Практика Президиума вас рф
Самым заметным делом, в котором на проблему защиты сособственника обратил внимание Президиум ВАС РФ, стало постановление от 9.02.2010 г. № 13944/09. На значимость данного дела уже обращалось внимание в литературе50. Считаем необходимым изложить фабулу данного дела довольно подробно.
ЗАО «Невский Гранит» заключило в 1997 году договор долевого участия в строительстве с ООО «Петродворцовое оптово-розничное объединение» (далее – объединение), по которому была установлена общая долевая собственность на здание подстанции, у ЗАО - 2/3, у объединения - 1/3. Подстанция сдана в эксплуатацию 30.04.1997 г., актом приёма-передачи от 29.06.1998 г. было оформлено разделение на доли у вышеуказанном размере. Поскольку речь шла о недвижимом имуществе, права на которое существовали безотносительно государственной регистрации, введенной в силу позднее, объединение, владевшее объектом, сумело продать целиком здание подстанции в пользу ОАО «Петродворцовая электросеть» (о том, было ли предварительно зарегистрировано право собственности объединения, судебный акт умалчивает). Эта сделка признана недействительной по иску ЗАО «Невский Гранит», однако в применении последствий её недействительности было отказано ввиду пропуска срока исковой давности (истец узнал об этой сделке в 2005 году. Выше уже указывалось на то, что правила п.1 ст.181 ГК РФ, устанавливающие сугубо объективное течение срока давности для всех лиц без исключения, в том числе для любых третьих лиц, которые могли узнать о сделке существенно позже, чем состоялось её исполнение, являются неудачными и требуют корректировки. ЗАО «Невский Гранит» - одна из «жертв» данной ошибочной нормы. Строго говоря, если бы суды пошли на расширительное толкование текста закона, всей последующей эпопеи могло бы не быть. Можно было бы сказать, что в норме имеются в виду только случаи, когда с иском о применении последствий недействительности ничтожной сделки обращается её сторона. Во всех остальных случаях, т.е. когда с иском в суд выходит иное лицо, налицо была пробельная ситуация, заполнять которую можно было, руководствуясь аналогией закона. Это открывало возможность исчислить срок давности с момента, когда о нарушении своего права узнал истец (ЗАО «Невский Гранит»). К сожалению, суды такой возможностью не воспользовались, причём их сложно в этом обвинять, поскольку даже в практике Президиума подобной логики на сегодняшний день не встречается. Строго говоря, это один из основных доводов, объясняющих необходимость изменения текста закона.
Следующим иском, с которым обратилось ЗАО «Невский Гранит» в ОАО «Петродворцовая электросеть», стал иск о признании права на долю 2/3 в праве собственности на подстанцию. Решением суда от 16.05.2008 г. данное требование также отклонено со ссылкой на его виндикационный характер, так как указанным объектом фактически владел ответчик. Суд исходил из верной посылки о том, что иск о признании права собственности лица на имущество, которым оно не владеет, не может быть удовлетворен.
Наконец, истец обратился с иском об истребовании из незаконного владения электросети 2/3 долей подстанции, и это дело дошло до надзорной инстанции. Мы видим, что рассмотренный выше и нормальный для зарубежных правопорядков способ защиты в виде виндикации всей подстанции, по-видимому, истцу даже не пришёл в голову.
Суд определил, что истец узнал о нарушении своего права в тот момент, когда из письма электросети от 09.09.2005 ему стало известно о том, что электросеть считает себя собственником подстанции в силу ее приобретения на основании договора купли-продажи.
Общество обратилось в суд с иском 08.09.2008, т.е. в последний день срока.
Суд также пришел к выводу, что электросеть не является добросовестным приобретателем подстанции, поскольку знала о том, что 2/3 подстанции принадлежат ЗАО «Невский Гранит». Именно электросеть выдавала обществу технические условия на ее строительство и согласовывала ордер на производство монтажных работ.
При таких обстоятельствах суд первой инстанции, поддержанный апелляционной инстанцией, счёл соблюденными условия, с которыми статьи 301 и 302 Кодекса связывают удовлетворение иска: предъявление его невладеющим собственником к владеющему несобственнику, не являющемуся добросовестным приобретателем, в пределах срока исковой давности.
Суд кассационной инстанции решение суда первой и постановление суда апелляционной инстанций отменил, в иске обществу отказал, руководствуясь следующим.
Как предусмотрено статьей 301 Кодекса, собственник вправе истребовать свое имущество из чужого незаконного владения.
Виндикационный иск представляет собой требование не владеющего вещью собственника к владеющему вещью лицу, не являющемуся собственником. Цель предъявления такого иска - возврат конкретной вещи во владение лицу, доказавшему свои права на истребуемое имущество.
