учебный год 2023 / Kommentariy-k-st.431-GK-o-tolkovanii-dogovora-A.-Karapetov

договора третьему лицу, в некоторых иностранных правопорядках такой иск допускается. Необходимость защиты интересов промиссара в данном случае может быть связана с тем, что третье лицо и промиссара связывают отношения валюты, а значит, в зависимость от исполнения обязанностей должником по договору в пользу третьего лица также может быть поставлено прекращение обязательств промиссара перед третьим лицом в рамках отношений валюты. Также при пассивном поведении третьего лица, принявшего права по договору, но не желающего самостоятельно заявлять требования к должнику в суд, может истечь исковая давность, и кредитор претерпит убытки, если договор в пользу третьего лица был возмездным. В то же время процессуальные аспекты предъявления такого иска не вполне ясны: истец в такой ситуации не будет являться взыскателем, в пользу которого осуществляется присуждение, что не вполне характерно для традиционного процесса по искам о присуждении. Кроме того, присуждение к исполнению в натуре в пользу третьего лица по иску промиссара будет навязывать получение третьим лицом исполнения помимо его воли, что не вполне соответствует общим принципам гражданского права.

Статья 431. Толкование договора

При толковании условий договора судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений. Буквальное значение условия договора в случае его неясности устанавливается путем сопоставления с другими условиями и смыслом договора в целом.

Если правила, содержащиеся в части первой настоящей статьи, не позволяют определить содержание договора, должна быть выяснена действительная общая воля сторон с учетом цели договора. При этом принимаются во внимание все соответствующие обстоятельства, включая предшествующие договору переговоры и переписку, практику, установившуюся во взаимных отношениях сторон, обычаи, последующее поведение сторон.

Комментарий

(а) Статья 431 ГК РФ посвящена принципам толкования договора, устанавливая определенную методологию, которую суд должен применять при решении этой задачи.

Потребность в толковании договора существует всегда. Любой текст, при помощи которого некое лицо (или лица) закрепляет свою волю, требует интерпретации, т.е. процесса вычленения смысла из использованных при отражении этой воли слов и выражений. От того, как построена система такой интерпретации, насколько предсказуемо и четко она работает, во многом зависит качественное отправление правосудия по спорам, связанным с договорными отношениями. При этом наличие относительно четкой и последовательной системы правил толкования договора имеет важное значение и для сторон договора, так как позволяет им предсказать то толкование, которое придаст договору суд при возникновении спора, и соответствующим образом выстраивать и координировать свое поведение. Определенное значение эта система имеет и в плане защиты ожиданий третьих лиц,

935

которым могут быть тем или иным образом противопоставлены условия договора (например, при уступке, переводе долга, универсальном правопреемстве, залоге прав по договорному обязательству и т.п.).

(б) Суть закрепленной в ст. 431 ГК РФ методологии выражена в виде, на первый взгляд, ясного алгоритма в виде иерархии методов толкования. Суд вправе переходить к методу толкования, стоящему ниже в иерархии, только если он не смог определить смысл спорных условий при помощи метода, стоящего выше в этой иерархии.

Приоритетным методом толкования (своего рода «царицей» методов толкования) является уяснение смысла договора на основании буквального значения слов и выражений, использованных сторонами для фиксации своих договоренностей. Если текст договорного условия становится очевидным на основе его анализа

сточки зрения правил русского (или иного) языка, на этом процесс толкования должен заканчиваться, и суд применяет условие договора в такой его интерпретации. При этом буквальное толкование означает, что суд оценивает текст договора

спозиции объективного стороннего наблюдателя с учетом конвенциональной (общепринятой) семантики слов и выражений, оцениваемых в соответствующем текстуальном контексте.

