учебный год 2023 / 1vestnik_grazhdanskogo_prava_2014_06

Проблемы ЧАСТНОГО (гражданского) ПРАВА

31

о том, что при использовании двусторонней модели выбора применимого права третье лицо может вначале прямо выраженно отказаться от акцепта содержащегося в доверенности условия о применимом праве, но затем тем не менее заключить основной договор с соответствующим представителем, впоследствии настаивая на определении статута добровольного представительства с помощью объективных коллизионных норм1.

О выборе статута добровольного представительства должно быть извещено не только третье лицо, но и представитель, поскольку, как мы уже неоднократно отмечали, права и обязанности представителя также могут быть затронуты этим правом2. Как правило, такое извещение не будет вызывать каких-либо вопросов, если представляемый выдает доверенность на руки представителю и условие о применимом праве включено в текст доверенности. Необходимость специального извещения, как правило, будет возникать только в ситуациях, когда представляемый напрямую извещает непосредственно третье лицо о полномочиях представителя3.

С учетом сказанного выше в абзаце первом п. 2 ст. 1217.1 ГК РФ была выбрана именно модель одностороннего выбора статута добровольного представительства с дополнительным требованием об извещении третьего лица и представителя о состоявшемся выборе применимого права: «Если иное не вытекает из закона, отношения между представляемым или представителем и третьим лицом определяются по праву страны, которое выбрано представляемым в доверенности, при условии, что третье лицо и представитель были извещены об этом выборе».

Вотношении выбора применимого права также возникает вопрос о том,

вкакой степени хорошо отработанные правила относительно соглашения сторон о выборе договорного статута (в российском международном частном праве – ст. 1210 ГК РФ) могут быть применимы при выборе статута добровольного представительства.

Входе реформы 2013 г. в ст. 1210 ГК РФ был включен новый п. 6, который распространяет действие норм подп. 1–3, 5 ст. 1210 ГК РФ на выбор права, подлежащего применению к отношениям, не основанным на договоре. Несмотря на то что в данной норме буквально речь идет только о соглашениях сторон о выборе права, при отсутствии веских контраргументов есть все основания исходить из применимости данной нормы и к выбору статута добровольного представительства, осуществляемому представляемым в доверенности.

1  На данное практическое различие между односторонней и двусторонней моделями выбора применимого права справедливо обращается внимание в: Schwarz S. Op. cit. S. 780–781;

Heinz N. Op. cit. S. 200.

2  Schwarz S. Op. cit. S. 788–789, 800.

3  См. в российском праве п. 3 ст. 185 ГК РФ. В германском праве проводится четкое различие между выдачей доверенности представляемым представителю (Innenvollmacht) и ситуацией, когда представляемый извещает о наличии у представителя полномочий непосредственно третье лицо, с которым представитель собирается заключить основной договор (Außenvollmacht).

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 6 2014 ТОМ 14

32

В частности, весьма полезным может оказаться правило, в соответствии с которым выбор применимого права может быть не только прямо выраженным, но и подразумеваемым (см. п. 2 ст. 1210 ГК РФ)1. Например, в ситуации, когда доверенность не содержит прямо выраженного условия о применимом праве, однако ограничивает осуществление полномочий представителя территорией только одной страны, очевидно, что применение права этой страны является наиболее оптимальным коллизионным решением даже в том случае, когда представитель имеет коммерческое предприятие или место жительства в другой стране. Обосновать такое решение удобнее всего как раз с помощью конструкции подразумеваемого выбора применимого права (выбор права определенно вытекает из условий доверенности). Этот подход находит поддержку в иностранной литературе2.

Возможны и иные примеры подразумеваемого выбора применимого права. Например, ссылка в тексте доверенности на гражданско-правовые нормы определенной страны, посвященные регулированию отношений добровольного представительства, можно расценить как свидетельство того, что представляемый выдавал доверенность, опираясь именно на то право, к нормам которого сделана отсылка, причем это волеизъявление было распознаваемо третьим лицом и представителем3. Такой подход использовал, например, Верховный суд Австрии в Решении от 28 сентября 1989 г., когда он столкнулся с выданной германским представляемым доверенностью, в которой прямо указывалось на исключение некоторых положений Германского гражданского уложения о добровольном представительстве4.

