения к нему, произвел частичное исполнение кредитного договора. Это, по мнению суда, свидетельствует о наличии воли обеих сторон договора на исполнение совершенной сделки и достижение соответствующих ей правовых последствий. Действия заемщика после заключения сделки давали основания банку полагаться на ее действительность. В связи с этим заявление заемщика, ссылающегося на недействительность сделки, не имеет правового значения в силу ч. 5 ст. 166 ГК РФ.

Суд также учел, что заемщик являлся поручителем по кредитному договору третьего лица. При этом если заключенный истцом и ответчиком кредитный договор по своей правовой природе является исполнением заемщиком ранее возникших обязательств поручителя, то его заключение не освобождает ответчика от исполнения кредитных обязательств. Однако суды не дали оценку данным обстоятельствам.

В связи с этим Верховный суд направил дело на новое рассмотрение.

Источник: определение Верховного суда РФ от 17.01.2017 № 18-КГ16-160

БАНКРОТСТВО

Требования о взыскании неустойки по обеспеченному залогом договору включаются в реестр как обеспеченные залогом

Если договор с должником обеспечен залогом, требование о взыскании неустоек по нему относится к обеспеченным залогом требованиям и подлежит удовлетворению после погашения требований кредиторов третьей очереди по основному долгу и процентам.

Банк заключил с обществом кредитный договор, обеспеченный ипотекой нежилого помещения и земельного участка. Условия кредитного договора и договора ипотеки предусматривали

ответственность заемщика в виде неустоек за различные нарушения его обязательств. Обязательства по уплате этих неустоек обеспечивались залогом того же имущества.

В дальнейшем банк уступил права требования по кредитному договору в пользу физического лица (цессионарий).

Общество-должник обанкротилось, и цессионарий обратился в суд с заявлением о включении в реестр задолженности по кредиту, процентов и неустоек как обеспеченных залогом имущества должника.

Суды трех инстанций удовлетворили требования лишь в части. Они признали требования, которые составляют сумму основного долга и процентов за пользование кредитом, обеспеченными залогом имущества должника. В удовлетворении остальной части заявления, в том числе о признании обеспеченными залогом имущества должника требований о взыскании неустоек, суды отказали. Они исходили из того, что требования о взыскании неустойки не обладают преимуществом перед незалоговыми требованиями об уплате основного долга и процентов. При этом суды руководствовались ст. 137, 138 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее — Закон № 127-ФЗ) с учетом пп. 15–17 постановления Пленума ВАС РФ от 23.07.2009 № 58 «О некоторых вопросах, связанных с удовлетворением требований залогодержателя при банкротстве залогодателя» (далее — Постановление № 58).

Однако Верховный суд не согласился с выводами нижестоящих судов. Суд указал, что ни закон, ни кредитный договор не предусматривают, что в случае банкротства заемщика залог в отношении требований по взысканию неустоек, возникших в связи с неисполнением обеспеченного залогом обязательства, прекращается. Данные требования подлежат удовлетворению в очередности, установленной в п. 3 ст. 137 Закона № 127-ФЗ (п. 17 Постановления № 58).

Таким образом, требование о взыскании неустоек как обеспеченное залогом имущества должника должно учитываться отдельно в реестре требований кредиторов, подлежит удовлетворению после

погашения основной суммы задолженности и причитающихся процентов по требованиям всех кредиторов третьей очереди, включая незалоговых. Однако оно имеет залоговое преимущество перед удовлетворением необеспеченных требований кредиторов по санкциям. Следовательно, требование цессионария о взыскании неустоек относится к обеспеченным залогом требованиям, подлежащим удовлетворению после погашения требований кредиторов третьей очереди по основному долгу и процентам. Выводы судов об обратном привели к необоснованному приравниванию требований

кредиторов по финансовым санкциям, обеспеченных и необеспеченных залогом, что противоречит сути залоговых правоотношений и положениям статей 334, 337 ГК РФ. Исходя из этого, суд полностью удовлетворил требования цессионария.

Источник: определение Верховного суда РФ от 30.03.2017 по делу № А79-7479/2014

Банк не вправе банкротить должника в упрощенном порядке по требованиям, не связанным с банковской деятельностью

Если требования банка к должнику не связаны с осуществлением им банковской деятельности, банк не вправе требовать банкротства должника в упрощенном порядке.

