учебный год 2023 / AP08_12-21_int_Sarbash_veernaya_restitutsia

—Сергей Васильевич, добрый день! Давайте все-таки продолжим наш разговор о постановлении Пленума Верховного суда РФ по применению части первой ГК РФ. Очень мало мы прошли в прошлый раз. И тут столько еще осталось… К тому же получил хорошие отзывы от наших с Вами общих судейских знакомых с Урала. Как Вам разъяснения о согласии на сделку?

—Добрый день! Давайте поговорим, почему же нет. Не вижу особого криминала в этих правилах. Много хороших разъяснений: про то, что согласие — это сделка и его, в свою очередь, тоже можно оспорить, например, если оно дано под угрозой; про то, что в предварительном согласии лицо может указать не только предмет сделки, но и иные ее условия (например, о минимальной цене продажи вещи), и если они не будут соблюдены при совершении сделки, то она рассматривается как совершенная без согласия указанного лица; о том, что нельзя отозвать согласие на сделку после ее совершения. А что, Вас что-то не устраивает?

—Да что-то меня сильно смущает разъяснение из п. 57 постановления о том, что лицо, давшее предварительное согласие на совершение сделки, вправе отозвать его, уведомив стороны сделки до момента ее совершения и возместив им убытки, вызванные таким отзывом (ст. 15 ГК РФ). Не очень гибкий подход. Во-первых, могут иметь место ситуации, в которых отзыв предварительного согласия не должен допускаться даже при условии возмещения убытков. Например, если арендатор заключил договор аренды на условиях, при которых арендодатель соглашается на сдачу имущества в субаренду, отзыв арендодателем своего согласия может необоснованно ограничить интересы арендатора, да и компенсационный механизм в виде возмещения убытков выглядит недостаточным. Во-вторых,

далеко не во всех случаях отзыв согласия будет являться неправомерным действием. Например, отзыв согласия супруга или участника общей долевой собственности на распоряжение общим имуществом должен допускаться свободно в любой момент до совершения сделки. Здесь же непонятно, на каком основании лицо, управомоченное давать согласие, должно возмещать чьи-то убытки?

Вывод: нельзя было давать универсальное разъяснение о порядке отзыва предварительного согласия, можно было лишь привести примеры, когда отзыв возможен, когда — нет.

— Да, с некоторыми Вашими аргументами я, пожалуй, соглашусь. Мне не очень понятно, какое нормативное обоснование возмещения убытков нашел Верховный суд. Ссылка на ст. 15 ГК не очень убеждает, поскольку эта статья посвящена только механизму определения убытков, а вот причина, по которой она применяется, должна лежать в какой-то другой норме — в ст. 393, ст. 1064 ГК и т. п.

Ваш пример с арендой мне не кажется особенно убедительным, поскольку в этом случае согласие на субаренду фактически является договорным условием, и поэтому от него нельзя отказаться в одностороннем порядке. А вот пример с супругами более убедителен. Действительно, если муж себя как-то неправильно повел после того, как жена дала ему согласие на распоряжение общим имуществом, почему мы ограничиваем ее право на отзыв согласия? А может им развод предстоит теперь? Да еще к тому же вносим раздор в семейные отношения, заставляя женщину возмещать убытки не только другой стороне, но и собственному мужу. Интересно будет посмотреть на такие дела, когда они в кассационном порядке дойдут до Верховного суда.

Еще можно добавить и про стороны. А почему мы решили, что речь будет идти только о стороне по одной несостоявшейся

НОВОСТИ

сделке? А если муж вступил в переговоры об отчуждении общего имущества супругов, например, с пятью контрагентами и каждому он показывал предварительное согласие жены на сделку. Что же, мы взыщем с несчастной женщины, так неосторожно согласившейся на сделку, убытки в пятикратном размере? Прекрасная идея. Но в таком случае о людях, дающих предварительные согласия на сделки, надо будет просто забыть. В школе надо будет учить: не давайте никому предварительных согласий, иначе вступите в кабалу похуже безотзывной доверенности.

— Да уж, непонятно совершенно. Надеюсь, имелись в виду только те убытки, которые будут укладываться в преддоговорную ответственность, когда, действительно, какая-то конкретная сторона, полагаясь на предварительно данное согласие, понесет существенные расходы на совершение сделки, а она потом не состоится из-за того, что лицо, выразившее свое согласие, внезапно и безмотивно его отзовет.

