Экзамен зачет учебный год 2023 / 061-144_Shirvindt коммент 25 Плен пред-во ВЭП 12-2015

Свободная трибуна

ку, играет при этом в отношениях с представляемым ту роль, которая в данной ситуации однозначно предполагает выступление от его имени. Более того, как это обстоятельство, так и представительский характер сделки могут явствовать из обстановки, так что воля действовать от имени представляемого найдет выражение и без совершения соответствующего заявления89.

Заметим, что из обстановки могут явствовать не только полномочия на совершение сделки (чему посвящен абз. 2 п. 1 ст. 182 ГК РФ90), но и представительский характер сделки, т.е. тот факт, что она совершается от имени другого лица. Различие между этими двумя аспектами заметно в ситуациях, когда, например, из обстановки, в которой совершается сделка, не может быть почерпнута информация о полномочиях представителя, но в то же время явствует его намерение действовать от имени представляемого. Важно, что юридическое значение обстановки как источника сведений о полномочиях зависит от поведения представляемого (ведь полномочия выдает он), тогда как представительский характер сделки должен следовать из поведения представителя (ведь заявление о выступлении от имени другого делает он). Если, к примеру, кто-то помимо воли представляемого создает видимость полномочий (крадет или подделывает печать, бланки, форменную одежду и т.п.) и заключает договоры с третьими лицами, то эти договоры следует квалифицировать как сделки без полномочий, подчиняющиеся ст. 183 ГК РФ: в данном случае ни об обосновании полномочий конклюдентными действиями, ни о защите доверия к видимости полномочий речи не идет, так как складывание соответствующей обстановки не может быть вменено представляемому, но в то же время из обстановки, созданной представителем, и его поведения явствует намерение действовать от имени другого лица.

7.Абзац 2 п. 129 комментируемого постановления пришел на смену абз. 3 п. 20 постановления Пленумов № 6/8 и воспроизводит его с двумя небольшими изменениями. Одно из них было рассмотрено выше (см. п. 3 и 4 комментария к п. 129 постановления), к другому мы обращаемся теперь. Если нынешнее

89Изложенный подход хорошо знаком и отечественной литературе, и зарубежным правопорядкам. Так, у В.А. Рясенцева читаем: «При отсутствии первого волеизъявления сделка не будет представительной, если только третье лицо не смогло из обстановки и других обстоятельств выяснить, что имеет дело с представителем»; «даже при отсутствии указания на то, что оно выступает юридически от имени другого, можно нередко по некоторым обстоятельствам заключить о совершении им представительных действий. О них можно вынести впечатление по той обстановке, в которой протекает деятельность данного лица [ссылка на советскую и дореволюционную литературу, зарубежный опыт], а также по тем отношениям, в которых он состоит с другим лицом»; «если лицо хотело заключить сделку для себя, а ошибочно заключает ее от имени другого, то юридические последствия могут возникнуть для последнего только при условии, что заключающий сделку имел соответствующее полномочие. Например, опекун хотел заключить договор о найме помещения для себя, но упомянул в договоре о себе как опекуне, в силу чего договор породил юридические последствия для подопечного, поскольку это не расходилось с намерением контрагента» (Рясенцев В.А. Указ. соч. С. 113, 115, 119). См. также: Байгушева Ю.В. Указ. соч. С. 28–29, 48. В немецком законе прямо закреплено, что представительский характер сделки может быть явно выражен или следовать из обстоятельств (второе предложение абз. 1 § 164 ГГУ). Об этой проблематике подробнее см.: Шапп Я. Указ. соч. С. 313–314.

90Ю.В. Байгушева ошибочно ссылается на это положение закона в подтверждение своего совершенно справедливого тезиса, что представительский характер сделки может явствовать из обстановки (см.: Байгушева Ю.В. Указ. соч. С. 28–29).

