учебный год 2023 / Dissertatsia_K_Gnitsevicha_Po_Preddogovornoy_Otvetstvennosti
.pdf
101
наймодателя, а потому в его обязанности, согласно ст. 117 ГК РСФСР 1922 г., входит полное возмещение убытков контрагента, выразившихся в реальном ущербе372 и
упущенной выгоде.
Другим примером преддоговорной ответственности выступает ст. 195 ГК РСФСР
1922 г., возлагающая на продавца ответственность за убытки, причиненные покупателю отсутствием добросовестно ожидавшегося качества вещи или наличием иных недостатков,
значительно уменьшающих ее цену или пригодность к обычному или предусмотренному договором употреблению. При этом закон также предоставлял защиту и такому покупателю, который на стадии переговоров сам допустил неосторожность. Так, если недостатки товара были известны покупателю во время заключения договора или могли быть усмотрены покупателем при необходимой с его стороны внимательности, он тем не менее мог требовать возмещения убытков, если продавец отрицал существование таких недостатков373. Ответственность продавца за недостатки вещи не может быть устранена заранее состоявшимся соглашением сторон: в силу ст. 203 ГК РСФСР 1922 г., такое соглашение недействительно, если продавец знал о недостатках товара и не сообщил о них покупателю. Особый вид преддоговорной ответственности закреплен в нормах,
гарантирующих покупателя от юридических недостатков проданной вещи: в ст. 192 — 194, предусматривающих ответственность продавца за эвикцию вещи, и ст. 200 ГК РСФСР
1922 г., устанавливающей ответственность за наличие неоговоренных обременений проданного имущества и прав третьих лиц на него.
Правовые последствия недобросовестного поведения продавца при заключении договора купли-продажи неидентичны и различаются в зависимости от того, какого рода недостатки, физические или юридические, обнаружены у проданной вещи. Реализация предусмотренной ст. 195 ГК РСФСР 1922 г. ответственности продавца не зависит от оспаривания заключенного сторонами договора. Однако при выявлении обременений или прав третьих лиц на вещь покупатель может требовать от продавца возмещения убытков только в случае расторжения договора купли-продажи (см. абз. 2 ст. 200 ГК РСФСР 1922
г.).
372По терминологии ст. 117 ГК РСФСР 1922 г. — "положительный ущерб".
373Наличие в абзаце 2 ст. 195 ГК РСФСР 1922 г. подобного правила предопределяет возможность смешения
оснований предусмотренной данной статьей Кодекса ответственности, поскольку такая формулировка закона дает, на первый взгляд, основания для того, чтобы рассматривать всякую ответственность продавца как ответственность за нарушение данной им на стадии заключения договора гарантии качества товара, что исключало бы квалификацию данной нормы как основания ответственности за culpa in contrahendo в чистом виде. Соотношение гарантии качества товара и culpa in contrahendo исследуется в § 2 настоящей главы.
102
Оценивая место этих положений ГК РСФСР 1922 г. в системе обязательственного права, следует сказать о соотношении договорной и преддоговорной ответственности.
Расположение названных предписаний в разделах о конкретных договорах и то обстоятельство, что одним из условий их реализации выступает наличие юридически действительного договора, должно, казалось бы, свидетельствовать о том, что ими предусмотрены основания обычной договорной ответственности, то есть последствия ненадлежащего исполнения договора.
Однако подобное представление не соответствует смыслу этих положений права уже хотя бы потому, что основанием ответственности в обоих случаях выступает ненадлежащее поведение контрагента, во владении которого до заключения договора находилось имущество, на стадии предшествующих заключению договора переговоров.
