учебный год 2023 / Генкин Относительная недействительность сделок

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 4 2014 ТОМ 14

210

ное действие и как его обосновывает? По конструкции Раапе, должник, отчуждая вещь третьему лицу, перестает быть собственником, но сохраняет за собой правомочие распоряжаться отчужденной вещью, поскольку это необходимо ему для возможности удовлетворить кредитора. Правомочие, остающееся у должника, носит вещный характер, а потому и то параллельное действие, которое должно устранить наносящий ущерб кредитору результат сделки, не обязательственного, а вещного характера1. В связи с этим Раапе в случае открытия конкурса над третьим лицом предоставляет кредитору в этом конкурсе преимущественное удовлетворение2. Но поскольку прав Раапе в признании за сделкой абсолютной действительности и в обосновании защиты кредитора не обессиливанием самой сделки, а созданием параллельного действия, постольку неудовлетворительно даваемое им обоснование этого действия. Совершенно непонятно создаваемое им правомочие должника распоряжаться чужой собственностью3. Раз сделка должника действительна и третье лицо стало собственником, то права должника на данный объект прекратились, и никаких правомочий передать кредитору он не может. Неясен и сам характер этого правомочия должника: Раапе приписывает ему вещный характер, нечто вроде залогового права. Но вещные права устанавливаются в интересах их носителей, а здесь должник сохраняет правомочие распоряжаться вещью лишь в интересах кредитора. Что касается, в частности, залогового права, то в силу его осуществления может создаться право собственности любого третьего лица, приобретающего вещь, а в данном случае правомочие должника может привести к созданию права собственности лишь определенного лица – кредитора4.

Более обоснованной является конструкция, предлагаемая Кноке. И он также берет за отправную точку своих рассуждений, что сделка вполне действительна и что относительную недействительность можно объяснить лишь исходя из совместного влияния двух различных правовых действий5. Кноке полагает, что раз должник отчудил собственность третьему лицу, он уже не может передать ее кредитору; третье же лицо само по себе не является ответственным перед последним, между тем только оно и может передать собственность кредитору6. Выход из этого положения – поставить на место должника третье лицо, перенося на последнее все обязательство, – был бы слишком суров для третьего лица;

1  Ibid., S. 51.

2  Ibid., S. 69. Раапе предоставляет кредитору не право обособления объекта из конкурсной массы

(Aussonderungsrecht), а лишь право преимущественного удовлетворения (Absonderungsrecht),

так как право обособления принадлежит собственнику, а должник в силу действительности его сделки с третьим лицом таковым более не является.

3  Strohal, Op. cit., S. 48.

4  Knoke, Op. cit., 417–418.

5  Ibid., 414, 415.

6  Ibid., 415.

ЦИВИЛИСТИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ ПРОШЛОГО

211

основным ответственным лицом должен остаться должник – обязательство третьего лица должно быть лишь акцессорным. Требование кредитора к третьему лицу, как акцессорное отношение, должно следовать судьбе основного притязания к должнику1. Вполне основательно отвергает Кноке и другой мыслимый выход, связанный с предоставлением кредитору вещного иска против третьего лица, а именно предоставление кредитору добиваться restitutio in integrum с восстановлением права собственности должника2. Нецелесообразность и искусственность такой конструкции очевидны. Собственность возвращается к должнику лишь в интересах кредитора; допустим, что притязание последнего заключалось

вустановлении не права собственности, а какого-либо другого права (пользовладение), тогда должнику по исполнении претензии кредитора пришлось бы вновь передавать право собственности третьему лицу, так как первоначальная сделка сама по себе действительна и restitutio происходила лишь в интересах кредитора. Сам Кноке предлагает следующее решение3: требование кредитора к третьему лицу носит не вещный, а обязательственный характер и является акцессорным к основному притязанию. Содержание этого требования – получение согласия третьего лица на распоряжение отчужденным объектом со стороны должника. Последний, так как сделка вполне действительна, удовлетворяя кредитора, распоряжается уже чужим имуществом, а потому для действительности такого распоряжения и необходимо согласие третьего. В некоторых, однако, случаях обязательственное требование кредитора заключается не в одобрении третьим лицом действий должника, а в непосредственном исполнении самим третьим лицом притязания. Так, например, если должник был обязан передать объект

всобственность кредитору и в пользу последнего был установлен запрет распоряжения, а затем должник установил какое-либо вещное право на этот объект третьего лица, то иск кредитора к третьему заключается просто в требовании отказа третьего от предоставленного ему права4.