111

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 12/2015

разъяснение касается «договора, подписанного руководителем филиала (представительства) без ссылки на то, что договор заключен от имени юридического лица и по его доверенности», то прежде говорилось о договорах, подписанных руководителем филиала (представительства) «от имени филиала и без ссылки» и т.д.91

Заключая договор «от имени филиала», контрагенты могут иметь в виду одно из двух правовых последствий. Во-первых, исходя из того, что филиал не является субъектом права, а его руководитель действует от имени юридического лица по доверенности, контрагенты могут использовать слова «от имени филиала» как способ указать, что сделка совершается от имени соответствующего юридического лица. То, что при этом юридико-техническая терминология используется некорректно, само по себе не исключает выявления воли на описанные последствия (учитывая правила ст. 431 ГК РФ и то обстоятельство, что толкование волеизъявления сторон исключительно по буквальному значению использованных ими слов и выражений заставило бы сделать вывод о бессмысленности (стороны желали заведомо недостижимого правового результата) и недействительности подписанного договора). Во-вторых, мыслимы, конечно, и случаи, когда договор заключается «от имени филиала» с целью связать им именно филиал. Такое возможно, когда стороны (или одна из сторон) находятся во власти заблуждения относительно факта (стороны полагают, что филиал в действительности создан в качестве самостоятельного юридического лица, например общества с ограниченной ответственностью) или относительно права (стороны полагают, что филиалы обладают правосубъектностью) (см. также п. 12 комментария к п. 129 постановления). Вывод, что стороной сделок, совершенных «от имени филиала», становится юридическое лицо, оправдан только применительно к первой группе случаев, поскольку в случаях второй группы у контрагентов отсутствует воля на то, чтобы сделка заключалась от имени соответствующего юридического лица.

Хотя обозначенные группы случаев нетрудно различить как типы, на практике отнесение каждой конкретной ситуации к той или иной группе дается не так легко. Это тем более верно для середины 1990-х гг., когда и появился обсуждаемый подход. Дело не только в том, что участники оборота далеко не всегда понимали и учитывали все тонкости постоянно меняющегося регулирования, но и в том, что само это регулирование очень часто оставляло желать лучшего. Гражданско-правовой статус филиалов (представительств) долго оставался весьма неопределенным, чему в немалой мере способствовали неточность и противоречивость законодательства и разъяснений ВАС РФ (см. об этом п. 12 комментария к п. 129 постановления), так что удивляться путанице в договорной практике не приходится. Как правильно сформулировать преамбулу договора: «юридическое лицо в лице такого-то филиала», «филиал такой-то от

91Интересно, что письмо ВАС РФ от 02.11.1994 № С1-7/ОП-742 «О заключении договоров обособленными подразделениями», которое не могло не учитываться при подготовке постановления Пленумов № 6/8, слов «от имени филиала» не содержало: «При наличии надлежаще оформленных полномочий отсутствие в тексте договора, заключенного руководителем обособленного подразделения, указания на то, что договор оформлен от имени юридического лица и по его полномочию, само по себе не может служить основанием для признания такого договора недействительным. В этом случае договор следует считать заключенным от имени юридического лица» (абз. 4).

112

Свободная трибуна

имени юридического лица», «Петров от имени филиала юридического лица», «руководитель филиала такого-то от имени юридического лица», «филиал юридического лица в лице Петрова»?92

На эту неразбериху в договорной практике и отреагировали обе высшие судебные инстанции в абз. 3 п. 20 постановления Пленумов № 6/8: даже если в договоре сказано, что он заключен от имени филиала (представительства), его стороной все равно станет юридическое лицо93. Это разъяснение было ориентировано, повидимому, на первую группу ситуаций, но формально распространяется и на вторую. Однако некоторая топорность подобного решения едва ли должна ставиться ему в упрек, учитывая, во-первых, что, по всей видимости, ситуации второй группы встречаются значительно реже, а их специфика вполне может быть принята во внимание в конкретных делах, и, во-вторых, что для наведения порядка в этой сфере требовалось ясное, простое, а следовательно, в какой-то мере и грубоватое правило.