Если доверенность выдается представляемым исключительно для целей исполнения обязательств по ранее заключенному с третьим лицом договору, о чем прямо указано в тексте доверенности (например, доверенность выдается техническому специалисту исключительно для целей приемки работ, выполняемых третьим лицом по договору подряда, который ранее был заключен с представляемым), то в зависимости от совокупности иных обстоятельств дела могут быть основания для вывода о том, что в доверенности подразумеваемым образом избрано право, которое регулирует соответствующий основной договор5.

1  См.: Verhagen H.L.E. Agency in Private International Law: The Hague Convention on the Law Applicable to Agency. P. 125.

2  Internationales Vertragsrecht: Das internationale Privatrecht der Schuldverträge / Chr. Reithmann, D. Martiny (Hgs.). 7. Aufl. S. 1647; Heinz N. Op. cit. S. 14; Max Planck Institute for Comparative and International Private Law. Comments on the European Commission’s Green Paper on the Conversion of the Rome Convention of 1980 on the Law Applicable to Contractual Obligations into a Community Instrument and its Modernization. P. 90–91.

3  Schwarz S. Op. cit. S. 785–786.

4  Ibid. S. 786.

5  В пользу применения в этой ситуации права, регулирующего основной договор, см.: Verhagen H.L.E. Agency in Private International Law: The Hague Convention on the Law Applicable to Agency. P. 113, 116 (для обеспечения большей предсказуемости автор предлагает зафиксировать это коллизионное решение в виде специальной объективной привязки).

Проблемы ЧАСТНОГО (гражданского) ПРАВА

33

Если доверенность выдается в порядке передоверия, то в зависимости от совокупности иных обстоятельств дела можно ставить вопрос о наличии подразумеваемого выбора права, применимого к основной доверенности, который может применяться при условии, что третье лицо и представитель, действующий

впорядке передоверия, знали о праве, применимом к основной доверенности. Такой подход может помочь решить сложную проблему расщепления права, применимого к основной доверенности, и права, применимого к доверенности, выдаваемой в порядке передоверия1.

Если стороны уже в ходе судебного или арбитражного разбирательства в своих процессуальных документах ссылаются на нормы одного и того же права, регулирующего отношения добровольного представительства, то у суда отсутствуют причины, по которым он не должен допустить подобную форму подразумеваемого выбора применимого права2. При этом необходимо исходить из того, что

вподобного рода ситуациях последующего выбора применимого права должно применяться известное правило о том, что выбор права, сделанный на более поздней стадии, действует без ущерба для прав третьих лиц3 (см. п. 3 ст. 1210 ГК РФ). Например, если сторонами судебного или арбитражного разбирательства выступали представляемый и третье лицо, то сделанный ими выбор статута добровольного представительства не должен затрагивать права представителя, который не был извещен об изменении применимого права до возникновения спорных правоотношений и не давал своего согласия на такое изменение.

Всоответствии с давно устоявшимся западноевропейским подходом, выбранное применимое право не должно иметь объективную связь с соответствующим правоотношением4. В то же время, если в момент выбора применимого права все касающиеся существа отношений сторон обстоятельства связаны только с одной страной, представляемый не может осуществить полноценный коллизионный выбор применимого права: ссылка на иностранное право в доверенности

1  Х. Верхаген предлагает решать эту проблему за счет подчинения обеих доверенностей статуту доверенности, выдаваемой в порядке передоверия (Verhagen H.L.E. Agency in Private International Law: The Hague Convention on the Law Applicable to Agency. P. 292–293). Следует заду-

маться над тем, не ущемляет ли такой подход интересы представляемого, для которого статут доверенности, выдаваемой в порядке передоверия, будет во многих случаях носить непредсказуемый характер.

2  См.: Verhagen H.L.E. Agency in Private International Law: The Hague Convention on the Law Applicable to Agency. P. 358; Schwarz S. Op. cit. S. 785–786 (автор приводит пример из германской судебной практики, когда суд признал подобный подразумеваемый выбор германского права в качестве статута добровольного представительства, несмотря на то что объективные коллизионные нормы указывали на применимость швейцарского права).

