Экзамен зачет учебный год 2023 / 08.10 начало

Ладно, следующий вопрос.

Следующий вопрос относится к правовой природе договора поручения. Знаете такое деление договоров? Оно все больше и больше прокладывает себе дорогу. Я помню, в 2002-2004 году вызывал даже недоумение ссылками на данное деление. Сейчас все-таки народ уже более знаком с этим делением – делением на обязательства по достижению результатов и по приложению максимальных усилий. Эти обязательства нашли широчайшее воплощение в Европе. Это одно из существенных делений обязательств – по приложению максимальных усилий и по достижению результата. И большинство обязательств – это, конечно, обязательства-результат. Ну есть некоторые обязательства, которые вообще не укладываются в эту конструкцию, например, обязательство по совместной деятельности: там оно… А когда предоставления какие-нибудь встречные идут, ты мне, я тебе, я вам пообещал какое-то предоставление сделать, вот это мое предоставление – либо обязательство-результат, либо приложение максимальных усилий. В большинстве своем речь идет об обязательствах результата: я обязан вам поставить какой-то товар – результат; обязан обеспечить ваше спокойное беспрепятственное владение и пользование вещью в аренде – результат; обязан изготовить какую-то вещь для вас, подряд – результат, результат, результат. В большинстве своем это результат. Но есть договоры, в которых значение имеет факт приложения максимальных усилий. Вот исходя из этого деления, что может быть важно, я наверное, остановлюсь несколько слов на этом, тоже скажу. Исходя из этого деления немцы делят договор подряда и договор возмездного оказания услуг. У нас вообще полное безобразие с точки зрения выделения договора возмездного оказания услуг и его отграничения от договора подряда. Ситуация спасается только тем, что правила возмездного оказания услуг отсылают к подряду, если чего-то не хватает, все равно работает подряд. Но там и в правилах главы 39 есть ряд норм, которые нежелательно было бы иметь для обязательств по достижению определенного результата. У немцев это четко достаточно. И мне кажется, что эта конструкция у них в очередной раз завершеннее, чем у нас. Есть диссертация кандидатская Дмитрия Ивановича Степанова, которая опубликована в Статуте. Точное название не помню, что-то типа «Обязательства по оказанию услуг» или в этом роде. У него там, в общем-то, излагаются другие позиции. Господствующая позиция российской цивилистики, я уж не помню, откуда она пошла, что если это материальная переработка, связана с изменением материального мира, то это подряд, а если это нематериальные какие-то результаты, то это услуги. Она, наверное, в каком-то смысле наивна, я сейчас не помню, на римской традиции наверное основывается, а немцы ушли от этого однозначно через свою рецепцию римского права, у них такого нет. У них четкое деление на подряд и на возмездное оказание услуг только по критерию того, обещаешь результат – подряд, обещаешь приложить максимальные усилия – услуга. Это последовательно. Поэтому они говорят, скрипач, который играет Паганини, исполняет – это подряд, ты должен сыграть. Или «Полет шмеля» хочешь изобразить – не вопрос, но ты должен изобразить. Вот это называется результат. Будет «Полет шмеля» - будет результат – будет оплата. Будет не пойми чего – не будет результата. А то, что ты старался там… [смех, реплика из зала] Нет, здесь нет плавного перетекания [реплика из зала]. Ну, теоретически, можно дальше здесь развивать все это дело, но при помощи такого подхода немцы резко зауживают сферу возмездного оказания услуг, и прям в учебниках своих, например, Карл Ларенц пишет, писал, что современное представление о том, что мы живем в обществе услуг, навязано экономистами, которые ничего не понимают. Он так не писал, но намекал, что оно расхожее и неправильное. На самом деле мы живем в обществе работ. Потому что химчистка – работа, чего-то там пошили – работа, уборка – работа и так далее. Кругом везде работа. У нас за советское время в обязательственном праве почему-то как раз работы отошли на второй план, и все, что ни появляется, - услуга. Консультирование – услуга. А на самом деле консультирование – должен дать результат, то есть ты должен составить заключение, правовую проблему ты должен оценить и составить результат. Подряд, однозначно, подряд. Причем подряд не потому, что ты должен составить результат, написал бумажку, эта бумажка – материальный носитель, а потому что ты обязуешься выполнить соответствующие работы, то есть через призму того, о чем договариваешься. Обязуешься дать результат – вперед. Но есть ряд сфер, в которых невозможно гарантировать результат. То есть с точки зрения… Степанов это разбирает подробно достаточно. А поскольку я то ли оппонентом выступал, то ли просто отзыв на автореферат писал, достаточно подробно, по сути, с немецких позиций с ним поспорил, он в книжке отвечает что-то, и я еще где-то это публиковал, да, у меня была статья «Агентский договор: сравнительно-правовой анализ». И там я отвлекся на возмездное оказание услуг и подряд. Чтобы обосновать правовую природу агентского договора, это нужно было. И пришлось критиковать как раз Степанова. Потому что у него в наиболее адекватном виде представлены эти теории, и он как раз все эти спорные пограничные моменты, например, услуга по заморозке продуктов, например: не надо морозить, надо заморозить, морозь ты что хочешь – ты результат дай, заморозь, причем быстро, качественно, в течение стольких-то секунд… минут должен заморозить. Быстрая заморозка. И какие-то другие, достаточно интересные примеры брались из практики… ну не ложатся они в классическую концепцию возмездного оказания услуг. До революции мы, опять-таки, развивались в такой немецкой канве, а за советское время забыли, придумали заново, не знаю. Вот все говорят: перевозка – оказание услуг типичное. Шершеневича открывай – и видим: перевозка – договор подряда. Подрядные операции, хотите – верьте, хотите – проверьте. Почему? Потому что в перевозке какой материальный результат? Перемещение в пространстве? Конечно, там может быть результат. Бывает, увезли стеклянную мебель, привезли осколки, результат есть. Но как правило: перевозка с улицы Ильинка на Покровку, отвезли кого-то, тело после лекции, хорошо, тело осталось. [вопрос] Путешествия немецкие – это разновидность подряда, подрядоподобный договор. С этой точки зрения найти услуги тяжело. Про это и пишет Ларенц. Можете соглашаться или нет. Это вам для общего развития.

