учебный год 2023 / Tuzov_D_o_Restitutsia_Pri_Nedeystvitelnosti_Sdelok_I_Zaschita_Dobrosovestnogo_Priobretatelya_V_Rossiyskom_Grazhdanskom_Prave_

§ 6. Постановка проблемы. Реституция в римском праве

Наконец, среди представителей третьего, «компромиссного» и наиболее распространенного, направления одни полагают, что специальный декрет о реституции имел место лишь в некоторых особых случаях, относящихся к административно-правовой и уголовной сферам1, другие же – что in integrum restitutio могла осуществляться как посредством такого декрета, так и непосредственным предоставлением иска или эксцепции2.

Положения, содержащиеся в 4-й книге Дигест, посвященной в основном вопросам реституции, в одних случаях говорят о том, что возврат вещи и уплаченной за нее покупной цены производится по приказу магистрата (претора или наместника провинции)3, в других – по приказу судьи4. Возможно, такое расхождение не всегда вызвано неоднозначностью термина iudex5 или тем, что в Дигестах, как позднем юридическом памятнике, содержащем к тому же многочисленные интерполяции, in integrum restitutio зафиксирована на разных этапах своего развития – от экстраординарной помощи магистрата до обыкновенного искового средства судебной защиты. В одном фрагменте Дигест, например, содержится прямое указание, что возврат вещи вследствие in integrum restitutio возможен как в судебном, так и во внесудебном порядке:

1 См., напр.: Lauria M. Iurisdictio // Studi in onore di Pietro Bonfante nel XL anno d’insegnamento. Vol. II. Milano, 1930. P. 513 ss.; Beretta P. L’annualità delle azioni pretorie nel diritto romano classico // Rivista italiana per le scienze giuridiche. 85. 1948. P. 379, nt. 63; Arangio-Ruiz V. Istituzioni di diritto romano. 12a ed. Napoli: Jovene, 1956. P. 143, nt. 1; Cervenca G. Studi vari sulla “restitutio in integrum”. Milano: Giuffrè, 1964. P. 27 ss.

2См.: Di Marzo S. Istituzioni di diritto romano. S. l., 1946. P. 124.

3См., напр., Paul. 1 sent., D. 4, 4, 24, 4; Ulp. 4 opin., D. 4, 2, 23, 1.

4См., напр., Ulp. 11 ad ed., D. 4, 2, 9, 7; D. 4, 2, 14, 5.

5Иногда этот термин означает не судью в собственном смысле, назначаемого претором, а наместника провинции, к исключительной компетенции которого относилось,

вчастности, осуществление правосудия (см., напр.: Ulp. 4 opin., D. 4, 2, 23, 2 и 3).

6То есть возврат вещи, переданной по отмененной посредством реституции сделке.

81

Глава II. Реституционные отношения сторон недействительной сделки

В связи с этим логично предположить, что если претор в определенных ситуациях считал возможным и справедливым прибегать к такой чрезвычайной мере, как реституция, то при необходимости он мог тут же решить вопрос и о ее дальнейших последствиях, приказав (iubere) сторонам возвратить друг другу то, что они получили по отмененной сделке. Если же данное распоряжение добровольно не выполнялось, вопрос о переданном имуществе, по-видимому, решался уже судьей в рамках обычного процесса, подобно тому как это было в случае невыполнения владельческих интердиктов. При этом потерпевшему в зависимости от обстоятельств давался либо личный, в том числе кондикционный1, либо вещный (виндикационный) иск, о котором упоминает, например, Ульпиан:

Несмотря на неясность многих мест источников, одно все-таки остается несомненным: римское право не знало какого-то отдельного

1См., напр., Scaev. 1 resp., D. 4, 4, 47, 1; Pomp. 22 ad Sab., D. 12, 5, 7; Ulp. 16 ad Sab., D. 12, 6, 5.

2In bonis esse – досл.: находиться в имуществе. Означает бонитарную (преторскую) собственность, противопоставляемую собственности квиритской. Повидимому, в данном случае имеется в виду, что, поскольку сделка аннулирована посредством in integrum restitutio, потерпевший является собственником вещи (хотя и бонитарным); следовательно, он может заявить вещный (виндикационный) иск, однако с фиктивной формулой (formula ficticia), поскольку по цивильному праву сделка все же действительна, а лицо, применившее насилие, стало квиритским собственником вещи. Впрочем, смысл фрагмента в науке весьма спорен.

