учебный год 2023 / егоров подборка комиссия

прав в силу закона) и желание все зафиксировать сделкой! Государство в лице Минсельхоза, уже став в 1999 году ввиду признания банка-агента банкротом носителем права требования к заемщику, предложило своему бывшему комиссионеру оформить переход права еще и сделкой и поплатилось (пусть и необоснованно) за это весьма неожиданным образом.

3.Договор уступки Прав требования по кредиту был признан судом недействительным в части передачи прав требования основного долга, поскольку таких требований у банка-агента просто не существовало. Этот вывод представляется нам правильным, хотя суд пришел к нему в первую очередь потому, что у банка-агента была отозвана лицензия на осуществление банковских операций, а не потому, что эти требования перешли в силу закона к принципалу (комитенту) банка-агента.

4.Долг был взыскан в доход федерального бюджета, причем в пользу государства не

влице Минсельхоза России (являвшегося комитентом), а в лице Минфина России на основе статьи 165 Бюджетного кодекса Российской Федерации.

По-нашему мнению, в абзаце шестом статьи 1002 ПС РФ суду давалось полное право вынести решение в пользу государства, а применение правил Бюджетного кодекса Российской Федерации в ущерб гражданско-правовым конструкциям не может приветствоваться: кредиты заемщикам предоставлял коммерческий банк, а не государство, и действовал при этом от своего имени, а значит, право требовать возврата этого кредита имел только банк-агент либо его правопреемник (в том числе сингулярный), но не финансовый орган государства.

Вопрос об уведомлении должника о состоявшемся переходе прав

Переход к комитенту в силу закона прав и обязанностей комиссионера при банкротстве последнего обозначает еще одну проблему толкования и применения действующего закона.

Речь идет о пункте 3 статьи 382 ПС РФ: если должник не был письменно уведомлен о состоявшемся переходе прав кредитора к другому лицу, новый кредитор несет риск вызванных этим для него неблагоприятных последствий. В этом случае исполнение обязательства первоначальному кредитору признается исполнением надлежащему кредитору".

Сразу же надо определиться, какой ответ на вопрос о применимости данной нормы к случаям перехода права на основании закона, а не в силу сделки дает буквальное толкование этой нормы и связанных с ней норм.

Согласно пункту 1 статьи 382 ГК РФ право (требование), принадлежащее кредитору на основании обязательства, может быть передано им другому лицу по сделке (уступка требования) или перейти к другому лицу на основании закона. И далее: правила о переходе прав кредитора к другому лицу не применяются к регрессным требованиям.

Таким образом, закон употребляет два термина - "передача права" и "переход права", которые с точки зрения логики соотносятся как подчиненное и подчиняющее понятия, то есть объем первого понятия полностью поглощается объемом второго: передача права одновременно означает его переход, но не всякий переход равнозначен передаче, поскольку существует переход в силу закона.

В передаче проявляются две юридически значимые воли, одна на отдачу, другая на принятие какого-либо объекта, в данном случае г- имущественного права. Переход же не содержит в качестве обязательного признака наличиеволи сторон, хотя и не исключает ее. Следовательно, поскольку в пункте 3 статьи 382 ПС РФ идет речь о "переходе права", то имеются в виду оба случая -как переход на основании сделки, так и переход в силу закона. Если так, то о переходе права в силу закона должник должен быть уведомлен на тех же началах, что и при переходе права в силу сделки. В качестве общего правила такое регулирование заслуживает одобрения, и отношения по договору комиссии служат этому убедительным доказательством. Действительно, третьи лица предполагают, как правило, в своем контрагенте обыкновенного субъекта, а не лицо, действующее от своего имени, но

за чужой счет (комиссионера). Следовательно, в результате ставшего им известным банкротства такого субъекта, выступающего одновременно их кредитором, они не обязаны предполагать, что право требования к ним ему больше не принадлежит, а перешло какому-то третьему лицу (комитенту этого субъекта) в силу закона.

Из этого можно сделать вывод, что платеж должника в адрес комиссионера (бывшего носителя права), произошедший до извещения должника о состоявшемся переходе прав к комитенту, погашает обязанность должника исполнением (п. 3 ст. 382 ГС РФ).

Впрочем, аналогичная ситуация складывается и для перехода прав в результате сделки: должник освобождается от своего обязательства, даже если он заплатил лицу, не являющемуся более его кредитором, при отсутствии письменного его уведомления цедентом или цессионарием.

Вместе с тем правило пункта 3 статьи 382 ГК РФ рассчитано лишь на отношения между должником и первоначальным кредитором и, согласно буквальному его тексту, не затрагивает отношения между должником и каким-либо новым кредитором, действующим в силу сделки цессии с первоначальным кредитором. Возникает закономерный, как нам представляется, вопрос: является ли исполнение обязательства должником цессионарию (кажущемуся новому носителю права) исполнением надлежащему кредитору, если должник не был извещен о состоявшемся до совершения цессии переходе прав к третьему лицу в силу закона, но был извещен о переходе права в силу цессии, которая сама по себе является недействительной, так как цедент не обладает тем правом, которое он передает цессионарию, но должник об этом не знает и не может знать?