Отмена п. 20 постановления Пленумов № 6/8 (см. п. 133 комментируемого постановления) вкупе с решением Пленума ВС РФ не включать в абз. 2 п. 129 постановления слова «от имени филиала» вновь актуализируют рассматриваемый вопрос и открывают дорогу для его теперь уже более дифференцированного разрешения с учетом сказанного выше.

92На распространенность практики заключения договоров от имени филиала обращает внимание, например, и Г. Шапкина, комментирующая разъяснения ВАС РФ в 1995 г. (см.: Шапкина Г. Указ. соч.). О том, что в тот период договоры нередко заключались от имени филиалов банков, см.: Ефимова Л.Г. Банковское право. Т. 1: Банковская система Российской Федерации. М., 2010; Тимофеев С.В. Правовые проблемы участия кредитных организаций в судебном разбирательстве // Банковское право. 2008. № 4. С. 2–4.

Об остроте этой проблемы свидетельствует обилие посвященных ей разъяснений. См.: постановление Пленума ВАС РФ от 02.12.1993 № 34 «Об участии в арбитражном процессе обособленных подразделений юридических лиц»; письмо ВАС РФ от 02.11.1994 № С1-7/ОП-742 «О заключении договоров обособленными подразделениями»; п. 20 постановления Пленумов № 6/8; информационное письмо ВАС РФ от 14.05.1998 № 34 «О рассмотрении исков, вытекающих из деятельности обособленных подразделений юридических лиц». См. также разъяснения, указанные в п. 12 комментария к п. 129 постановления.

Ошибочные и двусмысленные формулировки не исчезли из договорной практики и после принятия всех этих разъяснений (см., напр.: постановление ФАС Центрального округа от 01.09.2003 № А64-1165/02-9: «Разрешая спор, суд первой инстанции установил, что при заключении договора от 12.11.2001 были допущены нарушения законодательства, в частности договор заключен филиалом юридического лица от своего имени, что противоречит ст. 55 ГК РФ…»).

Об аналогичных проблемах при осуществлении руководителями филиалов (представительств) процессуального представительства см.: Практика рассмотрения коммерческих споров: Анализ и комментарии постановлений Пленума и обзоров Президиума ВАС РФ. С. 170–179 (комментарий Ю.А. Тарасенко).

93Аналогичное разъяснение о представительстве в процессе дано и в п. 3 информационного письма ВАС РФ от 14.05.1998 № 34 «О рассмотрении исков, вытекающих из деятельности обособленных подразделений юридических лиц»: «Если подписанный руководителем обособленного подразделения иск предъявлен от имени этого обособленного подразделения или иск предъявлен к обособленному подразделению, а не к юридическому лицу, арбитражный суд возвращает исковое заявление. В случаях, когда такой иск принят к производству, но при рассмотрении спора установлено, что у руководителя подразделения имеются соответствующие полномочия от юридического лица на предъявление иска или на участие в арбитражном процессе от имени этого юридического лица, истцом или ответчиком по делу предлагается считать юридическое лицо, и дело подлежит рассмотрению по существу с участием юридического лица». Ту же позицию занял Президиум ВАС РФ и в постановлении от 27.10.1998 № 1234/98).

113

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 12/2015

8.Абзац 3 п. 129 постановления посвящен передоверию, совершаемому руководителем филиала (представительства). Абзац 4 п. 20 постановления Пленумов № 6/8, лежащий в основе интересующего нас положения, ограничивался указанием, что руководитель филиала (представительства) может передоверить совершение действий, на которые он уполномочен доверенностью, по общим правилам, предусмотренным ст. 187 ГК РФ. Не исключено, что появление этого положения, кажущегося теперь очевидным, объясняется той высокой степенью неопределенности, какая существовала в то время относительно правового положения филиалов и представительств (см. п. 12 комментария к п. 129 постановления).

По всей вероятности, абз. 3 комментируемого пункта предполагалось свести

кпростому указанию норм права, которые подлежат применению к передоверию, осуществляемому руководителями филиалов (представительств): сначала говорится о том, что в этой сфере вообще возможно передоверие, а затем обращается внимание на новое правило абз. 2 п. 3 ст. 187 ГК РФ об освобождении доверенностей, выдаваемых в порядке передоверия руководителями филиалов (представительств), от общего требования нотариальной формы (см. о нем п. 9 комментария

кп. 129 постановления).