В связи с этим объектом виндикации во всех случаях может быть только индивидуально-определенная вещь, существующая в натуре.
Доля в праве, в отношении которой заявлены требования по настоящему иску, не является вещью, она не может находиться в фактическом владении какого-нибудь лица, поэтому не может быть истребована.
Президиум ВАС РФ не согласился с подобной логикой суда кассационной инстанции, указав, что поскольку законодательство допускает такой вид имущества, как доля в праве собственности на неделимую вещь, при нарушении права на данный вид имущества его обладателю должна быть обеспечена защита. При этом под защитой нарушенного права имеется в виду не только возможность обращения в суд, но и возможность достижения в суде правового результата.
По существу, все предъявленные обществом в суд иски независимо от их названия и юридической квалификации судами преследовали одну материальную цель: восстановить долю в праве общей долевой собственности на конкретную вещь и вновь получать причитающиеся вследствие этого материальные выгоды. Поэтому, исходя из характера и последствий нарушения, суды первой и апелляционной инстанций правомерно рассмотрели заявленное обществом требование как иск о восстановлении права на долю с применением по аналогии правил статей 301, 302 Кодекса, которые обеспечивают стабильность гражданского оборота и гарантируют всем участникам спора в отношении такого имущества равные со всеми остальными собственниками и приобретателями права на защиту.
Дополнительно аргументируя свои вывод, в заключение Президиум указал на то, что возможность применения правил о виндикационном иске для защиты права собственности на имущество, не относящееся в строгом смысле к вещам, признана в постановлениях Президиума от 29.08.2006 N 1877/06, от 14.07.2009 N 5194/09, от 17.11.2009 N 11458/09.
Истец (и его поддержал в этом Президиум) исходил из того, что, продав вещь, второй сособственник, который ею владел, распорядился одновременно своей долей и долей истца. На наш взгляд, могут иметь место и другие точки зрения по данному вопросу. Известно, когда лицу проданы все доли в праве на вещь, то фактически ему передано полноценное право на вещь. Но обратный вывод может оказаться преждевременным. Почему, когда кто-то распорядился общей вещью, мы считаем, что он сумел распорядиться долей второго сособственника? Во-первых, это не следует ни из одной нормы закона. Во-вторых, это противоречит общему правилу о том, что никто не может передать другому больше прав, чем имеет сам. Собственно, на этом построен принцип защиты добросовестного приобретателя вещи от несобственника, ведь приобретатель не приобретает права в силу сделки, он приобретает их в силу закона, т.е. закон вынужден создавать дополнительный состав защиты приобретателя, поскольку не работает общее правило. Но в этот состав в качестве важнейшей составляющей входит получение приобретателем фактического владения вещью. Владение образует ту видимость, по которой можно верить в наличие у отчуждателя и права на вещь. Доверие приобретателя в эту правовую видимость, правовой мираж (владение) является главной ценностью, которую защищает закон, допуская возможность приобретения права от неуправомоченного отчуждателя.
Напротив, при отчуждении доли иногда нельзя говорить о том, что отчуждается какое-то владение, могущее свидетельствовать и об отчуждении самой доли. Например, если бы кто-то попробовал присвоить себе долю истца и сообщил третьему лицу, что доля в размере 2/3 соответствующей подстанции в Петродворце принадлежит именно ему, то третье лицо не могло бы ни на что полагаться, кроме простого утверждения своего контрагента, возможно, подтверждённого какими-то документами (но документы в свою очередь могут оказаться недостоверными). Если бы оно приобрело эту долю, то признание недействительной сделки по отчуждению доли (в силу принципа «никто не может передать больше прав, чем имеет сам») означало бы, что доля никогда не выбывала у истца и ему не требовалось бы её ни у кого истребовать. В этом особенности доли в праве как объекта оборота по сравнению с вещами51. К аналогичным выводам приходит и К.И. Скловский в публикации, разработанной непосредственно по мотивам дела Президиума ВАС РФ от 09.02.2010 г. № 13944/0952. Не видим смысла повторять и собственную высказанную ранее аргументацию, и доводы указанного уважаемого учёного, тем более что они в большинстве своём совпадают.
Указанная особенность доли в праве приводит к немалым трудностям при решении вопросов не только о реституции при недействительности сделки по отчуждению доли, но и о способах защиты лица, чья доля была продана. Согласимся с К.И. Скловским в том, что в рамках применения последствий недействительности сделки возврат права не производится и производиться не может. «Если недействительная сделка имела своим предметом не вещь, а право, защита осуществляется без применения реституции, простым требованием о признании права, причём оно может быть обращено к любому лицу, а не только к стороне в той сделке, в которой участвовал истец»53.