Но я не соглашусь с тем, что Вы отбросили мой аргумент про субаренду. От того, что согласие попало в текст договора, оно не перестало быть согласием, я считаю. То, что оно в тексте договора, лишь подчеркивает важность этого согласия для арендатора и то, что он на него полагается. Я знаю другой пример, когда иной по своей природе институт может попасть в договор и стать договорным условием. Я имею в виду полномочие на заключение сделки. Например, подрядчик заключает договор с заказчиком и последний в договоре перечисляет несколько лиц, которые уполномочены от имени заказчика совершать юридические действия, связанные с исполнением договора (принимать скрытые работы, заявлять претензии и т. п.). Что произойдет, если одно из указанных лиц уволится? Мы скажем, что это обыкновенное условие договора и, следовательно, без воли

ИНТЕРВЬЮ

подрядчика заменить данное лицо на другое или хотя бы прекратить его полномочия заказчик не сможет? Этот вывод был бы кардинально неправильным. Заказчик мог наделить полномочиями этих лиц своими односторонними актами (выдав доверенности), но ему показалось удобнее вписать полномочия в договор. От этого они не стали полноценными условиями договора, мне кажется.

—Что ж, звучит убедительно, не могу не признать.

—Тогда есть предложение двигаться дальше. Довольно много разъяснений по юридически значимым сообщениям. Что по ним можете сказать?

—Разъяснения очень хорошие. Но есть к чему придраться. Например, в п. 57 постановления сказано: «Риск неполучения поступившей корреспонденции несет адресат. Если в юридически значимом сообщении содержится информация об односторонней сделке, то при невручении сообщения по обстоятельствам, зависящим от адресата, считается, что содержание сообщения было им воспринято, и сделка повлекла соответствующие последствия (например, договор считается расторгнутым вследствие одностороннего отказа от его исполнения)».

Вотношении того примера, который приведен в разъяснении, оно совершенно верное. Но могут быть иные примеры, подпадающие под него формально, но по существу вызывающие большие сомнения. Так, например, видимо, нельзя признать одностороннюю сделку по выдаче доверенности совершенной, если она возвращена с корреспонденцией доверителю, хотя бы указанный в разъяснении риск и был реализован на стороне поверенного. Наверное, к такому же выводу приводит пример с выдачей независимой гарантии.

—Согласен с Вами. На мой взгляд, в этих разъяснениях не хватает еще одного

довольно существенного указания. В статью 165.1 ГК РФ вводится фикция получения сообщения, когда оно поступило адресату, но не воспринято им. Однако с практической точки зрения важно определить точный момент времени, с которого юридически значимое сообщение производит эффект, на который оно было направлено. По-видимому, если корреспонденция возвращена в связи с истечением срока хранения, таким моментом следует считать дату ее обратной отсылки из данного отделения связи. Вместе с тем позиция, предложенная выше, актуальна только для одной из форм направления корреспонденции (заказное письмо с уведомлением о вручении). При уведомлении в ином порядке указанный момент может определяться как-то иначе.

—Да, это верное замечание.

—Но давайте уже перейдем к правилам о сделках. В пункте 78 постановления есть ссылка на п. 3 ст. 166 ГК РФ, в котором в результате реформы целенаправленно была исключена возможность для третьих лиц заявлять иски о применении последствий недействительности ничтожных сделок (при этом возможность заявления исков о признании, опять же целенаправленно, ограничена не была — такой иск может заявить любое третье лицо, которое докажет, в чем заключается его законный интерес). Руководствовались при этом среди прочего соображением о том, что иное лицо, не являющееся стороной сделки, будет неизбежно испытывать затруднения на стадии исполнения судебного акта, поскольку присуждение судом будет произведено не в его пользу, а в пользу стороны по сделке. Соответственно, если ни эта, ни другая сторона не будут заинтересованы в реституции, она не состоится, и право лица потребовать применения последствий недействительности сделки, в которой это лицо не участвует, останется декларацией,

www.arbitr-praktika.ru

AP08_12-21_Интервью.indd 15

не подкрепленной юридической силой государства. Именно из этого исходили разработчики поправок в ГК, когда предложили заменить правило о том, что требование о применении последствий недействительности ничтожной сделки может быть предъявлено любым заинтересованным лицом, тем правилом, которое сейчас содержится в п. 3 ст. 166 ГК РФ.