3Имеется в виду actio quod metus causa, по которой потерпевший от насилия или угроз мог в течение года взыскать с любого лица, недобросовестно обогатившегося от сделки, причиненные убытки в четырехкратном размере, а по истечении года – в одинарном.

82

§ 7. Реституция в современном зарубежном праве

иска или иного средства защиты, специально направленного на возврат имущества, переданного по недействительной iure civili или iure honorario сделке. С этой целью использовались общие, универсальные средства, главным образом виндикация1 и кондикция. Некоторые специфические иски, основанные на обстоятельствах, сегодня рассматриваемых в качестве пороков сделки, такие как actio quod metus causa, actio doli, actio legis Laetoriae, имели штрафной характер

ине были напрямую связаны с недействительностью или реституцией2. Что касается in integrum restitutio, то она, как было показано3, непосредственно направлялась не на возврат переданного по сделке имущества, а на отмену правового эффекта самой сделки (равно как

имногих других юридических фактов).

§7. РЕСТИТУЦИЯ В СОВРЕМЕННОМ ЗАРУБЕЖНОМ ПРАВЕ

Всовременных правовых системах, в силу принципов верховенства закона и подзаконности административного нормотворчества, невозможно, конечно, произвольное вмешательство администрации в сложившиеся на основе закона юридические отношения, подобное тому, что имело место при применении in integrum restitutio римским претором, какими бы разумными и справедливыми соображениями это ни было продиктовано. Возможность аннулирования сделок, правовые последствия которых противоречат требованиям справедливости, прямо предусмотрена законом и реализуется ординарными правовыми средствами – конститутивным решением суда, вынесенным по иску об аннулировании сделки или в связи с выставлением одноименной эксцепции, либо односторонним воле-

1Поступление вещи в незаконное владение ответчика вследствие исполнения недействительной сделки иногда рассматривается как одно из трех главнейших оснований виндикации в римском праве (см.: Гримм Д. Д. Очерки по учению об обогащении. Выпуск первый. Дерпт, 1891. С. 59).

2Например, actio doli, будучи инфамирующим иском, предоставлялась только при невозможности реституции, т. е. имела по отношению к последней субсидиарный характер (Marc. 3 dig., D. 4, 1, 7, 1; Paul. 11 ad ed., D. 4, 3, 25). Впрочем, природа этих исков до сих пор окончательно не ясна. Так, спорен вопрос о том, имели ли они реституторную оговорку, т. е. приводили ли, как реституция, к отмене самой сделки.

3См. также подробно: Тузов Д. О. Ничтожность и оспоримость юридической сделки: пандектное учение и современное право. § 4. С. 29–49.

83

Глава II. Реституционные отношения сторон недействительной сделки

изъявлением потерпевшего1. Таким образом, вред, «причиненный» правом, устраняется тем же правом; реституция в ее римском варианте, как правило, неизвестна современным правопорядкам2.

Вместе с тем сам термин «реституция» продолжает сохраняться и в настоящее время, хотя его значение стало иным3. Им чаще всего обозначается возврат платежа недолжного или неосновательного обогащения, в том числе в связи с исполнением недействительной сделки4. Важно отметить, что при этом не проводится какого-либо различия между исполнением недействительной сделки и исполнением недолжного вообще. Не имеет, как правило, значения также и то, отсутствовало ли правовое основание с самого начала, как при ничтожности, или же оно отпало позднее, например вследствие оспаривания. Имущество, находящееся у лица без правовых оснований, в том числе полученное по недействительной сделке, подлежит возврату как полученное неосновательно. Поэтому в целом современным правопорядкам, как и римскому праву, неизвестно какоелибо специальное средство для обратного истребования того, что

1Подробнее см.: Тузов Д. О. Ничтожность и оспоримость юридической сделки: пандектное учение и современное право. § 16. С. 128–135.