Учет конвенциональной семантики означает, что суд должен определять смысл текста с опорой на устоявшийся в деловом обороте (или определенном секторе рынка) смысл соответствующих слов и выражений. Например, если в обороте принято под односторонним расторжением договора понимать односторонний внесудебный отказ от договора, то при толковании условия договора о праве одной из сторон на одностороннее расторжение суды должны учитывать сложившуюся в обороте практику словоупотребления и придавать данной фразе именно такой смысл (пусть

сдогматической точки зрения такое словоупотребление и не вполне корректно). Учет текстуального контекста означает, что суд должен осознавать, что выяв-

ление смысла любого фрагмента некоего единого текста возможно только за счет помещения данного фрагмента в контекст всего текста в целом. Так, например, иногда для уяснения смысла того или иного понятия, использованного сторонами

вдоговоре, необходимо проанализировать контекст использования данного понятия на страницах договора. При наличии в договоре глоссария суд должен определять смысл соответствующего термина с учетом смысла, раскрытого в данном глоссарии.

Если стороны под использованными в тексте словами и выражениями имели

ввиду нечто, что не может выявить из буквального прочтения текста разумное третье лицо (в том числе суд) и что не соответствует общепринятому смыслу использованных слов и выражений, эти скрытые смыслы при возникновении между сторонами спора в отношении толкования соответствующего условия не имеют значения. Суд при ясности и однозначности текста должен опираться на буквальное его значение и не должен пытаться отступить от такого буквального смысла в угоду предположений об ином смысле, которые вкладывали в текст стороны.

Утакого решения российского законодателя, сделавшего выбор в пользу примата буквального толкования, имеется ряд очевидных преимуществ.

Во-первых, это снижает издержки на разрешение споров, предоставляя судам четкий и простой алгоритм поведения при возникновении у сторон спора по поводу содержания договора. Исключение для сторон возможности апеллировать к некоему

936

скрытому смыслу и к тому, что текст не отражает истинную волю сторон, предотвращает множество споров. Это, пусть и достаточно грубое, решение снижает уровень судебного усмотрения при определении воли сторон. Дело в том, что, если спор возник, значит, у каждой из сторон будет свое видение того, что они имели в виду, прописывая в договоре то или иное условие. В таких условиях выявить истинный смысл крайне сложно. Кроме того, вполне возможно, что никакой общей воли у сторон в принципе не было, так как одна из сторон не читала спорное условие, не обратила на него внимание, а также в силу того, что каждая из сторон могла толковать его при заключении договора по-своему. Соответственно, предоставление судам права игнорировать буквальное значение текста во имя спекуляций в отношении возможной истинной воли сторон было бы крайне неразумным (особенно в российских условиях перегрузки судебной системы и отсутствия у многих судей собственного опыта работы в бизнес-среде, столь важного для понимания того, что участники оборота действительно могли иметь в виду). Безусловно, буквальное толкование может стоить сторонам, не позаботившимся о четком отражении своей воли в тексте договора, дорого, так как суд будет признавать договор в том виде, который воспринимается объективно, а значит, возможно, и вопреки их реальной воле. Но вероятность ошибки и признания юридической силы за текстом, который не отражает истинную волю сторон, куда меньше, чем вероятность ошибки в форме отступления от буквального текста и попытки угадать истинную волю сторон в ситуации несогласия сторон по данному вопросу. Иначе говоря, игнорирование истинной воли сторон возможно в обеих ситуациях: как в случае буквального толкования, так

ипри попытке отступить от буквального смысла во имя определения истинной воли сторон. И чем меньше правовая система уверена в способности судов осуществлять такие сложные реконструкции, чем более загружена судебная система, чем ниже уровень юридической этики и выше готовность сторон недобросовестно заявлять о несоответствии текста истинной воле и провоцировать споры в ситуации, в которой никакого несовпадения воль на самом деле не было, тем больше у правовой системы основания для утверждения примата буквального толкования.

