учебный год 2023 / Dissertatsia_K_Gnitsevicha_Po_Preddogovornoy_Otvetstvennosti
.pdf
11
воплощение данных норм и теоретических воззрений в правоприменительной практике.
Понятие преддоговорной ответственности, или ответственности за culpa in contrahendo, используется в работе в традиционном для европейской цивилистической доктрины значении — как ответственности за виновное нарушение обязанностей по добросовестному ведению переговоров о заключении договора (включая обязанность позитивного информирования контрагента об обстоятельствах, исключающих действительность или снижающих выгодность заключаемого договора, и о своих сомнениях в твердости намерений заключить договор), совершаемое, как правило,
неумышленно. Ответственность за умышленный обман на стадии переговоров, dolus in contrahendo, традиционно не входит в учение о преддоговорной ответственности. Не входят в понятие ответственности за culpa in contrahendo и такие случаи, в которых предоставление защиты потерпевшей стороне связано с иными, чем ненадлежащее ведение переговоров, мотивами.
Методология настоящей работы предопределяется ее предметом и включает в себя исторический, догматико-правовой и сравнительно-правовой методы, теоретической основой для применения которых выступает системный подход, предполагающий установление смысла предписаний правовых норм и соответствующих учений в общем нормативном контексте и в контексте конкретной эпохи их возникновения и применения.
Поэтому при исследовании исторически обусловленных изменений в нормативном материале, а также в понимании и интерпретации определенных юридических текстов использованы методологические разработки таких научно-исследовательских программ современности, как феноменология (прежде всего феноменология жизненного мира, в
основе которой лежит творчество позднего Э. Гуссерля, развитое А. Шюцем, П. Бергером и Т. Лукманом)6 и герменевтика (герменевтика права основана на трудах М. Хайдеггера, Г.
Гадамера и П. Рикера)7. Исследование текстов источников права предполагает следование принципам филологической критики и их исторического анализа, а также применение лингвистического анализа.
Научная новизна работы состоит в том, что она является первым исследованием проблематики преддоговорной ответственности по российскому гражданскому праву, в
котором на материале, относящемся к истории возникновения и практике реализации
6Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М., 1995.
7Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М., 1995; Гадамер Г.-Х. Истина и метод.
Основы философской герменевтики. М., 1988.
12
доктрины culpa in contrahendo в правопорядках стран Западной Европы, определяется теоретическая обоснованность и практическая необходимость наличия в системе права самостоятельного правового института, устанавливающего правовые последствия ненадлежащего поведения одной из сторон на стадии заключения договора. Ориентация на достижения европейской цивилистической доктрины и правоприменительной практики,
сопряженная с критической оценкой любых решений, выработанных вне нормативного контекста России, позволяет избежать опрометчивых суждений и необоснованных выводов, сделанных немногочисленными предшественниками. Диссертационное исследование является к настоящему моменту единственной работой, в которой анализу правового регулирования преддоговорной ответственности в российском гражданском праве и характеристикам института culpa in contrahendo в системах права ведущих европейских стран уделено равное внимание, и единственной работой на русском языке, в
которой дана полная сравнительно-правовая характеристика применяемых в Европе юридических конструкций, обеспечивающих контрагенту возмещение вреда, возникшего у него вследствие недобросовестных действий его делового партнера при заключении договора.
Практическая значимость исследования состоит в том, что в нем, помимо установления принципиальной потребности российского оборота в нормативном закреплении принципа ответственности за culpa in contrahendo, предлагается способ восполнения законодательного пробела путем аналогии права. Полученный таким образом правовой институт преддоговорной ответственности, сформированный на теоретической основе принципа добросовестности с учетом достижений европейской цивилистической доктрины и положений российского гражданского законодательства, предусматривающих основания и условия преддоговорной ответственности за отдельные виды нарушений преддоговорных обязанностей, вполне вписывается в существующий нормативный контекст. Данное решение не требует внесения каких-либо изменений в текст действующего ГК РФ и позволяет использовать сделанные в работе выводы уже сегодня.