Между тем при буквальном прочтении первого предложения анализируемого абзаца получается, что закрепленное в нем правило не совпадает с тем, которое установлено законом. В соответствии со вторым предложением п. 1 ст. 187 ГК РФ передоверие допускается в двух случаях: когда представитель уполномочен на него доверенностью и когда он вынужден к передоверию силой обстоятельств для охраны интересов выдавшего доверенность лица и доверенность не запрещает передоверие. Пункт 129 постановления упоминает только о передоверии, разрешенном доверенностью: «Руководитель филиала (представительства) вправе передоверить совершение действий, на которые он уполномочен доверенностью, другому лицу, если передоверие разрешено доверенностью». Учитывая, что цель абстрактных разъяснений — толкование закона, а не информирование судов о его существовании, это отличие текста постановления от законодательных формулировок может восприниматься как демонстрирующее осознанную позицию: ведь если бы не оно, то соответствующее предложение комментируемого пункта оказалось бы бессодержательным. Иными словами, можно предположить, что в постановлении дается следующее разъяснение: специфика передоверия, осуществляемого руководителями филиалов (представительств), такова, что оно не может быть допущено без специального уполномочия, и общие правила о выдаче полномочий в порядке передоверия под гнетом исключительных обстоятельств неприменимы.

Нельзя однозначно установить, действительно ли в п. 129 постановления вкладывался этот смысл. Усомниться в этом заставляют два обстоятельства. Во-первых, решение не применять закрепленное в законе правило к какой-то группе случаев требует если уж не обоснования, то, по крайней мере, недвусмысленного закрепления в рекомендациях высшей судебной инстанции. В подобных ситуациях можно ожидать прямого указания, что такое-то правило не применяется; простое умолчание, неполное воспроизведение того или иного положения закона кажется недостаточным для выражения этой идеи. Во-вторых, замена слов «с соблюдением правил, предусмотренных статьей 187» (абз. 4 п. 20 постановления Пленумов

114

Свободная трибуна

№ 6/8) на слова «если передоверие разрешено доверенностью» (абз. 3 п. 129 постановления) может быть объяснена стремлением исправить не вполне корректную формулировку старого разъяснения.

Дело в том, что использованная в прежних рекомендациях фраза «руководитель филиала (представительства) вправе передоверить совершение действий, на которые он уполномочен доверенностью, другому лицу с соблюдением правил, предусмотренных статьей 187», понятая буквально, создавала основания полагать, будто руководитель филиала (представительства) всегда уполномочен на передоверие — независимо от содержания доверенности. Складывалось впечатление, что обращение к ст. 187 ГК РФ требуется только для того, чтобы определить, как руководитель филиала (представительства) должен осуществлять передоверие, а вопрос, уполномочен ли он на передоверие, был решен в самом разъяснении: руководитель вправе осуществлять передоверие, потому что является руководителем. Вероятно, уточнение «если передоверие разрешено доверенностью», появившееся в комментируемом пункте, преследовало цель исключить именно такое понимание рекомендаций Пленума.

9.Абзац 4 п. 129 постановления также посвящен передоверию, осуществляемому руководителями филиалов (представительств): «сторона сделки [которая имела дело с представителем, получившим полномочия в порядке передоверия] признается добросовестной, если ею были изучены доверенности (первоначальная и выданная в порядке передоверия), дающие полномочия сотруднику юридического лица, совершившему сделку».

Приходится признать, что Пленум высказывается здесь не слишком ясно. Какое значение имеет признание контрагента добросовестным? Что будет, если он не выполнит тех требований, которые предъявляет постановление, например изучит только доверенность, выданную в порядке передоверия, или вообще не удостоверится в наличии полномочий у представителя? Имеется ли в виду возложение тех или иных неблагоприятных последствий на контрагента, действовавшего хотя и законно, но недобросовестно? Или же речь идет о защите контрагента, который действовал, полагаясь на ошибочное представление об актуальной правовой ситуации, — при условии, что его ошибка извинительна?