Однако в п. 78 Верховный суд дает толкование, согласно которому иск лица, не являющегося стороной ничтожной сделки, о применении последствий ее недействительности может также быть удовлетворен, если гражданским законодательством не установлен иной способ защиты права этого лица и его защита возможна лишь путем применения последствий недействительности ничтожной сделки. Как Вы находите данное решение? Оно оправданно?

— Расширение возможности оспаривания сделок третьими лицами, право на оспаривание которых не предусмотрено законом, расходится с концептуальным направлением реформы по сокращению случаев оспаривания сделок или применения последствий их недействительными. Лицо, чьи гражданские права или законные интересы нарушены, всегда имеет универсальный способ защиты своих прав — взыскание убытков. Распространенные в судебной практике необоснованные отказы во взыскании убытков, ограничения размера их взыскания и т.п., как раз и являются причинами, по которым участники гражданского оборота прибегают к широкой практике оспаривания сделок, а не взыскания убытков. Я считаю, что, конечно, третьему лицу достаточно обладать иском о признании ничтожной сделки недействительной. А так задаюсь вопросом: не задумал ли Верховный суд вернуть «веерную» реституцию?

Если так, то я вряд ли с этим соглашусь. Насколько я помню, от этой возможности

15

8/3/15 10:52 PM

перепрыгивать через головы сторон в цепочке сделок при проведении реституции от конечного приобретателя к первоначальному собственнику был только один вред.

—Так вроде бы все это дело прикрыли окончательно в 2010 году, в совместном постановлении пленумов ВС РФ и ВАС РФ о защите собственности и иных вещных прав № 10/22?

—И я о том же. Может, это возрождение прежней практики? Либо мне мерещится. Не знаю. Примеров-то никаких они не приводят. Хотя бы один или два примера дали, где может работать эта идея. Ну, и тогда насущно требуется решение вопроса о том, кому и как выдавать исполнительные листы, разумеется. Спорным является и предпринятое нормативное обоснование данной идеи: п. 1 ст. 1 ГК (имеется в виду принцип равенства, видимо), смысл п. 3 ст. 166 ГК (хотя из Концепции реформирования общих положений ГК РФ можно легко понять, что смысл закона был в другом, — в том, о чем мы уже сказали), наконец, п. 2 ст. 168 ГК о том, что сделка, нарушающая закон, является ничтожной при условии, что она нарушает права или законные интересы третьих лиц. Но последнее правило никак не наделяет третье лицо правом требовать присуждения в чужую пользу.

Не очень понятно мне также обоснование способа процессуального реагирования на тот случай, если истец не сослался в заявлении на свой интерес. Отсутствие защищаемого интереса является основанием для отказа в иске, а не для оставления заявления без движения. Если истец укажет свой интерес, то каким бы неубедительным тот ни казался суду, дело придется рассматривать по существу и отказывать в иске по причине отсутствия интереса.

—Но возможностью возрождения старой практики судов общей юрисдикции Вы меня реально напугали, конечно. Это

называется «до свидания защита добросовестного приобретателя», ведь для цепочки реституций добросовестность промежуточных покупателей значения не имеет.

—Мне кажется, почему еще может иметь место возрождение данной идеи. Судьи видят, что на самом деле ответчик не является добросовестным приобретателем, но у них недостаточно данных для полноценного вывода об этом, и поэтому они ищут путь полегче — через реституцию, при которой добросовестность вообще можно будет не оценивать.

—Так чего судьи боятся. Если у судьи сложилось внутреннее убеждение, что ответчик недобросовестный, так это достаточное основание для удовлетворения иска к ответчику. Почему судьи переживают, что они не могут подробно объяснить, откуда у них взялось такое ощущение? На западе судьи не особо переживают по данному поводу, на мой взгляд.

—А вот наши переживают, и это фактор, который нельзя сбрасывать со счетов. Надо скорее заниматься развитием гражданского и арбитражного процесса.