Кроме того, в работе содержатся предложения по совершенствованию законодательства,
направленные на устранение изъянов в выработанном на основе действующих правовых норм институте преддоговорной ответственности, которые обусловлены необходимостью соотнесения ее догматической конструкции с положениями позитивного права. Реализация этих предложений позволит удовлетворить потребность гражданского оборота в
13
регулировании последствий преддоговорной вины и гармонизировать отечественное законодательство с выработанными европейской цивилистической доктриной и применяемыми на практике правилами о последствиях недобросовестного поведения при заключении договора.
Целью диссертационного исследования выступает выявление правил об ответственности за ненадлежащее поведение при заключении договора в гражданском праве России, определение необходимости введения в систему отечественного гражданского права института преддоговорной ответственности, а также выработка общих правил об ответственности за culpa in contrahendo применительно к российскому правопорядку и устранение пробелов и противоречий отечественного гражданского законодательства в данном вопросе. Указанная цель конкретизируется в следующих
задачах, которые ставит перед собой автор:
проследить историю возникновения и развития института преддоговорной ответственности, выявить его существенные характеристики;
определить способы преодоления пробелов и неполноты позитивного права в части регулирования последствий преддоговорной вины, использовавшиеся и используемые в различных правопорядках;
определить оптимальные способы преодоления пробелов и неполноты действующего российского гражданского законодательства в установлении последствий нарушения принципа добросовестности на стадии переговоров о заключении договора;
выявить возможность и способы использования содержащихся в российском законодательстве норм, предусматривающих ответственность за culpa in contrahendo в
частных случаях ее проявления, при формировании общего принципа преддоговорной ответственности;
определить правовую природу преддоговорной ответственности по российскому гражданскому праву.
Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседаниях кафедры гражданского права юридического факультета Санкт-Петербургского университета.
Результаты исследований докладывались в выступлениях на научных конференциях и семинарах: на международной научной конференции "Римское частное и публичное право:
многовековой опыт развития европейского права" (24 — 30 июня 2006 г., Москва — Иваново), на научном Семинаре стипендиатов Германской службы академических
14
обменов Seminar "Michail Lomonosov / Immanuel Kant" (2 — 4 ноября 2007 г., Бонн, ФРГ),
на научном семинаре "Developing Russian Law II" (9 — 10 июня 2008 г., Хельсинки,
Финляндия).
Структура работы предопределена ее предметом и используемой методологией.
Диссертация состоит из введения, двух разделов, разделенных на главы и параграфы,
заключения и списка литературы. Первый раздел работы посвящен исследованию возникновения доктрины culpa in contrahendo в науке пандектного права, ее восприятию судебной практикой и законодательством Германской империи и ее творческому развитию. Здесь также исследуются проблемы выработки общего института преддоговорной ответственности в ареале действия BGB и анализируется экспансия этой идеи в другие европейские правопорядки. Второй раздел посвящен изучению феномена преддоговорной ответственности в российском гражданском праве.
Написание данной работы стало возможным благодаря предпринятому автором в октябре 2007 — марте 2008 г. исследованию проблематики преддоговорной ответственности, проведенному в Институте истории европейского права им. Макса Планка (Франкфурт-на-Майне, ФРГ) в рамках научно-исследовательской стажировки на средства научно-исследовательской стипендии по совместной стипендиальной программе Германской службы академических обменов (DAAD) и Министерства образования и науки РФ "Иммануил Кант". Автор выражает глубокую признательность за неоценимую помощь в организации научных исследований директору Института истории европейского права им. Макса Планка профессору Мари Терез Фѐген.