З.: А обучение в учебном заведении?

Е.: Обучение – это будет услуга по сути. Потому что результата не гарантируешь.

З.: [Реплика а если никого не исключают?]

Е.: Все равно, через исключение не надо правила. Не гарантирует директор, что вы будете знать. Тем более никто не гарантирует, что вы окончите школу частного права… Уж тем более, гарантии, что вы закончите учиться…

З.: [Почему нужно обращать внимание на особенности восприятия субъектом… почему нельзя сказать…]

Е.: Сказать, вообще, можно все, что угодно. Есть хороший фильм «База Клейтон». Там такой лейтмотив проводится, куча спецназовцев американских попали на какой-то остров, потом перестреливают друг друга, остается несколько живых, и их версии происходящего. И там лейтмотив: главное все правильно рассказать. Повторяют, повторяют… А потом выясняется: лопошили одного, теперь все это рассказывают… То есть рассказать можно как угодно, можно сказать: результат, лекция, что она прочитана – это результат. Но реально, если брать преподавательскую деятельность, то это приложение максимальных усилий, потому что научить. То есть не гарантируешь, что научишь, но прилагать… Какие-то должны быть методики преподавания. По идее, не должно это сводиться, хотя чаще всего сводится, к зачитыванию чего-то, просто подача материала. Чем информационные услуги отличаются от обучения? Вот информационные услуги – я должен вам рассказать, допустим, 4 статьи Гражданского кодекса. Я вам их рассказываю. Поэтому информационные услуги – это неправильно. Информация – это подряд. Вот меня попросили справку, например, справку, например, пробки сейчас на Якиманке есть или нет? Я вам выдал: нету, держите. Результат. Я вам говорю: концепция закончена, не думайте, что они дураки такие, что материальный результат или что они там римское право не читали. О них, наверное, не нужно так думать. Когда они пришли к такому выводу, причем сейчас это устоявшаяся практика, устоявшийся подход, и вот такие книги пишутся про договор подряда на этой базе, и они живут как-то, и совсем неплохо. Поэтому сказать, что это совсем никак не обоснованная конструкция, нельзя. У нас просто был ряд диссертаций, достаточно заумных, про то, что такое услуги и так далее (не имею в виду Степанова – в советское время), и тот путь, по которому они пошли, я не уверен, что он правильный, потому что поиск материального результата… через критерий результата, мне кажется, малоперспективный. Более того, он не отвечает этому делению на обязательства по приложению максимальных усилий и обязательства достижения результата. Их путь помогает, а у нас получится: и в подряде будет результат и максимальные усилия, и в услуга будет результат и максимальные усилия. Тогда это будет разноплоскостное деление одного и того же явления. Если можно этого избежать, лучше было бы избежать. Какие, спрашивается, услуги в природе тогда? Ну, вот видите, образовательные услуги. Я считаю, что это услуги. Но немцы, разбираю классику, это два вида действий, это спевшиеся примеры, они всегда идут рядом – это адвокаты и врачи. Как юрист не может гарантировать выигрыш дела, так и адвокат не может гарантировать успешное удаление аппендицита [смех]. Я сказал адвокат? Ну и врач тоже, да. Кто бы он там ни был. У человека может там открыться какое-нибудь неведомое кровотечение, может быть аллергия на обезболивающее, анестезию, дай вам Бог здоровья всем. Поэтому гарантировать врач не может. Это принципиально. И поэтому договор, заключаемый врачом, будет на оказание услуг, врач должен максимально стараться что-то