3  Schwarz S. Op. cit. S. 790.

4  Convention on the Law Applicable to Agency / Convention sur la loi applicable aux contrats d’intermédiaires et à la représentation. Draft Convention adopted by the Thirteenth Session and Explanatory Report by I.G.F. Karsten / Projet de Convention adopté par la Treizième session et Rapport explicatif de M. I.G.F. Karsten. Paras. 67, 222.

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 6 2014 ТОМ 14

34

в такой ситуации будет рассматриваться лишь в качестве инкорпорации норм иностранного права в текст доверенности, что предполагает приоритет любых императивных положений права той страны, с которой связаны все касающиеся существа отношений сторон обстоятельства1.

При оценке допустимости и действительности условия о выборе применимого права в доверенности следует также использовать те подходы, которые сформировались в сфере договорных обязательств2: по общему правилу допустимость коллизионного выбора применимого права следует определять по праву суда (lex fori), в то время как заключенность и действительность этого условия в его качестве автономной гражданско-правовой сделки подлежат оценке по выбранному применимому праву3.

5. Применимое право в ситуации, когда представителем юридического лица выступает его работник

Как известно, порядок приобретения юридическим лицом гражданских прав

ипринятия на себя гражданских обязанностей через свои органы регулируется личным законом юридического лица, т.е. правом страны по месту учреждения (государственной регистрации) юридического лица (см. ст. 1202 ГК РФ). Возникает вопрос

онаиболее эффективном коллизионном регулировании полномочий работников, которые действуют от имени юридического лица не в качестве его органов (т.е. без доверенности в силу закона и учредительных документов), а в качестве представителей, полномочия которых основаны на доверенности или явствуют из обстановки.

Преобладающей является точка зрения, в соответствии с которой в коллизионном праве следует обеспечить единообразие правового статуса органов юридического лица и работников, действующих от имени юридического лица на основании правил о добровольном представительстве4. Дело в том, что на практике бывает довольно сложно провести границу между органом юридического лица

иобычным работником, которая к тому же может пролегать по-разному в материальном праве различных стран5. Многие авторы отмечают, что в ситуации, ког-

1  Подробнее о различиях между коллизионным выбором применимого права и инкорпорацией, а также о выборе иностранного права для чисто внутренних договоров см.: Асосков А.В. Коллизионное регулирование договорных обязательств. С. 11–18, 232–259.

2  См., например, данный вывод: Heinz N. Op. cit. S. 202.

3  Подробнее о тематике права, применимого к соглашениям сторон о выборе договорного статута, а также об автономной природе соглашений о выборе права см.: Асосков А.В. Коллизионное регулирование договорных обязательств. С. 46–82.

4  См.: Internationales Vertragsrecht: Das internationale Privatrecht der Schuldverträge / Chr. Reithmann, D. Martiny (Hgs.). 7. Aufl. S. 1651; Schwarz S. Op. cit. S. 755–756.

5  Например, в странах германской правовой семьи выделяются особые работники – представители юридического лица, чей объем полномочий императивно определен законом (Prokuris-

Проблемы ЧАСТНОГО (гражданского) ПРАВА

35

да у наемного работника нет собственного коммерческого предприятия, основным местом деятельности такого работника следует считать место нахождения юридического лица или его обособленного подразделения (например, филиала или представительства), в котором он осуществляет свою трудовую функцию1. Подобное коллизионное решение выглядит более обоснованным, нежели использование привязки к месту жительства физического лица либо привязки к месту осуществления работником своих полномочий. При этом обязательным условием обращения к праву по месту нахождения юридического лица или его обособленного подразделения является то, что статус представителя как наемного работника представляемого был известен третьему лицу2.

Описанный подход получил отражение, в частности, в ст. 12 Гаагской конвенции 1978 г.: «Для целей ст. 11(1), если представитель, действующий на основании трудового договора с представляемым, не имеет своего собственного коммерческого предприятия, он должен считаться расположенным в месте коммерческого предприятия представляемого, к которому он прикреплен». Аналогичное решение используется в ст. 126(3) Закона Швейцарии 1987 г. о международном частном праве: «Если представитель находится в трудовых отношениях с представляемым и не имеет своего собственного коммерческого предприятия, то его предприятие считается имеющим нахождение в месте расположения представляемого».