15
РАЗДЕЛ I. ПРЕДДОГОВОРНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ В ЦИВИЛИСТИЧЕСКОЙ ДОКТРИНЕ, ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ И СУДЕБНОЙ ПРАКТИКЕ ГОСУДАРСТВ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ
Глава 1. Доктрина culpa in contrahendo в учениях пандектистики
§ 1. Учение Рудольфа Иеринга о преддоговорной ответственности
Установление ответственности за вину, допущенную при заключении договора, было предложено Р. Иерингом, с именем которого связано возникновение доктрины ответственности за вину в преддоговорных отношениях ("culpa in contrahendo")8. Он полагал, что на culpa in contrahendo может быть основано
договорное притязание, с которым Р. Иеринг стремился связать последствия недействительности ничтожного договора. По его мнению, "заключение контракта порождает не только обязанность по его исполнению, но также, если подобный результат исключен в силу какого-либо правового препятствия, при известных условиях и обязанность по возмещению вреда; выражение "ничтожность" контракта обозначает… лишь отсутствие такого результата, но не отсутствие всех последствий
[договора] вообще"9. Согласно концепции Иеринга, ответственность за culpa in contrahendo имеет договорный характер, несмотря на то, что в результате виновных действий одной из сторон переговоры не привели к заключению юридически действительного договора10.
Основанием преддоговорной ответственности в доктрине Иеринга выступает причинение вреда, ее условием — "виновность" ответчика. При этом Иеринг отмечает, что "если закон… обязывает продавца к возмещению вреда, то он тем
8 См.: Jhering R.v. Culpa in contrahendo oder Schadensersatz bei nichtigen oder nicht zur Perfektion gelangten
Verträgen // Jahrbücher für die Dogmatik des heutigen römischen und deutschen Privatrechts (Jherings Jahrbücher), Bd. 4. 1861. S. 1 — 112. В дальнейшем при отсутствии специальных указаний приводятся ссылки на данное издание этого произведения Р. Иеринга.
9Jhering R.v. Culpa in contrahendo. S. 32. См. также: Jhering R.v. Culpa in contrahendo. S. 29.
10В отличие от римских юристов, рассматривавших сделки, совершенные под влиянием заблуждения, как
оспоримые (об этом см.: Покровский И.А. История римского права (по изд. 1917 г.). М.: Статут, 2004. С. 402), в работах пандектистов было распространено мнение, что такие сделки являются ничтожными, так как заблуждение, имевшее место при их совершении, поражает волю лица, тогда как в отсутствие воли к совершению сделки (Geschäftswille) говорить о самой сделке, хотя бы и оспоримой, не приходится. См., напр.: Dernburg H. Pandecten. Bd. 1: Allgemeiner Theil und Sachenrecht. 5. Aufl. Berlin, 1896. S. 237.
16
самым делает ему упрек: ты вовсе не обязан был заключать договор, поэтому ты должен был знать препятствующие этому обстоятельства, и это из-за твоего незнания партнер потерпел убытки… То, что продавец должен нести ответственность… не только несомненно ввиду указаний источников, но… соответствует справедливости… Если речь идет о том, кто из двух — он или покупатель — должен страдать от последствий его незнания, то ответ на этот вопрос будет однозначным"11. Автор особо подчеркивает, что "требование договорной diligentia распространяется как на установленные, так и на находящиеся в процессе становления договорные отношения; нарушение ее и там, и здесь служит основанием договорного иска о возмещении вреда". Следовательно, "culpa in contrahendo представляет собой не что иное, как договорную culpa в частном ее выражении"12.
Сочинение Иеринга было первой попыткой теоретического осмысления ответственности за вред, причиненный контрагенту при заключении договора. Тема преддоговорной ответственности находилась вне сферы интересов античной юриспруденции. В персонифицированном обороте, складывавшемся по преимуществу между присутствующими лицами, фаза переговоров имела относительно небольшое значение. Иски из договора мены как иски доброй совести
(bonae fidei iudicia) давались на основании принципа добросовестности. В остальном же римская юриспруденция довольствовалась понятием злого умысла (dolus) и не испытывала потребности во введении понятия "culpa" для квалификации нарушений, возникших при заключении договора13. "Потребность в ее открытии пандектистикой покоилась на одновременной гипертрофии обязательственно-
правовой догмы о воле сторон, которая зачастую приводила к недействительности
11 См.: Jhering R.v. Culpa in contrahendo. S. 34 — 35 (здесь и далее при цитировании данного и других произведений сохранены авторские выделения; разрядка текста заменена курсивом. — К.Г.).