Теория Кноке встретила целый ряд возражений, но преимущественно с точки зрения нецелесообразности результатов, к которым она приводит. Указывают, что цель установления относительного запрета распоряжения есть обеспечение удовлетворения кредитора; если же право кредитора к третьему лицу конструировать как обязательственное требование выражения согласия на распоряжение имуществом со стороны более не управомоченного должника, то в случае открытия конкурса над третьим такое требование недействительно в отношении конкурса, а вместе с тем нарушается сама цель запрета5. Действительно, сам Кноке

1  Ibid., 416, 423.

2  Ibid., 416.

3  Ibid., S. 419, 423.

4  Ibid., S. 431.

5  Strohal, Op. cit., S. 44; Voss, Op. cit., S. 314; Reichmayr, Op. cit., S. 29.

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 4 2014 ТОМ 14

212

считает в случае открытия конкурса над третьим притязание кредитора совершенно отпадающим1. Такой вывод является, конечно, неправильным и нецелесообразным, но объясняется он не обязательственным характером притязания кредитора к третьему лицу, а тем содержанием, которое придает Кноке этому обязательству. По его мнению, в нормальном случае притязание кредитора к третьему лицу заключается в требовании от последнего одобрения действий должника по удовлетворению кредитора. Если допустить возможность такого притязания и к конкурсу, открытому над третьим, то тем самым кредитору будет предоставлено или право обособления объекта из конкурсной массы третьего, или право на преимущественное удовлетворение2, что, конечно, не согласуется с обязательственным характером его притязания; отсюда Кноке и делает вывод, что действие относительного запрета распоряжения не имеет силы в отношении конкурса, открытого над третьим лицом. Но не правы и критики теории Кноке, поскольку они хотят предоставить кредитору именно право преимущественного удовлетворения в конкурсе третьего или даже право на обособление. Цель установления относительного запрета распоряжения – воспрепятствовать должнику своими действиями нанести ущерб правам кредитора, но не создать последнему того права, которого он не имел. Ведь если над самим должником будет объявлен конкурс, то кредитор по обязательственному требованию не получит в этом конкурсе права ни на обособление, ни на преимущественное удовлетворение. Почему же по акцессорному обязательству к третьему лицу кредитор должен приобрести бóльшие права, чем по основному обязательству к должнику? И в том и другом случае кредитор при наличности конкурса должен стоять наряду, а не выше прочих конкурсных кредиторов3. Германское конкурсное законодательство, как уже было отмечено (§ 13 K. O.), вполне определенно придает действию относительного запрета лишь обязательственный характер, не придавая ему значение при конкурсе должника, а потому сторонники теории вещного действия относительной недействительности не только, на наш взгляд, неправильно определяют цель относительного запрета, но и расходятся и с положительным законодательством.

Уже из предшествующего критического обзора теорий об относительной недействительности ясны основные положения нашего взгляда на сущность относительной недействительности сделок, связанной с запретом распоряжения. Так называемые относительно недействительные сделки действительны по отношению ко всем лицам, в том числе и к кредитору. Запрет распоряжения обусловливает возникновение обязательства между кредитором и третьим лицом; в силу этого обязательства кредитор может требовать от третьего лица исполнения

1  Knoke, Op. cit., S. 423.

2  Право обособления при притязании кредитора на установление вещного права на объект, преимущественного удовлетворения при денежном требовании.

3  Иное положение кредитора при абсолютной недействительности сделок см. ниже.

ЦИВИЛИСТИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ ПРОШЛОГО

213

основного обязательства, поскольку сделка последнего с должником препятствует этому исполнению. Обязательство третьего лица порождается возбуждением спора против сделки с кредитором. Обратимся к более детальному выяснению отдельных моментов предлагаемой нами конструкции.