Во-вторых, такое решение позволяет обеспечить большую предсказуемость

иопределенность в отношениях сторон, а следовательно и лучшую координацию их поведения. При примате буквального толкования сторонам намного проще предугадать, как то или иное условие будет истолковано судом, и соответствующим образом координировать свое поведение. Если бы суды могли легко отступать от буквального толкования и воспринимать аргументы одной из сторон о несоответствии текста истинной воле, с учетом российских реалий предугадать исход подобных споров было бы крайне сложно, что снижало бы способность сторон ex ante координировать свое поведение и провоцировало бы конфликты на стадии исполнения договора. Наконец, в-третьих, примат буквального толкования особенно важен с учетом того, что права и обязанности по договору часто должны оценивать третьи лица (например, органы государственной регистрации, осуществляющие государственную регистрацию договора; нотариус, удостоверяющий договор; лица, которым уступаются права по договору или к которым права переходят в силу закона; лица, на которых переводятся в силу универсального и сингулярного правопреемства долги; приобретатели недвижимости, к которым переходят права и обязанности арендодателя по ранее заключенным прежним собственником договорам аренды;

937

залогодержатели, принимающие права из договора в залог, и т.п.). Если при интерпретации текста суд должен был бы игнорировать буквальное значение слов и выражений и отдавать приоритет каким-то образом выявленным в суде субъективным намерениям конкретных контрагентов, положение таких третьих лиц становилось бы крайне уязвимым, так как они в большинстве случаев не могут проникнуть в сознание сторон, а разрешение договорных споров становилось бы крайне сложным и непредсказуемым.

Принципы толкования договора должны стимулировать стороны отражать свою волю максимально четко, а не поощрять невнимательность и двусмысленность. В этом плане приоритет буквального, опирающегося на объективное восприятие текста разумным третьим лицом толкования следует признать удачным решением.

Следует отметить, что в ряде зарубежных правопорядков более традиционным считается приоритет выявленной истинной воли сторон над буквальным значением договорного текста. Так, например, согласно ст. II.-8:101 Модельных правил европейского частного права «договор должен быть истолкован в соответствии с общим намерением сторон, даже если оно отлично от буквального значения слов», и при этом «если одна из сторон имела намерение придать договору либо условию или использованному в нем выражению определенное значение, о чем во время заключения договора другая сторона знала или, как можно разумно предполагать, могла знать, договор должен толковаться в том смысле, который имела в виду первая сторона».

Подход российского ГК РФ явным образом отличается, так как провозглашает «царицей» методов толкования буквальное значение текста и допускает обращение к спекулятивной реконструкции истинных субъективных намерений сторон только

вслучае неясности или противоречивости текста. Это решение российского законодателя следует поддержать в силу причин, указанных выше.

(в)В то же время, хотя это и прямо не отражено в ст. 431 ГК РФ, подход, фиксирующий приоритет буквального толкования, следует все-таки несколько смягчить. Суд должен иметь право отступить от описанной иерархии и перейти к иным методам толкования, находящимся ниже в иерархии, даже тогда, когда на основе буквального толкования смысл условия вполне определен, но при этом носит очевидно абсурдный характер (принцип абсурдности). Если буквальный смысл договора делает волю сторон абсурдной, и абсолютно очевидно, что участники оборота не могли этого иметь в виду, суд вправе проигнорировать буквальный смысл текста. Такую уступку субъективному методу можно допустить, так как

вситуации «абсурдности» при применении буквального подхода вероятность ошибки и юридического признания того, что стороны на самом деле не имели

ввиду, приближается к 100%.

Классический пример использования судами такого исключения из указанной

вст. 431 ГК РФ иерархии см. п. 3 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 4 ноября 2002 г. № 70 (если в договоре написано прямо, что по нему подлежит оплате иностранная валюта, но валютное законодательство расчеты в валюте для этих сторон запрещает, судам рекомендовано перетолковывать данное условие и считать, что стороны имели в виду закрепление в валюте лишь цены, а оплату предполагали

врублях по курсу Банка России).