Ситуации, когда контрагент не проявляет должной осмотрительности при проверке полномочий у лица, с которым заключает сделку, нередки на практике. Но в таких случаях контрагент, как правило, ставит под удар лишь свои собственные интересы, так что оснований привлекать его за это к ответственности не усматривается. Следовательно, то обстоятельство, что, совершая сделку с представителем другого лица, контрагент не удостоверился как следует в наличии полномочий, не должно влечь для него никаких неблагоприятных последствий, дополнительных к тем, какие наступают по закону, если представитель оказывается неуполномоченным.

Теперь обратимся к вопросу о том, получает ли контрагент, заключающий сделку с представителем другого лица, защиту, если добросовестно полагается на наличие полномочий, которые в действительности отсутствуют. Такая защита предоставляется в случаях, предусмотренных законом (абз. 2 п. 1 ст. 182, п. 2 ст. 189, абз. 2

115

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 12/2015

п. 2 ст. 51 ГК РФ; см. об этом п. 122 постановления и п. 3 комментария к нему),

и обусловлена одновременным выполнением трех условий:

1)налицо видимость полномочий;

2)эта видимость создана или поддерживается представляемым;

3)полагающийся на видимость полномочий контрагент находится в извинительном неведении относительно реального положения дел, т.е. добросовестен.

Если комментируемый абзац касается именно защиты доверия к видимости полномочий (а именно к такому результату подталкивает вывод от противного, сделанный выше), то следует прежде всего констатировать, что он не претендует на установление нового случая, когда такая защита предоставляется, а лишь определяет содержание одного из требований, соблюдением которых она обусловлена. Иными словами, здесь говорится не о том, что совершенная неуполномоченным лицом сделка свяжет представляемого, если при ее совершении были изучены первоначальная доверенность и доверенность, выданная в порядке передоверия, а только о том, что изучение двух доверенностей делает контрагента добросовестным. Окончательное же решение вопроса о защите контрагента в его доверии к видимости полномочий будет зависеть от того, выдерживаются ли все прочие условия ее предоставления: принадлежит ли спорный случай к числу тех, для которых предусмотрена такая защита, и соблюдены ли остальные ее реквизиты.

Поскольку абз. 4 п. 129 постановления настаивает на проверке первоначальной доверенности и доверенности, выданной в порядке передоверия, относиться он может только к одному из предусмотренных законом случаев защиты доверия к видимости полномочий. Речь идет о видимости сохранения полномочий, которая имеет место после их прекращения, если бывший представитель продолжает предъявлять третьим лицам оставшийся у него оригинал доверенности (п. 2 ст. 189 ГК РФ). Ни к полномочиям, подтвержденным ЕГРЮЛ, ни к полномочиям из обстановки содержащиеся в рассматриваемом абзаце разъяснения применены быть, разумеется, не могут.

Определяя содержание одного из требований, выполнением которых обусловлена защита доверия к видимости сохранения полномочий, абз. 4 п. 129 постановления неверно квалифицирует это требование: в действительности он посвящен не добросовестности контрагента, а видимости полномочий. Пункт 2 ст. 189 ГК РФ гласит: «Если третьему лицу предъявлена доверенность, о прекращении которой оно не знало и не должно было знать, права и обязанности, приобретенные в результате действий лица, полномочия которого прекращены, сохраняют силу для представляемого и его правопреемников». Здесь прямо названы два условия защиты доверия к видимости полномочия и подразумевается третье. Во-первых, предъявление доверенности создает видимость полномочий. Во-вторых, в своем доверии к видимости защищается только добросовестный контрагент, который не знал и не должен был знать, что на самом деле полномочия прекратились, а видимость, созданная предъявлением доверенности, — в действительности не более, чем видимость. В-третьих, говоря о предъявлении доверенности, Кодекс имеет в виду оригинал доверенности-документа, выданный когда-то представ-

116

Свободная трибуна

ляемым и вопреки правилам п. 3 ст. 189 ГК РФ не возвращенный представителем. Значит, видимость полномочий зиждется на предъявлении документа, созданного и выданного для этих целей представляемым, т.е. является следствием его собственного поведения.