Банк обратился в суд с заявлением о признании общества банкротом, ссылаясь на неисполнение обязательств по договору об участии в расходах на реконструкцию.

Суды трех инстанций удовлетворили требования банка, ввели в отношении должника процедуру наблюдения и включили требования банка в третью очередь реестра кредиторов. Суды исходили из того, что требования кредитора подтверждены надлежащими доказательствами, задолженность

общества по соглашению составляет более 300 тыс. руб. и обязательства по ее погашению просрочены более чем на три месяца. При этом суды отклонили возражения общества о том, что задолженность перед банком не подтверждена вступившим в законную силу судебным актом о ее взыскании. Суды сослались на п. 2 ст. 7 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее — Закон № 127-ФЗ), согласно которому право на обращение в арбитражный суд возникает у конкурсного кредитора — кредитной организации со дня возникновения у должника признаков банкротства.

Верховный суд не согласился с данной позицией. Суд указал, что кредитные организации действительно вправе заявлять о банкротстве должников в упрощенном порядке на основании п. 2 ст. 7 Закона № 127-ФЗ. Между тем суды должны толковать норму права исходя из ее существа и целей законодательного регулирования, то есть суд принимает во внимание не только буквальное значение содержащихся в ней слов и выражений, но и цели, которые преследовал законодатель (абз. 3 п. 1 постановления Пленума ВАС РФ от 14.03.2014 № 16 «О свободе договора и ее пределах»). Как указывал Конституционный суд РФ, толкование закона правоприменителем не должно приводить к нарушению закрепленного в ст. 19 Конституции РФ принципа равенства (постановления от 11.03.1998

№ 8-П, от 15.06.1998 № 18-П и др.). Истолкование положений п. 2 ст. 7 Закона № 127-ФЗ в качестве допускающих возможность обращаться с заявлением о признании должника банкротом без представления судебного акта только лишь в связи с наличием у заявителя статуса кредитной организации явилось бы нарушением принципа равенства, поскольку наделяло бы кредитные организации ничем не обусловленными преференциями при инициировании процедур банкротства.

Судебная коллегия пришла к выводу, что критерием, допускающим возбуждение дела о банкротстве подобным упрощенным способом, выступает деятельность кредитной организации по осуществлению банковских операций. Отличительной особенностью требований кредитных организаций является то, что они подтверждаются стандартными средствами доказывания. В связи с этим процесс проверки их обоснованности не представляет большой сложности. Следовательно, для целей применения абз. 2

п. 2 ст. 7 Закона № 127-ФЗ судам необходимо проверять, является ли требование заявителя следствием реализации специальной правоспособности кредитной организации или тесно связанным с ним требованием.

В данном случае банк ссылается на наличие у общества долга, возникшего из договора об участии в расходах на реконструкцию недвижимости, заключение которого не было обусловлено специальной

правоспособностью кредитной организации. На такое требование не распространяются положения п. 2 ст. 7 Закона № 127-ФЗ. Поэтому банк не вправе пользоваться упрощенным порядком инициирования процедуры банкротства общества. В связи с этим Верховный суд отменил судебные акты нижестоящих судов и направил дело на новое рассмотрение.

Источник: определение Верховного суда РФ от 27.03.2017 по делу № А40-232057/2015

Для признания сделки должника недействительной необходимо оценить ее во взаимосвязи с другими связанными сделками

Если договор является одним из элементов реализации плана по кредитованию должника, при оценке его действительности необходимо учесть совокупный экономический эффект всех сделок.

Завод (продавец) и общество (покупатель) заключили контракт, по условиям которого завод продал покупателю свои производственные активы с целью передачи их в лизинг заводу с правом обратного выкупа.

В дальнейшем суд признал завод несостоятельным и открыл в отношении него конкурсное производство.

Полагая, что целью заключения контракта являлось причинение вреда имущественным правам должника и его кредиторов, конкурсный управляющий оспорил его в суде.

Суды трех инстанций отказали в удовлетворении требований конкурсного управляющего. Они пришли к выводу об отсутствии совокупности условий для признания контракта недействительной сделкой: наличие у должника признаков неплатежеспособности на дату заключения контракта, осведомленность об этом общества, а также злоупотребление правом сторонами.