К.И. Скловский усматривает в рассмотренном деле Президиума ограничение того негативного эффекта, который возникает при последовательном проведении в жизнь отмеченной выше верной теоретической позиции. Между прочим, данная проблема актуальна и в Германии, в которой также не возможно добросовестное приобретение имущественного права (например, права требования). В 19 веке оборот имущественных прав был достаточно ограниченным, денежные требования «овеществляли», включая в ценные бумаги (прежде всего, в векселя), наконец, возможного приобретателя в Германии защитили при помощи принципа разделения на обязательственную и распорядительную сделки и принципа абстракции, т.е. независимости одной сделки от другой. Как следствие, даже если обязательственная сделка (договор купли-продажи имущественного права) окажется недействительной, распорядительная сделка (договор уступки имущественного права) состоится. Таким образом, произойдёт смена правообладателя, и базы для рассмотрения какой-либо конструкции, тождественной виндикационному иску, более не останется.
Мы не готовы считать, что Президиум ВАС РФ придумал какую-то защиту для всех без исключения имущественных прав. Он смягчил действие этого принципа там, где это возможно было сделать, - там, где есть владение, как внешняя видимость правообладания. В иных имущественных правах, прежде всего, правах требования, где нет никакого владения, никакого внешнего признака обладания правом (если только это право не регистрируется в каком-либо реестре), эта правовая позиция никоим образом не применима.
Мы полагаем верным подход, в силу которого сособственник, доля которого попытались продать неуправомоченные лица, защищался бы простым иском о признании права за ним. Но этот иск применялся бы только в том случае, когда доля была бы продана как таковая, а не как сокрытая в проданной вещи. Если же продавалась сама вещь без согласия сособственника, то защита должна была бы строиться только по правилам об истребовании вещи в целом. И это был бы иск о присуждении (виндикация), а не о признании. К этому иску применялась бы исковая давность, покупатель мог бы в некоторых случаях защищаться ссылками на свою добросовестность и т.п.
С точки зрения справедливости, решение Президиума по делу № 13944/09, безусловно, можно поддержать, поскольку иначе непонятен способ защиты собственника доли. Однако в целом мотивировку принятого решения можно считать весьма противоречивой. Возможно, Президиум исправил ошибку суда по второму делу (не попавшему в надзорную инстанцию), отказавшегося удовлетворить иск о признании права на долю. Иначе непонятно, почему Президиум никак не мотивирует, в чём заключалась «утрата» права истцом, которое предлагалось «восстановить».
Возможно также, что Президиум рассматривал долю в праве собственности не как идеальную долю, а как нечто овеществлённое (фактическое владение частью вещи, например). Но такое понимание доли, как мы указывали выше, всё-таки не вполне соответствует правовой природе доли в праве, имеющей идеальный характер.
Среди прочего комментируемое дело Президиума порождает впечатление о том, что защита сособственника в любом случае должна осуществляться не по правилам иска о признании, а по правилам о виндикационном иске, который является иском о присуждении. На наш взгляд, этот подход следует понимать строго ограничительно – то есть применять только к ситуациям, характерным для комментируемого дела, но никак не абстрактно. Напомним, что в комментируемом деле продавалась именно вещь в целом, а не доля истца как таковая. Иными словами, не выразив это прямо, Президиум рассматривал требование истца о виндикации доли в комментируемом деле по сути так же, как за рубежом рассматривали бы требование об истребовании самой вещи.
Но в иных случаях, когда предметом сделки была бы продажа самой доли, руководствоваться подходом Президиума, выраженным в комментируемом деле, было бы затруднительно. При виндикации вещи лицо, имеющее право, но не имеющее владения, забирает владение у ответчика, не имеющего права. Поэтому чтобы применять эту конструкцию к виндикации долей в праве общей собственности, надо констатировать, что право осталось у истца, а у ответчика нужно забрать что-то ещё, кроме данного права. Но у ответчика нет ничего иного, кроме владения вещью. Это владение и нужно забирать.
Если же у ответчика есть само право, тем более нет места для применения виндикационной защиты, у него нужно отбирать само это право, полученное неосновательно. Следовательно, здесь должна применяться защита при помощи кондикционного иска (иска из неосновательного обогащения).
Таким образом, повторим, что правовая позиция Президиума по комментируемому делу не может пониматься расширительно. В контексте указанного вывода следует рассмотреть абстрактное разъяснение, закреплённое в п.42 постановления Пленума ВС РФ № 10 и постановления Пленума ВАС РФ № 22 от 29 апреля 2010 г. «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав».