учебный год 2023 / Kommentariy-k-statyam-182-189-GK-E.-Papchenkova-izvlechenie-iz-vtorogo-toma-Glossyi

чаях, когда в законе об отдельных видах юридических лиц установлены специальные правила совершения сделок единоличным исполнительным органом в отношении себя лично либо в отношении другого лица, представителем (единоличным исполнительным органом) которого он одновременно является (например, п. 1 ст. 84 Закона об акционерных обществах, п. 5 ст. 45 Закона об обществах с ограниченной ответственностью, ст. 27 Закона о некоммерческих организациях).

Кроме этого п. 3 ст. 182 ГК РФ может применяться к внешним и конкурсным управляющим, так как они должны восприниматься как представители (см. комментарий к п. 2 настоящей статьи).

3.2. Последствия нарушения п. 3 ст. 182 ГК РФ. В результате реформы гражданского законодательства 2013 г. правила абз. 2 п. 3 ст. 182 ГК РФ о запрете сделок «на себя» и при обоюдном представительстве подверглись существенной модификации в сторону смягчения изначально сформулированного в нем достаточно негибкого подхода (по крайней мере при том толковании, которое ему придавала судебная практика). Суть законодательных изменений заключается в следующем: (1) прямо закреплен оспоримый, но ничтожный характер таких сделок; (2) сужен круг субъектов, имеющих право на оспаривание сделки представителя; (3) установлено, что только та сделка представителя, совершенная с нарушением абз. 2 п. 3 ст. 182 ГК РФ, может быть оспорена, на которую представляемый не дал согласия; (4) введен генеральный ограничитель для признания недействительной такой сделки: она должна нарушать интересы представляемого.

(а) Оспоримость сделки. Ранее практика применения абз. 2 п. 3 ст. 182 ГК РФ исходила из ничтожности сделок представителя в отношении себя лично, а также в отношении лица, представителем которого он одновременно является. И хотя сама норма умалчивала о таком последствии, к данному выводу суды приходили путем толкования абз. 2 п. 3 ст. 182 ГК РФ во взаимосвязи со ст. 168 ГК РФ (в прежней редакции, закрепляющей ничтожность сделок, противоречащих закону).

Нередко можно было также встретить аргумент, что заключение представителем сделки с самим собой в целом противоречит сущности института представительства, который опосредует полномочия одного лица выступать от имени другого перед третьими лицами, и уже исходя из этих соображений не может быть признано допустимым. При этом практика исходила из недействительности таких сделок даже в тех ситуациях, когда их совершение очевидно осуществлялось к выгоде представляемого или даже с его прямого согласия.

По иному пути практика шла в отношении лиц, исполняющих функции единоличного исполнительного органа. Сделки этих лиц

980

не подпадали под запрет абз. 2 п. 3 ст. 182 ГК РФ со ссылкой на то, что директор – орган, а не представитель (постановления Президиума ВАС РФ от 1 ноября 2005 г. № 9467/05; от 11 апреля 2006 г. № 10327/05). Однако решение проблемы через теорию органа было заведомо ложным путем. Открывалась дверь для злоупотреблений со стороны директоров, от которых, к сожалению, не всегда спасал специальный механизм одобрения сделок с заинтересованностью, так как подобный механизм предусмотрен в законах далеко не о каждой форме юридического лица. Ситуация усугублялась тем, что на тот момент в ГК РФ не было положения, аналогичного содержащемуся

вп. 2 ст. 174 ГК РФ о возможности оспорить сделку, совершенную директором в ущерб представляемому юридическому лицу.

Первые изменения в сторону воззрения о том, что сделка представителя, совершенная им с нарушением п. 3 ст. 182 ГК РФ, является не ничтожной, а оспоримой, были сделаны еще до внесения изменений

взакон в практике Президиума ВАС РФ. Такой подход был, в частности, применен в Постановлении Президиума ВАС РФ от 16 июня 2009 г. № 17580/08, где Суд впервые указал на оспоримый, но не ничтожный характер сделки, совершенной представителем в отношении себя. Эта же мысль была подтверждена в Постановлении Президиума ВАС РФ от 25 марта 2014 г. № 19768/13.