При этом суды указали, что превышение цены договора лизинга над ценой контракта не свидетельствует об уменьшении стоимости имущества или его размера, а также об отсутствии

реального хозяйственного смысла в оспариваемой сделке. В данном случае необходимо учитывать и имущественный интерес лизингодателя, который аналогичен имущественному интересу заимодавца, предоставляющего денежные средства во временное пользование заемщику.

Верховный суд не согласился с выводами судов. Суд учел, что продажа имущества должника осуществлялась при наличии у него значительной кредиторской задолженности, в том числе перед банками. Одним из условий полного расчета покупателем по контракту являлось подтверждение банками исполнения должником своих обязательств по ряду кредитных договоров.

При таких обстоятельствах оценка действительности сделки по купле-продаже не могла производиться без учета всей совокупности отношений, так как данная сделка являлась одним из элементов реализации плана по кредитованию должника с использованием механизма возвратного лизинга. Вопреки выводам судов соотношение совокупного размера лизинговых платежей и цены контракта влияет на разрешение вопроса о равноценности встречного предоставления. Поскольку цена договора лизинга, по сути, определяет объем обязательств продавца по возврату финансирования и уплате процентов, рыночная стоимость предмета возвратного лизинга должна быть сопоставима именно с этой ценой. В свою очередь, разница между ценами договора лизинга и контракта предопределяется сложившимися ставками финансирования на рынке лизинговых услуг, согласованным сторонами периодом такого финансирования и иными объективными факторами.

В связи с этим при определении такого признака подозрительной сделки, как причинение вреда от купли-продажи имущества завода, во внимание следовало принимать совокупный экономический

эффект для должника от вступления в несколько объединенных общей целью юридических отношений. Иными словами, для признания условий конкретной сделки несправедливыми необходимо учитывать условия других взаимосвязанных сделок и обстоятельства их заключения.

Кроме того, вследствие расторжения обществом договоров лизинга спорное имущество было продано третьему лицу. Последовательное заключение данных сделок привело к выводу всего имущественного комплекса, на котором осуществлялась производственная деятельность должника, и, следовательно, лишила кредиторов должника возможности погасить свои требования за счет этого имущества, о чем не могли не знать их стороны.

Поскольку суды не выяснили все обстоятельства спорных сделок, Верховный суд отменил принятые судебные акты и направил дело на новое рассмотрение.

Источник: определение Верховного суда РФ от 23.03.2017 по делу № А66-4283/2014

СУДОПРОИЗВОДСТВО

Для выдачи исполнительного листа на исполнение решения третейского суда соблюдать досудебный порядок не нужно

Решение третейского суда свидетельствует о наличии спора между сторонами, который не может быть разрешен в рамках досудебного порядка, поэтому соблюдать такой порядок по требованиям на выдачу исполнительного листа на принудительное исполнение решение третейского суда не нужно.

Банк обратился в арбитражный суд с требованием о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда.

Суды первой и кассационной инстанций вернули банку его заявление, сославшись на норму ч. 5 ст. 4 АПК РФ о необходимости соблюдения обязательного досудебного порядка урегулирования спора.

Банк не согласился с таким решением и обратился в Верховный суд.

Высшая инстанция встала на сторону банка. Суд указал, что факт принятия третейским судом решения уже сам по себе свидетельствует о наличии спора между сторонами, который являлся предметом рассмотрения третейского суда и не был разрешен сторонами путем заключения мирового соглашения. Спор, по которому принято решение третейского суда, являющееся окончательным, уже разрешен третейским судом. Заявитель обращается в государственный суд с заявлением о выдаче исполнительного листа в связи с неисполнением третейского решения. При этом он не инициирует новое судебное разбирательство по спору, не урегулированному в досудебном порядке, направленное на внесудебное исчерпание конфликта.

Досудебный порядок урегулирования экономических споров представляет собой взаимные действия сторон материального правоотношения, направленные на самостоятельное разрешение возникших разногласий. Лицо, считающее, что его права нарушены действиями другой стороны, обращается к нарушителю с требованием об устранении нарушения. Если получатель претензии находит ее доводы обоснованными, то он предпринимает необходимые меры к устранению допущенных нарушений,

Суд наложил арест на участки, однако позже пристав незаконно снял его. В итоге поручитель успел продать землю третьим лицам. Пристава за его действия привлекли к уголовной ответственности.