938

Но такой прием оправдан только в случае очевидной абсурдности текста и отсутствия сомнений в том, что стороны не могли иметь в виду то, что буквально отражено в тексте спорного условия. В случае если выявленное на основе буквального толкования содержание условия просто не очень разумно или справедливо, суд не вправе подменять четкое волеизъявление на спекулятивные реконструкции истинной воли.

(г) Тем не менее часто буквальный метод толкования при всех его преимуществах не может быть реализован. Во-первых, нередко буквальное толкование не срабатывает из-за объективной неясности и многозначности текста соответствующего условия (проблема неясности условий). Во-вторых, в силу того что договор представляет собой целый набор условий, возникает риск их несогласованности и внутренней противоречивости текста (проблема противоречивости условий). При возникновении таких ситуаций, когда буквальное толкование не позволяет определить смысл договорных условий, суд в силу ст. 431 ГК РФ имеет право перейти к следующему по иерархии методу толкования, который можно условно обозначить как системное толкование. Согласно вполне разумному положению ст. II.-8:105 Модельных правил европейского частного права условия «толкуются

всвете договора как единого целого». Аналогичное правило содержится в ст. 4.4 Принципов УНИДРУА.

Суть этого метода состоит в уяснении смысла спорного условия в системном единстве с другими условиями договора и его природой в целом. Здесь суд вступает на почву догадок. Он пытается реконструировать наиболее вероятную волю сторон, но при этом оставаясь как бы внутри конкретного договора, не прибегая к оценкам внешних по отношению к тексту договора источников информации. Суд оценивает спорные (неясные или противоречивые) условия с позиции разумного стороннего наблюдателя и пытается определить тот смысл, который такое разумное лицо вывело бы из анализа всего договора в целом и его природы.

Например, если стороны предусмотрели в договоре неустойку за реализацию арендодателем предоставленного ему договором права на немотивированный отказ от договора аренды, суд сталкивается с явным противоречием. С одной стороны, стороны указали на неустойку, т.е. санкцию за неисполнение обязательства. С другой стороны, они предоставили арендодателю право на отказ от договора, реализация которого никак нарушением договора быть признана не может. Иначе говоря, условия договора оказываются противоречивыми. В такой ситуации суд, оценивая эти условия договора о неустойке и о праве на отказ от договора в совокупности, может прийти к выводу о том, что на самом деле стороны, вероятнее всего, имели

ввиду, что арендодатель действительно управомочен на отказ, а под неустойкой за реализацию такого права стороны подразумевали плату за осуществление одностороннего отказа от исполнения договора (п. 3 ст. 310 ГК РФ). Именно к такому толкованию этих противоречивых положений договора, скорее всего, пришло бы разумное третье лицо, изучающее текст договора. Соответственно, именно такое толкование и было дано аналогичному спорному условию договора аренды в Определении КЭС ВС РФ от 3 ноября 2015 г. № 305-ЭС15-6784.

Логичный прием системного толкования закреплен в ст. 4.5 Принципов УНИДРУА: «Условия договора должны толковаться таким образом, чтобы всем им

939

было придано значение, а не лишены силы какие-либо из них». Его, видимо, не следует абсолютизировать, так как в некоторых ситуациях прямого и непримиримого конфликта двух условий договора нередко не остается ничего иного, как выбрать одно из условий и просто игнорировать другое. Но в целом стремиться к тому, чтобы

врезультате толкования текст договора выглядел системно согласованным, а соответствующим спорным фразам договора подыскивался какой-то смысл, видимо, вполне разумно. Суд должен исходить из презумпции «неслучайности» появления

втексте той или иной фразы.

