Арбитраж 22-23 учебный год / Арбитражная практика № 8, август 2016
.pdf
но и должен проверить ее законность. В противном случае такая сделка ничтожна. Но, анализируя позицию законодателя, можно сказать, что он не разделяет эту точку зрения, рассматривая решение общего собрания скорее как особый юридический факт. В соответствии с п. 2 ст. 181.1 ГК РФ он порождает правовые последствия для всех лиц, имеющих право участвовать в собрании, даже если они голосовали против него или не принимали участия в собрании. Соответственно, сопоставление п. 3 ст. 67.1 и п. 1 ст. 163 ГК РФ ошибочно и не подлежит применению.
Однако, учитывая правовой потенциал института нотариального заверения корпоративных решений в сфере охраны частных интересов участников обществ, сводить его лишь к констатации факта нецелесообразно. При таком упрощении смысла данного действия реализация рассматриваемой нормы повлечет скорее усложнение процедуры принятия решения собранием участников обществ. Это приведет к негативным последствиям в виде новых корпоративных споров, связанных с нарушением описанной процедуры. Ведь подтверждение принятого решения общего собрания — не что иное, как гарантия нотариуса, в соответствии с которой такое решение можно считать законным с точки зрения «чистоты» процедуры и с точки зрения результата.
Говоря о роли нотариуса, следует также обратиться к ст. 181.5 и п. 1 ст. 181.4 ГК РФ, согласно которым решение собрания ничтожно, если оно принято по вопросу, который не включен в повестку дня либо не относился к компетенции собрания. Ничтожно также решение собрания, принятое при отсутствии кворума либо противоречащее
основам правопорядка или нрав-ственности; решение собрания оспоримо при существенном нарушении порядка проведения собрания, если оно оказало влияние на волеизъявление участников; при отсутствии полномочий у лица, выступавшего от имени участника собрания; при нарушении равенства прав участников при проведении собрания, а также при существенном нарушении правил оформления протокола.
Очевидно, что именно для проверки данных фактов необходим перечень документов, которые общество обязано предоставить нотариусу при подготовке к проведению собрания. И нотариус не вправе заверить решение, принятое с очевидным отклонением от такого перечня документов.
Данная позиция уже нашла свое подтверждение в судебной практике (постановление 9ААС от 03.08.2015 по делу № А40-201261/2014). В данном деле истец обратился в суд с целью признания недействительным решения собрания участников ЗАО и применения последствий недействительности такого решения. Арбитражный суд г. Москвы частично удовлетворил исковые требования, апелляция оставила это решение без изменения. Одним из доводов суда являлось нарушение п. 3 ст. 67.1 ГК РФ, а также несоблюдение требований, указанных в письме ФНП России от 01.09.2014 № 2405/03-16-3.
Общество пригласило нотариуса для исполнения функций удостоверения решения внеочередного общего собрания акционеров (ВОСА) и состава его участников. Исполняющий обязанности нотариуса г. Москвы присутствовал на BOCA лично, однако удостоверил только личность и проверил полномочия председателя и секретаря собрания (оба не являлись акционерами).
Кроме того, в оспариваемом протоколе указано, что на момент участия в собрании зарегистрировались лица, обладающие в совокупности 100 обыкновенными именными акциями. Однако в графе «Присутствующие лица» указаны их представители, при этом документов, подтверждающих полномочия данных лиц, в протоколе не указано, как не указано, проверил ли эти полномочия нотариус.
Письмом ФНП России от 01.09.2014 № 2405/03-16-3 определен Порядок удостоверения нотариусом принятия общим собранием участников решения и состава участников общества, присутствовавших при его принятии. При этом в п. 4.2 указанного Порядка разъяснено, что свидетельствование подлинности подписи на протоколе общего собрания не удостоверяет принятие общим собранием решения и состава участников, присутствовавших при его принятии.
Тем самым общество нарушило порядок, установленный ст. 67.1 ГК РФ, который обязывает непубличные акционерные общества подтверждать принятые общим собранием решения и состав участников, присутствовавших при его принятии путем нотариального удостоверения или удостоверения лицом, осуществляющим ведение ре естра акционеров такого общества и выполняющим функции счетной комиссии.
Обобщая сказанное, можно заключить, что нотариальное удостоверение решений общего собрания непубличного акционерного общества и общества с ограниченной ответственностью, закрепленное в ст. 67.1 ГК РФ, является существенным прорывом в сфере корпоративного права. Нотариальное заверение может в будущем исключить или минимизировать необходимость проведения почерковедческих экспертиз (на предмет подписания тем или иным лицом протокола общего собрания), длительный и трудоемкий процесс установления факта присутствия, извещения и голосования участников. Сфера действия этого института распространяется постепенно. Очевидно, это делается,
чтобы избежать негативной реакции бизнес-сообщества и постепенно убедить его в целесообразности нотариального удостоверения решений и состава участников общих собраний.
Вы внимательно прочитали статью? Тогда ответьте на вопрос:
Подтверждает ли свидетельство подлинности подписи на протоколе решение собрания?
Да, это подтверждает факт принятия решения
Это подтверждает факт принятия решения, но не состав участвующих лиц
Нет, это не подтверждает принятие решения
Звезда за правильный
ответ
«Дочку» компании привлекли к ответственности. Какие
доктрины убедят суд снять с нее корпоративную вуаль
Евгения Александровна Ширугина
слушатель РШЧП
• Какие доктрины применяют зарубежные суды для снятия корпоративной вуали
• Как российские суды квалифицируют требования по снятию корпоративных покровов
• Какие новеллы ГК РФ позволят привлечь материнскую компанию к солидарной ответственности
В ходе реформы гражданского права законодатель предпринял попытки ввести конструкцию снятия корпоративной вуали в правовое поле — посредством норм о солидарной ответственности контролирующих лиц (ст.ст. 53.3, 53.4 законопроекта № 47538- 6). Тем не менее эти нормы так и не были включены в ГК РФ. Между тем суды уже несколько лет пытаются в том или ином виде применить подобную доктрину, в том числе, опираясь на зарубежный опыт. И хотя практика пока немногочисленна, это не означает, что российским компаниям не нужно опасаться срывания корпоративных покровов.
Суды США снимают корпоративную вуаль даже в делах с политической окраской
Суть конструкции снятия корпоративной вуали в том, что в определенных обстоятельствах суд не примет во внимание самостоятельность и независимость юридического лица1. У юристов-практиков схожее восприятие доктрины снятия корпоративной вуали как возможности обратить взыскание на активы физических лиц-бенефициаров, а также связанных с должником компаний, не позволяя недобросовестному должнику скрываться за ограниченной ответственностью юридического лица2.
Первым шагом на пути введения в отечественный правопорядок данного термина, по мнению А. Гольцблата3, является постановление ВАС РФ по делу «Парекс Банка» (от 24.04.2012 № 16404/11). В этом деле суд прямо указал: «предпринимательскую деятельность на территории РФ осуществляют именно ответчики, используя аффилированных лиц (доктрина „срывания корпоративной вуали“)...».
Упомянутая высшим правоприменителем конструкция подняла вопрос о необходимости ее правового закрепления. Но законодательного регулирования этот иностранный институт еще не получил.