При заключении договора у одной из сторон из-за виновного поведения другой стороны формируется неверное представление относительно свойств объекта, которое воздействует на принятие добросовестной стороной решения о заключении договора. Договор как юридический факт возникает после недобросовестного поведения контрагента, и сам по себе не может предусматривать ответственность за него. Более того, передача индивидуально определенной вещи по договору не всегда будет его ненадлежащим исполнением, даже если при заключении договора сторона полагалась на наличие у вещи отсутствующих у нее свойств. Так, если покупатель добросовестно рассчитывал приобрести дом, построенный из кирпича, тогда как ряд его конструктивных элементов был выполнен из более дешевых материалов, это обстоятельство не может рассматриваться как ненадлежащее исполнение договора купли-продажи, если в договоре специально не указан материал, из которого этот дом построен, и если проданный объект соответствует обычно предъявляемым к нему требованиям.
Следовательно, передача по договору индивидуально определенной вещи,
недостатки или негативные в понимании контрагента качества которой возникли до заключения договора, должна признаваться его надлежащим исполнением. Введение контрагента в заблуждение относительно качеств объекта, имевшее место в ходе переговоров, является нарушением требования добросовестности и представляет собой самостоятельное основание ответственности, не связанное с ответственностью за
103
нарушение условий договора374. Расположение норм о такой ответственности в разделах Кодекса об отдельных видах договоров не свидетельствует против такого их понимания,
но является одним из доводов в пользу договорной природы ответственности за culpa in contrahendo.
Таким образом, уже ГК РСФСР 1922 г. включал в себя нормы о преддоговорной ответственности. Данные правила имели ограниченное действие и распространялись на закрытый перечень ситуаций нарушения обязанности ведения переговоров на началах добросовестности. Случаи ответственности, ими предусмотренные, можно разграничить на две группы, охватывающие ответственность за заключение недействительного договора
(ст. 151) и ответственность за заключение действительного, но невыгодного для одной из сторон договора (ст. 157, ст. 192 — 194, ст. 195 и ст. 200). Эти положения распространялись лишь на некоторые случаи, традиционно охватываемые доктриной culpa in contrahendo, и не свидетельствовали о восприятии отечественным гражданским правом доктрины преддоговорной ответственности в том виде, в каком она существовала в Центральной и Западной Европе. Однако несомненно, что при наличии соответствующей потребности они могли выступить фундаментом для построения полноценного института преддоговорной ответственности доктриной и практикой.
Анализируя мнения западноевропейских юристов относительно места доктрины culpa in contrahendo в раннесоветском гражданском праве, нельзя не заметить той уверенности в успехе, с которой они приступают к поиску в ГК РСФСР 1922 г. норм,
посвященных преддоговорной ответственности. Убежденность в их наличии в отечественном законодательстве показывает, насколько прочно идея ответственности за вину в переговорах закрепилась в европейской цивилистической доктрине. Появление в двадцатые годы XX в. Кодекса, не воспринявшего эту теорию, казалось практически невозможным.
ГК РСФСР 1964 г. ввел некоторые новшества в регулирование последствий преддоговорных нарушений. Сохранив принцип генерального деликта375, частично
374 Аргументы в пользу подобного подхода высказаны применительно к концепции Ф. Леонгарда. См. также: Leonhard F. Verschulden beim Vertragsschluße. S. 25 — 32. Анализ соотношения договорной и преддоговорной ответственности применительно к таким ситуациям приведен ниже.
375 В соответствии с абзацами 1 и 2 ст. 444 ГК РСФСР 1964 г., вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный организации, подлежит возмещению лицом, виновно причинившим вред, в полном объеме, за исключением случаев, предусмотренных законодательством Союза ССР, см.: Гражданский кодекс РСФСР от 11.06.1964 г. // Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1964. № 24. ст. 406.
104
компенсирующий неразвитость преддоговорной ответственности, законодатель пересмотрел положения о возмещении расходов стороны в случае признания сделки недействительной как совершенной под влиянием заблуждения либо как совершенной лицом, не обладающим полной дееспособностью. Так, в абзаце 3 ст. 57 ГК РСФСР 1964 г.