Относительная недействительность сделки обусловливается запретом распоряжения. Такой запрет может влечь за собой различные последствия, смотря по тому, какие цели преследует законодатель, устанавливая его. Законодатель может лишать сделку санкции, и такая сделка является ничтожной1. Но запрет может быть направлен не на самую сделку как правовое явление, а на ее фактические результаты; в этом случае запрет предполагает именно действительность самой сделки. Такое значение запрет имеет при относительной недействительности сделок2. Исправление вредных для кредитора последствий действительной сделки может быть совершено лишь созданием действия, параллельного действию оспариваемой сделки. Это положение находит подтверждение в сравнении случаев относительной недействительности, обусловленной защитой интересов кредитора, имеющего лишь обязательственное требование, со случаями столкновения вещных прав на один и тот же объект различных лиц, обычно относимых также к категории относительной недействительности3. Выше были уже приведены отдельные случаи относительной недействительности, обусловленные столкновением вещных прав различных лиц: таков известный римскому праву случай отпущения собственником на волю раба, находящегося в пользовании другого лица; недействительность отказа ипотечного верителя от своих прав в отношении того лица, которому такая ипотека была в свою очередь заложена (австр. Гражд. ул., § 51). Остановимся еще на нескольких подобных случаях, известных германскому праву. По § 880 D. BGB старшинство записи в ипотечные книги может быть объектом сделки, по которой стоящий впереди может уступить свое место стоящему ниже в порядке записей, причем «место, предоставленному выдвинутому вперед праву, не теряется вследствие сделки, прекращающей отступающее право». Если ипотечный кредитор, уступивший свое старшинство другому кредитору, откажется от своего требования, то такой отказ раз и навсегда действителен в отношении собственника, ипотека прекращается, но второй кредитор сохраняет приобретенное им по сделке с первым старшинство, хотя последнее и базировалось на праве первого кредитора. Фактически перед нами та же картина относительной недействительности, как и в том случае, когда кредитору принадлежит лишь обязательственное требование: отказ от права первого кредитора вполне действителен, но результат его, погашение ипотеки, не должен

1  Прав Раапе (Op. cit., S. 14), указывающий, что, в сущности, при сделках ничтожных излишне говорить об их запрещении. Если сделке отказано в санкции, то она и не возникает, а потому незачем ее и запрещать.

2  Raape, Op. cit., S. 15, 81.

3  Strohal, Op. cit., S. 34, 39.

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 4 2014 ТОМ 14

214

повредить права второго кредитора – последний сохраняет свое старшинство. Но юридические основания такой недействительности различны. Уступка старшинства ипотечной записи есть вещная сделка1. Права, из такой записи вытекающие, в связи с принципом публичности вотчинных книг носят абсолютный характер, распространяя свое действие на всех третьих лиц2. Вот почему, несмотря на погашение ипотеки первого кредитора, старшинство, полученное вторым, остается действительным. В то время как при обязательственных правах кредитора притязание его к третьему лицу непосредственно не вытекает из его основного требования и для создания этого притязания необходимо особое постановление закона (запрет распоряжения), при вещных правах кредитора его требование к третьему лицу не есть исключительное правовое явление, а нормально вытекающее из основного требования, имеющего вещный характер3.

Подобно тому как кредитор, обладающий вещным притязанием, может обращать взыскание на третье лицо, несмотря на сделку другого лица, обладающего также вещным правом на данный объект, кредитор по обязательственному требованию в силу особого постановления закона может обратиться со своим обязательственным требованием к третьему. Общее между относительной недействительностью, связанной с вещными правами кредитора, и обязательственными – это параллельность двух действий: действительность относительно недействительной сделки, а с другой стороны, действие, ограничивающее влияние этой сделки на права кредитора. Но в то время как права кредитора, имеющего вещное притязание к третьему лицу, носят вещный характер, а потому влекут за собой особое удовлетворение и при конкурсе третьего лица, права кредитора, имеющего обязательственное требование, имеют лишь обязательственный характер.

Германское право знает, однако, переход от обязательственной защиты прав кредитора к вещной: мы разумеем институт так называемой предварительной отметки (Vormerkung). По абз. 2 § 883 D. BGB: «Распоряжение относительно поземельного участка или права на него, последовавшее после внесения предварительной отметки, недействительно настолько, насколько оно, в целом или в части, лишило бы значения обеспеченное отметкой притязание». Здесь перед нами опять случай относительной недействительности: внесение предварительной отметки не лишает собственника права распоряжения, не отнимает у его сделок действительности, но результаты этих сделок ограничены постольку, поскольку

1  Regelsberger, § 91, Ziff. IV; E. Fuchs, Grundbuchrecht, 1902, § 880, S. 98 (Anm. 11). 2  Kober в: Staudingers Kommentar zum BGB, 1912, § 880, S. 129.