12Jhering R.v. Culpa in contrahendo. S. 52. Diligentia — заботливость (лат.).
13См.: Giaro T. Culpa in contrahendo: eine Geschichte der Wiederentdeckungen // Rechtsprechung: Materialen und
Studien. Bd. 14. Das Bürgerliche Gesetzbuch und seine Richter: Zur Reaktion der Rechtsprechung auf die Kodifikation des deutschen Privatrechts (1896–1914). Hrsg. v. U. Falk, H. Mohnhaupt. Frankfurt am Main, 2000. S. 114. См. также: Melliger C. Culpa in contrahendo oder Schadenersatz bei nichtigen Verträgen nach dem gemeinen und schweizerischen Obligationenrecht sowie dem deutschen bürgerlichen Gesetzbuch. 2. Aufl.: Zürich, 1898; Siber H. Recht der Schuldverhältnisse. Allgemeiner Teil // Planck G. Kommentar zum Bürgerlichen Gesetzbuch nebst Einführungsgesetz
(Planck's Kommentar zum BGB). Bd. II. 1, 4 Aufl., Berlin, 1914. S. 192; Nirk R. Rechtsvergleichendes zur Haftung für culpa in contrahendo // Zeitschrift für ausländisches und internationales Privatrecht (Rabels Zeitschrift, RabelsZ). Bd. 18. 1953. S. 332 ff.
17
договоров, и на атрофии урегулированной римской lex Aquilia относительно повреждения имущества деликтной ответственности, которая применялась не к одному только материальному ущербу"14. Дело в том, что римский закон Аквилия,
который, сообразно его дословному смыслу, предусматривал ответственность исключительно за причинение материального ущерба (первоначально существенное значение имел и способ причинения такого ущерба — телесное воздействие на телесную вещь), в средневековом ius commune был распространен на
все случаи причинения экономического ущерба, а также на случаи причинения
неимущественного вреда, который в чистом римском праве возмещался только по иску из iniuria. Пандектистика, отказавшись от опыта ius commune, вернулась к чистому римскому праву15.
Однако в кодификациях Нового времени встречается договорная ответственность за невыполнение преддоговорной обязанности давать другой стороне разъяснения16. Прусское земское уложение 1794 г. (Прусский ландрехт,
ALR) в § 284 титула V части I закрепило правило, распространившее последствия ненадлежащего исполнения договора на случай, когда сторона при заключении договора пренебрегает возложенными на нее обязанностями17. Здесь речь идет о вытекающих из норм положительного права обязанностях стороны предоставить контрагенту информацию о препятствиях к возникновению правоотношения, то есть предупредить возможную существенную ошибку контрагента18.
14Giaro T. Culpa in contrahendo. S. 114.
15Об этом см.: Coing H. German ―Pandektistik‖ in its relationship to the former ―Ius Commune‖ // The American
Journal of Comparative Law. N 37(1). 1989. P. 9 – 15. Интересно отметить, что К.Г.А. фон Шойрль и Э.И. Беккер,
основываясь на учении ius commune, признавали обязанность возмещения вреда, причиненного вследствие culpa in contrahendo, еще до появления работы Иеринга, см.: Scheurl Cgr.G.A.v. Vertragsabschluß unter Abwesenden // Jherings Jahrbücher. Bd. 2. Jena, 1858. S. 273 f.; Bekker E.I. Ueber Verträge unter Abwesenden nach gemeinem Rechte und nach dem
Entwurfe eines allgemeinen deutschen Handelsgesetzbuchs // Jahrbuch des gemeinen deutschen Rechts. Bd. 2. Leipzig, 1858. S. 364 f. При этом Шойрль в качестве средства реализации притязания о возмещении вреда называл иск из договора поручения - actio mandati, с чем был абсолютно несогласен Э.И. Беккер.
16 Choe B.J. Culpa in contrahendo bei Rudolph von Ihering. Göttingen. 1988. S. 203 — 218; Giaro T. Culpa in contrahendo. S. 114; Zimmermann R. The Law of Obligations. Cape Town, 1990. P. 244 — 245, 694 — 695.