Чтобы оценить преимущества введения в отечественное правовое поле того или иного зарубежного института, необходимо обратиться к основам этой конструкции, тому, как она развивалась, где распространена.
При описании конструкции снятия корпоративного покрова в англосаксонской правовой традиции используются различные термины: piercing the corporate veil (протыкание корпоративной вуали), lifting the corporate veil (снятие, приподнятие корпоративного покрова), looking beyond the corporate veil (заглядывание за корпоративную вуаль). В определенных ситуациях эти термины являются синонимами и имеют одинаковое значение, но при этом каждый из них имеет свои особенности.
Так, например, lifting the corporate veil (снятие, приподнятие корпоративного покрова), looking beyond the corporate veil (заглядывание за корпоративную вуаль) используются в ситуации, когда необходимо изучить механизм управления компанией (Atlas Maritime Co SA v Avalon Maritime Ltd (No 1) [1991] 4 All ER 769). А фразу «piercing the corporate veil» (протыкание корпоративной вуали) чаще всего употребляют, когда права и обязанности компании рассматриваются как права и обязанности ее участников. Кроме того, в делах упоминалось, что формулировка «piercing the corporate veil» (протыкание корпоративной вуали) предпочтительнее, как более современная4.
В основе требования может лежать деликт или договор. Причем практика показывает, что иски из договоров используются чаще. Это подтверждают не только иностранные исследования5, но и исследования отечественных юристов. Так, Д. В. Ломакин пишет, что «снятие корпоративного покрова произошло в 42% дел по спорам из договоров и в 31% дел по спорам из деликтов»6.
С одной стороны, каждый правопорядок имеет свое представление о том, что же понимать под снятием корпоративного покрова. Более того, даже в рамках одного государства (например, в США) возможность установления каждым штатом своих норм только усиливает разобщенность судебной практики. В странах, где прецедент признается источником права, такое обилие норм и решений не помогает в унификации института снятия корпоративной вуали. Стоит упомянуть, что институт снятия корпоративного покрова присущ, в первую очередь, странам англосаксонской системы права, но он также есть и в странах континентального правопорядка (например, в Германии, Швейцарии, Франции).
Стартом для развития доктрины снятия корпоративного покрова исследователи называют дело Salomon v. Salomon & Co. Ltd7, которое положило начало пониманию сущности юридического лица, рассматривая его отдельно
от участников. Это дело установило несколько важных принципов корпоративного права. Во-первых, когда юридическое лицо вступает в правоотношения, то оно делает это от своего имени и в своих интересах, а не как представитель воли учредителей. Во-вторых, установлен принцип имущественной обособленности, согласно которому участники юридического лица не несут ответственности по долгам компании вне пределов их первоначальных капитальных вложений. Однако они не имеют права собственности на имущество компании.
Изучая опыт зарубежных стран, стоит обратиться к тем государствам, где формировалась доктрина снятия корпоративной вуали, а именно США и Англии. И хотя доктрина снятия корпоративного покрова не ограничивается только этими странами, но создавшими и активнее всех развивающими эту норму признаются именно атлантические соседи.
США и Великобритания относятся к странам общего права, и оба государства используют доктрину снятия корпоративной вуали. Но ее применение имеет свои особенности в каждом из правопорядков.
Английское право в разные периоды времени относилось к доктрине снятия корпоративного покрова по-разному: начиная от периода экспериментов, когда доктрина снятия корпоративного покрова только начинала свое становления (условно этот период отсчитывается с дела Salomon v. Salomon до Второй мировой войны), а затем ее расцвет
(до 1978 года, называемый ее Золотой эрой), до более умеренного отношения к ней, которое, со слов некоторых правоведов, длится по сей день (это проявилось в трех резонансных делах, в которых судьи усомнились
Bank of Tokyo v. Karoon и Adams v. Cape Industries plc8).
США, в отличие от своего атлантического соседа, активно использует доктрину снятия корпоративного покрова с самого начала ее существования.
Стоит остановиться на различиях в применении снятия корпоративной вуали в данных странах.
1. Юридический подход, который включает в себя общее понимание применения этого института и практику использования этой доктрины.
В Англии снятие корпоративной вуали не рассматривается как привлечение к ответственности участников юридического лица или контролирующих лиц. Это только часть последствий, которые наступают при проникновении за корпоративную вуаль, основная задача этого института — попытка выделить самостоятельность личности юридического лица. Также после нескольких широко обсуждаемых дел, в которых суд отказал в снятии корпоративной вуали, маловероятно применение этой доктрины английским правоприменителем (суды скорее будут опираться
на такие конструкции, как occupation rights).
В целом английские суды более консервативны в применении данной конструкции, в отличие от их американских коллег, которые вступают в споры с помощью доктрины снятия корпоративного покрова всякий раз, когда, на их взгляд, того требует ситуация.
2. Общая разница в отношении к доктрине снятия корпоративной завесы кроется в применении различных институтов для разрешения судебных споров.
Когда американские суды в свое время были готовы к созданию и применению новых институтов, таких, например, как the instrumentality doctrine и the alter ego doctrine, для анализа дел по снятию корпоративных покровов, их английские коллеги часто ограничивались применением традиционных общих понятий права и принципов, таких как agency
и trust. В США при рассмотрении дел о снятии корпоративного покрова также используют институт trust, но число таких дел невелико9.
3. В отличие от американских судебных решений, в английской доктрине нет всеобъемлющей теории или аналитической системы по корпоративной вуали.
Впервые доктрина снятия корпоративной вуали была научно сформулирована в США в 1931 году Ф. Дж. Пауэллом10. А одной из первых попыток обосновать конструкцию снятия корпоративного покрова является публикация Piercing the Veil of Corporate Entity 1912 года в Columbia Law Review, которая ввела в оборот понятие «прокол корпоративной вуали». И хотя правоприменители разных штатов изменяли особенности ее понимания согласно своему локальному законодательству, тем не менее доктрина снятия корпоративного покрова сохранила первоначальные черты.
В праве Британии применение института снятия корпоративной вуали основывается на фактических обстоятельствах судебных дел и институтах, которые чаще всего используются при нарушении прав (agency, trusts, fraud, group enterprises, enemy, revenue (taxation), а также делах, основанных на нарушении the Companies Act).
4. Несколько спорным представляется такое отличие, выделяемое некоторыми учеными, в подходе к корпоративной вуали двух стран Атлантического океана, как влияние политической стороны дела на его разрешение.
В Англии в отдельных случаях закон считает допустимым не приоткрывать корпоративную завесу (так как здесь отдают предпочтение соблюдению уже устоявшихся норм права, не принимая во внимание политическую сторону дела). А правоприменитель США, преследуя цель достижения правосудия, наоборот, может, в зависимости от обстоятельства дела, снимать вуаль, когда политические стороны того или иного дела имеют большое значение
(Berkey v. Third Avenue Railway Co 244 N.Y. 602 (1927)).
Основные факторы для срывания корпоративных покровов — отсутствие независимости и недостаточная капитализация
В США снятие корпоративного покрова связывают с применением двух доктрин: the аlter еgo doctrine, большое значение которой придавал профессор Томпсон в своих исследованиях (среди рассмотренных им дел большинство было связано с применением этого института), и the instrumentality doctrine. Интересно мнение, согласно которому Ф. Дж. Пауэлл — основоположник двух доктрин — не видел практической разницы в их применении, используя оба термина для обозначения контроля над дочерней компанией11.