было закреплено универсальное положение, согласно которому добросовестной стороне должен быть возмещен реальный ущерб376. При этом сохранилась опровержимая презумпция вины заблуждавшейся стороны.
Применительно к сделкам, совершенным лицом, не обладающим полной дееспособностью, в ГК РСФСР 1964 г. был ликвидирован отмеченный К. Гельдрихом законодательный пробел: в абзаце 3 ст. 51 ГК было закреплено общее правило,
возложившее на дееспособную сторону обязанность возмещения недееспособному лицу реального ущерба. Данное положение применялось во всех случаях, когда одна из сторон сделки не обладала полной дееспособностью на момент ее совершения: будь то вследствие несовершеннолетия (ст. 51 и 54 ГК РСФСР 1964 г.), признания недееспособным (ст. 52 ГК РСФСР 1964 г.) или ограничения в дееспособности (ст. 55 ГК РСФСР 1964 г.). Такое же правило было закреплено в ст. 56 ГК РСФСР 1964 г. для случаев недействительности сделки, совершенной гражданином, не способным понимать значение своих действий или руководить ими. Обязанность возмещения реального ущерба возлагалась на его контрагента. Помимо этого в абзаце 3 ст. 51 и абзаце 3 ст. 56 ГК был учтен субъективный момент, так что такая обязанность могла возникнуть у дееспособной стороны лишь при установлении ее вины в любой ее форме.
Подобная формулировка, хотя она и связывает ответственность дееспособного контрагента с виной при заключении договора, по высказанным ранее причинам не может быть признана основанием преддоговорной ответственности. Эти нормы закона образуют самостоятельный институт ответственности за нарушение обязанности по установлению и принятию во внимание субъективных препятствий к заключению договора на стороне контрагента, не имеющий ничего общего с доктриной culpa in contrahendo. Детальное изучение оснований такой обязанности и ответственности за ее неисполнение выходит за рамки настоящего исследования и представляется избыточным для целей, поставленных нами.
376 По терминологии ГК РСФСР 1964 г. — "расходов, утраты или повреждения ее имущества", что с учетом положений ст. 219 Кодекса полностью соответствует современному понятию реального ущерба, закрепленному в абзаце 1 п. 2 ст. 15 ГК РФ.
105
Увеличение видов договорных отношений, урегулированных Кодексом,
предопределило появление большего числа специальных случаев, которые можно рассматривать как основания ответственности за culpa in contrahendo при заключении действительного, но невыгодного для добросовестней стороны договора. Кроме ответственности продавца за неоговоренные при заключении договора физические и юридические недостатки проданной вещи (ст. 241, ст. 246 и ст. 250 — 251 ГК РСФСР 1964
г.) и следующей из абзаца 3 ст. 281 ГК ответственности наймодателя за неоговоренные им при заключении договора имущественного найма недостатки имущества, в законе была закреплена ответственность ссудодателя (ст. 345 ГК) и ответственность поклажедателя перед хранителем за убытки, причиненные опасными свойствами переданного на хранение имущества (ст. 431 ГК).
Нормы о последствиях culpa in contrahendo при заключении договора купли-
продажи получили в ГК РСФСР 1964 г. новую редакцию. Согласно ст. 246, покупатель индивидуально определенной вещи, недостатки которой, существовавшие на момент заключения договора, не были известны покупателю, или вещи, определенной родовыми признаками, если такими недостатками обладали все вещи данного рода, были вправе требовать либо соразмерного уменьшения покупной цены, либо безвозмездного устранения недостатков вещи продавцом или возмещения расходов покупателя на их исправление, либо расторжения договора с возмещением покупателю убытков. Из текста статьи видно, что расширение прав покупателя в действительности обернулось ограничением ответственности продавца за вину при заключении договора. В отличие от закрепленного ранее действовавшего порядка, ст. 246 ГК установила условием возмещения убытков покупателя расторжение договора. Такая формулировка,
связывающая возмещение убытков с расторжением договора и возвратом купленной вещи продавцу, ставит покупателя перед выбором: либо оставить себе купленную вещь без полного возмещения убытков377, либо требовать возмещения причиненного вреда.