Впоследующем оспоримый характер сделки представителя «на себя» был прямо закреплен в абз. 2 п. 3 ст. 182 ГК РФ. Такой подход согласуется с положениями наднациональных кодификаций (ст. II.-6:109 Модельных правил европейского частного права, ст. 2.2.7 Принципов УНИДРУА) и соответствует целям, которым должна служить данная норма: предотвращение конфликта интересов там, где затрагиваются права принципала, но не полный запрет на подобные сделки.

Такое решение более точно отражает баланс интересов сторон. Далеко не всегда сделка представителя в условиях конфликта интересов будет нарушать интересы представляемого. Ничтожность, как санкция, этот факт не учитывает. Оспоримость же позволяет представляемому, который реально недоволен условиями совершенной сделки, аннулировать ее. Если такой иск не подан, значит представляемого все устраивает.

Кроме этого ничтожность сделки не всегда отвечает интересам самого представляемого. Если по оспоримым сделкам срок давности начинает течь с того, момента, когда истец узнал или должен был узнать об обстоятельствах, являющихся основанием для признания сделки недействительной, то по ничтожным сделкам срок по иску о применении последствий недействительности начинает течь со дня, когда

981

началось исполнение ничтожной сделки. Применительно к сделкам представителя «на себя» такой порядок расчета срока исковой давности часто оказывался несправедлив, ведь нередко как в заключении, так

ив исполнении указанной сделки участвует одно лицо – представитель, и нередко только ему известен данный факт. Несправедливость этого подхода демонстрировалась на практике. Так, в Определении КГД ВС РФ от 26 февраля 2013 г. № 4-КГ12-35 представляемому было отказано в признании договора купли-продажи недействительным как совершенного представителем с самим собой (абз. 2 п. 3 ст. 182 ГК РФ) на том основании, что иск заявлен с пропуском установленного срока исковой давности, течение которого началось со дня, когда началось исполнение сделки.

Вто же время минусом этого отраженного в законе варианта является то, что он возлагает на представляемого, не довольного тем, что сделка была совершена в условиях конфликта интересов, бремя возбуждения судебного процесса. Ведь в российском праве в отличие от права многих зарубежных стран и актов международной унификации частного права оспаривание сделки осуществляется не в форме одностороннего внесудебного заявления, а в судебном порядке. Обсуждать здесь какие-либо возможные альтернативы режиму оспоримости, которые позволили бы избежать этой проблемы, нет особого смысла. Стоит только заметить, что ничто не ставит под сомнение право представляемого в доверенности прямо запретить представителю совершать сделки с самим собой или с иным лицом, которого одновременно представляет данный представитель. В подобной ситуации указанное ограничение будет установленным в доверенности способом ограничения полномочий. Соответственно при выходе представителя за указанные пределы полномочий будет применяться ст. 183 ГК РФ

исделка не будет считаться совершенной от имени данного представляемого, если он не решит ее одобрить впоследствии.

(б) Ограниченный круг субъектов оспаривания. Иной важный момент связан с ограничением субъектов, имеющих право оспаривать сделку. Ранее п. 3 ст. 182 ГК РФ во взаимосвязи со ст. 168 ГК РФ толковался как указывающий на ничтожность сделки, и поэтому в соответствии с прежней редакцией ст. 166 ГК РФ обратиться с иском о применении последствий недействительности ничтожной сделки могло любое заинтересованное лицо. Ссылаться же на недействительность сделки могло в принципе любое лицо, в том числе представитель.

Теперь же по новым правилам правом оспаривать сделку наделен только сам представляемый, от имени которого она совершена. Такой подход примечателен прежде всего ввиду сужения круга субъектов,

982

имеющих право на оспаривание сделки, и наделения таким правом только самого представляемого, в интересах которого установлены ограничения. Следовательно, он служит, с одной стороны, обеспечению частной автономии принципала, с другой стороны, защите интересов оборота.

(в) Допустимость сделки с согласия представляемого. Важным позитивным изменением стало закрепление в абз. 2 п. 3 ст. 182 ГК РФ правила о том, что не может быть оспорена сделка представителя в отношении себя лично или в отношении лица, представителем которого он одновременно является, на которую представляемый дал согласие.