3  Наш проект Гражд. улож., нормируя в ст. 1061 сделки об уступке старшинства залоговых прав, не воспроизводит постановления германского Гражд. улож. о сохранении старшинства, несмотря на прекращение уступающего права, но последнее положение и при отсутствии особого постановления закона вытекает само по себе непосредственно из вещного значения права старшинства.

ЦИВИЛИСТИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ ПРОШЛОГО

215

они могут нарушать права, защищенные предварительной отметкой1. Предварительной отметкой обеспечивается обязательственное требование, но не всякое, а только то, которое должно повести к созданию того или другого вещного права на недвижимость, к созданию права, подлежащего внесению в ипотечные книги2. Меняет ли внесение предварительной отметки сам характер обеспечиваемого им права, в литературе представляется спорным3, и здесь мы не можем входить в разбор различных взглядов. Но если обеспечиваемое право само по-прежнему сохраняет свой обязательственный характер, то притязание, вытекающее из предварительной отметки, в связи с принципом публичности вотчинных книг носит вещный характер4. Предварительная отметка, обеспечивая обязательственное требование, направленное на установление вещного права, дает уже обязательственному требованию абсолютную защиту: она создает переход от права обязательственного к вещному5. В этом отношении относительная недействительность, связанная с внесением предварительной отметки, должна быть отнесена к тем случаям относительной недействительности, где последняя обусловливается вещным правом кредитора, а не особым запретом распоряжения, защищающим обязательственные требования кредитора. Запрет распоряжения есть мера исключительная, тогда как институт предварительной отметки служит нормальному осуществлению права в связи с общей организацией вотчинных книг6. Подобно

1  Штрохаль (Strohal, Op. cit., S. 58–60) полагает вообще, что правоотношения, вызываемые внесением предварительной отметки, не могут быть отнесены к случаям относительной недействительности. Он прав, лишь поскольку он противополагает влияние предварительной отметки (вещное) действиюотносительногозапретаотчуждения(обязательственное).Нооннеправ,посколькувовсе исключает последствия, связанные с Vormerkung, из случаев относительной недействительности. Он указывает, что кредитор, права которого отмечены в ипотечных книгах, получает вещное притязание, а потому его требование к третьим лицам само собой очевидно. Но разве не таково же притязание лица, получившего в заклад ипотеку при погашении последней, лица, получившего по сделке старшинство в порядке записей в вотчинной книге при погашении отступающего права? А между тем сам Штрохаль (Op. cit., S. 22, 37) относит эти случаи к относительной недействительности. Во всех этих случаях, как и при институте предварительной отметки, основание притязания кредитора к третьему лицу и характер этого притязания отличны от случаев относительного запрета распоряжения, но все эти случаи одинаковы с их отрицательной стороны: сделка должника действительна, но результаты ее ограничены, поскольку они нарушают права кредитора.

2  Германское Гражд. уложение, § 883, Abs. 1.

3  Lehmann, Krit. Vierteljschr., Bd. 45, S. 273; Fuchs, Op. cit., S. 110; Kretzschmer, Grundbuchrecht, Bd. I, S. 195; Kober, bei Staudingers Kommentar, § 883, S. 151; Strohal, Op. cit., S. 59 (Anm.); Biermann, Widerspruch und Vormerkung, 1901.

4  Tuhr, Der Allgemeine Teil des deutsch. bürg. Rechts, 1911, Bd. I, S. 206; Crome, System, Bd. III, § 376; Endemann, Op. cit., § 65, Anm. 16; Semeka, Das Warterecht, Archiv für bürgerl. R., Bd. 35, S. 121; Voss, Op. cit., S. 361.

5  Voss, Op. cit., S. 350.

6  Ibid., S. 339. Отсутствие черт исключительности в защите, даваемой внесением предварительной отметки, ясно отмечается нижеследующим постановлением D. BGB., § 885: «Постановление об обеспечении притязания допускается, хотя бы не была удостоверена наличность опасности, угрожающей обеспечиваемому притязанию».