Несмотря на отсутствие в ст. 1217.1 ГК РФ специальных правил относительно представителей-работников, описанный выше подход совместим с общей нормой из абзаца второго п. 2 ст. 1217.1 ГК РФ. Эта норма говорит о применении права страны, где находится место жительства или основное место деятельности представителя. В ситуации с работником-представителем можно было бы исходить из того, что основное место деятельности работника-представителя располагается в месте нахождения организации-представляемого или его обособленного подразделения, в котором осуществляет свою трудовую функцию работник-представитель. В случае если статус представителя как наемного работника представляемого был изначально известен третьему лицу (например, этот статус был обозначен в тек-

ten). Этот специфический правовой институт считается разновидностью добровольного представительства, хотя с точки зрения российского права статус прокуристов ближе к правовому положению членов органов юридического лица. Подробнее об этом правовом институте см.:

Verhagen H.L.E. Agency in Private International Law: The Hague Convention on the Law Applicable to Agency. P. 349–350; Ruthig J. Op. cit. S. 12.

1  Convention on the Law Applicable to Agency / Convention sur la loi applicable aux contrats d’intermédiaires et à la représentation. Draft Convention adopted by the Thirteenth Session and Explanatory Report by I.G.F. Karsten / Projet de Convention adopté par la Treizième session et Rapport explicatif de M. I.G.F. Karsten. Para. 78; Schwarz S. Op. cit. S. 755–756.

2  Honsell H., Vogt N., Schnyder A., Berti St. Op. cit. S. 951–952; Zürcher Kommentar zum IPRG. Kommentar zum Bundesgesetz über das Internationale Privatrecht (IPRG) vom 18. Dezember 1987. 2. Aufl. / D. Girsberger, A. Heini, M. Keller, J. Kostkiewicz, K. Siehr, Fr. Vischer, P. Volken (Hgs.). Schulthess, 2004. S. 1405.

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 6 2014 ТОМ 14

36

сте доверенности), применение этого права выглядит более обоснованным, нежели применение права по месту жительства работника-представителя. В частности, этот подход выглядит вполне оправданным в отношении руководителей филиалов, представительств и иных обособленных подразделений юридических лиц, которые, как правило, действуют на основании доверенности, однако чья деятельность неразрывно связана с соответствующим обособленным подразделением.

В то же время право по месту нахождения юридического лица или его обособленного подразделения может содержать специфические ограничения полномочий представителя, применение которых будет нарушать интересы добросовестного третьего лица и угрожать стабильности имущественного оборота. В этом случае выглядит оправданным обращение к правилу, которое установлено для сделок, совершаемых органом юридического лица: «Юридическое лицо не может ссылаться на ограничение полномочий его органа или представителя на совершение сделки, неизвестное праву страны, в которой орган или представитель юридического лица совершил сделку, за исключением случаев, когда будет доказано, что другая сторона знала или заведомо должна была знать об указанном ограничении» (п. 3 ст. 1202 ГК РФ)1. Этот подход находит признание и в зарубежной практике2. В то же время отсутствует необходимость в применении этого правила в иных ситуациях, охватываемых положениями ст. 1217.1 ГК РФ, поскольку в основе этих специальных коллизионных норм уже лежат соображения, основанные на обеспечении стабильности имущественного оборота.

6. Специальные коллизионные привязки для отдельных видов добровольного представительства

Для отдельных видов добровольного представительства возникает потребность в формулировании специальных коллизионных правил.