Однако некоторые штаты применяют также и другие доктрины, например, единого коммерческого предприятия (single business enterprise) и агентских отношений (agency)12.
По мнению Ф. Дж. Пауэлла, снятие корпоративной вуали, в том числе посредством доктрины alter ego, можно разложить на три составляющие:
1)доминирование одного лица над другим13 как всеобъемлющий контроль в определении действий;
2)неправомерная цель контролирующего лица, которую он пытается достичь, используя свое положение;
3)фактическое достижение этой цели — причинение ущерба третьему лицу.
Непосредственно alter ego doctrine (1) фокусируется на отсутствии независимости юридического лица от своих участников, когда оно становится неким продолжением лица физического, и (2) действует не в своих, а в его интересах, как «другое я», фасад. Принципы, которые в свое время были заложены Ф. Дж. Пауэллом14, повторяются в современных судебных решениях.
Кроме основного критерия теста на Alter Еgo, существуют и другие факторы, которые указывают на возможность применения снятия корпоративного покрова. Как правило, это чрезвычайные нарушения — использование юридического лица как пустышки или обращение к конструкции юридического лица для достижения противоправных целей.
Согласно the instrumentality doctrine контролирующее лицо использует подконтрольное как инструмент для достижения своих целей в ущерб интересам подконтрольного лица. Исходя из существующей практики, она состоит из трех компонентов:
• юридическое лицо должно быть лишено независимости и экономической сущности;
•необходимо доказать использование этого юридического лица как института, причинившего ущерб истцу, наличие ближайшей причинности между правонарушением доминирующей компании и нанесенным вредом15.
Чтобы доказать отсутствие независимости, Ф. Дж. Пауэлл составил список из 11 пунктов, которые указывают
на возможность применения доктрины снятия корпоративного покрова в рамках the instrumentality doctrine (the Powell instrumentality test). Их можно классифицировать на три основные группы: отсутствие независимости от основной компании, нарушение формальных процедур, недостаточная капитализация.
Использование компании в противоправных целях рассматривалось правоведом на таких примерах, как мошенничество, нарушение устава юридического лица, использование института эстоппель и др. При этом один вид противоправной цели может «обрасти» большой судебной практикой и примерами его использования. Так, под недостаточной капитализацией понимают: 1) неадекватность размеров капитала уже при создании компании; 2) последующую передачу или вывод активов; 3) отказ от пополнения капитала компании, когда это необходимо вследствие расширения бизнеса16.
Что касается третьего основания использования доктрины снятия корпоративного покрова — ближайшей причинности, — то необходимо наличие реального вреда, связи между наступлением этого вреда и действиями доминирующего юридического лица, а также недопустимость такого поведения. Сложность доказывания такой связи является одной из причин, почему отношения, возникающие из деликта, реже получают свое регулирование этим институтом, чем договорные17.
Профессор Томпсон упоминает, что в ситуации, когда суды фактически применяют instrumentality doctrine, снятие корпоративного покрова происходит в 97,33%18. Такое большое число дел не рассматривается судами с применением доктрины снятия корпоративного покрова при других обстоятельствах.
По английскому праву в делах, где чаще всего используется конструкция снятия корпоративного покрова, — при поручительстве, мошенничестве и уклонении от существующих правовых обязательств — также используется instrumentality doctrine. Однако она может присутствовать не всегда, и, что необычно, даже при ее наличии суды не всегда признают факт снятия корпоративного покрова.
При этом страна Туманного Альбиона использует несколько иные определения: complete domination заменяется ownership and control (владение и контроль); fraud or wrong — impropriety (близким ей аналогом будет институт недобросовестности).
Некоторые правоведы выделяют te identity doctrine, которая воспринимается как дополнение к instrumentality doctrine. Согласно ей одна компания выступает как пешка другой, действуя на благо другого (материнского) юридического лица. В обоснованности выделения такой компании выступал Филип Блумберг, так как при ее доказывании фактически используются критерии, свойственные alter ego doctrine.
Несмотря на то, что институт корпоративной вуали выполняет функции защиты кредиторов и иных лиц, чьи права нарушило юридическое лицо, существует мнение, согласно которому институт корпоративной вуали следует упразднить19. Но преимущества, которые дают LLP и LLC, перевешивают и не могут оттолкнуть участников гражданского оборота от их использования, а экстраординарная возможность привлечения к ответственности не отпугивает от его дальнейшего использования.
И хотя во многих учебных изданиях говорится о нежелании английских правоприменителей использовать доктрину корпоративной вуали, а также то, что российское право не признало ее законодательно, доктрина снятия корпоративного покрова была использована в деле, где принимали участие представители обоих государств20.
Российские суды отказываются снимать корпоративную вуаль, ссылаясь на самостоятельность юридических лиц
Некоторые юристы считают, что первое снятие корпоративной вуали было в деле ЮКОСА21. Здесь лицо понесло ответственность, выходящую за рамки, созданные сущностью юридического лица.
Одним из основных признаков юридического лица, в соответствии со ст. 48 ГК РФ, является наличие обособленного имущества, которым оно отвечает по своим обязательствам. Обновленный Гражданский кодекс РФ в этом плане существенно ничего не меняет. Правовая система России — типично континентальная, исповедует принцип автономности имущества и обязательств юридического лица от обязательств и имущества участников и учредителей. Такое положение часто используют недобросовестные должники для защиты от кредиторов.
Об актуальности введения этого института можно говорить в связи с его упоминанием в Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации. Здесь была предложена возможность снятия корпоративных покровов по ст. 56 ГК РФ для повышения эффективности мер гражданско-правовой ответственности22.
Данная норма была сохранена в проекте, рассматриваемом в первом чтении, но уже к рассмотрению во втором чтении Госдума представила законопроект, где отсутствовало упоминание об этом институте (кроме этих норм исключили и другие, усиливающие ответственность контролирующих лиц). Редакции этих статей в проекте ГК РФ вызывали сомнения у правоведов, в частности дискреция судов по вопросу снятия корпоративных покровов23. Однако и при отсутствии законодательного регулирования правоприменитель обращался к данной конструкции24.
Что касается практического аспекта, то до изменений в законодательстве, читая нормы формально, суды чаще всего отказывали в привлечении к ответственности контролирующих лиц компании, как, например, по так называемому делу Кировского завода (постановление 13ААС от 01.10.2012 по делу № А56-38334/2011). Довольно язвительный отказ суда показал неготовность судов к применению данной доктрины. Так, суд указал, что «применение при рассмотрении дела какой-либо доктрины в качестве отдельного процессуального действия АПК РФ не предусмотрено». С другой стороны, это недостаток правового регулирования, так как по российскому праву нет ответственности лиц, которые имеют возможность давать указания. Хотя в практике были и дела, допускавшие не только снятие покрова,
но и изобиловавшие ссылками на дела Савиньи, Salomon, и существовавшую ранее судебную практику вышестоящих судов, а также немецкую доктрину по этому вопросу (решение АС Красноярского края от 15.02.2012 по делу № А3318291/2011, постановление 3ААС от 27.03.2015 по делу № А33-3867/2014).