Регламентация ответственности за несообщение о юридических недостатках вещи (ст. 241)
не претерпела изменений. Возмещение убытков было по-прежнему возможным только при расторжении договора. Вследствие этого в Кодексе был реализован единый подход к возмещению убытков, причиненных заключением действительного, но невыгодного
377 А в ряде случаев — возможности возмещения убытков вообще, поскольку недостатки проданной вещи далеко не всегда, как будет показано применительно к сходным правовым предписаниям действующего ГК РФ, могут быть "устранены" и "исправлены" в смысле абзаца 4 части 1 ст. 246 ГК РСФСР 1964 г.
106
добросовестной стороне договора купли-продажи.
Основание ответственности наймодателя за преддоговорную вину было несколько изменено. В ГК РСФСР 1964 г. акцент сделан на активной роли наймодателя при заключении договора: согласно абзацу 3 ст. 281, единственным обстоятельством,
исключающим ответственность наймодателя, выступает сделанное им при заключении договора сообщение контрагенту о таких недостатках. В прочих случаях наймодатель рассматривается как нарушивший свою преддоговорную обязанность и должен возместить нанимателю убытки в полном объеме.
Ст. 345 установила ответственность ссудодателя, умышленно или по грубой неосторожности не сообщившего о недостатках объекта договора. В этой статье идет речь об ответственности передавшего имущество в безвозмездное пользование за недостатки вещи, не оговоренные им при ее передаче, в связи с чем могут возникнуть сомнения в преддоговорном характере описываемого здесь нарушения. Конструкция договора ссуды
(ст. 342 ГК РСФСР 1964 г.) предполагает возможность его заключения и как консенсуального, и как реального, поэтому необходимо оценить смысл ст. 345 ГК в двух аспектах:
1. Ссуда как реальный договор считается заключенным с момента передачи индивидуально определенной вещи в безвозмездное пользование ссудополучателю. С
учетом того, что моменты заключения договора и передачи вещи совпадают, обязанность ссудодателя сообщить ссудополучателю об известных ему недостатках вещи,
ответственность за нарушение которой предусмотрена ст. 345 ГК, должна быть выполнена на стадии переговоров о заключении договора, а сама ответственность, закрепленная в ст. 345 ГК, является частным случаем ответственности за culpa in contrahendo при заключении действительного договора.
2. Недостатки вещи, возникшие до ее передачи во исполнение консенсуального договора ссуды, могут быть двух видов: возникшие до заключения договора ссуды и возникшие после заключения договора, но до передачи вещи. На первый взгляд,
дословный текст ст. 345 ГК не возлагает на ссудодателя никаких обязанностей,
предшествующих заключению консенсуального договора, а обязанность сообщить о недостатках вещи должна быть исполнена после заключения договора — при передаче вещи. Казалось бы, безвозмездность договора и принцип генерального деликта при таком законодательном решении гарантируют ссудополучателя от любых убытков. Однако в
107
ряде ситуаций недостатки вещи, существовавшие на момент заключения договора, но неизвестные ссудополучателю, могут затруднить или сделать невозможным использование вещи, составляющей объект договора, так что заключенный договор окажется для ссудополучателя бесполезным. Конечно, узнав об их наличии при передаче имущества,
ссудополучатель сможет отказаться от его исполнения и тем самым избежать расходов на хранение и содержание ненужной ему вещи378, однако если после заключения договора ссуды им были заключены другие договоры для обеспечения надлежащих условий хранения, содержания и эксплуатации ссуженной вещи (например, имея заключенный договор безвозмездного пользования автомобилем, гражданин заключает договор аренды гаража), возмещение ссудодателем договорных санкций, установленных за их расторжение, или расходов, связанных с их заключением, при таком понимании ст. 345 ГК РСФСР 1964 г. оказалось бы невозможным.