В этой системе координат «изучение доверенности или доверенностей» относится скорее к формированию видимости полномочий, нежели к добросовестности. Если контрагенту не предъявлен оригинал доверенности (доверенностей), то в данной ситуации признанная законом видимость полномочий (п. 2 ст. 189 ГК РФ: «Если третьему лицу предъявлена доверенность…») отсутствует, а добросовестность контрагента уже не имеет значения. Наоборот, сам факт предъявления (и изучения) доверенности (доверенностей) не может исключить вывода об отсутствии у контрагента доброй совести (хотя буквальное прочтение абзаца подталкивает именно к этому). Это хорошо заметно и по самой формулировке п. 2 ст. 189 ГК РФ, где недвусмысленно закрепляется, что лицо, которому предъявлена доверенность, может и не быть добросовестным, и, несмотря на предъявление ему доверенности, оно не получит защиты, если знало или должно было знать о прекращении полномочий. Это видно и из соотношения правил п. 1 и 2 ст. 189 ГК РФ. Так, правило, закрепленное в третьем предложении абз. 2 п. 1, согласно которому третьи лица считаются извещенными по истечении месяца с момента публикации извещения об отмене доверенности, приобретает смысл только в контексте положений п. 2 о защите доверия к видимости полномочий: уведомление, пусть даже фиктивное, устраняет такую защиту, поскольку после него лицо, которому предъявлена доверенность, считается знающим о действительном положении дел, т.е. недобросовестным. Наконец, это соответствует и общим представлениям о защите доверия к видимости права и ее основаниях: защита лица, извинительно заблуждавшегося относительно актуальной правовой ситуации, била бы дальше цели в тех случаях, когда это лицо, несмотря на объективно имевшие место основания для заблуждения, было осведомлено об истинном положении дел.

Таким образом, абз. 4 п. 129 постановления следовало бы понимать в том смысле, что он применительно к передоверию, осуществляемому руководителями филиалов (представительств), определяет, когда налицо та видимость сохранения полномочий, доверие к которой защищает закон (п. 2 ст. 189 ГК РФ): для ее формирования необходимо предъявление первоначальной доверенности и доверенности, выданной в порядке передоверия.

10.Установив, какое именно решение закреплено в абз. 4 п. 129 комментируемого постановления, обратимся к выяснению его мотивов и соответствующей им сферы его применения.

В рассматриваемом абзаце дается толкование словам п. 2 ст. 189 ГК РФ: «Если третьему лицу предъявлена доверенность…» Закон не решает прямо вопроса, как это правило должно применяться к ситуациям передоверия: что именно должен предъявить контрагенту представитель, действующий в порядке передоверия, чтобы подтвердить свои полномочия должным образом — так, чтобы в случае их отсутствия контрагент мог полагаться на создаваемую этим видимость? Достаточно ли предъявления доверенности, выданной в порядке передоверия, или к ней следует приложить первоначальную доверенность, а в случаях, когда имело место

117

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 12/2015

последующее передоверие, — все доверенности, которые образуют непрерывную цепочку, восходящую к представляемому?

Абзац 4 п. 129 постановления выбирает второй вариант. Тем самым для передоверия, осуществляемого руководителями филиалов (представительств), закрепляется решение, отличающееся от общего (см. п. 131 постановления и комментарий к нему). Если по общему правилу достаточно предъявления доверенности, выданной в порядке передоверия, то при передоверии, осуществляемом руководителями филиалов (представительств), требуется еще и первоначальная доверенность. Почему?