(д)Если и этот метод не приносит успеха, суд вправе перейти к следующему по иерархии методу, который можно условно обозначить как субъективное толкование. Таким методом является реконструкция истинной воли сторон конкретного договора с опорой на анализ всех возможных обстоятельств, в том числе внешних по отношению к тексту договора источников информации (обычаев оборота, преддоговорной переписки и переговоров, сложившейся практики взаимоотношений сторон, последующего поведения сторон и т.п.). Все эти обстоятельства, оцениваемые с учетом целей конкретного договора, могут позволить суду реконструировать наиболее вероятную истинную волю сторон.

Например, если одно условие допускает двоякое толкование или в договоре содержатся два противоречивых условия, и при этом одно из двух толкований или одно из двух конфликтующих условий является незаконным, суд должен выбрать то толкование или отдать приоритет тому из конфликтующих условий, которые исключают трение с законом. Этот прием толкования принято называть favor contractus, он хорошо известен зарубежному праву (ст. II.-8:106 Модельных правил европейского частного права) и активно применяется в российской судебной практике (постановления Президиума ВАС РФ от 8 февраля 2011 г. № 13970/10 и от 5 ноября 2013 г. № 9457/13). Логика такого приема вполне очевидна. Трудно предположить, что разумные контрагенты могли иметь в виду заключение незаконного договора. Соответственно, реконструируя смысл спорного условия на основе таких субъективных предположений, легко прийти к правильному толкованию, которое с наибольшей вероятностью соответствует истинной воле сторон.

Другой прием реконструкции истинной воли сторон отражен в ст. II.-8:107 Модельных правил европейского частного права: «В случае если текст договора составлен на двух и более языках и не указано, какой из вариантов имеет преимущество, при несоответствии между ними предпочтение отдается толкованию, основанному на том варианте, на языке которого договор был составлен изначально». Аналогичное правило содержится и в ст. 4.7 Принципов УНИДРУА. Очевидно, что истинная воля сторон будет соответствовать тому тексту, который отражен в исходном тексте проекта договора, куда чаще, чем производному тексту, полученному в результате перевода.

Еще один прием, который может использовать суд при реконструкции истинной воли сторон, состоит в том, что при наличии противоречий между отдельными условиями договора, одно из которых закреплено в стандартной проформе, а другое в виде индивидуально согласованного условия, эту проформу дополняющего, предпочтение отдается последнему (ст. II.-8:104 Модельных правил европейского частного права, ст. 2.1.21 Принципов УНИДРУА).

940

(е) Несмотря на применение всех указанных в ст. 431 ГК РФ методов толкования, в ряде случаев неясность или противоречивость текста договора оказывается не устраненной. В такой ситуации суд вправе прибегнуть к толкованию contra proferentem. По сути, это не столько метод толкования (т.е. способ уяснения смысла текста), сколько карательный механизм устранения неясности (противоречий). Суть данного метода состоит в том, что суд выбирает то из нескольких толкований неясного условия или отдает предпочтение тому из противоречащих друг другу условий, которые в большей степени отвечают интересам стороны, принявшей предложенной другой стороной текст таких условий. Иначе говоря, спорное условие толкуется против стороны, разработавшей проект или предложившей спорное условие, и в пользу контрагента такой стороны. Данный метод справедливо карает виновника неясности или противоречий в тексте и стимулирует ту сторону, которая отвечает за разработку проекта договора или конкретного условия, выражаться яснее и не допускать внутренних противоречий в тексте.

Если установить авторство спорного условия затруднительно, презюмируется, если не доказано иное, что автором текста является сторона, выступающая в качестве профессионала в соответствующей сфере, в которой заключен договор (страховщик – по договору страхования, банк – по договору кредита, лизингодатель – по договору лизинга и т.п.). В подавляющем числе случаев именно эта сторона и составляла проект договора. Обратное может быть доказано такой стороной.

Этот метод толкования недавно стал активно применяться в судебной практике. См.: п. 11 Постановления Пленума ВАС РФ от 14 марта 2014 г. № 16, постановления Президиума ВАС РФ от 2 октября 2012 г. № 6040/12 и от 10 июня 2014 г. № 2504/14, определения КЭС ВС РФ от 20 мая 2015 г. № 307-ЭС14-4641 и от 22 июня 2015 г. № 305-ЭС15-2155.