Во-первых, это касается ситуации, когда представитель уполномочен на совершение сделок в отношении недвижимого имущества (см. п. 3 ст. 1217.1 ГК РФ). Если сама сделка либо возникновение, переход, ограничение или прекращение прав по ней подлежит обязательной государственной регистрации, то налицо интерес в облегчении задач, которые стоят перед государственным регистратором, который не имеет эффективных организационных возможностей для установления содержания иностранного права. Определение в этой ситуации статута добровольного представительства по праву страны места нахождения недвижимого имущества освобождает регистратора от обременительной обязанности

1  О применении нормы п. 3 ст. 1202 ГК РФ подробнее см.: Асосков А.В. Коллизионное регулирование вопросов правоспособности юридического лица и полномочий его органов: как найти баланс между интересами участников юридического лица и потребностями гражданского оборота? // Вестник гражданского права. 2014. Т. 14. № 4.

2  Honsell H., Vogt N., Schnyder A., Berti St. Op. cit. S. 945–946.

Проблемы ЧАСТНОГО (гражданского) ПРАВА

37

по изучению иностранного права и снижает риск внесения в государственный реестр недостоверной информации. Такой подход находит признание в законодательстве, судебной практике и доктрине зарубежных стран1.

Во-вторых, аналогичный интерес в облегчении проведения судебных и арбитражных разбирательств обусловливает применение специального коллизионного правила, когда полномочие предоставлено представителю для ведения дела в государственном или третейском суде (см. п. 4 ст. 1217.1 ГК РФ). Данное исключение широко применяется за рубежом2.

В обоих случаях существенный публичный интерес также исключает отклонение от описанных выше особых коллизионных правил путем предоставления возможности выбора иного применимого права в доверенности. Это прямо следует из правил п. 3 и 4 ст. 1217.1 ГК РФ, которые являются специальными по отношению к общим положениям п. 2 ст. 1217.1 ГК РФ и не содержат указания на допустимость указания иного права в доверенности. Таким образом, следует сделать вывод о том, что коллизионные нормы, предусмотренные в п. 3 и 4 ст. 1217.1 ГК РФ, являются императивными.

Возникает вопрос о том, каким образом эти специальные правила должны применяться в отношении генеральных (длящихся) доверенностей, которые наделяют представителя полномочиями как на совершение сделок с объектами недвижимого имущества (или на представление интересов в ходе судебных и арбитражных разбирательств), так и на заключение договоров по поводу обычного движимого имущества. По всей видимости, в данном случае неизбежным будет расщепление права, применимого к отношениям добровольного представительства: в части полномочий на совершение сделок с недвижимым имуществом будет подлежать обязательному применению право по месту нахождения недвижимости, в части полномочий на ведение дела в суде или арбитраже – право по месту проведения разбиратель-

1  Schwarz S. Op.cit.S.772–774;InternationalesVertragsrecht:DasinternationalePrivatrechtderSchuld- verträge/Chr.Reithmann,D.Martiny(Hgs.).7.Aufl.S.1656;MaxPlanckInstituteforComparativeand International Private Law. Comments on the European Commission’s Green Paper on the Conversion of the Rome Convention of 1980 on the Law Applicable to Contractual Obligations into a Community Instrument anditsModernization.P.102.Необходимоотметить,чтовгерманском праве этуспециальную привязку предлагается применять только для распорядительных (а не обязательственных) сделок в отношении недвижимого имущества, что выглядит вполне логичным с учетом применяемого там принципа абстрактности распорядительных сделок, действительность которых не зависитотдействительностилежащеговосновеобязательственногодоговора.ВШвейцарииспециальная привязка к месту нахождения недвижимого имущества применяется несмотря на отсутствие прямой законодательной нормы на этот счет (см.: Zürcher Kommentar zum IPRG. Kommentar zum Bundesgesetz über das Internationale Privatrecht (IPRG) vom 18. Dezember 1987. 2. Aufl. / D. Girsberger, A. Heini, M. Keller, J. Kostkiewicz, K. Siehr, Fr. Vischer, P. Volken (Hgs.). S. 1405).

2  См.: Verhagen H.L.E. Agency in Private International Law: The Hague Convention on the Law Applicable to Agency. P. 157; Internationales Vertragsrecht: Das internationale Privatrecht der Schuldverträge / Chr. Reithmann, D. Martiny (Hgs.). 7. Aufl. S. 1658–1659 (оба источника специально под-

черкивают, что данное исключение целесообразно применять в отношении не только судебных, но и арбитражных разбирательств); Rigaux Fr. Op. cit. P. 17–18.