Здесь, как и в других случаях, постановление своих мотивов не раскрывает. Видимо, особый подход к передоверию, осуществляемому руководителями филиалов (представительств), в этом вопросе связан с одной особенностью его законодательного регулирования. Речь идет о том, что в отступление от общего правила (абз. 1 п. 3 ст. 187 ГК РФ) доверенности, выдаваемые в порядке передоверия юридическими лицами, руководителями филиалов и представительств юридических лиц, освобождены от требования нотариальной формы (абз. 2 п. 3 ст. 187 ГК РФ)94. Это упрощает выдачу полномочий, но не отменяет того факта, что доверенности в простой письменной форме обладают значительно меньшей доказательственной силой, чем доверенности, совершенные в нотариальной форме.

В отличие от доверенности, выданной в порядке передоверия в нотариальной форме95, аналогичная доверенность в простой письменной форме не подтверждает ни того, что выдавшее ее лицо когда-либо наделялось полномочиями, ни того, что оно было уполномочено на передоверие, ни того, что полномочия, которые указаны в доверенности, выданной в порядке передоверия, по сроку и объему вписываются в рамки, установленные первоначальной доверенностью, ни, наконец, того, что в момент выдачи доверенности в порядке передоверия был предъявлен (и вообще оставался на руках у представителя) оригинал первоначальной доверенности. Более того, лицо, которому предъявлена доверенность, выданная в порядке передоверия в простой письменной форме, не может быть уверено, что выдавшее ее лицо являлось руководителем филиала (представительства), а ведь это необходимое условие действительности такой доверенности, поскольку в остальных случаях она требует нотариальной формы.

Следовательно, предъявление доверенности, выданной в порядке передоверия в простой письменной форме, является крайне ненадежным доказательством того, что указанное в ней лицо когда-либо наделялось представительскими полномочиями. Вероятно, именно эти соображения заставили Пленум в отступление от сформулированного им же общего правила установить, что предъявление оригинала доверенности, выданной в порядке передоверия, недостаточно для того, чтобы создалась видимость сохранения полномочий по смыслу п. 2 ст. 189 ГК РФ.

94Введен в ходе реформирования гражданского законодательства Законом № 100-ФЗ.

95Конечно, и такая доверенность не является неопровержимым доказательством соответствующих обстоятельств (см. также комментарий к п. 131 постановления), однако ее доказательственная сила несоизмеримо больше.

118

Свободная трибуна

Такое особое отношение к передоверию, осуществляемому руководителями филиалов (представительств), позволяет различить в комментируемом пункте проявление весьма интересной концепции защиты доверия к видимости сохранения полномочий. Пункт 2 ст. 189 ГК РФ защищает доверие добросовестного лица к видимости сохранения представительских полномочий, но не доверие к видимости их возникновения: «Если третьему лицу предъявлена доверенность, о прекращении которой оно не знало и не должно было знать…» Это означает, что сделка, совершенная бывшим представителем, предъявившим доверенность добросовестному контрагенту, свяжет представляемого, тогда как сделка, заключенная при предъявлении недействительной или поддельной доверенности не менее добросовестному контрагенту, останется обычной сделкой без полномочий со всеми вытекающими последствиями.

Доверенность в простой письменной форме (в том числе и доверенность, выданная в порядке передоверия) по сравнению с доверенностью в нотариальной форме оказывается гораздо менее надежным доказательством возникновения полномочий, но в отношении сохранения полномочий их доказательственная сила равна: сохранение на руках у представителя оригинала доверенности в простой письменной форме не менее красноречиво свидетельствует о том, что полномочия не прекратились, чем сохранение у него доверенности нотариальной. Иными словами, предъявление доверенности, выполненной в простой письменной форме, — не менее надежное основание видимости сохранения полномочий, чем предъявление ее нотариального аналога: раз доверенность, выданная представляемым, остается у представителя, значит, он продолжает оставаться представителем. Другое дело, что контрагент представителя, действующего в порядке передоверия и подтверждающего свои полномочия доверенностью в простой письменной форме, гораздо больше рискует столкнуться с лжепредставителем, чем тот, кому предъявлена нотариальная доверенность: но не потому, что бывшие представители склонны удерживать у себя оригиналы доверенностей в простой письменной форме, а нотариальные доверенности всегда возвращают незамедлительно, а потому, что соблюдение нотариальной формы исключает или минимизирует целый ряд рисков, связанных с обоснованием полномочий (выдача неуполномоченным лицом; выдача лицом, не уполномоченным на передоверие; выдача после возвращения оригинала первоначальной доверенности; подделка).