Закон не предъявляет каких-либо специальных требований к форме и содержанию такого согласия, которое как одностороннее, требующее восприятия волеизъявление может как непосредственно входить в содержание самого акта уполномочия (в тексте доверенности), так и быть оторванным от него – например, в форме последующего одобрения сделки представляемым. При этом тот факт, что ГК РФ предъявляет требования к письменной форме доверенности, не означает, что одобрение совершения представителем сделки «на себя» также нуждается в письменном закреплении. По крайней мере такое требование нельзя вывести при толковании п. 3 ст. 182 ГК РФ.

При определенных условиях наличие согласия может выводиться из конклюдентных действий представляемого, свидетельствующих об одобрении совершаемой представителем сделки (в частности, при выдаче обеими сторонами одному и тому же лицу нотариально удостоверенной доверенности для подачи заявления о регистрации сделки или перехода прав по ней).

Стоит отметить, что, например, п. 2 ст. 2.2.7 Принципов УНИДРУА, направленной на урегулирование конфликта интересов между представителем и представляемым и имеющей сходную с п. 3 ст. 182 ГК РФ функцию, сформулирован изначально гибче. Представляемый не может отказаться от договора в случае: (a) если представляемый согласился с конфликтом интересов представителя либо знал или должен был знать об этом, или (b) если представитель сообщил представляемому

оконфликте интересов, а представляемый в разумный срок не сообщил

освоих возражениях. Как видно, явно выраженное согласие представляемого не требуется, достаточно уже того, что представляемый знал или должен быть знать о конфликте интересов и не воспрепятствовал сделке. Такая же норма содержится в ст. II.-6:109 Модельных правил европейского частного права.

Вотношении сделок юридического лица, совершаемых директором юридического лица, ситуация видится несколько сложнее, так как

983

юридическое лицо в принципе не обладает самостоятельной волей. Возникает вопрос: как и посредством чьего решения общество может выразить согласие на заключение директором сделки с самим собой? Логично, что такое право должно быть предоставлено тому органу юридического лица, к чьей компетенции относится назначение директора общества и прекращение его полномочий. Впрочем, этот вопрос актуален только в отношении тех видов юридических лиц, в отношении которых закон не устанавливает специальные правила о сделках с заинтересованностью.

Согласию на заключение представителем сделок «на себя» может быть придан генеральный характер. Так, положения, освобождающие лиц, действующих без доверенности от имени юридического лица, от ограничений п. 3 ст. 182 ГК РФ, могут содержаться в учредительных документах юридического лица. В случае же представительства по доверенности предварительное согласие представляемого на совершение представителем сделки «на себя» или с лицом, которого данный представитель одновременно представляет, может быть отражено

всамой доверенности. В практике ВС РФ встречается позиция, что сделка с конфликтом интересов может быть оспорена, даже несмотря на прямое уполномочие представителя на ее совершение в доверенности (Определение КГД ВС РФ от 19 сентября 2017 г. № 117-КГ17-8). Такой подход видится не верным.

(г)Допустимость выгодных для представляемого сделок. Законодатель

вредакции комментируемой нормы, вступившей в силу с 1 сентября 2013 г., решил не ограничивать допустимость заключения представителем сделок в условиях конфликта интересов только теми ситуациями, когда наличествует прямое, предшествующее или последующее, согласие представляемого. Но вполне возможны ситуации, когда предварительное разрешение или последующее одобрение сделки представителя «на себя» со стороны представляемого отсутствует, однако признание ее недействительной неразумно и нецелесообразно ввиду отсутствия какого-либо нарушения интересов принципала.

И до внесения рассматриваемого изменения в ГК РФ такие исключения закреплялись в законе, однако применительно только к отношениям опекунства и иного законного представительства. Речь идет о п. 3 ст. 37 ГК РФ, согласно которому опекун, попечитель, их супруги и близкие родственники не вправе совершать сделки с подопечным, за исключением передачи имущества подопечному в качестве дара или в безвозмездное пользование. Сегодня данное правило действует

вкачестве общего, причем достаточно генерализированного, правила – только та сделка, совершенная в противоречии с п. 3 ст. 182 ГК РФ,

984

может быть признана недействительной, которая нарушает интересы представляемого. При этом нарушение интересов представляемого предполагается, если не доказано иное.