Компания попыталась обратить взыскание на земельные участки, но получила отказ суда, поскольку они уже перешли в собственность третьих лиц. Аннулировать договоры купли-продажи участков также не удалось, так как на момент совершения сделок обременений в отношении участков не было.

В дальнейшем компания уступила права требования к поручителю третьему лицу. Цессионарий счел, что в результате незаконных действий пристава он утратил возможность обратить взыскание на спорные участки и, соответственно, полностью взыскать долг. В связи с этим цессионарий обратился в суд, требуя взыскать с ФССП убытки в размере суммы требований к поручителю.

Позиция первой инстанции: ФССП должна возместить убытки, причиненные незаконным снятием ареста с имущества должника

Суд первой инстанции принял во внимание приговор в отношении пристава за совершение незаконных действий по снятию обременения с имущества поручителя. При этом суд счел доказанным наличие причинно-следственной связи между действиями пристава и причиненным истцу ущербом.

Также суд учел, что истец предпринимал дальнейшие действия по обращению взыскания на спорные земельные участки и оспаривание договоров купли-продажи, но получил отказ судов. При этом ответчик не представил доказательств наличия у должника иного имущества, за счет которого требования истца могли бы быть удовлетворены.

Исходя из этого, суд пришел к выводу, что истец исчерпал все доступные ему средства судебной защиты, чтобы получить удовлетворение своих требований за счет имущества должника.

Согласно п. 7 постановления Пленума ВАС РФ от 16.05.2014 № 27 «О некоторых вопросах применения законодательства об исполнительном производстве», если из-за незаконного снятия ареста с имущества оно было отчуждено должником, возможный размер убытков, причиненных приставом, может быть равен примерной стоимости отчужденной вещи. В данном случае размер убытков истца равен сумме неудовлетворенных имущественных требований к должнику. Соответственно, истец имеет право на возмещение вреда, причиненного незаконными действиями судебного пристава-исполнителя, за счет казны РФ по правилам ст. 1064, 1069 ГК РФ.

Позиция апелляции: государство не должно возмещать ущерб, если возможность исполнения судебного акта не утрачена

Апелляционный суд подчеркнул, что отсутствие реального исполнения по исполнительному листу само по себе не основание для возложения на государство обязанности возместить не полученные от должника суммы. Ответственность государства в сфере исполнения судебных актов ограничивается надлежащей организацией их принудительного исполнения и не подразумевает обязательности

положительного результата, если таковой обусловлен объективными обстоятельствами, зависящими от должника (п. 85 постановления Пленума ВС РФ от 17.11.2015 № 50).

Исполнительное производство в отношении должника не окончено, пристав предпринимает необходимые действия по исполнению судебных актов. Таким образом, возможность взыскания денежных средств с должника не утрачена. Исходя из этого, апелляция отказала в удовлетворении требований кредитора.

Позиция кассации: если после снятия ареста у должника не осталось иного имущества, убытки должна возместить казна

Суд округа исходил из того, что вред подлежит возмещению взыскателю, если пристав незаконно снял арест с имущества, впоследствии отчужденного должником, и иным имуществом должник не владеет. Бремя доказывания наличия иного имущества у должника возлагается на ответчика (п. 83 постановления Пленума ВС РФ от 17.11.2015 № 50).

Ответчик не представил ни одного доказательства наличия у должника какого-либо имущества и возможности исполнить решение суда. Для разрешения спора не имеет значения тот факт, что исполнительное производство не окончено. На момент рассмотрения дела прошло более трех лет

с момента возбуждения исполнительного производства. Однако требования исполнительного документа до сих пор не исполнены. В связи с этим кассация оставила в силе решение суда первой инстанции.

Позиция Верховного суда: убытки с ФССП вправе требовать только исключительно добросовестный взыскатель

Верховный суд счел, что к невозможности исполнения судебных актов привели и действия самого истца, который не исчерпал все доступные ему средства защиты. В частности, истец не осуществлял эффективный контроль за интересующим его имуществом, не оспорил действия Росреестра. Иски об оспаривании сделок по продаже участков Верховный суд расценил как предъявленные исключительно с целью имитировать видимость обращения к судебной защите и показать утрату возможности получить причитающиеся с должника денежные средства.