сделать. Соответственно, если врач что-то там делает безобразно совершенно, нарушает грубейшие основы, прежде всего, забывает какие-то предметы в полости у больного, то здесь, конечно, так. А если максимальные усилия приложены, но результат не достигнут, врач, конечно, не несет ответственности. Я к чему все это рассказываю? Потому что все эти договоры, о которых идет речь, о которых пойдет речь, относятся к обязательствам приложить максимальные усилия, но не к обязательствам гарантировать результат. А как раз с этими проблемами пришлось активно столкнуться, когда обсуждался проект Обзора по договору комиссии, на научно-консультативном совете понимания не было этого дела, что по договору комиссии комиссионер не обязуется продать вещь, он не обещает, что продаст вещь – комиссионер обещает ее продавать изо всех сил, но не продать. Точно так же поверенный, который едет во Владивосток скоро на торги, он не обещает достичь торгов результата, не гарантирует его – он обещает поехать на торги, а не там погулять в ресторане в этот день там и прочее. Вот что он обещает. Это достаточно важное понимание вот этого, и это будет важно – я почему посвящаю этому чуть больше времени, чем можно было бы – потому что без этого понимания тяжело потом через все эти институты продираться. Больше всего я столкнулся с договором комиссии, и пункт из Обзора вылетел. Стенограмма опубликована, можете посмотреть, в «Вестнике». И когда про комиссию будем говорить, вообще, когда диск притащу, там должна быть. Это в «Вестнике Высшего Арбитражного Суда», № 8-9 за 2004 год. Стенограмма заседания, там где кто что говорил. В том числе был у нас пункт, была идея такая – приложение максимальных усилий, но ничего не получилось, убрали. Хотя весь дух ГК пронизан как раз этим, этой идеей, по существу. Потому что все-таки нормы о договоре комиссии, о договоре поручения на 90% повторяют то, что за рубежом есть, поэтому у нас тут своего придумано мало, и, может, это институты более-менее понятны, и их можно объяснить и через призму исторического развития, и дореволюционных источников, и прочее.

Так вот. Наиболее больной этот вопрос про результат для доверительного управления. Потому что как сформулированы нормы для доверительного управления, там как раз больнее всего оказывается. Что гарантирует доверительный управляющий? Что он достигнет какой-то результат – доход получит – или он гарантирует только, что постарается это сделать? На этом деле нагорело очень много граждан этой страны – я прошу прощения за сленг – но дела после 98 года которые пошли, когда люди приносили деньги доверительному управляющему, я имею в виду до 98 года, а в суд когда пошли, говорили: милок, ты же обещал 200% годовых, а милок говорил: да нет, мамаша, не вышло дело. Ему говорят: ну как же, мы же тебе дали денег, условно говоря, миллион рублей, ты вложил их в акции, а сейчас они всего там стоят, условно говоря, 150 тысяч. А еще 850? А еще ты гарантировал доходность. Мы потеряли просто деньги. А результат где? На что и говорили: ситуация изменилась, кризис, банкротство, и все. От этого кардинально зависит главный вопрос гражданского права, договорного, по крайней мере, - распределение рисков, кто их несет. И если это обязательство по гарантированию результата, то, доверительный управляющий, будьте добры платить. Но это не так. И судебная практика их поддержала, ну, я думаю, что, в конце концов, правильно. Потому что гарантии такой на них не возлагается: они обязаны приложить максимальные усилия.

З.: А критерий субъективизма там получается?