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 4 2014 ТОМ 14

216

тому как при вещном праве кредитора притязание последнего к третьим лицам вытекает непосредственно из его права, так и абсолютная защита, даваемая предварительной отметкой, связана также с основным правом кредитора, является нормальной ступенью в достижении вещного права, на установление которого направлено обязательство. Таким образом, нам представляется следующая общая схема случаев относительной недействительности: относительная недействительность, обусловленная вещными правами кредитора и дающая ему вещное притязание к третьему лицу – притязание, непосредственно проистекающее из основного права; относительная недействительность, связанная с обязательственными правами кредитора, но при посредстве вотчинных книг дающая последнему также вещную защиту против третьих лиц, и, наконец, относительная недействительность, связанная с обязательственными правами кредитора, не вытекающая из основного права, вызываемая особым постановлением закона или суда и дающая кредитору лишь обязательственную защиту.

Обязательственное притязание кредитора к третьему лицу основывается на особом постановлении закона. Большинство исследователей полагает, что кредитор получает свое удовлетворение от должника, а потому является правопреемником последнего, причем на этой точке зрения стоят как сторонники нами отвергнутого учения об одновременной действительности и недействительности сделки1, так и представители новейших теорий, исходящие из полной действительности сделки2. Нам представляется это положение неправильным. Раз сделка между третьим лицом и должником действительна, раз третий приобрел собственность, то у должника не остается никаких прав, которые он мог бы передать кредитору к третьему лицу. В силу возникающего обязательства между кредитором и третьим лицом кредитор требует от последнего исполнения основного его требования к должнику, поскольку, конечно, сделка должника с третьим исключила возможность такого исполнения со стороны самого должника. Добиваясь исполнения притязания от третьего лица, в частности при иске о предоставлении права собственности, кредитор, получая это право от третьего лица, является правопреемником третьего, а не должника. Против признания кредитора преемником третьего лица возражает Штрохаль3, указывая, что в таком случае против кредитора должно иметь силу судебное решение, которым право собственности отчуждено от третьего в пользу четвертого лица (§ 325 D. C. P. O.). Но это возражение не представляется существенным. Основания, по которым третье лицо может лишиться собственности, различны: или потому, что должник, передавший собственность третьему лицу, в действительности ее не имел, или вне зависимости от дефекта прав должника в силу отношений самого третьего к другим лицам. В первом случае считать ли кредитора преемником третье-

1  Plank, Kommentar, Bd. 1, S. 244.

2  Strohal, Op. cit., S. 49; против: Raape, Op. cit., S. 69; Reichmayr, Op. cit., S. 34. 3  Strohal, Op. cit., S. 49.

ЦИВИЛИСТИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ ПРОШЛОГО

217

го или должника – безразлично он должен будет считаться с отчуждением права собственности. Во втором случае кредитор, являясь правопреемником третьего лица, будет вынужден также считаться с результатом процессов, возбужденных против третьего лица, но ведь если и считать кредитора правопреемником должника, то и по конструкции самого Штрохаля мы придем к тем же результатам. Штрохаль относительно недействительную сделку рассматривает как сделку, заключенную под резолютивным условием. Наступает это условие, возбуждает спор кредитор – и сделка становится недействительной1. Но до этого момента она действительна, третий собственник и отчуждение от него собственности действительны через должника и в отношении кредитора2.

Так называемая относительная недействительность, с нашей точки зрения, ведет к созданию обязательства между кредитором и должником. Можно ли рассматривать последнее как obligatio ex lege, раз оно не вытекает непосредственно из основного притязания кредитора и не может быть произведено от прав должника? Взгляд на право оспаривания сделок кредиторами как на obligatio ex lege в настоящее время пользуется наибольшим распространением в Германии

вприменении к конкурсному оспариванию3. В общем мы должны присоединиться к этой теории, поскольку ею правильно разрешается проблема относительной недействительности созданием обязательственного отношения между кредитором и третьим лицом. Но и только. По мнению одного из видных представителей теории obligatio ex lege Егера4, вместе с фактом нарушения интересов кредитора непосредственно в силу закона создается обязательственное требование кредитора к третьему лицу. С этим едва ли можно согласиться. Сделка должника с третьим лицом вполне действительна – кредитору же предоставляется возможность отвратить от себя результаты этой сделки, но для этого он должен сделку оспорить; вот это-то право и предоставляет ему закон. Относительная недействительность сделки и связанное с ней возникновение обязательственного требования к третьему лицу суть лишь последствие, а не основание оспаривания5. То субъективное право, которое непосредственно возникает в силу закона

всвязи с запретом распоряжения, заключается не в праве обязательственного требования к третьему лицу, а в праве односторонним актом – заявлением спора против сделки – создать это обязательство. Право оспаривания относитель-

1  Ibid., S. 52.

2  По нашему взгляду, правопреемство идет так: должник, третье лицо, кредитор; по теории Штрохаля: третье лицо, должник, кредитор; ясно, что кредитору все равно приходится считаться с действиями третьего лица.