Понятие сделки, не нарушающей интересы представляемого, достаточно неопределенно, однако, думается, что под данную категорию должны подпадать сделки, не только направленные на очевидную выгоду представляемого (например, договоры ссуды или дарения), но в целом опосредующие равноценный встречный обмен, в рамках нормальных рыночных отношений. В то же время бремя доказывания отсутствия нарушения интересов представляемого в случае оспаривания сделки представляемым (его правопреемниками) по основанию, предусмотренному абз. 2 п. 3 ст. 182 ГК РФ, возложена на ответчика, поскольку законодателем указано на презумпцию нарушения интересов представляемого, если не доказано иное.

Внекоторых иностранных источниках можно встретить аргумент

одопустимости заключения представителем в отсутствие согласия представляемого сделки с самим собой, а также с другим представляемым лицом при условии, что содержание подлежащей совершению сделки настолько тщательно определено в выданной представителю доверенности или договоре, опосредующем его внутренние отношения с представляемым, что у представителя не остается какого-либо свободного усмотрения при согласовании ее условий. В такой ситуации в суде в большинстве случаев не составит труда доказать отсутствие ущерба интересам представляемого.

Вопределенных ситуациях допустимость заключения представителем сделок с самим собой в силу отсутствия ущерба интересам представляемого может просто отвечать принятому в обороте обыкновению и уже исходя из этого не подпадать под запрет сделок представителя «на себя». Кассир, сам приобретающий билеты в театре, либо почтовый служащий, осуществляющий от своего имени денежный перевод, как правило, не имеют соответствующего разрешения на такие действия со стороны принципала, но тем не менее запрет на их совершение противоречил бы логике и здравому смыслу.

3.3.Сделки с аналогичным конфликтом интересов. Встает вопрос

овозможности и целесообразности распространения п. 3 ст. 182 ГК РФ на сделки представителя, совершенные в отсутствие признаков сделки «на себя» или обоюдного представительства, однако при наличии аналогичного конфликта интересов.

Сама постановка данного вопроса продиктована соображениями как формальными (изначально достаточно расплывчатой формулировкой «сделки в отношении себя лично» или «в отношении другого

985

лица»), так и содержательными (сущностной целью самой нормы, направленной как раз на устранение конфликта интересов представляемого и представителя).

Отметим, что п. 1 ст. 2.2.7 Принципов УНИДРУА и ст. II.-6:109 Модельных правил европейского частного права в принципе не говорят о сделках «на себя» и обоюдном представительстве, а обращаются к более широкому понятию – действия представителя, порождающие конфликт интересов.

Проблема разграничения осложняется тем, что речь по сути идет о конфликте двух норм – о запрете сделок «на себя» (п. 3 ст. 182 ГК РФ) и злоупотреблении представителем полномочиями (п. 2 ст. 174 ГК РФ). Разграничение указанных норм весьма важно с точки зрения распределения между сторонами бремени доказывания, учета знания третьих лиц и т.п. Указанный вопрос был бы более простым, если бы речь шла о применении положений п. 3 ст. 182 ГК РФ по аналогии к иным, прямо не урегулированным в законе отношениям. Однако при наличии с недавних пор в законе института злоупотребления полномочиями (п. 2 ст. 174 ГК РФ) необходимо проведение более тонкой грани между отношениями с разной степенью присутствия конфликта интересов.

Для указанной цели стоит разграничивать несколько ситуаций. Во-первых, сделка может искусственно конструироваться пред-

ставителем таким образом, чтобы обойти запрет совершения сделки «на себя».