Представители юридического сообщества по-разному видят перспективы доктрины.
Сторонником внедрения конструкции снятия корпоративного контроля является экс-председатель ВАС РФ А. А. Иванов. Он отмечал, что «следует серьезно изучить и проработать вопрос о внедрении в отечественную арбитражную практику
корпоративных покровов)». Проблемой внедрения, по его мнению, является излишний формализм судей и отсутствие таких требований от сторон. Ведь если такие вопросы будут подниматься, то судам придется на них отвечать25.
А. А. Маковская также считает эту конструкцию важной для отечественного правопорядка26. Но, по ее мнению, короткие формулировки в законе могут привести к конфликтам правоприменительной практики при столкновении двух институтов: принципов автономности юридического лица и концепции снятия корпоративной вуали. И поэтому она предлагает: «Если мы хотим избежать такого финала, то законом и судебной практикой должны быть сформулированы пределы применения этих двух конструкций — аффилированности и снятия корпоративной вуали».
Профессор И. С. Шиткина, говоря о несомненной необходимости и возможности применения этого института, упоминает три возможные ситуации ее использования:
•привлечение к ответственности основных обществ по обязательствам дочерних;
•привлечение к ответственности так называемых теневых директоров (shadow directors) — лиц, не являющихся членами органов управления, но определяющих действия юридического лица;
•процессуальное использование этого института, когда одно лицо, реально вовлеченное в определенные правоотношения, привлекается за другое, формально не являющееся субъектом правоотношения27.
Некоторые исследователи указывают на неприемлемость широкого применения доктрины снятия корпоративных покровов, как полностью нивелирующей сущность юридического лица28. Доктрину снятия корпоративной вуали также рассматривают как вынужденную меру и реакцию на упрощенный порядок создания юридических лиц29.
Е. А. Суханов не видит необходимости вводить специальное регулирование корпоративной вуали, так как ответственность на контролирующее лицо можно возложить и посредством ст. 53.3 ГК РФ, а применение института снятия корпоративной вуали подрывает сущность юридического лица30.
О проблемах, которые возникнут при введении этой доктрины, предостерегают Е. Попова и Е. Попов. По их мнению, противоправная деятельность дочерней компании может стать основанием для возложения ответственности на материнскую компанию, которая не участвовала в этих сделках. Это усугубляется тем, что в отличие от Европейских
стран и США, в российском праве нет прозрачности в отношениях между зависимым и основным юридическим лицом31.
Явная невыгодность для участников общества и спорное отношение к данной доктрине юридического сообщества предопределило ее применение после изменений и резонансных дел. Суды в большинстве своем если и применяли доктрину, то широкого применения снятия корпоративной вуали или развернутой аргументации, обосновывающей возложение ответственности не только на юридическое лицо, но и его участников, не было. Что, однако, не мешает обращаться к ней без упоминания (постановление Президиума ВАС РФ от 28.01.2014 № 14302/13, где указывается на «возможность влияния»).
Работая как механизм ex post контроля в иных странах, доктрина снятия корпоративной вуали все же вводится отечественной правоприменительной практикой в отдельных ситуациях. При этом когда истцы ссылаются на необходимость снятия корпоративной вуали, суды либо просто отказывают в применении данной доктрины, либо, что указано только в постановлении ФАС Восточно-Сибирского округа, ссылаются на то, что перед ними
самостоятельные лица (постановления ФАС Восточно-Сибирского округа от 10.02.2014 по делу № А33-6328/2013, 5ААС от 03.07.2014 по делу № А51-40718/2013, 4ААС от 11.12.2014 по делу № А10-4006/2013).
В законе отмечаются только отдельные случаи, такие как возложение ответственности дочернего общества на основное субсидиарно при банкротстве (абз. 3 п. 2 ст. 67.3 ГК РФ) и солидарно — по сделкам, заключенным
дочерним обществом во исполнение указаний или с согласия основного хозяйственного товарищества или общества (абз. 2 п. 2 ст. 67.3 ГК РФ), возможность взыскания убытков в пользу юридического лица с контролирующего лица (п. 3 ст. 53.1 ГК РФ), а также его субсидиарная ответственность при банкротстве (п. 4 ст. 10 Федерального закона от 26.10.2002 № 127ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»). Видно, что законодатель тяготеет к субсидиарному привлечению к ответственности перед солидарным (оно используется только при вопиющем нарушении — прямом указании). Таким образом, не внося изменения в части общего (введения генеральной нормы), законодатель
и правоприменитель в какой-то мере пытаются решить вопрос регулирования в частях (апелляционное определение Московского городского суда от 02.08.2012 по делу № 11-16173, определение ВС РФ от 29.04.2013 по делу № А601260/2009).
Указание на общий принцип снятия корпоративной вуали допустил бы дискрецию суда, что может повлечь излишнее вмешательство суда в отношения сторон. И, как говорил И. А. Покровский, это приведет к тому, что "весь гражданский оборот становится таким образом под контроль суда, весь оборот объявляется недееспособным, и судейское усмотрение превращается в общую судебную опеку«32. Однако допущение дискреции по одному вопросу не должно означать волюнтаризм судейской власти, на который отчасти жалуются правопорядки с ex post контролем. В связи
с этим наличие тестов или перечня опровержимых презумпций упростило бы ситуацию применения если не самой доктрины, то последствий снятия корпоративных покровов.
Таким образом, правопорядки для защиты оборота используют контроль за юридическим лицом в интересах его контрагентов, будь то только ex ante или ex post, или их совмещение. При слабой защите кредиторов требованием о минимальном уставном капитале применение отдельных положений доктрины снятия корпоративной вуали позволило бы обеспечить их интересы.
1 См. об этом: Ломакин Д. В. Концепция снятия корпоративного покрова: реализация ее основных положений в действующем законодательстве и проекте изменений Гражданского кодекса РФ // Вестник ВАС РФ. 2012. № 9. М.: Закон. С. 8; Попова Е., Попов Е. Корпоративная вуаль // Коллегия. 2002. № 6: эл. версия. Режим доступа: http://www.lin.ru/document.htm?id=2225048262769727831.
2 См.: Калибернова О. Н. Доктрина снятия корпоративной вуали в России: теория и реалии: эл. версия. Режим доступа: http://apno.ru/content/view/849/39.
3 См.: Гольцблат А. «Снятие корпоративной вуали» — не для российской действительности? // Ваш вариант? http://zakon.ru/Blogs/snyatie_korporativnoj_vuali__ne_dlya_rossijskoj_dejstvitelnosti__vash_variant/6739.
4 Ian M. Ramsay. Piercing the Corporate Veil in Australia // Company and Securities Law Journal. 2001. № 19. Р. 9. 5 Ibid. Р. 30.
6 Ломакин Д. В. Указ. соч.
7 Amin George Forji. The Veil Doctrine in Company Law. Published on September 28, 2007. URL: http://www.llrx.com/features/veildoctrine.htm; Ломакин Д. В. Указ. соч. С. 10.
8 Thomas K. Cheng. The Corporate Veil Doctrine Revisited: A Comparative Study of the English and the U.S. Corporate Veil Doctrines. 34 Boston College International and Comparative Law Review 329 (2011). Р. 340.