Являясь профессиональным предпринимателем, истец должен был приложить максимальные усилия для удовлетворения своих требований, но не рассчитывать покрыть предпринимательский риск за счет гарантированных выплат со стороны государства. Государство в случаях возмещения ущерба перераспределяет бюджетные средства в нарушение баланса с иными общественными интересами. Такие средства, предполагающие смещение баланса общественных интересов, могут выплачиваться субъектам, продемонстрировавшим исключительно добросовестное поведение и приложившим максимальные профессиональные усилия для достижения положительного результата.

Поскольку истец такого поведения не продемонстрировал, а исполнительное производство в отношении должника еще не окончено, Верховный суд оставил в силе постановление апелляции.

ИНТЕРВЬЮ

«Лишить стороны права представлять правовые заключения — это все равно что лишить их права выдвигать собственные правовые аргументы»

О судебной экспертизе, обратной силе процессуального закона, а также о том, почему в суде не работает ссылка на доктрину права, рассказал Михаил Зиновьевич Шварц, к. ю. н., исполняющий обязанности заведующего кафедрой гражданского процесса СанктПетербургского государственного университета.

БИОГРАФИЯ

•В 1995 году с отличием окончил юридический факультет СПбГУ, обучался в аспирантуре юридического факультета по кафедре гражданского процесса

•С 1998 по 2004 год — ассистент, с 2004 года по настоящее время — доцент кафедры гражданского процесса

•В 2004 году защитил кандидатскую диссертацию на тему «Систематизация арбитражного процессуального законодательства (проблемы теории и практики)»

•Автор более 40 научных, учебных и учебно-методических работ по вопросам гражданского

и арбитражного процесса, исполнительного производства, нотариата, способов защиты гражданских прав

•Исполняющий обязанности заведующего кафедрой гражданского процесса СПбГУ

•Член Научно-консультативного совета при Верховном cуде РФ, Научно-консультативного совета при ФССП РФ

•С 1996 года — адвокат, в настоящее время — управляющий партнер АБ «Шварц и партнеры»

—Михаил Зиновьевич, добрый день! После последней конференции по субсидиарной ответственности при банкротстве, где мы с Вами выступали, мне передали такие отзывы о Вашем выступлении: ну вот, наконец дали слово Шварцу, он выступил и расставил все точки над «i». Даже стало немного завидно. А почему Вас вдруг заинтересовало банкротство?

—Мне этот вопрос интересен был и с материальной точки зрения. Что это за субсидиарная ответственность такая? Она стоит в одном ряду с долевой и солидарной ответственностью или она явление другого порядка? Но и, конечно, с точки зрения процессуальных вопросов в этом институте много интересного. Во-первых, презумпции…

—Вы имеете в виду, например, презумпцию того, что если директор потерял вдруг документы своей организации и она стала банкротом, то предполагается, что он виновен в доведении ее до банкротства (п. 4 ст. 10 Закона о банкротстве)?

—Да, ее самую. Что это за презумпция такая? Возможно ли ее опровергнуть? Тут возникают вопросы даже конституционно-правовой оправданности соответствующих презумпций, их допустимости с точки зрения реальной доступности судебной защиты. Некоторые из них могут выглядеть неопровержимыми.

—Еще меня такая проблема заинтересовала недавно: обратная сила законов. В гражданском праве огромный вопрос. Есть ли такая проблема в процессуальном праве?

—Надо сказать, что в процессуальном праве эта проблема тоже есть. Можно привести пример

из уголовно-процессуального права, но для бизнеса этот вопрос может быть интересен. Мы все знаем историю с либерализацией и ужесточением порядка возбуждения дел по налоговым преступлениям, когда сначала установили (в 2011 году), что уголовное дело можно возбуждать только при условии, что в течение двух месяцев после вступления в силу решения налогового органа, принятого по результатам мероприятий налогового контроля, налогоплательщик не уплатил установленную в этом решении недоимку, но в 2014 году отыграли обратно, и, как известно, теперь следователь может возбудить дело и в отсутствие решения налогового органа о взыскании недоимки. Немедленно, как только появился этот исключительный повод к возбуждению уголовного дела в 2011 году, возник вопрос об обратном действии данного процессуального закона. И есть даже решение Верховного суда на этот счет, где он его (обратное действие) отверг.