Хотя справедливости ради следует отметить, что в п. 83 постановления Верховный суд прекращает практику признания недействительной купли-продажи вещи, совершенной неуправомоченным лицом. Тем самым из-под «веерной» рестутиции фактически «выбивается табуретка».

При рассмотрении требования покупателя к продавцу о возврате уплаченной цены и возмещении убытков, причиненных в результате изъятия товара у покупателя третьим лицом по основанию, возникшему до исполнения договора купли-продажи, ст. 167 ГК РФ не подлежит применению. Такое требование покупателя рассматривается по правилам ст.ст. 460–462 ГК РФ. По смыслу п. 1 ст. 461 ГК РФ исковая давность по этому требованию исчисляется с момента вступления в законную силу

решения суда по иску третьего лица об изъятии товара у покупателя.

Что я имею в виду? Если вещь продана по недействительной сделке, то приобретатель не стал собственником. Значит, распоряжаться вещью он будет как неуправомоченный отчуждатель. Тем не менее договор купли-продажи будет действительным в части установления обязательств продавца передать товар покупателю свободным от прав третьих лиц. Поскольку продавец такой обязанности не исполнит, он должен отвечать перед покупателем. И эта ответственность будет основана на договоре купли-продажи и ни на чем другом. Поэтому в данном пункте постановления, возможно, в качестве обоснования неприменения ст. 167 ГК РФ следовало прямо указать, что договор купли-прода- жи является действительным, окончательно прекратив тем самым порочную практику признания обязательственных сделок о продаже чужой вещи недействительными. Что касается начала течения срока исковой давности, то п. 1 ст. 461 ГК по его буквальному смыслу указывает на иной момент, чем предлагается в разъяснении, а именно — факт изъятия вещи, а не момент вступления в законную силу решения суда об изъятии вещи. Теоретически такой подход может также встретить затруднения в случаях, когда вещь будет отдана покупателем третьему лицу добровольно, а не по суду; решение суда не будет исполнено, в том числе по причине истечения давности на его исполнение; мыслимо также заключение мирового соглашения на стадии исполнительного производства.

— Если стоять на точке зрения действительного договора купли-продажи, которая созвучна подходам германской доктрины, то ответственность продавца может наступать даже раньше, а не только в момент фактического изъятия вещи. Например, если будет совершенно ясно,

что вещь будет изъята в недалеком будущем. Допустим, я — покупатель, и ко мне реальный собственник предъявил иск об отобрании вещи. Я прекрасно понимаю, что проиграю дело. На всякий случай вещь не отдаю добровольно, но развитие событий мне очевидно. Почему бы мне не предъявить иск к продавцу о возмещении убытков уже сейчас и не потребовать расторжения договора, чтобы он забрал вещь и разбирался с собственником самостоятельно. Германский подход совершенно спокойно это допускает. Но в России традиционно в этом аспекте применялась французская модель, согласно которой договор купли-продажи недействителен, но продавец обязан возместить убытки покупателя в силу закона. И мне кажется, что Верховный суд специально абстрактно указал на применение ст. 460— 462 ГК вместо ст. 167, не предрешая выбора между указанными двумя доктринами. Но я совершенно согласен с Вами в том, что если толковать нормы на французский манер, будет не такое удачное решение, как по германской модели. В частности, стороны не смогут договориться о том, какие санкции применяются к продавцу на случай изъятия вещи у покупателя. В немецкой модели — спокойно. А во французской — нет, поскольку договор недействителен, а все решается только законом.

—Значит посмотрим, куда будет развиваться практика. Верховный суд на самом деле ничего не предрешил.

—Меня в части недействительности сделок волнует еще одно разъяснение. В пункте 98 постановления содержится положение о том, что сделка может быть оспорена потерпевшим и в случаях, когда насилие или угроза исходили от третьего лица, а другая сторона сделки знала об этом обстоятельстве. В действительности закон не ставит возможность оспа-

НОВОСТИ

ривания сделки в зависимость от знания другой стороны об имевших место насилии или угрозе. Достаточно одного порока воли. Это однозначный постулат в доктрине права и из этого исходили разработчики поправок к ГК РФ. В этом отличие от обмана. При обмане, действительно, порок воли не настолько серьезный и можно принять во внимание добросовестность третьего лица (контрагента). Если контрагент не знает и не должен знать, что меня обманули, то этот обман должен остаться исключительно моей проблемой. Я должен идти к обманщику и разбираться с ним.