При этом важно обратить внимание на то, что использование принципа contra proferentem допускается только тогда, когда стандартные методы толкования, указанные в ст. 431 ГК РФ, не привели к определению смысла спорного условия. Суды не должны торопиться применять этот карательный механизм при буквальной неясности или противоречивости текста, не прибегнув предварительно к системному, а затем и субъективному толкованию.

(ж) От толкования договора следует отличать восполнение пробелов в договоре. Стороны не в состоянии согласовать в договоре условия на все возможные случаи. При этом далеко не всегда положения в отношении вопросов, которые могут возникать в рамках исполнения договора, могут быть найдены в законах, иных правовых актах или устоявшихся обычаях. В такого рода случаях ГК РФ предписывает судам восполнять пробелы в договоре за счет применения аналогии закона, а при невозможности отыскания подходящей для применения по аналогии нормы закона – за счет применения аналогии права (общих начал и смысла гражданского права), а также принципов разумности, справедливости и добросовестности (ст. 6 ГК РФ). Последнее означает, что суд вправе восполнить пробел договора путем применения к отношениям сторон правила, которое сам суд ретроспективно формирует с учетом характера договора, обстоятельств дела, вероятных намерений сторон (пусть и не отраженных в тексте договора), сложившейся практики их взаимоотношений, соображений честной деловой практики и добросовестности, разумности и справед-

941

ливости. По сути, к аналогичному результату приводит и применение положений п. 3 ст. 1 и п. 3 ст. 307 ГК РФ, устанавливающих общий принцип добросовестности при осуществлении прав и исполнении обязанностей.

При этом суд вправе восполнить договор и тогда, когда разрешение спора без учета этого условия возможно, но будет приводить к нарушению принципов добросовестности, разумности и справедливости. В качестве примера можно привести следующую ситуацию. Российское право в отличие от многих правопорядков и актов унификации договорного права (ст. 5.1.8 Принципов УНИДРУА) не предусматривает правила о том, что при заключении договора на неопределенный срок каждая из сторон вправе отказаться от договора, предварительно предупредив другую в разумный срок. Достаточно очевидно, что это же правило может и даже должно быть выведено российскими судами на основе применения общих начал гражданского права, принципов разумности, справедливости и добросовестности и применено

врамках разрешения конкретного спора. Аналогичная ситуация имеет место и, например, тогда, когда суд выводит из принципа добросовестности необходимость поставки товара не в ночное, а в рабочее время, обязательность уведомления кредитора о наступлении обстоятельств непреодолимой силы, некий разумный срок на реализацию права на отказ от договора после вскрытия ненадлежащего характера предоставленного исполнения и т.п.

Безусловно, граница между толкованием договора и восполнением пробелов

внем очень тонкая и зачастую не осознается судами и юристами. Так, в целом ряде стран восполнение договора рассматривается как метод толкования (так называемое восполняющее толкование). В то же время разницу между этими правовыми феноменами игнорировать вовсе, видимо, не стоит.

Международные акты унификации договорного права также разделяют толкование договора и восполнение пробелов в нем. Так, согласно ст. 4.8 Принципов УНИДРУА «если стороны договора не согласовали условие, являющееся важным для определения их прав и обязанностей, то договор восполняется условием, представляющимся соответствующим при данных обстоятельствах»; при этом суды должны «помимо прочих факторов» принять во внимание намерение сторон, характер и цель договора, требования добросовестности и честной деловой практики, а также разумность. Примерно аналогичные правила содержатся и в ст. 5.1.2 Принципов УНИДРУА, согласно которой те же самые факторы могут предопределять выведение судом подразумеваемых обязанностей, не зафиксированных прямо в договоре.