2Исключение составляет западное каноническое право, в котором in integrum restitutio, заимствованная некогда наряду со многими другими (в основном процессуальными) институтами из римского права, сохраняется и по сей день (впрочем, как отмечает В. Боярски, собственно римское значение – акта справедливости – in integrum restitutio приобретает в каноническом праве лишь в XII в., с изданием декрета Грациана, до этого являясь скорее актом милости папы или власти). Следует в то же время иметь в виду, что, во-первых, каноническое право заимствовало in integrum restitutio в том виде, в каком обнаружило ее в праве Юстиниана, т. е. в качестве обыкновенного,

ане чрезвычайного, как в классическом праве, средства защиты, а во-вторых, ныне действующий Кодекс канонического права Иоанна Павла II 1983 г., в отличие от предшествовавшего ему Кодекса 1917 г. (каноны 1687–1689), говорит об in integrum restitutio только применительно к судебным решениям, но не к сделкам материального права (см.: Bojarski W. Op. cit. S. 50–52, 58).

3Впрочем, и в современном юридическом языке он иногда используется в значении, близком к in integrum restitutio (одно из значений слова restitution в английском, немецком, французском и др. языках – восстановление в правах, в правовом положении), однако уже вне какой-либо связи с ее административным и экстраординарным характером.

4См., напр.: Цвайгерт К., Кётц Х. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права: В 2 т. Т. II. М., 1998. С. 289–320. В английском праве даже выделяется самостоятельная отрасль – law of restitution (право реституции), имеющая дело с обязательствами из неосновательного обогащения (unjust enrichment) (см. там же. С. 302, 320).

84

§ 7. Реституция в современном зарубежном праве

было предоставлено по недействительной сделке. Безразлично, каким образом известная ценность выбывает из имущества одного лица и неосновательно поступает в имущественную сферу другого. Имело ли место противоправное завладение чужой вещью, ошибочный платеж недолжного, действие природных сил или исполнение недействительной сделки – все это имеет значение лишь для вопроса об ответственности приобретателя, но не для определения судьбы самого неосновательного приобретения. В любой из названных ситуаций возврат конкретной вещи или денежной суммы, поступившей в имущество приобретателя sine causa, осуществляется при помощи традиционных средств защиты – виндикационных или кондикционных исков, что, конечно, не исключает возможности предъявления в соответствующих случаях и иска о возмещении убытков (например, если подлежащая возврату вещь погибла или иным образом утрачена по вине незаконного владельца). Недействительность сделки – это всего лишь частный случай отсутствия правового основания, а предоставление по такой сделке – одна из возможных причин неосновательного владения или обогащения, и притом, по-видимому, наиболее распространенная. Не случайно в системе кондикционных обязательств одно из главных мест традиционно принадлежит тем из них, которые возникают вследствие исполнения недействительных сделок. Это характерно и для континентального европейского, и для англо-американского права1.

Так, в Англии и США передача имущества по недействительному договору рассматривается как одно из важнейших оснований возникновения кондикционных обязательств и обсуждается с позиций law of restitution2. Гражданское право Германии отводит притязанию о возврате исполненного по недействительной сделке центральное место среди кондикций из исполнения (Leistungskondiktion). Аналогично решается вопрос и в праве других стран германской правовой семьи, например в Швейцарии и Австрии. Все переданное по недействительной сделке не имеет правового основания и подлежит возврату по правилам о неосновательном обогащении – § 812 BGB, ст. 62 Швей-

1См., напр.: Цвайгерт К., Кётц Х. Указ. соч. С. 284–358; Шапп Я. Основы гражданского права Германии: Учебник. М., 1996. С. 90 сл.; Саватье Р. Теория обязательств: Юридический и экономический очерк. М.: Прогресс, 1972. С. 365, 367.

2См.: Цвайгерт К., Кётц Х. Указ. соч. С. 304, 309 сл.

85

Глава II. Реституционные отношения сторон недействительной сделки

царского закона об обязательственном праве, § 1431 ABGB1. Современный эстонский законодатель даже прямо закрепил данное положение в новом ГК: «Полученное на основании ничтожной сделки возвращается в соответствии с положениями о неосновательном обогащении, если иное не установлено законом»; «Все полученное по аннулированной сделке должно быть возвращено в соответствии с положениями о неосновательном обогащении, если иное не установлено законом» (ст. 84 (1) и 90 (2) Закона об общей части Гражданского кодекса 2002 г.).