—Да, действительно, немного странно. Мне позвонили неизвестные лица, угрожали и заставляли заключить сделку. Получается, я смогу ее оспорить только в том случае, если приду к контрагенту и скажу, что мне угрожали или даже били и я не хочу заключать сделку с ним, но приходится. Во всех остальных случаях контрагент сделает круглые глаза и скажет, что он не знал. Можно будет оспорить еще, наверное, в случае, когда я приду с видимыми следами побоев на лице или на костылях. Тогда вроде как контрагент должен будет понимать, что на мою волю как-то воздействовали. Но это же не серьезно. Такая логика редко когда поможет потерпевшему.

—Теперь давайте немножко поговорим про разъяснения по представительству. Раз уж жанр интервью не позволяет разобрать все пункты подряд и у нас получается все больше критический разбор, то давайте обсудим правила, вызывающие сомнения.

—Разъяснение, содержащееся в п. 128 постановления, представляется неудовлетворительным. Процетирую этот пункт: «Доверенности на распоряжение зарегистрированными в государственных реестрах правами должны быть нотариально удостоверены (пункт 1 статьи 185.1 ГК РФ). К ним относятся доверенности, уполномо-

ИНТЕРВЬЮ

чивающие представителя на отчуждение имущества, права на которое зарегистрированы в реестре (например, заключение договоров купли-продажи, мены, дарения

вотношении такого имущества), а также на установление ограниченных вещных прав на него (в частности, установление сервитута или ипотеки)».

Во-первых, новелла п. 1 ст. 185.1 ГК не традиционна для практики, предшествовавшей реформе ГК, а потому требует большего внимания, тогда как указанное разъяснение, напротив, вычленяет из нормы лишь одно правило, умалчивая о других. Это может дезориентировать суды. Во-вторых, отобранные для разъяснения примеры как раз являются интуитивно понятными. Ясно, что названные сделки направлены на распоряжение правами. Между тем такие сделки,

вотношении которых на практике может возникнуть неопределенность, совершенно проигнорированы. Здесь и аренда недвижимости, и доверительное управление, и рента, и уступка зарегистрированных прав, и долевое строительство, и сделки в отношении исключительных прав. Кроме того, необходимо разъяснить такой вопрос: когда у поверенного имеется доверенность на заключение сделки по распоряжению названными в разъясняемой норме правами, но в ней не упомянуто правомочие на подачу заявления о регистрации прав и другие случаи, порождающие неопределенность

вобъеме полномочий. Данная сфера правоотношений настолько важна, особенно для граждан, что возникновение различной судебной практики по этому вопросу крайне нежелательно.

— Да, с арендой тяжело, конечно. Если она регистрируется, надо брать нотариальную доверенность и на обращение к регистратору, и на подписание самой сделки. Идея ст. 185.1 ГК была в том, чтобы помочь регистраторам обеспечивать достоверность реестра. В этом плане разницы

между арендой или залогом в российской системе регистрации прав нет. В Германии, где аренда как обязательственное право не регистрируется, — есть. Может быть, ситуация будет немножко исправляться тем, что на подачу документов о регистрации будет требоваться нотариальная доверенность и, значит, даже если договор аренды подпишет со стороны арендодателя неуполномоченное лицо, его действия фактически будут одобрены тем лицом, которое обратится к регистратору по поводу этого договора и будет иметь нотариальную доверенность на это. Что еще можете сказать по представительству?

—По отмене доверенности появились интересные разъяснения. Фактически в п. 132 постановления Верховный суд указал на то, что публикация об отмене доверенности не является универсальным способом прекращения полномочий. Применение данного порядка без одновременного извещения представителя и известных представляемому третьих лиц об отмене доверенности не допускается в случаях, когда доверенность была выдана на совершение сделки (сделок) с конкретным контрагентом (контрагентами). Это решение вызывает сомнение для случаев, при которых требуется отменить названные доверенности, однако представляемому третьи лица (контрагенты) неизвестны. Кроме того, в постановлении, в том числе и данном пункте, нет разъяснений по вопросу об отмене нотариальных доверенностей, в части формы такой отмены, в том числе в соотношении такого способа отмены, как публикация, а также в отношении процессуальных нотариальных доверенностей.