Е.: Нет, тут сложно. Это наиболее принятые в обороте, что считается оправданным и какое распределение рисков. Вот мы считаем, условно говоря, или немцы договорились, что врачи и юристы не гарантируют результат, а пианист гарантирует. Я думаю, если в обороте можно, исходя из общепринятых каких-то представлений, мы же с вами понимаем, что подрядчик тоже далеко не всегда результат гарантирует, особенно по дну Балтийского моря потянут газопровод, еще что-нибудь. Далеко ты не все гарантируешь, тем не менее, в обществе договорились. Там не субъективный критерий – он стал объективным через массовое количество применений, через множество случаев получилось так, что все теперь знают: подряд – там гарантируется результат, и все. Поэтому критерий здесь, по идее, общественная практика, как повелось, что считается справедливым, что как гарантируешь. Но есть договорные типы, которые тесно увязаны, на мой взгляд, с той или иной моделью. То есть подряд – он всегда результат, а услуги – те виды, по крайней мере, которыми мы с вами будем заниматься, - я думаю, что они всегда максимальные усилия.

З.: А скажите, вот в доверительном управлении какой критерий максималь…

Е.: Не-не-не-не-не. Мы не полезем сейчас в доверительное управление, это точно. Мы к нему дойдем месяца через полтора - через два, надеюсь. Тогда и поговорим.

З.: [Вопрос, не ясно]

Е.: Да, да, да. Да, да, да, да. Ну, бывает по-разному. Может, практика не единообразная, ясности с этим договором, конечно, нет, и прочее. Практика забавная, но дела 99-2000-ых годов точно…

З.: В практике, что крупные иски удовлетворяли…

Е.: У нас и с Вымпелкома взыскали миллиард с лишним по косвенному иску.

З.: [Ссылаясь на второй абзац… Убытки причинены]

Е.: Да-да-да, вот именно там это и всплывает. Именно там. Поэтому, собственно, мы и занимаемся здесь гражданским правом, строго говоря. Для того, чтобы разъяснить, как применять эту норму, должна быть некая теория. Почему? И не только потому, что это доверительное управление, и не только потому, что там Альфа-Банк на стороне кого-то, да? А потому, что это гражданское право, и оно выстраивает такое распределение рисков. Было бы желательно, чтобы люди его знали. И поэтому если я доверительное управление имуществом отношу, условно говоря, к такой-то модели, то, соответственно, исходя из этой модели получается, что это приложение максимальных усилий, ни при каких обстоятельствах гарантировать какой-то доход в принципе нельзя. Так же, как и удаление аппендицита и выигрыш судебного дела.

З.: Что тогда эта норма означает?

Е.: Ну, не надо лезть в 1022. Там два противоречащих между собой пункта или абзаца: в одном про одно правильно, про вину там, а в другом – про гарантирование. Что это означает – что вы меня спрашиваете? Я, слава Богу, никакого отношения не имел никогда. Вопрос, как эту норму правильно – бывает иногда. Я вам пункт 2 статьи 182 недавно разбирал, точно так же мог бы вас повозить, если бы я, наоборот, вопросы задавал. Там в одной норме написано все то, что я говорил. Внутренне противоречит: как коммерческий посредник соотносится с тем, кто готовит переговоры, как с этим, как с этим. Ну и что? Когда есть две противоречащие нормы, не продуманы и прочее, это всегда право судебной практики делать так, как она считает правильным. И далеко не факт, что если Президиум ВАС или Пленум разродится каким-то разъяснением, что победит вот эта точка зрения, которая представляется мне правильной. Может и другая победить… К чему только она приведет?

З.: А это Президиум 98 года?

Е.: Нет, это кассация. В Президиум доверительное управление имуществом вообще как-то не передается, нет проблем в общем-то.

З.: Простите, а в чем противоречие? Если в том, что убытки взыскиваются, то это подразумевает неправомерность действий доверительного управляющего. Если же он неправомерных действий не совершал, то максимальные усилия вместо гарантирования результата – убытки взыскать невозможно. [Должна быть связь, в первую очередь неправомерность.]

Е.: Ну, когда подрядчик вовремя дом не построил, он неправомерно не построил?

З.: Ну, он нарушил слово. Неправомерность – в несоблюдении срока, предусмотренного в договоре. А в договоре доверительного управление должно быть предусмотрено, сколько прибыли он должен получать.