По существу сходным образом регулируются имущественные отношения сторон недействительной сделки в гражданском праве Франции и Италии, где обязательство по возврату имущества, предоставленного в связи с такой сделкой, сводится к истребованию платежа недолжного (соответственно répétition de l’indu во французском праве и ripetizione dell’indebito – в итальянском)2, 3. При этом понятие платежа трактуется доктриной и законодательством (art. 1379 Code civil, artt. 2037, 2038 Codice civile 1942) чрезвычайно широко: в него не включаются разве что действия по оказанию услуг и передаче вещей в пользование; все же прочие имущественные предоставления – как собственно денежный платеж, так и передача любых вещей в собственность – подпадают под это понятие. Таким образом, «недолжно уплаченным» признается практически любое имущество, переданное без законного основания или основание для передачи которого отпало впоследствии. И здесь, как и в других правовых системах, главный случай отсутствия такого основания – недействительность сделки4.

1См.: Шапп Я. Указ. соч. С. 89 слл.; Цвайгерт К., Кётц Х. Указ. соч. С. 288 сл., 310.

2В итальянском праве нормы о платеже недолжного (pagamento dell’indebito) субсидиарно дополняются нормами формально самостоятельного института неосновательного обогащения (arricchimento senza causa) (см.: Rescigno P. Op. cit. P. 737, 747 s.). Во французском Code civil общий иск о неосновательном обогащении не закреплен, однако в 1892 г. он был введен судебной практикой (реш. Кассац. суда по делу Boudier) (см.: Цвайгерт К., Кётц Х. Указ. соч. С. 295–299).

3Французским кодексом (art. 1235, 1376–1381), а также ранее действовавшим в Италии его аналогом 1865 г. данные обязательства были квалифицированы в качестве разновидности обязательств из квазидоговоров или как бы из договоров (quasi ex contractu). Такая терминология обусловливалась не только уважением к традиции древних источников, но и сущестовавшей в правовой доктрине XVIII–XIX вв. тенденцией видеть источник всякого обязательства в воле субъекта, искать его основание в свободе воли и договоре (см.: Rescigno P. Op. cit. P. 737 s.).

4См.: Саватье Р. Указ. соч. С. 365, 367; Цвайгерт К., Кётц Х. Указ. соч. С. 299, 310.

86

§ 7. Реституция в современном зарубежном праве

Однако если переданное по недействительной сделке имущество сохраняется в натуре у получившей его стороны, не утрачивая своих индивидуальных признаков, то истребоваться по нормам о кондикции оно может, очевидно, лишь при условии, что к получателю перешло право собственности на него, ибо в противном случае его истребование представляет собой не что иное как виндикацию. Переход же права собственности вследствие исполнения недействительной сделки возможен лишь в тех правовых системах, в которых действует принцип абстрактности вещных договоров.

Так, согласно германскому праву переданная по недействительной сделке вещь возвращается в порядке кондикции даже тогда, когда она сохранилась у получателя в натуре и не утратила своих индивидуальных признаков. Это объясняется действующей в германской правовой системе и составляющей ее стилевую особенность конструкцией абстрактных вещных договоров, в основе которой лежат два принципа:

1)принцип разъединения (Trennungsprinzip), состоящий в строгом разграничении обязательственных договоров (obligatorischer Vertrag), или основных сделок (Grundgeschäft), с одной стороны, и вещных договоров (dinglicher Vertrag), элементом которых является соглашение о переходе права собственности (Auflassung для недвижимостей, Einigung для движимостей), – с другой. Последние представляют собой разновидность

распорядительных сделок, распоряжений (Verfügungen)1. Названный принцип заключается, таким образом, в четком отделении сделок, порождающих обязательство, от сделок, направленных на непосредственный перенос вещного права, в том числе и во исполнение этого обязательства;

2)принцип абстракции (Abstraktionsprinzip), согласно которому действительность вещной (распорядительной) сделки, посредством которой производится исполнение основной, обязательственной сделки, совершенно не зависит от действительности этой последней. Поэтому если, например, договор купли-продажи окажется недействительным, это не опорочит совершенной во исполнение этого договора вещной сделки о переходе права собственности, элементами которой являются соглашение о таком переходе и традиция.