—Да, интересная метаморфоза произошла, на мой взгляд. Какие ситуации держали в уме, когда предлагали норму о публикации? Прежде всего, видимо, подразумевали, что представляемый не знает, кому были выданы доверенности и для

каких сделок. Например, уволен директор юридического лица, который выдал массу доверенностей. Он не сообщает, кому их выдал. Допустим, он не просто уволен,

анаходится в бегах. А доверенности надо отменить. И вот, чтобы не направлять уведомления во все государственные органы (регистрирующие палаты, суды и т. п.),

атакже всем без исключения физическим и юридическим лицам в Российской Федерации, закон разрешил сделать публикацию об отмене доверенности. А Верховный суд лишил ее смысла, если доверенность была выдана на заключение сделок с конкретными лицами.

— Еще одна проблема касается расширительного толкования ст. 188 ГК РФ про прекращение доверенности в части введения конкурсного производства в отношении представителя или представляемого. Верховный суд разъяснил, что в аналогичном порядке автоматически прекращаются доверенности, выданные самим конкурсным управляющим, после его отстранения или освобождения (п. 130 постановления). Ладно, если в отстранении я еще могу видеть какую-то логику, то в случае освобождения управляющего (например, ввиду его затяжной болезни), я не понимаю до конца, какова целесообразность прекращения выданных им доверенностей? Притом что аналогия использована Верховным судом с огромной натяжкой. Как раз по общему правилу в обычной ситуации нет такого, чтобы увольнение директора юридического лица приводило к прекращению доверенностей, выданных им.

— А мне, более того, кажется, что и в случае отстранения управляющего в связи с допущенными им нарушениями, и даже злоупотреблениями, автоматически прекращать все выданные им доверенности также было неправильно. Надо думать об интересах оборота. Ведь речь идет не об отмене полномочий по инициати-

НОВОСТИ

ве представляемого (как мы раньше проговаривали, третьи лица там достаточно защищены: их следует адресно уведомлять, даже публикация не во всех случаях против них работает), а о прекращении полномочий в силу закона. Для таких ситуаций в законе нет фикции о том, что полномочия сохраняются в отношении третьих лиц, которые не знали об их автоматическом прекращении. И Верховный суд такую фикцию также никаким своим толкованием не ввел. То есть в тот же день, когда отстранен конкурсный управляющий, все лица, выступающие по доверенностям от него, утратили свои полномочия и действуют как неуполномоченные лица. И никакой защиты для контрагентов. Мне интересно, а сами суды как будут узнавать о прекращении полномочий процессуальных представителей? Допустим, организация из Тамбова имеет значительное число дебиторов в соседних областях и ведет против них процессы

овзыскании задолженности. В арбитражном суде Тамбовской области идет дело

обанкротстве этой организации и отстраняется конкурсный управляющий. Через день судебное заседание в арбитражном суде Липецкой области. Приходит человек по доверенности, подписанной отстраненным управляющим. Никто этого не знает, кроме представителя. А возможно, и он тоже не в курсе. Если состоится решение и оно не понравится новому конкурсному управляющему, его придется отменять по его жалобе, так как в деле участвовал неуполномоченный представитель?

— Да, здесь есть проблема. Тем более что сведения о признании должника банкротом публикуются в официальном издании по банкротству, а вот сведения об отстранении или освобождении арбитражного управляющего не публикуются. Никакого реестра действующих арбитражных управляющих не ведется. Единственная возможность — посмотреть в картотеке арбитражных дел

ИНТЕРВЬЮ

(КАД), но среди множества иных определений, принимаемых по делу о банкротстве (их число нередко исчисляется тысячами), отловить нужное будет очень сложно. На проверку полномочий лиц, чьи доверенности выданы конкурсными управляющими, придется тратить умопомрачительное время. Как следствие, народ будет избегать работы с ними, мне кажется.

—Ну, хорошо. Мы уже близимся к завершению разговора, наверное. Давайте его закончим на позитивной волне. Теперь у Вас было время чуть детальнее вчитаться в текст принятого постановления. Какой пункт кажется Вам наиболее важным из всех, которые мы не успели обсудить?