3  Cosack, Das Anfechtungsrecht der Gläubiger, 1884, S. 25–26; Jäger, Anf. Ges., S. 33, 36 f. (см. ниже).

4  Jäger, Kommentar zur Konkursordnung, 1911, § 29, S. 341 (Anm. 59).

5  Reichmayr, Op. cit., S. 53. Параграф 35 австр. Зак. об оспаривании постановляет: иск креди-

тора имеет своей целью «dass die angefochtene Rechtshandlung dem Gläubiger gegenüber als unwirksam erklärt werde».

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 4 2014 ТОМ 14

218

но недействительных сделок относится к разряду субъективных прав, дающих их носителям правомочие односторонним волевым актом создавать, изменять или прекращать правоотношения1. До момента создания односторонним актом обязательства у кредитора непосредственно в силу закона имеется лишь ожидание (Anwartschaftsrecht) создания в будущем обязательственного требования к третьему2; через оспаривание это право ожидания развивается в полное право обязательственного требования к третьему. Каким путем должен идти кредитор для создания обязательственного притязания: необходимо ли судебное заявление спора (иск и возражение) или достаточно и внесудебного заявления – это вопрос положительного законодательства. Так, по австрийскому Закону об оспаривании (§ 16, 33) «права оспаривания осуществляются как путем иска, так и возражением против иска»; сообразно такому выражению законодателя следует прийти к выводу, что по австрийскому праву внесудебное заявление спора недостаточно для возникновения обязательства3. Иначе – по германскому праву, придающему значение и внесудебному заявлению кредитора об оспаривании (§ 4 D. Anf. G.)4.

Правда, практически и одностороннее заявление кредитора об оспаривании, создающее обязательственное требование к третьему лицу, и предъявление последнего совпадают, но теоретически это деление сохраняет свое полное значение. Этот характер права кредитора как права на создание односторонним волеизъявлением обязательственного требования к третьему лицу, на наш взгляд, с очевидностью вытекает, например, из § 9 герм. Закона о внеконкурсном оспаривании, по которому «если оспаривание осуществляется путем предъявления иска, то в исковом прошении должно быть обозначено, в каком объеме и каким путем должно быть возвращено имущество приобретателем».

Но из изложенного взгляда, что при относительной недействительности сделок обязательственное требование к третьему лицу не возникает непосредственно в силу закона, а рождается лишь в силу заявления спора со стороны кредитора, вытекают и существенные практические последствия. Так, если при конкурсном оспаривании предоставленное кредитором право не есть непосредственное право требования к третьему лицу, а есть лишь право односторонним заявлением создать притязание, то такое право не подлежит действию общих постановлений

1  Цительман (Zitelmann, Int. Priv. Recht, Bd. I, S. 43) называет эти права «Rechte des rechtlichen Könnens», Зекель (Seckel in: Festgabe der jur. Geselschaft zu Berlin für Koch) – «Gestaltungsrechte» (см. также: Tuhr, Der allgemeine Teil deutschen bürgerlichen Rechts, 1910, S. 161–162; Reichmayr, Op. cit., S. 77 f.).

2  Radke, Anwartschaften und Anwartschaftsrechte des bürgerlichen Rechts, 1913, S. 7, 12; Тур

(Tuhr, Op. cit., Bd. I, S. 182) причисляет Anwartschaften к субъективным правам и обозначает их как «Warterechte».

3  Reichmayr, Op. cit., S. 84; иначе: Pollak, Op. cit., S. 365.

4  Gosack,DasAnfechtungsrechtderGläubiger,1884,S.219;ПротоколыКомиссииРейхстагакновелле 1898 г., Bericht, S. 1952; другого мнения – Йегер (Jäger, Kommentar § 29, 59, S. 341).