Когда, несмотря на изложенное, Пленум отказывает в защите доверию добросовестного лица, которое полагалось на видимость сохранения полномочий, поддерживаемую наличием на руках у представителя лишь доверенности, выданной в порядке передоверия, он тем самым демонстрирует свою приверженность следующему подходу: на защиту доверия к видимости сохранения полномочий может претендовать лишь тот, кто имел достаточные основания не только для вывода о сохранении полномочий, но и для вывода об их возникновении. Доверенность же, выданная в порядке передоверия в простой письменной форме, весомым доказательством возникновения полномочий служить не может.

Как бы там ни было, решение, закрепленное в абз. 4 п. 129 постановления, в любом случае не должно применяться к доверенностям, выдаваемым в порядке пере-

119

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 12/2015

доверия руководителями филиалов (представительств) в нотариальной форме, — если, конечно, исходить из его обоснования, предложенного выше.

Наконец, отметим, что в рассматриваемом абзаце представитель, получивший полномочия в порядке передоверия, дважды именуется «сотрудником юридического лица», и при буквальном прочтении получается, что закрепленный здесь подход касается именно сотрудников: «В случае подписания сделки от имени юридического лица его сотрудником…» Однако, учитывая абстрактность представительских полномочий, для решения вопросов, которым посвящено комментируемое разъяснение, внутренние отношения между представителем и представляемым не должны иметь никакого значения. Едва ли имеются серьезные основания полагать, будто в таком словоупотреблении отразилось желание Пленума отступить

вданном случае от этого принципа.

11.В соответствии с абз. 5 п. 129 постановления освобождение доверенностей, выдаваемых в порядке передоверия юридическими лицами и руководителями филиалов (представительств), от общего требования нотариальной формы не распространяется на доверенности, выдаваемые государственными органами, органами местного самоуправления и их структурными подразделениями, не обладающими статусом юридического лица. Если учесть, что ссылка на п. 3 ст. 187 ГК РФ стоит

вконце этого абзаца, а не после слов, описывающих требования к форме доверенностей, выдаваемых в порядке передоверия, то логика данного разъяснения, по-видимому, будет такой: поскольку государственные органы, органы местного самоуправления и их структурные подразделения, не обладающие статусом юридического лица, прямо в абз. 2 п. 2 ст. 187 ГК РФ не названы и не могут быть отнесены ни к юридическим лицам, ни к руководителям филиалов (представительств), предусмотренное законом специальное правило об ослабленных требованиях к форме некоторых доверенностей, выдаваемых в порядке передоверия, к ним не применяется. Основания для сомнений, заставившие Пленум дать это разъяснение, мне неизвестны.

12.Появление и содержание разъяснений, изложенных в п. 129 постановления (главным образом это касается его абз. 1 и 2), в значительной мере объясняются многозначностью слов «филиал» и «представительство» и той неразберихой в отношении гражданско-правового статуса филиалов и представительств, которую посеяли касающиеся их разъяснения ВАС РФ и положения законодательства.

Дело в том, что слова «филиал» и «представительство» могут относиться к двум с юридической точки зрения принципиально разным ситуациям. Речь может идти либо об осуществлении юридическим лицом деятельности в месте, отличном от его местонахождения, либо о юридическом лице, так или иначе связанном с другим юридическим лицом и осуществляющем ту же деятельность, что и последнее, но в другом месте. То обстоятельство, что столь разные ситуации описываются одними и теми же словами, чревато путаницей и роковыми ошибками, особенно при совершении сделок: кто именно является стороной сделки, заключенной филиалом?

О том, как остро эта проблема стояла в первой половине 1990-х гг., свидетельствуют письма ВАС РФ того времени. Так, в п. 4 информационного письма ВАС РФ

120