See Thompson, supra note 7, at 1063.
10 Thomas K. Cheng. Op. cit. Р. 348.
11 Philip Reed Strauss. Control and or Misconduct: Clarifying the Test for Piercing the Corporate Veil in Alaska. Alaska Law Review 65–92 (1992). P. 20. URL: http://scholarship.law.duke.edu/alr/vol9/iss1/3.
12 См.: Захаров А. Н. Некоторые вопросы снятия корпоративной вуали: американский опыт и возможности его использования в российском праве // Вестник экономического правосудия РФ (ранее Вестник ВАС РФ). 2014. № 10. С. 50–54.
13 См.: Ломакин Д. В. Указ. соч. С. 16.
14 Frederick J. Powell. Parent and subsidiary corporations (1931). Parent and Subsidiary Corporations: Liability of a Parent Corporation for the Obligations of Its Subsidiary. note 351, § 6.
15 В качестве одного из ярких прецедентов, зафиксировавших этот подход см.: Appellate Division of the Supreme Court of New York, First Department. 247 App. Div. 144 (N.Y. App. Div. 1936), где одна компания выступала в обороте как подразделение другой.
16 См. об этом: Верещагин А. Н. Фактор недостаточной капитализации в корпоративном праве Англии и США // Закон. 2010, апрель.
17 rn Philip. Piercing the Corporate Veil — a Law and Economics Analysis. 2009. Р. 27.
18 Robert B. Thompson. Piercing the Corporate Veil: An Empirical Study (1991). Р. 1063–1064.
19 Douglas G. Smith.Piercing the Corporate Veil in Regulated Industries. February 1, 2008. P.16—18, где указываются отсутствие перечня ситуаций для применения доктрины, размытость формулировок, отсутствие единообразной практики.
20 См. подробнее: http://zakon.ru/Blogs/delo_o_bankovskom_kredite_i_ubezhavshem_moloke/5783.
21 См. об этом: Гольцблат А. Указ. соч.; Калибернова О. Н. Указ. соч.; Подшивалов Т. Основания применения доктрины снятия корпоративной вуали в российской судебной практике // Хозяйство и право. 2015. № 2. С. 116–121.
22 URL: http://www.rospravo.ru/files/sites/85ee14b9b9f8a0542ca9b9ddb766750f.pdf.
23 См. об этом: Карнаков Я. В. «Снятие корпоративной вуали» в проекте концепции развития законодательства о юридических лицах // Российское право: образование, практика, наука. 2009. № 9 (62); Ломакин Д. В. Указ. соч. С. 33.
24 Стоит только обратиться к списку дел, по которым, по мнению юристов, была использована доктрина снятия корпоративного покрова. См.: http://zakon.ru/Blogs/otkrytaya_motivirovka_sudebnyx_reshenij_ili_zarubezhnye_precedenty_v_resheniyax_rossijskix_sudov/8450. 25 См. подробнее: http://www.kommersant.ru/doc/1991007.
26 См. подробнее: http://arbitr.ru/press-centr/pressreleases/85099.html.
27 Интервью с руководителем программы «Корпоративное право» И. С. Шиткиной. Режим доступа: http://www.law.msu.ru/enter/magister/int-shitkina.
28 См., например: Гутников О. В. Юридическая ответственность в корпоративных отношениях // Журнал российского права. 2014. № 7; Егоров А. В., Усачева К. А. Доктрина «снятия корпоративного покрова» как инструмент распределения рисков между участниками корпорации и иными субъектами оборота // Вестник гражданского права. 2014. № 1.
29 См., например: Подшивалов Т. Указ. соч. С. 121.
30 См. об этом: Суханов Е. А. Сравнительное корпоративное право. М.: Статут, 2014. С.196—199. 31 См.: Попова Е., Попов Е. Корпоративная вуаль // Хозяйство и право. 2002. № 12. С. 73.
КОРПОРАТИВНЫЕ СПОРЫ
Дополнительная эмиссия акций нарушила права миноритария. Как акционеру восстановить корпоративный контроль
Софья Андреевна Карпенкова
юрист компании «Хренов и Партнеры»
•Как лучше действовать, если цена дополнительных акций явно не соответствует рыночной стоимости
•Когда дополнительная эмиссия не приведет к потере корпоративного контроля
•Почему внесение изменений в устав компании о количестве акций не является основанием для выхода из АО
Одним из способов привлечения акционерным обществом новых инвестиций является механизм дополнительной эмиссии акций: общество выпускает дополнительные акции, которые приобретают его участники и (или) третьи лица. Денежные же средства или иное имущество, вырученные от продажи этих акций, поступают в общество для ведения его хозяйственной деятельности. Но, к сожалению, далеко не всегда акционеры используют этот механизм по прямому назначению. Нередко мажоритарные акционеры используют его лишь для перераспределения корпоративного контроля в обществе или размытия доли миноритарных акционеров. Такое положение дел нельзя признать нормальным, поэтому возникает вопрос, каким образом миноритарный акционер сможет защитить свои права как акционера в случае возникновения подобных нарушений.
Акционеру проще оспорить дополнительную эмиссию акций, если решение принималось тайно
Одним из способов является оспаривание корпоративных решений (совета директоров или общего собрания), которыми инициируется процедура дополнительной эмиссии акций. Федеральный закон от 26.12.1995 № 208ФЗ «Об акционерных обществах» (далее — Закон № 208ФЗ) в ст.ст. 49, 68 предусматривает право акционера обжаловать в суд решение соответствующего органа управления общества в случае, если принятое им решение нарушает права и законные интересы общества или данного акционера.
Процедура эмиссии включает в себя несколько этапов. Причем первые два этапа — принятие решения о размещении ценных бумаг и утверждение решения о выпуске (дополнительном выпуске) ценных бумаг — реализуются органами
68 Закона № 208ФЗ.
Можно выделить две типичные схемы, которые используют акционерные общества для перераспределения и размытия пакетов акций:
•тайная — когда заинтересованные акционеры решают провести дополнительную эмиссию и скрывают этот факт от миноритарных кредиторов (не уведомляют о собрании и т. д.),
•открытая — когда заинтересованные акционеры не скрывают своего намерения провести дополнительную эмиссию.
Не вызывает сомнений незаконность первой — тайной схемы. При этом сокрытие от миноритариев факта проведения эмиссии приводит к тому, что они не могут воспользоваться другим способом защиты своего права, который мог бы им помочь, а именно преимущественным правом приобретения акций.
Ярким примером использования первой схемы и признания подобной ситуации существенным нарушением прав акционеров является постановление Президиума ВАС от 06.04.2010 № 17536/09.
В рамках указанного дела лицо обратилось в суд с иском о признании незаконными действий по подготовке внеочередного общего собрания акционеров общества и решения внеочередного общего собрания акционеров общества об увеличении уставного капитала путем размещения привилегированных акций посредством закрытой подписки.
Уставный капитал общества составлял 971 руб. и был разделен на 971 акцию стоимостью 1 руб. каждая. Общее собрание акционеров приняло решение об увеличении уставного капитала путем размещения 9710 привилегированных акций стоимостью 1 руб. каждая и оплаты их заранее определенному лицу (директору общества), которое обладало 49,89% уставного капитала общества и, разумеется, голосовало за принятие данного решения.