Аналогичным образом допускает восполнение судом пробелов договора и выведение непрописанных в договоре правил и ст. II.-9:101 Модельных правил европейского частного права. При этом здесь оговаривается, что выводимые судом правила «должны, если это возможно, быть такими, чтобы создавать последствия, с которыми стороны, предусмотри они условие в договоре, вероятно, согласились бы», а также то, что суд не вправе восполнять пробел, «если стороны намеренно оставили вопрос неразрешенным, принимая последствия такого решения».

(з)Очень спорным и малоизученным в российском праве является вопрос о том, действует ли принцип свободы договора в отношении правил толкования договора и восполнения пробелов в нем. Могут ли стороны предусмотреть в договоре конкретные правила толкования (восполнения пробелов), отличные от тех, которые

942

вытекают из положений закона? Ни ст. 6 ГК РФ, ни ст. 431 ГК РФ не содержат оговорки о праве сторон согласовать иное. Сложность вопроса состоит в том, что, формально говоря, положения ст. 431 ГК РФ (равно как и положения ст. 6 ГК РФ

овосполнении пробелов в договоре) адресованы судам, т.е. регулируют порядок разрешения споров, а не определяют права и обязанности сторон договора. Соответственно, положения п. 2–4 Постановления Пленума ВАС РФ от 14 марта 2014 г. № 16, из которых вытекает опровержимая презумпция диспозитивности норм договорного права (даже тех, в которых нет оговорки о праве сторон согласовать иное), к данным нормам ст. 6 и 431 ГК РФ напрямую неприменимы, так как согласно этим разъяснениям ВАС РФ презумпция диспозитивности применяется в отношении норм, определяющих права и обязанности сторон договора.

Следует ли из этого, что стороны в принципе не могут для своего договора установить какие-то особенности толкования или восполнения пробелов? Представляется, что торопиться с таким жестким выводом не следует. Некоторые варианты договорного регулирования вопросов толкования и восполнения договора выглядят вполне приемлемо. Так, например, в практике заключения внешнеэкономических договоров, текст которых часто составлен одновременно на двух языках, часто встречается условие о том, какой из текстов имеет приоритет при возникновении смысловых разночтений. Нет особых оснований блокировать такие условия договора. Признают законность таких условий и Модельные правила европейского частного права (ст. II.-8:107).

Другой пример представляет собой распространенная в практике интеграционная оговорка (integration clause или merger clause), которой является условие договора

отом, что текст договора-документа исчерпывающим образом включает в себя все условия договора, а любые предшествовавшие заявления, переписка, обещания и договоренности сторон, которые не отражены в указанном договоре, «теряют свою силу» и не могут быть использованы для целей восполнения воли сторон или толкования договора. Законность такой оговорки в части блокирования использования соответствующих источников восполнения пробелов признают Модельные правила европейского частного права (ст. II.-4:104). Видимо, есть основания признавать такую возможность и в контексте российского права.

Несколько более спорной является возможность заблокировать использование предшествующей заключению договора переписки, сложившейся практики и реального поведения сторон после заключения договора в целях толкования спорных условий договора (т.е. заблокировать применение метода толкования, прямо предусмотренного в ст. 431 ГК РФ). Модельные правила европейского частного права в ст. II.-4:104 допускают такую возможность только для случаев, когда такое условие индивидуально согласовано и не является частью стандартной проформы договора.

Еще более спорной представляется попытка сторон установить условие о том, что при толковании конкретного договора приоритет должен отдаваться не буквальному смыслу слов и выражений, а истинной воле сторон, и, соответственно, при конфликте текста и доказанных намерений приоритет будут иметь последние. У нас имеются сомнения в том, что такого рода проявление свободы договора может быть допущено. Такое условие грубо вторгается в установленный законом порядок толкования и при этом кардинально меняет задачи суда, перекладывая на него бремя спекулятивных реконструкций субъективных намерений сторон, в то

943