А фабула такая: предприниматель, в отношении которого возбудили уголовное дело ранее, чем ввели этот исключительный повод в виде решения налоговой инспекции о взыскании недоимки при условии неуплаты ее в течение двух месяцев, после его появления просил применить новый процессуальный закон с обратной силой, указывая, что тот улучшил его положение и, значит, дело подлежало прекращению. Он рассуждал так: те, кто не заплатили налоги тогда же, когда и я, теперь защищены от уголовной ответственности до тех пор, пока их не поймал налоговый орган, и к тому же имеют два месяца, чтобы заплатить недоимку на основе решения налоговой инспекции, что полностью исключает возбуждение уголовного дела, и я хочу пользоваться такой же защитой.

Конференция по субсидиарной ответственности при банкротстве, проходила 29.03.2017 года. Запись доступна на сайте Исследовательского центра частного права имени С.С. Алексеева при Президенте Российской Федерации (privlaw.ru)

Верховный суд сказал, что исключительный повод к возбуждению уголовного дела — это норма процессуального права, и она не имеет обратной силы. В применении правила, установленного ст. 10 УК РФ, было отказано, и уголовное дело не было прекращено. Но этот пример показывает, что есть существенное переплетение норм материального и процессуального права. Ведь что-то в логике того предпринимателя было от идеи об улучшении положения обвиняемого новой нормой процессуального права, согласитесь?

А теперь обратный пример. В 2014-м произошло ужесточение порядка возбуждения уголовных дел. Этот исключительный повод отпал, и теперь можно сразу же возбудить уголовное дело по нарушениям, по которым до 2014 года без решения налогового органа сделать это было нельзя. Что произошло? Это изменение процессуального закона, ухудшающее положение частного лица.

— Мне кажется, есть много сфер в нашем праве, где люди просто не задумываются об обратной силе закона. Например, когда законодатель изменяет очередность

удовлетворения требований кредиторов при банкротстве. Относительно недавно в делах о банкротстве застройщиков было введено правило, поднимающее граждан — участников строительства в очереди над всеми остальными кредиторами (кроме первой и второй очереди). На кого распространяются новые нормы — только на тех кредиторов, чьи требования возникли после даты соответствующих изменений? Или на всех? Судебная практика в общем такой проблемы не видит, я считаю. А зря. По-видимому, здесь должна идти речь об обратной силе закона. И значит, могут быть пределы у такой обратной силы.

—Да, ведь здесь возникает вопрос о применении ст. 422 ГК РФ, в которой сказано, что к договору должен применяться закон, действовавший на момент его заключения. Теоретически можно сказать, что я, заключая договор, полагался на то, что по действовавшему тогда законодательству буду находиться в третьей очереди кредиторов, но к моменту спора меня переместили вдруг в четвертую очередь.

—Конечно, я об этом и говорю. В большинстве своем ст. 422 обсуждается применительно к изменению ставок или порядка исчисления арендной платы, прочих законодательных требований в отношении договоров аренды или энергоснабжения и т. п. И это наводит меня на мысль, что ст. 422 ГК РФ, возможно, должна применяться как-то ограничительно. В том случае, если закон вводит универсальные правила, не относящиеся к какому-то отдельному типу договоров либо затрагивающие этот тип договоров лишь опосредованно, такой закон может иметь обратную силу.

—Да, я могу согласиться с тем, что пределы применения ст. 422 ГК РФ вызывают вопросы, которые Вы ставите.

—А еще нам пришла статья про то, в каком порядке суд может приобщать к материалам дела доказательства. Когда он должен оценивать их лишь в судебном заседании, а когда может отклонить или возвратить их стороне уже в момент предоставления? Видите ли Вы в этом проблему?

—Вернуть доказательство суд может только на том основании, что оно является источником информации, не отвечающим требованиям, предъявляемым к доказательствам.

—Это что имеется в виду?