Речь идет о ситуациях, когда представитель искусственно ставит на свое место другое лицо, убрав тем самым ключевую фигуру (себя) из субъектного состава, формально требуемого для квалификации сделки по п. 3 ст. 182 ГК РФ. Например, представитель выдает доверенность в порядке передоверия иному лицу, с тем чтобы затем заключить с ним сделку, при этом в такой ситуации субпредставитель действует от имени представляемого, а первоначальный представитель – в личном качестве. Другой пример: лицо, являясь представителем, выдает доверенность в личном качестве третьему лицу и затем заключает с ним как с собственным представителем сделку от имени представляемого. Возможна и такая ситуация: представитель заключает сделку с лицом, действующим без полномочий от имени представляемого, и в последующем, будучи уполномоченным представителем, одобряет эту сделку в порядке ст. 183 ГК РФ от имени представляемого. Такие примеры можно иногда встретить в российской судебной практике, при этом судами они квалифицируются как подпадающие под запрет п. 3 ст. 182 ГК РФ (Определение КГД ВС РФ от 26 февраля 2013 г. № 4-КГ12-35).

986

Применительно к таким ситуациям имеются все основания применять п. 3 ст. 182 ГК РФ вопреки попытке представителя недобросовестно обойти эту норму.

Во-вторых, могут иметь место случаи заключения сделки представителем не в отношении себя лично, а в отношении аффилированного с ним и подконтрольного ему лица. Например, представитель мог заключить договор со своим близким родственником.

Думается, что в таких ситуациях очевидного конфликта интересов норма п. 3 ст. 182 ГК РФ в ее расширительном понимании может также применяться.

В-третьих, может иметь место скрытое обоюдное представительство. Например, в одном из дел, рассмотренных ВС РФ, Суд применил п. 3 ст. 182 ГК РФ к договору об отступном, подписанному от имени должника представителем, который заключал ранее от имени кредитора тот договор, долг по которому погашался предоставлением отступного (Определение КГД ВС РФ от 19 сентября 2017 г. № 117-КГ17-8). Суд, видимо, посчитал, что данный представитель был аффилирован с кредитором и эта аффилированность сохранялась

ина момент подписания данным лицом соглашения об отступном от имени должника.

В-четвертых, встречаются случаи, когда представитель совершает для представляемого сделку с третьим лицом, правовые последствия которой являются благоприятными для самого представителя или другого представляемого им лица, – например, предоставляет поручительство либо залог от имени представляемого за свой личный долг.

Впрактике ВАС РФ было изначально воспринято широкое толкование сформулированного в п. 3 ст. 182 ГК РФ запрета. В Постановлении Президиума ВАС РФ от 16 июня 2009 г. № 17580/08 рассматривалась законность договора поручительства, заключенного с банком представителем по доверенности от имени общества А в обеспечение кредитного долга общества Б перед банком. При этом представитель общества А одновременно являлся директором общества Б и единственным участником последнего. Президиум ВАС РФ указал, что представитель, заключив безвозмездный договор поручительства, влекущий возникновение у представляемого значительного денежного долга, в сущности в свою пользу пренебрег тем самым интересами представляемого в целях своей выгоды. Банк в свою очередь не мог не знать, что указанный представитель представляет одновременно

ипоручителя, и заемщика, поскольку являлся кредитором как в одном, так и в другом договоре. Применительно к п. 3 ст. 182 ГК РФ такие действия гражданским законодательством не допускаются.

987

На применение аналогичного подхода еще ранее ориентировал суды общей юрисдикции в своих определениях ВС РФ, рассматривая данную ситуацию через призму взаимосвязанности обеих сделок. С точки зрения ВС РФ договор залога как порождающий обеспечивающее (акцессорное) обязательство должен рассматриваться во взаимосвязи

скредитным договором (основное обязательство). Заключая от имени представляемого договор о залоге в обеспечение исполнения собственных обязательств по кредитному договору, представитель нарушает требования п. 3 ст. 182 ГК РФ (Обзор законодательства и судебной практики ВС РФ за II квартал 2008 г., утвержденный Постановлением Президиума ВС РФ от 17 сентября 2008 г.).

Таким образом, на сегодняшний день имеется вполне однозначная позиция двух высших судебных инстанций о целесообразности широкого толкования понятия сделки, совершенной в отношении себя лично, как сделки, совершенной в своем интересе.