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 6 2014 ТОМ 14

38

ства, а в оставшейся части – общие коллизионные правила п. 2 ст. 1217.1 ГК РФ. Если представляемый или представитель желают избежать такого расщепления статута добровольного представительства, то им следует оформлять отдельно документы о предоставлении полномочий на совершение сделок с недвижимым имуществом и ведение дел в государственных и третейских судах.

В зарубежной доктрине обсуждаются и некоторые другие специальные коллизионные нормы. Например, довольно широкое распространение имеет правило, в соответствии с которым полномочия на совершение сделок на бирже или аукционе должны определяться по праву страны места нахождения биржи или проведения аукциона1. В частности, это исключение сделано в ст. 11(с) Гаагской конвенции 1978 г.2 Вместе с тем данное правило выглядит излишним в рамках ст. 1217.1 ГК РФ, поскольку в большинстве случаев в данной ситуации можно будет констатировать, что третье лицо, с которым заключен договор, не знало и не должно было знать о месте нахождения представителя, а потому будет применяться субсидиарная коллизионная привязка к месту осуществления действий представителем, что так или иначе выведет нас на право страны по месту нахождения биржи или проведения аукциона.

7.Соотношение статута добровольного представительства

истатута внутреннего отношения

На первый взгляд выделение отдельного статута представительства, для которого формулируются специальные коллизионные правила, порождает вопрос

оего соотношении со статутом внутреннего отношения (например, правом, регулирующим договор поручения, заключенный между представляемым (доверителем) и представителем (поверенным)). Ведь договор поручения, как правило, регулирует обязанности представителя (поверенного) по совершению сделок от имени представляемого (доверителя), определяет объем полномочий представителя (поверенного) и допустимость передоверия им своих полномочий. Но те же самые вопросы входят и в сферу действия статута добровольного представительства (см. п. 5 ст. 1217.1 ГК РФ).

Это существующее на первый взгляд смешение сферы действия статута добровольного представительства и статута внутреннего отношения породило точку зрения

отом, что наличие и объем действительного полномочия (actual authority) следует определять по статуту внутреннего отношения как своего рода предварительный

1  Schwarz S. Op. cit. S. 769–772; Internationales Vertragsrecht: Das internationale Privatrecht der Schuldverträge / Chr. Reithmann, D. Martiny (Hgs.). 7. Aufl. S. 1658.

2  См. также: Convention on the Law Applicable to Agency / Convention sur la loi applicable aux contrats d’intermédiaires et à la représentation. Draft Convention adopted by the Thirteenth Session and Explanatory Report by I.G.F. Karsten / Projet de Convention adopté par la Treizième session et Rapport explicatif de M. I.G.F. Karsten. Para. 81.

Проблемы ЧАСТНОГО (гражданского) ПРАВА

39

вопрос по отношению к вопросу о том, мог ли представитель заключить договор с третьим лицом от имени представляемого1. В этом случае в сферу действия статута добровольного представительства включаются только вопросы о наличии видимого полномочия (apparent authority), а также о последствиях выхода представителя за пределы имеющихся у него полномочий. Как отмечалось выше, данная точка зрения считается преобладающей в английском коллизионном праве2.

Вдействительности описанное выше смешение может возникать только в том случае, когда материальному праву соответствующей страны незнакомо деление отношений добровольного представительства на внутренние и внешние. Если же мы используем это деление, то четкое разграничение сферы действия статута добровольного представительства и статута внутреннего отношения не составляет особой сложности. Тогда статут внутреннего отношения регулирует исключительно права и обязанности, возникающие между представляемым (доверителем)

ипредставителем (поверенным). По этому статуту решается, какие действия представитель (поверенный) должен был предпринять, чтобы надлежащим образом исполнить свои договорные обязательства перед представляемым (доверителем), а также определяются средства правовой защиты представляемого (доверителя) на случай превышения представителем (поверенным) своих полномочий3.