—Например, представляется доказательство с неизвестным источником (аудиоили видеозапись,

о которой неизвестно, кто, когда и как ее осуществил, — ст. 77 ГПК РФ). Или другой типичный пример — представление незаверенных копий документов. При этом если истец не заявляет, что копия предоставляется им лишь ввиду отсутствия оригинала, который находится у другой стороны или у третьего лица, и одновременно с ходатайством о приобщении не просит суд истребовать оригинал, то суд вправе не приобщать к материалам дела такую копию.

—По-видимому, то же самое происходит и в случае, если установлена нотариальная форма документа, а сторона представляет документ в простой письменной форме?

—Да. Если нет сомнений, что доказательство недопустимое, приобщать его к делу тоже нельзя.

—Хорошо. А разного рода заключения, которые готовят ученые по заданию сторон процесса? Такие вещи широко распространены в зарубежном праве и никаких проблем, я так понимаю, не вызывают. У нас же я знаю случаи, когда судьи отказываются приобщать такие заключения к материалам дела, говоря о том, что они не являются доказательствами. У меня нет сомнений, что они — не доказательства, но разве есть такое правило в процессе, что приобщены к материалам дела могут быть только доказательства?

—Нет, такого правила в процессе нет. Кодекс легитимирует представление только доказательств, это правда. Но из этого нельзя делать вывод о том, что могут быть представлены только доказательства. Вместе с тем само понятие доказательств тоже довольно неопределенное. Если мы понимаем под доказательством сведения о факте, входящем в предмет доказывания по делу, это одно — узкое понимание доказательства. Но если я, например, должен обосновать необходимость проведения повторной экспертизы, представляю копии лицензий новой предлагаемой мной экспертной организации, даю выдержки из учебников или пособий, которые позволяют поставить под сомнение заключение первой экспертизы, то эти документы, вне всяких сомнений, подлежат приобщению к материалам дела.

—Вот! Шикарный пример про учебник. Чем отличается заключение ученого от распечатки текста из учебника по праву, которого у судьи явно нет, но который подтверждает правовые доводы стороны по делу?

—Я, когда привел пример про учебник, имел в виду учебник по техническим наукам. Мне довелось однажды прийти на заседание как представителю стороны, разложив такие учебники, поскольку требовалось доказать несовершенство заключения эксперта. Но в этом случае не действует правило «суд знает закон». И когда я принес учебники по лесному делу, чтобы показать, что заключение эксперта никуда не годится, то приобщал эти копии к делу не как доказательства в буквальном значении, а как информационный источник в опровержение достоверности заключения эксперта. Другое дело, когда мы входим в область известного правила «суд знает закон». И тут мы подходим к статусу так называемых правовых заключений…

—Погодите немножко. Еще до заключений. Давайте возьмем книжку. Вот я судье доказываю, ссылаясь на какую-то книжку, что норму надо понимать так-то и так-то. Разве так нельзя сделать? Могу привести пример из собственной практики. Раньше бытовало такое мнение в делах о банкротстве, что если у кредитора несколько солидарных должников, то он может заявить свои требования только в одно дело о банкротстве. Пусть выбирает, говорили сторонники такой точки зрения. А то мало ли, он получит исполнение дважды.

—Откуда они это брали? Удивительно.

—Не знаю. И я нашел у Шершеневича в книге про конкурсный процесс разбор этой ситуации. И пишет он, что такое воззрение было характерно для французского ордонанса, кажется, 1648 года. Но потом люди поумнели — это я словами Шершеневича, — и данный странный подход был отброшен даже французами. Это написано в конце 19-го века! Я использовал ссылку на данную правовую позицию известного ученого, чтобы доказать правоту своей точки зрения перед аудиторией из банкротных судей, проходивших повышение квалификации. Но если бы я был представителем в суде, почему бы мне было не принести судье ксерокопии данных страниц? И почему бы судье не приобщить их к материалам дела?

—Да, конечно, надо приобщать.

—Ну вот. А тогда почему не приобщать заключения современных ученых? Увы, у Габриэля Феликсовича получить заключение уже лет сто как невозможно. Хотя знаю такую правдивую историю, как один из судей на заседании Президиума ВАС РФ по практике в конце 90-х перебил С. В. Сарбаша со словами: «Да сколько можно уже ссылаться на этого вашего Шершеневича? Что за Шершеневич? Пусть придет сюда и сам расскажет…»