—Вы знаете, мы уже обсудили так много важных пунктов. Давайте я лучше скажу про то, какой пункт я считаю самым веселым? Если составлять такой своеобразный рейтинг, то в моем будет лидировать, судя по всему, п. 14 постановления.

—А я читал в интернете по нему не очень положительный отклик А. Карапетова. Мол, насколько примитивное разъяснение, что кому оно нужно… Разве кто-то сомневался? И все в таком духе.

—Правильно. Но я предлагаю посмотреть на данное разъяснение просто как на веселое. Смотрите, что говорит Верховный суд про упущенную выгоду:

«При рассмотрении дел о возмещении убытков следует иметь в виду, что положение пункта 4 статьи 393 ГК РФ, согласно которому при определении упущенной выгоды учитываются предпринятые стороной для ее получения меры и сделанные с этой целью приготовления, не означает, что в состав подлежащих возмещению убытков могут входить только расходы на осуществление таких мер и приготовлений».

Что произошло, на мой взгляд. Верховный суд применил слово «учитывается» совсем не в том значении, в каком оно

использовано в норме, и начал ее всерьез толковать, отменяя тот парадоксальный результат, к которому это неправильное значение приводило. Законодатель хотел сказать, что судье надо исследовать и принять во внимание (учесть, иными словами) то, какие приготовления предпринял истец для извлечения упущенной выгоды. Что он не сидел, сложа руки, и спокойно наблюдал за тем, как уходит его выгода.

А Верховный суд слово «учитывается» взял как синоним слова «подсчитывается»

иему пришлось объяснять судам, что, разумеется, в состав упущенной выгоды могут входить не только расходы на предпринятые приготовления. Кстати говоря, ошибка еще

ив том, что расходы — это уже никакая не упущенная выгода, а просто реальный ущерб. Так что вот такой забавный памятник многозначности терминов получился.

— Соглашусь с Вами, конечно. Но у меня по поводу этого разъяснения еще одно соображение. Жаль, что Верховный суд не разъяснил одну очень важную тонкость, которая, как я знаю, присутствует в праве Германии. Важно было уточнить те случаи, в которых имеют значение предпринятые меры и приготовления для получения выгоды. Представляется, при взыскании упущенной выгоды, основанной на нормальном течении гражданского оборота, специальных доказательств предпринятых приготовлений не требуется. Например, истец, осуществляющий торговую деятельность, чей магазин залит по вине ответчика, не должен доказывать, что он продолжал закупать товар в период, пока торговая деятельность им не осуществлялась. Такие затраты (как непринятие мер, направленных на снижение убытков), напротив, будут неразумными. В этом случае ответчик может доказать, что в силу каких-либо обстоятельств упущенная выгода не была бы получена истцом. Напротив, предпринятые истцом приготовления для получения

дохода должны учитываться в особых случаях, выходящих за рамки обычного течения гражданского оборота. В частности, истец может доказать, что предпринятые им меры привели бы к получению дохода несмотря на то, что изначально (в момент нарушения) такой доход казался маловероятным.

Данный абзац мог быть сформулирован следующим образом:

«При взыскании упущенной выгоды, основанной на нормальном течении гражданского оборота (продажа однотипных товаров, оказание массовых услуг, например, химчистка белья и др.), доказательства предпринятых для получения дохода приготовлений могут истцом не предоставляться. В этом случае ответчик может доказать, что в силу каких-либо обстоятельств упущенная выгода не была бы получена истцом. Напротив, предпринятые истцом приготовления для получения дохода должны учитываться в особых случаях, выходящих за рамки обычного течения гражданского оборота (например, продажа индивидуально-определенного товара, продажа товаров к новому году и т. п.). В частности, истец может доказать, что предпринятые им меры привели бы к получению дохода, если бы не нарушение прав истца ответчиком».

Вы согласны с таким разъяснением?

—Да, наверное, такое разъяснение было бы полезным.

—Хорошо. Значит, завершим наш разговор на волне конструктивной критики, с предложением того, как можно было бы решить проблему упущенной выгоды в будущем. Может быть, кому-нибудь в судах наши с Вами размышления окажутся полезными. Спасибо, что нашли время для беседы.

Беседовал Андрей Владимирович Егоров, главный редактор «АП».