Можно предположить, что при создании ст. 345 ГК РСФСР 1964 г. законодатель для придания правовым предписаниям лаконичности избрал не вполне корректную формулировку этого правила. О том, что его действительной воле соответствовало установление в данной норме в том числе ответственности за culpa in contrahendo,
свидетельствует редакция абзаца 1 п. 1 ст. 693 действующего ГК РФ. Применительно к реальному договору ссуды положения ст. 345 ГК РСФСР 1964 г. являют собой пример ответственности за culpa in contrahendo при заключении действительного, но невыгодного добросовестному контрагенту договора.
Меньше сложностей для квалификации с точки зрения установления в ней преддоговорной ответственности представляет ст. 431 ГК РСФСР 1964 г.,
устанавливавшая обязанность поклажедателя возместить хранителю убытки, причиненные свойствами сданного на хранение имущества, о которых хранитель при принятии вещи не знал и не должен был знать. Учитывая, что в ст. 422 ГК РСФСР 1964 г. договор хранения был сконструирован как реальный, вряд ли имеет смысл приводить здесь дополнительное обоснование преддоговорного, а не договорного характера обязанности поклажедателя предоставить хранителю необходимую информацию о свойствах передаваемой на хранение вещи, ответственность за ненадлежащее исполнение которой и закреплена в ст. 422 ГК РСФСР 1964 г.
378 Следует, правда, иметь в виду, что представление о соответствии поведения ссудодателя принципу добросовестности дает ему в этом случае возможность предъявления требования о возмещении ссудополучателем расходов по хранению и содержанию вещи, вызванных его отказом принять объект договора ссуды.
108
Следовательно, в ГК РСФСР 1964 г. был расширен круг действия доктрины culpa in contrahendo при заключении действительного договора. Однако в вопросе объема преддоговорной ответственности в ситуациях, уже известных ГК РСФСР 1922 г.,
законодателем был сделан существенный шаг назад. Дело в том, что общие последствия недействительности сделки, состоящие в обязанности возмещения реального ущерба независимо от вида неосторожности, вызвавшего заблуждение стороны, давали значительно меньший простор для правоприменительного творчества в сравнении с положениями ГК РСФСР 1922 г., опосредованно предоставлявшими возможность полного возмещения причиненного вреда хотя бы в случаях, когда одна из сторон при заключения договора проявила грубую неосторожность. Неверно и установление условия ответственности за culpa in contrahendo при заключении действительного договора купли-
продажи, состоящего в расторжении договора. Положения ГК РСФСР 1922 г. были более пригодны для имплантации в отечественное законодательство института culpa in contrahendo, выработанного европейской цивилистической доктриной.
Вместе с тем даже ограничение размера преддоговорной ответственности реальным ущербом не создало преград для рецепции отечественной цивилистикой этой доктрины, которая вследствие этого имела бы лишь некоторые особенности. Значительное расширение круга случаев преддоговорной ответственности при заключении действительного договора создало необходимые предпосылки для признания отечественной наукой гражданского права общего принципа ответственности за culpa in contrahendo независимо от действительности договора. Это позволило бы отечественной юриспруденции избежать повторения пути, пройденного германской цивилистикой в начале XX в, и лишь с незначительным опозданием выйти на общеевропейский уровень.
Отсутствие должного внимания к проблемам ответственности за culpa in contrahendo было обусловлено предопределенной неразвитостью оборота и незначительной практической потребностью в их решении, для удовлетворения которой было достаточно закрепленного в ГК РСФСР 1964 г. принципа генерального деликта, дополняемого обязанностью возмещения реального ущерба виновной в возникновении заблуждения стороной.
Определенные гарантии участникам переговоров давали рассмотренные выше теоретические конструкции, позволявшие требовать возмещения убытков при отступлении оферента от взятых на себя обязательств по заключению договора.