1 См., напр.: Brox H. Op. cit. S. 59–63; Цвайгерт К., Кётц Х. Указ. соч. С. 290; Шапп Я. Указ. соч. С. 66–71, 85.

87

Глава II. Реституционные отношения сторон недействительной сделки

В силу абстрактности этой сделки получатель станет собственником переданной ему вещи, а следовательно, виндикационный иск против него невозможен. Вместе с тем недействительность основного договора имеет то юридическое значение, что у отчуждателя возникает кондикционное притязание к приобретателю о возврате права собственности на переданную вещь1. В данном случае, как отмечает Ян Шапп, «кондикция из исполнения служит “коррекции” принципа абстракции»2. Если же недействительным по собственному основанию окажется и вещный договор (например, в силу того, что одна из его сторон недееспособна), то право собственности к приобретателю не переходит и вещь истребуется от него посредством

виндикации (§ 985 BGB)3.

Однако законодательству большинства стран принцип абстракции вещных договоров неизвестен4: передача вещи по недействительной сделке-каузе не может привести к переходу права собственности, поэтому обратное истребование той же вещи производится путем виндикации5. Если же вещь по какой-либо причине отсутствует у accipiens’а – погибла, отчуждена или утрачена иным образом, – против последнего, в зависимости от его возраста, дееспо-

1См., напр.: Эннекцерус Л. Указ. соч. С. 127; Brox H. Op. cit. S. 63–67; Цвайгерт К., Кётц Х. Указ. соч. С. 290; Шапп Я. Указ. соч. С. 70, 86, 91–96 слл. Кондикция исключена в отношении последующего приобретателя права собственности. Для него спор между его правопредшественниками не имеет значения (Шапп Я. Указ. соч. С. 70).

2Шапп Я. Указ. соч. С. 91.

3Тем не менее и в этом случае, как отмечается в немецкой литературе, виндикационное притязание не самостоятельно. Оно образует «идеальную совокупность»

спритязанием кондикционным (§ 812 BGB) и осуществляется совместно с ним. Это связано с тем, что при недействительности обоих договоров – обязательственного и вещного – приобретатель хотя и не становится собственником, но неосновательно получает само владение вещью. Поскольку же немецкая доктрина расценивает это как разновидность обогащения sine causa, возврат владения производится путем кондикции. «Соответствующие правопритязания из § 985 и 812 соседствуют здесь друг с другом. Оба притязания удовлетворяются в результате фактического возврата владения» (Шапп Я. Указ. соч. С. 97).

4Среди немногих законодательств, поддерживающих этот принцип, можно назвать, помимо германского, современное эстонское, построенное, в части граждан-

ского права, в значительной мере по образцу BGB (ср. ст. 92 (1) эстонского Закона о вещном праве 1993 г. и § 929 BGB).

5См., напр., применительно к Швейцарии: Цвайгерт К., Кётц Х. Указ. соч.

С.290, 344 сл.; к Италии: Bianca C. M. Diritto civile. Vol. III. Il contratto. 2a ed. Milano: Giuffrè, 2000. P. 631.

88

§ 8. Реституция в российском праве: история и специфика

собности и добросовестности, возможно предъявление иска о возмещении убытков или об истребовании неосновательного обогащения (кондикции)1.

§ 8. РЕСТИТУЦИЯ В РОССИЙСКОМ ПРАВЕ:

ИСТОРИЯ И СПЕЦИФИКА

В целом аналогичным образом решалась проблема имущественных предоставлений, произведенных в связи с недействительной сделкой, и в русском дореволюционном гражданском праве. Подобно римскому и современному зарубежному праву, оно не предусматривало последствий неосновательного предоставления специально на случай недействительности сделки. Не содержалось какихлибо указаний по этому поводу ни в т. X, ч. 1, Свода законов Российской империи, ни в дореволюционной цивилистической литературе, в том числе учебниках по русскому гражданскому праву.