Е.: А если было предусмотрено? Ведь спор идет не о том, когда в договоре все написано, все понятно, а спор идет о том, когда в договоре подряда написано: должен сдать объект к 8 октября 2009 года, все, хоть тресни. А в договоре доверительного управления написано: обязуешься получить доход в таком-то размере к 8 октября 2009 года.

З.: Вот в 1064 говорится, что вред, причиненный правомерными действиями, подлежит возмещению в случаях, предусмотренных законом…

Е.: Не, это брать вообще не надо, это вообще из другой оперы. Вред, причиненный правомерными действиями, - это ситуация, когда у нас… среди нас сейчас окажутся террористы и, чтоб их взять, Федеральная Служба Охраны положит половину. Или больше, на всякий случай. Лысых точно перестреляют. [смех]. Это будет вред, причиненный правомерными действиями, потому что они убрали [террористов]. А вот ситуации с доверительным управлением имуществом сюда не очень ложатся: доверительное управление имуществом – это договорные какие-то отношения, а значит, если мы говорим, что они де-факто подрядоподобные, если ты гарантировал определенный результат, то тогда сам факт недостижения результата порождает убытки, ответственность и прочее. Либо мы уходим в максимальные усилия, а значит, если… Ну понятно, если ты не пойми как вкладывал деньги, тогда там неправильно приложил усилия… Ясно, будешь отвечать. А если ты все делал разумно, отвечать ты не будешь. И явно совершенно, по сути везде придуманный банками институт, теми, кто будет доверительными управляющими. Подумайте, для кого они придумали. Чтобы защищать себя? Или нет. По-моему, это очевидный ответ. И это не только так у нас. Это и за рубежом. Но я бы предпочел сейчас воздержаться от… Я это только набросками обозначаю, где эти моменты играют. А то мало ли, у кого-то сложатся впечатления, что эти моменты абстрактны, их так можно пропустить, прозевать, прослушать… Это очень неправильно. Потому что я пытаюсь показать, где они играют, как раз там. То же самое касается договора комиссии. Давайте, я сейчас расскажу это дело, давайте посмотрим реакцию.

З.: [Принцип достижения максимальных усилий, добросовестности и разумности… в деятельности доверительного управляющего. Просто, мне кажется, здесь критерий добросовестности и разумности… Если недобросовестность и разумность, то тогда наступает ответственность… Как соотносится?…]