17 ALR. I. 5 § 284. То, что справедливо вследствие степени вины, обнаруживаемой при исполнении договора, действует и в случае, если один из контрагентов при заключении договора пренебрег вмененными ему обязанностями.
См.: Koch Chr.Fr. Allgemeines Landrecht für die preußischen Staaten: Unter andeutung der obsoleten oder aufgehobenen
Vorschriften und Einschaltung der jungeren noch geltenden Bestimmungen, herausgegeben mit Kommentar in Anmerkungen. Bd. 1. 4. verm. Aufl. Berlin, 1862. S. 324.
18 В качестве примера Г. Дернбург называет обязанность оферента, получившего отправленный вовремя, но пришедший с опозданием акцепт о том, что заключение договора не состоялось, см.: Dernburg H. Lehrbuch des preußischen Privatrechts und der Privatrechtsnormen des Reichs. Bd. 2: Das Obligationenrecht Preußens und des Reichs und
18
Хотя в этом положении изначально имелось в виду заключение действительного договора, Иеринг рассматривает его как прямое свидетельство закрепления в законодательстве ответственности за culpa in contrahendo19. Он порицает прусскую юриспруденцию, упустившую из виду такое важное положение20. Такое понимание смысла данной нормы ALR, признававшего ответственность за внедоговорную вину вообще21, было впоследствии признано и другими исследователями22.
Однако ius commune, как и римское право, не видело необходимости в установлении особой ответственности за вину при заключении действительных договоров, поскольку в этом отношении в условиях только еще развивающегося гражданского оборота вполне хватало договорных исков23. Вследствие этого и Иеринг сосредоточил свое внимание только на договорах, недействительных вследствие виновно возникшей ошибки, разногласий или отзыва оферты,
совершенного после ее принятия контрагентом, если оферент об этом не знал.
Иерингом была предложена конструкция договорного иска о возмещении вреда из недействительного или не достигшего окончательного оформления договора24.
Поводом для таких выводов германского юриста послужили дословные формулировки нескольких фрагментов Свода Юстиниана, согласно которым покупателю, введенному в ходе переговоров в заблуждение относительно оборотоспособности объекта обязательства, предоставляется возможность взыскать с продавца убытки посредством иска из договора купли-продажи (actio empti), – D. 18.1.62.1, Inst. Just. 3.23.5, D. 11.7.8.1, D. 18.4.8 и D. 18.4.925.
Непременным условием ответственности продавца Р. Иеринг предлагает
das Urheberrecht. 3., neu bearb. Aufl., Halle, 1882. S. 38. См. также: Гницевич К.В. Доктрина culpa in contrahendo в
немецкой цивилистике второй половины XIX века // Закон. 2007. № 1 (Январь). С. 131-132.
19Jhering R.v. Culpa in contrahendo. S. 44.
20Jhering R.v. Culpa in contrahendo. S. 51.
21Dernburg H. Lehrbuch des preußischen Privatrechts II. S. 38. Anm. 2.
22См.: Dernburg H. a.a.O. S. 37 — 38.
23Windscheid B. Lehrbuch des Pandektenrechts. 9. Aufl. [Neudr. der Ausg.: Frankfurt/M., 1906]. Bd. 2. Bearbeitet
von Th. Kipp. Aalen, 1963. S. 250. Anm. 5 (В дальнейшем данное издание обозначается: Windscheid B. Pandekten);
Steinberg W. Die Haftung für culpa in contrahendo. Bonn, 1930. S. 13.
24Jhering R.v. Culpa in contrahendo. SS. 1, 7, 41.
25Перевод фрагментов см.: Гницевич К.В. Доктрина culpa in contrahendo. С. 134.