109
§ 2. Случаи ответственности за culpa in contrahendo в действующем гражданском законодательстве
Изменения в социально-экономическом строе общества конца 1980-х — начала
1990-х гг. актуализировали потребность набирающего силы гражданского оборота в практическом решении вопросов преддоговорной ответственности. Неспособность ГК РСФСР 1964 г. к удовлетворительному ответу на вызов времени вызвала появление частных законов. Частичное регулирование преддоговорной ответственности было включено в Закон РФ "О защите прав потребителей"379. По странному стечению обстоятельств ряд революционных положений этого законодательного акта не был включен в принятую в 1994 г. Часть первую Гражданского кодекса РФ380, а Часть вторая ГК РФ381 содержит лишь несколько статей, посвященных последствиям вины в переговорах.
При поиске оснований преддоговорной ответственности в действующем праве следует учитывать, что в большинстве случаев вопросы, связанные с возмещением убытков, причиненных преддоговорным нарушением, рассматриваются в контексте обсуждения иных проблем382. Немногие российские публикации, посвященные
379Далее — Закон о защите прав потребителей. См.: О защите прав потребителей: Закон РФ от 7.02.1992 г.
№2300-1 // Ведомости СНД и ВС РФ. 09.04.1992. № 15. Ст. 766. С послед. изм. и доп. В ред. Федерального закона от 04.07.2008 г. № 160-ФЗ // СЗ РФ. 2008. № 30 (ч. 2). Ст. 3616. Здесь и далее ссылки на нормативные правовые акты РФ оформлены согласно ст. 2 Федерального закона "О порядке опубликования и вступления в силу федеральных конституционных законов, федеральных законов, актов палат Федерального Собрания" от 25 мая 1994 г. (см.: СЗ РФ. 1994. № 8. Ст. 801. В ред. Федерального закона от 23.04.1999 г. № 185-ФЗ // СЗ РФ. 1999. № 43. Ст. 5124), в силу которой датой принятия федерального закона считается день принятия его Государственной Думой в окончательной редакции. Утвердившееся в последнее время правило указывать в качестве даты принятия закона день его подписания
Президентом РФ представляется не вполне корректным.
380 Гражданский кодекс РФ. Часть I. От 21.10.1994 г. // СЗ РФ. 1994. № 32. Ст. 3301. С послед. изм. и доп. В
ред. Федерального закона от 26.06.2009 г. № 145-ФЗ // СЗ РФ. 2009. № 29. Ст. 3582.
381 Гражданский кодекс РФ. Часть II. От 22.11.1995 г. // СЗ РФ. 1996. № 5. Ст. 410. С послед. изм. и доп. В ред. Федерального закона от 26.06.2009 г. № 145-ФЗ // СЗ РФ. 2009. № 29. Ст. 3582.
382 См., напр.: Бекленищева И.В. Гражданско-правовой договор: классическая традиция и современные тенденции. М., 2006. С. 162 — 169; Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. Изд. 3-е, стереотипное. М., 2001. С. 659 — 660 (автор главы — В.В. Витрянский); Дегтярев С.Л. Возмещение убытков в гражданском и арбитражном процессе: Учебно-практическое пособие. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Волтерс Клувер, 2003. С. 59 — 60; Кияшко В.А. Правовые последствия признания договора незаключенным (сделки несостоявшейся) // Право и экономика. 2003. № 9. С. 83; Кияшко В.А. Несостоявшиеся сделки: очерк законодательства, теории и правоприменительной практики. СПб., 2007. С. 132 — 134; Комаров А.С. Ответственность в коммерческом обороте. М., 1991. С. 46 — 57; Садиков О.Н. Недействительные и несостоявшиеся сделки // Юридический мир. 2000. № 6. С. 9 — 10; Тузов Д.О. Концепция "несуществования" в теории юридической сделки. Томск: "Пеленг", 2006. С. 82; Он же. О понятии "несуществующей" сделки в российском гражданском праве // Вестник ВАС РФ. 2006. № 10. С. 18. Упоминания о преддоговорной ответственности встречаются в комментариях Гражданского кодекса РФ, см.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации; [Авилов Г.Е. и др.]; Рук. авт. коллектива и отв. ред. О.Н. Садиков. — 3-е изд., испр. и доп., с использованием судеб.-арбитраж. практики. М., 2005. С. 977 (комментарий к ст. 432 ГК РФ, автор комментария — О.Н. Садиков); Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть вторая (постатейный) / Е.Ю.