Е.: Нет, это разноплоскостные вещи. Добросовестность наполняет конкретные действия, которые совершаешь. А обязательства, по какой модели они строятся, это совсем разное. То есть если это обязательство по приложению максимальных усилий, прилагаешь эти усилия – действуешь добросовестно. Понятно, что оно перекликается: если делаешь то, что должен, то уже действуешь добросовестно. Хотя там тоже масса нюансов. Это просто разноплоскостные вещи. Можешь делать то, что должен, но недобросовестно, не в тот момент. И так далее. Вот я должен читать лекцию в какой-то момент, а в этот момент вдруг там выясняется, что здесь никого не будет объективно. Лекцию отменяют, а я буду выполнять свои обязательства. Вопрос добросовестности – эта некая прибавка, некий соус, я не знаю, который засыпается в блюдо, но не самостоятельная характеристика, при помощи которой можно все спасать. Добросовестность – это точечная настройка некоего механизма, которая отлаживает его, но не сами детали какие-то. Поэтому это деление для обязательственного права принципиально важное. Вы поймите: добросовестность в российском гражданском праве находится на уровне подготовительной группы детского сада; добросовестность в Западной Европе – немцы, французы, Принципы УНИДРУА, Европейские принципы договорного права – вот это реальное развитие, высшее образование. И что? У них нет этой добросовестности? У них завались всего этого дела. Тем не менее, им не мешает в Принципах УНИДРУА концептуально деление такое проводить. Александр Сергеевич Комаров, я думаю, сравнительное договорное право будет у вас преподавать, и вы, соответственно, сможете все это услышать сами от одного из участников работ по всем этим вещам. Они придают этому важнейшее значение. Я не знаю, кто сумел – немцы ли сумели всех в этом убедить – откуда это пошло, не знаю. Но вижу, что это там проявление находит. Поэтому это важнейший момент. Через этот критерий – приложение максимальных усилий – находят объяснение многие конкретные права и обязанности в договорах. А то дело, которое я рассказывал – ведь что получается, давайте посмотрим – я даю вам поручение, допустим, продать вот эту самую ручку мою. Вы знаете, что тут не хватает ручек на 2 этаже, предположим. И возьмут – не вопрос. Я говорю: за 10 рублей надо продать. Вы берете. Я говорю: продать надо в течение 20 минут, а через 20 минут 10 рублей нужны. То есть мы оговариваем срок исполнения обязательства. Оговариваем конкретную ручку, вы идете ее продавать. Ну и договариваемся: если не продадите, неустойку, убытки и прочее, незачет… Потом вы ее не продали. Вы пошли на 2 этаж, а там все ушли, вообще никого нет, и никто не покупает, предположим. Что в этой ситуации? Не удалось вам мою ручку продать, потому что 10 рублей – это реально дешево для них. Но не получилось вам продать. А теперь давайте вспомним статью 401 про ответственность предпринимателей. Потому что предприниматель несет ответственность независимо от своей вины за ненадлежащее исполнение обязательств. Дальше мы механистически накладываем одно на другое: В чем заключалось обязательство? – Продать ручку. Продали? – Не продали. Индивидуальный предприниматель? – Да, индивидуальный предприниматель. Не повезло: не исполнил обязательство – несешь ответственность независимо от своей вины. Все. То есть вот эта норма очень жесткая. Я думаю, что ее реальное осознание еще придет, вот этот пункт 3 статьи 401 – в свое время мне объясняли, что это очень прогрессивно, гениально и так далее. А сейчас, я так думаю, эта норма нормально работает для обязательств гарантирования результата, поставка, купля-продажа, аренда – прекрасно. А вот для услуг – не знаю. И либо надо разобраться, а в чем состоит исполнение обязательств. А тогда, чтобы избежать применение 401 в этом примере – я не знаю, может, кто-то считает, что 401-ая справедлива, что когда вы брали на себя обязанность продать мою ручку, что вы не просто обещали мне помочь ее продать, а реально гарантировали, что ее продадите. И что, условно говоря, известная поговорка – сам дурак – в этой ситуации. Раз принял на себя такое обязательство – ну, будь добр, плати и так далее. Если кто-то исходит из того, что это справедливо, ну, ради Бога. Представления о справедливости, красоте, вкусах и прочее – это все… Что о них спорить? Но вообще с моим понятием справедливости и справедливого распределения рисков это не очень соотносится в этой ситуации, потому что здесь – это следующий признак (его мы сегодня затрагивать не будем) этих договоров: здесь происходит ведение чужого дела. В этой ситуации, когда вы продаете чужую ручку, вы ведете чужого дело, то есть, делаете то, что, по идее, должен бы делать я. Мой интерес в этом. А значит, вы не должны передо мной отвечать в большем размере, чем я сам что-то мог бы сделать. Я сам бы мог пойти на 2 этаж и кому-то продать? Нет, потому что никого нет. А значит, и вы тоже не должны так отвечать. Если вы взяли на себя обязательство продать мои акции какой-то компании, а после финансового кризиса эти акции упали, не знаю, в 10 раз, а вы взяли на себя обязательство продать по 100 рублей за штучку, а они стоят только 10, вы не сможете продать по 100 рублей, я не смогу с вас взять убытки, потому что вы ведете чужое дело, раз, я потому что сам не смог бы продать за 100, а во-вторых, вы должны были прилагать максимальные усилия для того, чтобы это все продать. А если произошло объективное изменение цен, причем здесь? Непреодолимой силы никакой не было. То есть, по сути, нет всего лишь вашей вины в том, что вы не можете исполнить обязательство. Вы должны освобождаться, исходя из того, что природа договора сводится к тому, что здесь приложение максимальных усилий, а значит нет неисполнения обязательства в таком смысле, если приложены соответствующие усилия. Я предлагаю подумать на эту тему. Она очень серьезная с точки зрения обязательственного права вообще, она касается не только этих договоров. Просто в контексте этих моих договоров может быть уместно на этом более подробно остановиться заодно, заодно проиллюстрировать эту более генеральную идею. Что я пытался проделать.

Значит, в следующий раз мы с вами начинаем с проблематики ведения чужого дела: в чем оно заключается. И договор поручения более плотно разбираем. Мне нужен один человек, который передаст диск Юрию Андреевичу Агешину. Завтра-послезавтра. Передайте. Кто, Агешин? Ну он бывает здесь, он здесь лектор… Я постараюсь принести в следующий раз.