Суд первой инстанции требование акционера удовлетворил, однако апелляция его отменила, аргументировав свое решение тем, что привлечение независимого оценщика в рассматриваемом случае является правом, а не обязанностью суда. Суд кассационной инстанции согласился с апелляцией. Однако ВАС РФ с этим не согласился и отменил принятые судебные акты, оставив в силе решение суда первой инстанции.
ВАС указал, что в данном случае решение о дополнительном выпуске акций направлено не на действительное привлечение средств для увеличения уставного капитала общества, а фактически на получение одним из акционеров — приобретателем привилегированных акций — корпоративного контроля над обществом. Решение
об увеличении уставного капитала, принятое с единственным намерением перераспределить между акционерами голоса на общем собрании, не соответствует предусмотренным законом целям размещения дополнительных акций.
Суд подчеркнул, что оспариваемое решение существенно нарушило права акционеров, степень влияния которых на принимаемые обществом решения значительно уменьшилась.
Указанная позиция подтверждается и иной судебной практикой, в которой суды признают несоответствие цены размещения дополнительных акций их рыночной стоимости, влекущее перераспределение корпоративного контроля в обществе (постановления ФАС Западно-Сибирского округа от 16.09.2013 по делу № А27-8268/2012 и определение
ВАС РФ от 26.12.2013 № ВАС −19016/13 по этому же делу, 9ААС от 30.10.2013 № 09АП-34052/2013, 09АП-34425/2013, определение ВАС РФ от 26.12.2013 по делу № А27-8268/2012).
В этих судебных актах, в частности в определении ВАС РФ от 26.12.2013 по делу № А27-8268/2012, суд, помимо прочего, также указал на отсутствие экономической необходимости проведения дополнительной эмиссии. Данный подход представляется правильным и обоснованным и направлен на защиту акционеров, в особенности миноритарных, от проведения дополнительной эмиссии, целью которой по факту является лишь увеличение пакета акций заинтересованных лиц. Очевидно, что такая ситуация не может соответствовать целям эмиссии, следовательно, нарушает права участников корпорации.
Несоответствие цены акций их рыночной стоимости — повод оспорить решение об эмиссии
Что же может указать акционер в подтверждение того, что дополнительная эмиссия акций нарушает его права? Важную роль играет соответствие цены, по которой предполагается эмиссия акций, их рыночной стоимости. Например, корпорация вместо того, чтобы выпустить 100 дополнительных акций по рыночной цене 3 тыс. руб., выпускает эти акции по заведомо более низкой цене (предположим, 100 руб.). То есть фактически привлекается незначительная сумма денежных средств, но вместе с тем может произойти существенное изменение общего количества акций. Именно так зачастую и происходит «размытие» пакетов акций, принадлежащих акционерам.
Если цена дополнительных акций не соответствует рынку, акционеру лучше самостоятельно провести экспертизу
Общество открыто проводит процедуру увеличения уставного капитала путем дополнительной эмиссии акций, соблюдая при этом предусмотренный законом порядок, избегая формальных нарушений.
Что необходимо доказывать акционеру в данном случае? В целом, все то же, что было описано ранее: несоответствие цены размещения рыночной стоимости акции, перераспределение корпоративного контроля в обществе, отсутствие экономической обоснованности проведения дополнительной эмиссии. Однако в отсутствие формальных нарушений суды, к большому сожалению, удовлетворяют требования акционеров гораздо реже. Например, распространен подход, при котором суды отказывают в удовлетворении иска о признании решения органов управления недействительным, ссылаясь на отсутствие нарушения действующего законодательства.
Так, согласно ст.ст. 36, 77 Закона № 208ФЗ цена размещения дополнительных акций определяется советом директоров общества исходя из их рыночной стоимости, но не ниже номинальной стоимости.
Суды, толкуя указанные нормы права, указывают, что привлечение оценщика для определения стоимости одной акции — это право, а не обязанность общества. При этом оценка рыночной стоимости одной дополнительной акции носит рекомендательный характер (постановления ФАС Волго-Вятского округа от 20.04.2006 по делу № А7912850/2005, Северо-Кавказского округа от 16.07.2009 по делу № А32-17731/2008-55/247, Северо-Западного округа от 16.02.2011 по делу № А56-23664/2010, Московского округа от 05.08.2014 по делу № А40-88941/13, определение ВАС РФ от 29.06.2011 по делу № А56-23664/2010,).
указал, что Закон № 208ФЗ не устанавливает критериев, из которых должен исходить совет директоров при определении рыночной стоимости дополнительно размещаемых акций общества.
В связи с этим возникает вопрос: если привлечение независимого оценщика диспозитивно, как установить, верно ли определена стоимость акций советом директоров, а, установив, как обосновать суду то, что данная оценка является произвольной?
Безусловно, есть возможность провести оценку самостоятельно, но ведь и в данном случае могут возникнуть сложности. Например, для проведения экспертизы могут потребоваться документы и информация, которые общество, очевидно, под любым предлогом откажется предоставлять. И, безусловно, даже если оценка проведена самостоятельно, это не гарантирует, что суд эту оценку примет.
С учетом наличия положительной судебной практики по данному вопросу разумным будет самостоятельно провести экспертизу (при возможности) или заявить ходатайство о проведении экспертизы в рамках судебного процесса.
При оспаривании всей процедуры эмиссии есть риск пропустить срок на обжалование решения органа управления
Акционеры могут обжаловать всю процедуру эмиссии по тем же основаниям, что и решение о дополнительной эмиссии (перераспределение корпоративного контроля, отсутствие экономической обоснованности, несоответствие цены размещения акций их рыночной стоимости) (постановления ФАС Поволжского округа от 23.08.2011 по делу № А559227/2010, 9ААС от 30.10.2013 по делу 09АП-34052/2013, 09АП-34425/2013).
Например, в постановлении от 17.09.2009 по делу № А40-4569/08-137-25 ФАС Московского округа указал, что нарушение законодательства на любом из этапов эмиссии признается, согласно ст. 26 Федерального закона от 22.04.1996 № 39-ФЗ «О рынке ценных бумаг» (далее — Закон № 39-ФЗ), недобросовестной эмиссией.
В соответствии со ст. 51 указанного закона наличие признаков недобросовестной эмиссии является основанием для обращения в суд с иском о признании выпуска недействительным.
Такой подход, однако, представляется менее целесообразным. Закон № 39ФЗ предусматривает перечень оснований для признания эмиссии несостоявшейся или недействительной, среди которых отсутствует четкое указание на нарушение прав акционеров самой эмиссией.
В связи с этим у суда будут все возможности отказать в удовлетворении требований акционера, указав на (1) отсутствие оснований для признания всей процедуры эмиссии недействительной; (2) самое важное — пропуск 3-месячного срока на обжалование решения органа управления, которым фактически нарушалось право лица.
Таким образом, если права акционера нарушаются самим решением о дополнительном выпуске акций, целесообразно обжаловать его сразу.
Несогласие с условиями эмиссии не дает акционеру право на выкуп своих акций
Помимо обращения в суд с исковыми требованиями у акционеров есть и иные возможности защитить свои права. Так, уставом корпорации может быть предусмотрена возможность преимущественного права приобретения акций.