110
исключительно данной проблематике, показывают недостаточное знакомство их авторов с историей вопроса и его сравнительно-правовой составляющей383. Эти исследования ограничиваются, как правило, перечислением положений ГК РФ об обязанностях контрагента возместить другому убытки, возникшие в связи с заключением договора или уклонением от его заключения384. Систематизация и поиск общего доктринального основания преддоговорной ответственности не проводятся. Большинство российских авторов отрицает возможность распространения этого принципа на сходные, но не названные в законе случаи385.
Нормативное закрепление преддоговорной ответственности можно увидеть в положении Закона о защите прав потребителей об ответственности стороны за вред,
причиненный потребителю в результате непредоставления ему информации о товаре,
работе или услуге. Это правило, изначально закрепленное в абзацах 1-3 ч. 1 ст. 10 Закона
(начиная с 1996 г. — в ст. 12386), имеет смысл общей нормы и распространяется на все случаи, когда вследствие culpa in contrahendo был заключен действительный, но невыгодный для потребителя гражданско-правовой договор безотносительно как к виду данного договора, так и к тому обстоятельству, предусмотрен ли такой договор гражданским законодательством.
Изначальная формулировка предоставляла потребителю право требовать расторжения договора и возмещения убытков, осуществляемого безусловно, если в результате непредоставления полной и достоверной информации о товаре, работе или услуге, а также об изготовителе, исполнителе либо продавце потребителем был заключен договор о приобретении товара, выполнении работы или оказании услуги, не обладающих
Валявина [и др.]; под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. М.: ТК Велби, Издательство «Проспект», 2005. С. 82 (комментарий к ст. 507 ГК РФ, автор комментария — И.В. Елисеев).
383 Так, напр., А. Хвощинский полагает, что в основе разработанного Иерингом учения о culpa in contrahendo лежит предположение, что стороны, вступая в переговоры о заключении договора, "как бы заключают между собой договор" о переговорах. См.: Хвощинский А. В поисках договора о переговорах // Бизнес-адвокат. 2000. № 1 С. 10.
384 См., напр.: Кучер А.Н. Ответственность за недобросовестное поведение при заключении договора // Законодательство. 2002. № 10. С. 17 — 25; Кучер А.Н. Теория и практика преддоговорного этапа: юридический аспект. М., 2005. С. 29 — 31, 210 — 248; Овчинникова К.Д. Преддоговорная ответственность // Законодательство. 2004. № 3. С. 8 — 15, № 4. С. 29 — 36.
385 См.: Кучер А.Н. Ответственность за недобросовестное поведение. С. 23; Кучер А.Н. Теория и практика преддоговорного этапа. С. 225 — 226; Овчинникова К.Д. Преддоговорная ответственность. № 4. С. 31 — 32. Напротив, О.Н. Садиков полагает допустимым введение общего принципа ответственности за недобросовестное поведение на стадии переговоров; доктринальным основанием ответственности за culpa in contrahendo даже при отсутствии нормативного закрепления этого института в действующем законодательстве может, по его мнению, выступать п. 1 ст. 10 ГК РФ, см.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Под. ред. О.Н. Садикова. С. 977.
386 См.: О внесении изменений и дополнений в Закон РФ "О защите прав потребителей" и КоАП РСФСР: Федеральный закон от 5 декабря 1995 г. // СЗ РФ. 1996. № 3. Ст. 140.