19
считать его вину именно в договорных отношениях, что в первую очередь подтверждается процессуальной формой защиты прав покупателя. Договорный характер иска о возмещении вреда, о котором говорится в источниках, не вызывает у Иеринга никаких сомнений, поскольку это "недвусмысленно выражено в двух фрагментах, а по отношению к actio in factum при продаже locus religiosus Ульпиан
[в D. 11.7.8.1] отмечает, что она (actio — К.Г.) quasi ex emptio actionem contineat (то есть как бы содержит в себе иск из купли, — К.Г.); для двух других фрагментов мы должны будем это допустить"26. Допуская договорный иск для возмещения вреда,
причиненного при недействительности договора до его заключения, Иеринг создает своего рода "парадокс договорной и одновременно с этим преддоговорной
ответственности"27, преодоление которого будет выступать первостепенным вопросом для всех исследователей ответственности за culpa in contrahendo на протяжении как минимум последующих семидесяти лет.
Предвосхищая возможные аналогии предложенного им иска с Публициановым иском добросовестного владельца вещи и, следовательно,
предположение об одинаковых мотивах предоставления этих средств правовой защиты, коренящихся в добросовестности покупателя, Иеринг отмечает их принципиальную неоднородность. Он делает вывод о нетождественности их оснований, что, по его мнению, подтверждается следующими соображениями: если Публицианов иск аналогичен иску действительного собственника, то "actio empti…
путативного покупателя не создана по образцу этого иска, принадлежащего действительному покупателю… но представляет собой совершенно отличный от него иск о возмещении вреда… Законодатель не может признать основанием просто добросовестность покупателя, чтобы возложить на продавца, который может быть не менее добросовестным, обязанность возмещения вреда"28. Такое решение может быть оправданным, если оно мотивировано изъяном в поведении продавца,
поскольку и добросовестный владелец никогда не подлежит защите за счет третьих
26Jhering R.v. Culpa in contrahendo. S. 15.
27Schanze E. Culpa in contrahendo bei Jhering // Ius commune. Veröffentlichungen des Max-Planck-Instituts für
Europäische Rechtsgeschichte. Frankfurt am Main. Bd. VII. 1978. S. 339.
28 Jhering R.v. Culpa in contrahendo. S. 33 — 34.
20
лиц29.
Таким образом, центральное место в догматическом обосновании данной теории занимает вопрос о том, насколько предложенная Р. Иерингом конструкция ответственности за договорную вину, допущенную в преддоговорных отношениях,
согласуется с текстами источников римского права, на которых данная доктрина базируется, и насколько обоснованной с точки зрения соответствия тексту и смыслу Кодификации Юстиниана является генерализация такой ответственности,
установленной применительно к частным случаям, в один из принципов договорного права, имеющих всеобщее действие. Столь важная роль исследования источников римского права объясняется те, что как на территории германских государств, так и впоследствии в Германской империи Свод Юстиниана был непосредственно (субсидиарно) действующим источником права и сохранял силу до
1 января 1900 г., когда было введено в действие Гражданское уложение для Германской империи 1896 г. (BGB). Вследствие этого установление точного смысла формулировок Corpus Iuris Civilis и их толкование имело непосредственное значение для правоприменительной практики, а не только для построения стройной и непротиворечивой системы гражданского права в рамках научных исследований.
Опираясь на положения названных источников римского права, Иеринг предложил конструкцию иска о возмещении негативного интереса контрагента,
основанного, несмотря на ничтожность договора, на неосторожной вине (culpa),
которая, в противоположность умышленной вине (dolus), имеет юридическое значение исключительно в договорных отношениях. Он указывал, что данный иск не может рассматриваться ни как частный случай применения actio legis Aquiliae, ни как частный случай actio doli — ординарных исков о возмещении вреда, потому как вина, выступающая основанием данного иска, находится в тесной связи с предшествующими заключению договора переговорами — причем не только внешне, но и внутренне, с юридической необходимостью, вследствие чего данную вину следует рассматривать как контрактную culpa.30.
29Jhering R.v. Culpa in contrahendo. S. 34.
30Jhering R.v. Culpa in contrahendo. S. 23 ff. См. также: Keller M. Das negative Interesse im Verhältnis zum
positiven Interesse. Zürich, 1949.