Сложность возникает в том случае, если акционер не может воспользоваться своим преимущественным правом и приобрести соответствующее количество акций ввиду материальных трудностей.
В данном случае акционер практически не защищен: судебная практика сводится к тому, что отказ лица от использования преимущественного права или невозможность его использования не свидетельствует об ограничении
его прав (постановления Президиума ВАС РФ от 21.03.2006 по делу № А04-9129/04-15/406, ФАС Волго-Вятского округа от 06.06.2013 по делу № А79-6318/2012).
Конечно, объективно подход судов понятен: у лица есть право, и если оно не может им воспользоваться, то общество, желающее привлечь денежные средства в рамках дополнительной эмиссии, не должно от этого страдать. Однако если дополнительная эмиссия проводится с явными нарушениями, акционер, даже имеющий денежные средства для приобретения акций в рамках осуществления преимущественного права, может не желать им воспользоваться.
Втаком случае представляется абсолютно неверным подход судов, которые отказывают в удовлетворении исковых требований о признании решений недействительными в связи с тем, что законом предусмотрен специальный способ защиты прав акционеров — преимущественное право приобретения акций. Зачем акционеру приобретать акции на заранее невыгодных условиях? С другой стороны, он вынужден это сделать, иначе пакет принадлежащих ему акций уменьшится.
Втеории и на практике ведутся дискуссии о применении к подобным случаям ст. 75 Закона № 208ФЗ, которой предусматривается право акционера требовать выкупа принадлежащих ему акций.
Этот способ также хорош тем, что позволяет акционеру требовать выкупа по действительной стоимости акций с привлечением оценщика и без учета ее изменений действиями общества, которые и явились основанием для выкупа,
на что указывает п. 3 ст. 75 Закона № 208ФЗ. То есть лицо, не согласное с ценой размещения дополнительных акций, в том случае, если суд не дал возможности осуществить проверку соответствия цены акции, установленной советом директоров общества, их рыночной стоимости, может, как минимум, выйти из общества на приемлемых условиях.
Не любое уменьшение пакета акций нарушает права миноритария
Аргумент о том, что дополнительная эмиссия акций привела к перераспределению корпоративного контроля, зачастую нелегко доказать в суде. Некоторые суды считают, что одного лишь уменьшения пакета принадлежащих акций, как правило, недостаточно для того, чтобы обосновать перераспределение корпоративного контроля и размытие долей акционеров. Если пакет акционера уменьшился с 0.1 до 0.01 акций, мало шансов на то, что суд удовлетворит требование о признании решения недействительным как нарушающего права акционера. Закон № 208-ФЗ предусматривает ряд действий, осуществить которые может лишь лицо, обладающее определенным
количеством акций. Лицо, обладающее менее чем 1% акций, в любом случае не имеет никаких дополнительных прав. Следовательно, уменьшение пакета его акций ввиду дополнительной эмиссии не ограничивает его корпоративные права (постановление ФАС Волго-Вятского округа от 06.06.2013 по делу № А79-6318/2012).
указание на возможность выкупа в случае несогласия с условиями дополнительной эмиссии, даже если эмиссия действительно нарушает права лица, отсутствует.
Вместе с тем ст. 75 Закона № 208ФЗ позволяет акционерам требовать выкупа принадлежащих акций в случае внесения изменений и дополнений в устав общества или утверждения устава общества в новой редакции, ограничивающих их права, если они голосовали против принятия соответствующего решения или не принимали участие в голосовании.
Как известно, в случае проведения дополнительной эмиссии в устав общества должны вноситься соответствующие изменения. В связи с этим встает вопрос: является ли внесение таких изменений основанием для возникновения у акционера права выкупа принадлежащих ему акций?
К сожалению, в судебной практике сложился довольно однозначный подход, запрещающий выкуп акций в подобных ситуациях (постановления Президиума ВАС РФ от 21.03.2006 по делу № А04-9129/04-15/406, от 30.10.2012 по делу № А51-12302/2011, ФАС Восточно-Сибирского округа от 01.06.2006 по делу № А19-29509/05-53, Московского округа от 04.04.2007, 11.04.2007 по делу № А41-К1-28375/05, определение ВАС РФ от 19.07.2012 по делу № А5112302/2011).
Суды мотивируют это тем, что законом предусмотрен специальный способ защиты прав акционеров — преимущественное право приобретения ценных бумаг. Исходя из этого, принятие общим собранием акционеров решения о внесении изменений и дополнений в устав общества в связи с увеличением количества объявленных акций само по себе не ограничивает права акционера и не порождает у него права требовать выкупа принадлежащих ему акций общества.
В теории понятно, почему законодатель не установил прямого дозволения акционерам в случае несогласия с условиями проводимой дополнительной эмиссии требовать выкупа принадлежащих ему акций. Если принять
во внимание главную цель дополнительной эмиссии — привлечение денежных средств в общество — и представить ситуацию, когда каждый акционер, принимая решение, думает лишь о благе самого общества, конечно, предоставление права требовать выкупа акций не будет являться разумной возможностью: общество, нуждаясь в денежных средствах, само же будет вынуждено их выплатить.
С другой стороны, если подойти к вопросу практически, с учетом всех нарушений и злоупотреблений, возникающих при проведении дополнительной эмиссии, введение нормы, позволяющей в такой ситуации требовать выкупа принадлежащих лицу акций, просто необходимо. Возможно, это решит многие вопросы, связанные с нарушением прав акционеров, в том числе позволит не вынуждать акционеров реализовывать свое преимущественное право в случае явных нарушений, а с меньшим ущербом выйти из общества, получив справедливое возмещение.
Подводя итог вышесказанному, хотелось бы отметить, что, несмотря на то, что нормы, регулирующие проведение дополнительной эмиссии, введены давно, судебная практика до сих пор формируется, при этом практика противоречивая и неоднозначная. На данном этапе получается довольно легко оспорить процедуру эмиссии по формальным основаниям, однако доказать менее явные нарушения акционеру, к сожалению, гораздо труднее.
В настоящий момент представляется разумным, как минимум, сделать обязательным привлечение независимого оценщика для определения цены размещения акций. Возможно, такой подход сократит количество нарушений, связанных с намеренным уменьшением цены одной дополнительной акции.
Кроме того, вполне обоснованно введение нормы, позволяющей акционерам требовать выкупа принадлежащих им акций в случае нарушения обществом прав акционеров в результате проведения дополнительной эмиссии. Однако вопрос требует дальнейшей разработки применительно к другим ситуациям, в частности, право выкупа
предоставляется лишь при наличии доказанности нарушений (например, по решению суда) или в любом случае вне зависимости от наличия нарушения.
АДМИНИСТРАТИВНЫЕ СПОРЫ
Перевозчику вменяют перевес груза. Какие доказательства помогут избежать штрафа
Ольга Николаевна Назарчук
юрист Ассоциации «Адвокатское бюро Санкт-Петербурга “Юсланд"»
•Какие ошибки при взвешивании транспортного средства сделают его результаты недопустимым доказательством
•Когда используемые инспектором весы покажут несуществующий перевес
•Какие недостатки в акте весового контроля освободят компанию от административной ответственности
При перевозке тяжеловесного груза госавтоинспекторы часто привлекают водителей к ответственности за превышение весовых параметров. При этом нередко инспекторы сами нарушают процедуры взвешивания транспортного средства и оформления документов о нарушении. В таких случаях у перевозчика есть все шансы доказать свою правоту в суде.