Лишь Гражданский кодекс РСФСР 1922 г. установил ad hoc, применительно к отдельным видам недействительных сделок, обязанность обеих или только одной из сторон «возвратить все полученное по договору» другой стороне (ст. 148–151). Кроме того, в некоторых случаях предусматривалось взыскание полученного по сделке имущества в доход государства (ст. 147, 149, 150), а также обязанность одной из сторон возместить своему контрагенту понесенные им в связи с недействительностью договора убытки (ст. 148, 151). Однако, вводя указанные предписания, законодатель, повидимому, не преследовал цели создать для сторон недействительной сделки какое-то новое средство защиты их прав и интересов.

1 Так, например, по гражданскому праву Италии, если вещь утрачена, даже случайно, тот, кто ее получил недобросовестно, обязан уплатить ее стоимость; добросовестный же получатель не отвечает за ее утрату или ухудшение, хотя бы они и произошли по зависящим от него обстоятельствам; он обязан лишь в пределах своего обогащения (art. 2037, co. 2, 3, Codice civile). Если вещь отчуждена, то при недобросовестности отчуждателя он должен предоставить лицу, от которого он ее получил, аналогичную вещь или возместить стоимость отчужденной вещи, при добросовестности же – лишь выплатить собственнику полученную за вещь цену (art. 2038 c.c.). Недееспособный, в том числе несовершеннолетний, даже получивший вещь недобросовестно, обязан лишь в тех пределах, в которых то, что он получил, было направлено к его выгоде (art. 2039 c.c.).

89

Глава II. Реституционные отношения сторон недействительной сделки

Появление специальных положений о реституции было вызвано, по всей видимости, введением в ГК РСФСР 1922 г. ранее неизвестной гражданскому праву карательной санкции – взыскания полученного по недействительной сделке в доход государства. Положения о реституции должны были при этом служить лучшему пониманию закона в тех случаях, для которых конфискационные последствия не предусматривались или предусматривались в отношении лишь одной из сторон недействительной сделки. Таким образом, специальные положения о реституции и конфискации были установлены для определения дальнейшей судьбы переданного по недействительной сделке имущества: должно ли оно быть возвращено тому, кто его предоставил, или оно изымается в доход государства. Сами же способы возврата, если таковой допускался, должны были, очевидно, оставаться прежними: виндикация или взыскание неосновательного обогащения, а в соответствующих случаях – возмещение убытков1. В пользу такого толкования говорит, во-первых, прямая ссылка на институт неосновательного обогащения в статьях, предусматривавших конфискационные последствия: «Неосновательное обогащение взыскивается в доход государства (ст. 402)» (ст. 147, 149, 150), а вовторых, отсутствие в ГК РСФСР 1922 г. как общей нормы о реституции при недействительности договора, так и специальных положений о реституции применительно к тем недействительным сделкам,

вотношении которых не были установлены ни конфискационные

1В этом смысле понимались нормы ст. 147–151 ГК РСФСР 1922 г. рядом цивилистов (см., напр.: Флейшиц Е. А. Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения. М., 1951. С. 219 сл., 223, 225; Толстой Ю. К. Содержание и гра- жданско-правовая защита права собственности в СССР. Л., 1955. С. 114 сл.; Рабинович Н. В. Указ. соч. Л., 1960. С. 110, 114 слл., 152). Первоначально в этом же смысле интерпретировал указанные нормы Д. М. Генкин, о чем можно судить по одной из его работ: Генкин Д. Недействительность сделок, совершенных с целью, противной закону // Учен. зап. ВИЮН. Вып. V. М., 1947. С. 52, 54. Впоследствии он, однако, изменил свою позицию (ср.: Генкин Д. М. Право собственности в СССР. М.: Госюриздат, 1961. С. 192 слл.). Некоторые колебания в этом вопросе заметны у В. А. Рясенцева (см.: Рясенцев В. А. Указ. соч. С. 94 сл.). Данному варианту толкования иногда следовала и судебная практика, хотя здесь трудно говорить о каких-либо четких тенденциях. Так, в определении по делу № 3/827 1952 г. ГСК Верховного Суда СССР

одновременно применила как ст. 147, относящуюся к недействительности договоров, так и ст. 60 ГК РСФСР 1922 г., относящуюся к институту виндикации (цит. по: Арзамасцев А. Н. Охрана социалистической собственности по советскому гражданскому праву. Л., 1956. С. 140).

90