Вотличие от этого, статут добровольного представительства регулирует отношения, возникающие с участием третьего лица. В частности, по нему определяется, способен ли был представитель заключить договор с третьим лицом от имени представляемого4. Таким образом, вполне возможна ситуация, когда по статуту внутреннего отношения представитель не имел полномочий на заключение договора от имени представляемого (и соответствующие действия представителя являются нарушением договорных обязательств по договору поручения), однако по статуту добровольного представительства представитель будет считаться обладающими соответствующими полномочиями5. В этой ситуации договор на основании статута добровольного представительства будет считаться заключенным от имени представляемого, однако представитель будет нести ответствен-

1  См. подробный критический анализ этой точки зрения: Verhagen H.L.E. Agency in Private International Law: The Hague Convention on the Law Applicable to Agency. P. 299–308.

2  См.: Dicey, Morris and Collins on the Conflict of Laws / L. Collins (ed.). 14th ed. 3rd Cumulative Supplement. P. 348; Stone P. Op. cit. P. 299–301.

3  В германской литературе в связи с этим указывается на то, что статут внутреннего отношения определяет «правовые пределы обязанностей» поверенного (rechtliches Dürfen).

4  В германской литературе в связи с этим указывается на то, что статут добровольного представительства определяет «правовые пределы возможностей» представителя (rechtliches Können) (см.: Heinz N. Op. cit. S. 204).

5  То есть, используя германскую терминологию, определенное статутом добровольного представительства rechtliches Können может быть шире, чем определенное статутом внутреннего отно-

шения rechtliches Dürfen.

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 6 2014 ТОМ 14

40

ность перед представляемым за нарушение договора поручения с применением норм статута внутреннего отношения1.

Аналогичная ситуация может возникнуть, например, с передоверием представителем полномочий другому лицу. Вполне возможна ситуация, когда по статуту внутреннего отношения у представителя не будет такого права, однако передоверие будет считаться возможным по статуту добровольного представительства. Соответственно, лицо, действующее в порядке передоверия, на основании статута добровольного представительства сможет заключить договор с третьим лицом от имени представляемого, а представитель на основании статута внутреннего отношения будет нести ответственность перед представляемым за совершение передоверия в нарушение договора поручения или положений применимого к нему права.

Продолжая описанную выше линию примеров, можно отметить, что расторжение договора поручения регулируется статутом внутреннего отношения, однако влияние такого расторжения на способность представителя заключать договоры с третьими лицами от имени представляемого должно определяться по статуту добровольного представительства2. Исходя из принципа абстрактности доверенности, статут добровольного представительства в целях защиты интересов третьего лица вполне может допускать признание представляемого стороной заключенного договора, если третье лицо не знало и не должно было знать о прекращении полномочий представителя. Только в том случае, когда статут добровольного представительства ставит наличие полномочия представителя в зависимость от наличия и действительности внутреннего договора между представляемым и представителем (т.е. отрицает принцип абстрактности доверенности), в отношениях с третьим лицом может понадобиться обращение не только к статуту добровольного представительства, но и к статуту внутреннего отношения для решения предварительного вопроса о наличии и действительности внутреннего договора между представляемым и представителем3.

Таким образом, четкое разграничение внутренних и внешних отношений представительства в материальном праве позволяет провести столь же четкую границу между статутом внутреннего отношения и статутом добровольного представительства. В этом контексте становится понятной концепция, заложенная в Гаагской конвенции 1978 г. Как ст. 8 Гаагской конвенции 1978 г., определяющая сферу действия статута внутреннего отношения, так и ее ст. 11, регулирующая сферу

1  См.: Convention on the Law Applicable to Agency / Convention sur la loi applicable aux contrats d’intermédiaires et à la représentation. Draft Convention adopted by the Thirteenth Session and Explanatory Report by I.G.F. Karsten / Projet de Convention adopté par la Treizième session et Rapport explicatif de M. I.G.F. Karsten. Para. 177; Verhagen H.L.E. Agency in Private International Law: The Hague Convention on the Law Applicable to Agency. P. 268.

2  Heinz N. Op. cit. S. 223.

3  См.: Verhagen H.L.E. Agency in Private International Law: The Hague Convention on the Law Applicable to Agency. P. 310–311.