Отсутствие в акте результатов взвешивания ТС в статическом режиме делает его недопустимым доказательством
На практике часто встречается следующая ситуация. Инспектор Госавтоинспекции останавливает транспортное средство и сообщает о превышении допустимых весовых параметров. Выявленные нарушения фиксируют в акте, а водителя привлекают к ответственности по ст. 12.21 КоАП РФ. По факту выявленного перегруза Управление
автодороги рассчитывает оплату за провоз тяжеловесного груза, после чего владелец транспортного средства получает требование о возмещении вреда. Если владелец в добровольном порядке не удовлетворит требования Управления об оплате причиненного ущерба, то оно обращается в суд с аналогичным требованием.
Анализ судебной практики позволяет прийти к выводу, что указанные требования Управления автодороги не всегда безусловны и подлежат удовлетворению. Отказывая в требовании возместить вред, который транспортные средства причинили автомобильным дорогам, суд обращает внимание на следующие обстоятельства.
дорогам общего пользования с превышением предельных значений осевой массы транспортного средства и осевых нагрузок.
В акте по результатам взвешивания транспортного средства указывается: дата, время и место составления акта; наименование, дислокация и принадлежность контрольного пункта; марка, модель и регистрационный номер транспортного средства; владелец транспортного средства; характеристики груза (делимый, неделимый), спецавтотранспорт); маршрут движения с указанием пройденного расстояния по федеральным автомобильным дорогам (дорогам регионального, межмуниципального, местного значения); полная масса транспортного средства (допустимая и фактическая); расстояние между осями; масса, приходящаяся на ось (допустимая, фактическая и (или) указанная в специальном разрешении (при его наличии)). Акт подписывается должностным лицом, взвесившим транспортное средство, составляется в двух экземплярах, один из которых предоставляется водителю транспортного средства (приказ Минтранса России от 27.04.2011 № 125 «Об утверждении Порядка осуществления весового и габаритного контроля транспортных средств, в том числе порядка организации пунктов весового и габаритного контроля транспортных средств»).
Сроки и последовательность действий должностных лиц Федеральной службы по надзору в сфере транспорта при весовом контроле автотранспортных средств российских перевозчиков установлены приказом Минтранса России от 21.07.2011 № 193 «Об утверждении Административного регламента Федеральной службы по надзору в сфере транспорта исполнения государственной функции по осуществлению в установленном порядке весового контроля автотранспортных средств, осуществляющих грузовые перевозки» (далее — Административный регламент).
Транспортные средства взвешиваются по инициативе перевозчика, либо инспектора Госавтоинспекции, если транспортное средство превышает допустимые весовые параметры, установленные с помощью системы весового контроля для динамического взвешивания на подъезде к стационарному контрольному пункту (п.
19 Административного регламента).
Должностное лицо проверяет весовые параметры транспортного средства: полную массу и нагрузку на ось (п.
20 Административного регламента). Весовые параметры проверяют на специальной площадке, оборудованной весами для взвешивания в статическом режиме. При этом, как правило, указанные в акте показания весов фиксируются при движении.
Отсутствие в акте результатов взвешивания транспортного средства в статическом режиме делает такой акт недопустимым доказательством. В связи с этим суд в таких случаях отказывает в удовлетворении требований Управления автодороги о возмещении заявленного ущерба (постановление 13ААС от 29.01.2015 по делу № А5630565/2014, решение АС г. Санкт-Петербурга и Ленинградской области от 27.01.2016 по делу № А56-87341/2015).
Если весы предназначены для динамического взвешивания ТС, они, скорее всего, покажут перевес
При рассмотрении дела о перевесе груза суд также примет во внимание тот факт, предназначены ли используемые инспектором весы для взвешивания транспортного средства в статическом режиме. Дело в том, что при взвешивании в динамике весы часто показывают ошибочный перевес. Это обусловлено особенностью конструкции весов.
Обычно транспортные средства взвешивают с помощью весов модели «ВА- Д». Они предназначены для определения нагрузки, создаваемой осью движущегося транспортного средства на дорожное полотно с последующим вычислением веса движущегося транспортного средства (п. 3.2. Руководства по эксплуатации и паспорт к весам «ВА-Д-20»).
Весы имеют следующую конструкцию: металлическая пластина, с внутренней стороны которой наклеены тензодатчики. Когда автомобиль накатывается на пластину, она прогибается, тензодатчики растягиваются и выдают на компьютер изменение сигнала. При этом когда автомобиль наезжает передними колесами на пластину, та деформируется, и автомобиль начинает раскачиваться. Это колебание передается дальше, и вторая ось получает уже динамическую
нагрузку, а не статическую. В связи с этим образуется перевес, то есть чем больше скорость движения автомобиля по весам, тем больше снимается нагрузка с передней оси и нагружается задняя ось. Происходит провоцирование раскачивания автомашины, и весы показывают больший вес, поскольку в статике вес всегда меньше, чем в динамике.
Кроме того, при рассмотрении дела важно обратить внимание суда на достоверность следующих данных в акте: масса и габариты транспортного средства, принадлежность фотографии на акте спорному транспортному средству, место проведения контроля, маршрут движения и пройденного расстояния.
Недостоверность указанных в акте сведений ставит под сомнение его допустимость и относимость как доказательства факта перегруза и, как следствие, причинения ущерба автомобильным дорогам. Такой акт должен содержать сведения, позволяющие идентифицировать транспортное средство, допустившее нарушение по перевозке тяжеловесных грузов. В противном случае акт не будет свидетельствовать о нарушении именно указанным транспортным средством.
Сопоставив представленные в акте сведения относительно массы перевозимого груза и технические характеристики самого транспортного средства путем несложного арифметического действия, можно выявить недостоверные данные.
Рассмотрим такой пример: по техническим характеристикам транспортное средство представленной в акте модели имеет вес без груза 7,5 т. Предельно допустимая масса — 18 т. Допустимые нагрузки на каждую ось — 7,1/11,5 т соответственно. Согласно представленной Управлением в качестве приложения к требованию о возмещении ущерба товарно-транспортной накладной (копии транспортных документов, находящихся у водителя в момент выявления нарушения транспортным средством весовых параметров, поступают в распоряжение Управления и Гоавтоинспекции) провозимый водителем груз составил 448,8 кг. При этом в акте была указана масса в 20,94 т, что является недостоверной информацией.
Таким образом, максимальная масса транспортного средства в момент взвешивания фактически не могла составлять более 8 т. Как следствие, перегруз отсутствовал, а данное транспортное средство не являлось тяжеловесным грузом и не нуждалось в специальном разрешении на перевозку. В связи с этим указанный в акте вес в 20,94 т явно не мог относиться к данному автомобилю.
Проверка подобных данных также может послужить дополнительным основанием для признания акта недопустимым доказательством (решение АС Костромской области от 29.10.2014 по делу № А31-8209/2014, постановление 3ААС от 17.06.2015 по делу № А74-8007/2014).