При этом, понимая опасность для оборота и третьих лиц, которую может создать подобное широкое толкование п. 3 ст. 182 ГК РФ, Президиум ВАС РФ изначально встроил в него защитный механизм, – третье лицо должно знать о том, что представитель заключает сделку в отношении себя лично или другого представляемого им лица. Учет добросовестности третьего лица, с которым вступает в сделку представитель, таким образом, обязателен, хотя в норме п. 3 ст. 182 ГК РФ не содержалось и не содержится подобного ограничения ее применения.

Такое решение находится в русле западноевропейских правопорядков. Согласно п. 1 ст. 2.2.7 Принципов УНИДРУА, если договор, заключенный представителем, приводит его к конфликту интересов

спредставляемым, о котором третье лицо знало или должно было знать, представляемый может отказаться от договора. О данном ограничителе также говорится в ст. II.-6:109 Модельных правил европейского частного права: если действие, совершенное представителем, порождает для представителя конфликт интересов, о котором третье лицо знало или, как можно разумно предполагать, могло знать, представляемый может заявить о недействительности указанного действия.

Однако при таком уточнении норма п. 3 ст. 182 ГК РФ в ее применении к ситуации совершения представителем с третьим лицом сделки в своих личных интересах начинает напоминать регулирование, содержащееся в п. 2 ст. 174 ГК РФ, который также направлен на борьбу со злоупотреблениями представителем своими полномочиями и требует учета добросовестности третьего лица. Поэтому возникает вопрос, как соотносятся между собой указанные нормы.

988

Более того, может показаться, что функцию по борьбе со сделками представителя, совершенными к своей личной выгоде, а также иными сделками, совершенными в условиях явного конфликта интересов, но не подпадающими под узкие рамки гипотезы п. 3 ст. 182 ГК РФ, которую судебная практика пыталась реализовывать за счет расширительного применения п. 3 ст. 182 ГК РФ, после реформы 2013 г. может более корректно выполнять п. 2 ст. 174 ГК РФ. И дабы не множить сущности там, где в этом нет необходимости, практика широкого толкования п. 3 ст. 182 ГК РФ должна кануть в лету.

Однако такое решение поспешно. Диспозиция п. 2 ст. 174 ГК РФ сформулирована так, что третье лицо недобросовестно, если доказано, что оно знало или должно было знать о том, что сделка совершена представителем в ущерб интересам представляемого. Выводимый

впрактике применения п. 3 ст. 182 ГК РФ подход говорит о том, что достаточно уже того, что третье лицо знает о том, что сделка заключена

винтересах представителя, т.е. о наличии конфликта интересов. Как можно заметить, из этого же исходят Принципы УНИДРУА и Модельные правила европейского частного права.

При таком уточнении норму п. 3 ст. 182 ГК РФ можно считать специальным случаем более общей идеи недопустимости злоупотребления со стороны представителя. Она содержит облегченные основания оспаривания сделки по сравнению с теми, которые закреплены в п. 2 ст. 174 ГК РФ.

Если представитель заключает невыгодную сделку не с самим собой и не со своим аффилированным лицом (дочерней компанией, супругом и проч.), а также не к своей личной выгоде (залог, поручительство по своим долгам и т.п.), конфликт интересов не доказан, норма п. 3 ст. 182 ГК даже в ее расширительном прочтении неприменима, но имеется возможность применения п. 2 ст. 174 ГК РФ. При этом представляемый обязан доказать, что сделка клонится к явному ущербу для него, о котором контрагент знал или не знал в силу своей грубой небрежности, либо имели место обстоятельства, свидетельствующие о сговоре. В тех же случаях, когда представитель от имени представляемого совершает с третьим лицом сделку к своей личной выгоде (например, поручился от имени представляемого за свой личный долг перед своим кредитором), представляемому необходимо доказать лишь очевидность конфликта интересов для контрагента. Доказывать «явную невыгодность» сделки и очевидность данного обстоятельства для контрагента в момент совершения сделки от представляемого не потребуется. Напротив, на контрагента, желающего сохранить сделку, возлагается бремя доказывания того, что сделка не повлекла для представляемого никаких

989