Именно в этом можно усматривать один из аспектов цивилистического содержания проблемы из того примера, который разбирался выше: права требования банка-агента к должникам перешли к государству, но должники об этом не были извещены (мы предполагаем, что не знали и не должны были знать, хотя в этом примере как раз все с точностью до наоборот), а, напротив, получили извещение о переходе прав к третьему лицу в результате их уступки этому лицу банком-агентом (его конкурсным управляющим). Можно ли только в силу отсутствия в законе регулирования данной ситуации утверждать, что исполнение в пользу таких цессионариев будет ненадлежащим независимо от добросовестности в действиях должника?

Есть основания полагать, что целью законодателя, включившего пункт 3 статьи 382 ГК РФ в разряд действующих норм, была защита интересов должника и потребность в этом основывалась на добросовестности должника, поскольку он не мог знать о состоявшемся переходе права. В этом случае нет причин с точки зрения доктрины и рекомендаций для правоприменительной практики признавать должника исполнившим обязательство ненадлежащему кредитору, если он уплатил не первоначальному кредитору, а его мнимому правопреемнику (цессионарию), находясь в неведении о действительном субъекте права требования. Строго говоря, отличае этой ситуации от урегулированной пунктом 3 статьи 382 ПС РФ заключается только в отсутствии регулирования. Однако практически во всех правовых нормах, как властных предписаниях государства, можно усмотреть общее стремление, правовую идею, которой руководствовался законодатель. Такой идеей и является, на наш взгляд, потребность в защите интересов добросовестного должника.

И если взглянуть на интересующую нас ситуацию именно под углом зрения интересов должника, то различие вполне можно нивелировать, не придавая ему ключевого значения: факт последовавшей уступки, которой должник, будучи в неведении о переходе прав в силу закона, придал подобающее значение, не должен de lege ferenda иметь негативное значение для должника. Иначе нельзя объяснить, почему в случае с состоявшимся переходом прав (п. 3 ст. 3 82 ПС РФ) закон не возлагает на должника риск исполнения ненадлежащему кредитору, выстраивая правовую фикцию, а в случае с уступкой после перехода прав в силу закона должник нес бы этот риск в полном объеме. Напротив, как в том, так и в другом случае есть основания для того, чтобы возложить риск

на нового действительного субъекта права требования, который не совершил необходимых действий для извещения должника о состоявшемся переходе права.

Такой подход стимулировал бы участников оборота, к которым перешли права требования (в силу закона или по сделке), немедленно извещать об этом своих должников. Поэтому с практической точки зрения следует настоятельно рекомендовать всем комитентам незамедлительно извещать должников своих комиссионеров о состоявшемся на основании закона переходе к комитентам прав комиссионеров, признанных несостоятельными.

Безусловно, может найти обоснование и другой подход: закон сделал исключение из принципа признания надлежащим только исполнения обязательства в адрес надлежащего лица для случая, указанного в пункте 3 статьи 382 ПС РФ. Все иные случаи не получили поддержки у законодателя и не должны приниматься во внимание. Но все же этот вариант не столь гибкий и справедливый, а также излишне связан буквой закона. Следуя этому формализму, исполнение обязательства не сингулярному, а универсальному правопреемнику (например, наследнику) кредитора уже таит в себе риск, что оно окажется ненадлежащим, если до момента открытия наследства кредитором была совершена сделка цессии в отношении соответствующего права требования, но должник не был о ней извещен.

Основание для признания платежа или другого исполнения надлежащим в таких случаях - видимость перехода права (тому же наследнику), когда должник не может знать о действительном положении дел (что произошла уступка до открытия наследства). ,

Фактически наша позиция сводится к тому, чтобы толковать два предложения из пункта 3 статьи 382 ГК РФ как не имеющие неразрывной связи между собой. В первом предложении сказано, что, если должник не был письменно уведомлен о состоявшемся переходе прав кредитора к другому лицу, новый кредитор несет риск вызванных этим для него неблагоприятных последствий. Частное проявление этих неблагоприятных последствий состоит в том, о чем сказано во втором предложении данного пункта: в этом случае исполнение обязательства первоначальному кредитору признается исполнением надлежащему кредитору.

Первое предложение устанавливает общее правило (риск несет тот, о ком не уведомлен должник), а второе описывает лишь частный случай (новый кредитор несет риск, что не извещенный о цессии должник заплатит первоначальному кредитору). И, следовательно, если должник до извещения о переходе права

исполнит обязательство не старому кредитору, а какому-либо его правопреемнику (универсальному, например, или даже сингулярному, о котором должника уведомят), новый кредитор (цессионарий, о котором не уведомили должника) в той же степени должен нести риск неблагоприятных последствий собственной задержки с направлением извещения должнику'4.

Тот же вопрос может возникнуть в других случаях перехода прав в силу закона, например при суброгации страховщику прав кредитора к должнику, ответственному за наступление страхового случая (абз. пятый ст. 387 ГК РФ). Если какой-либо потерпевший уступит свое право требования возмещения убытков к лицу, причинившему вред имуществу потерпевшего, которое было застраховано, и произойдет это после выплаты страхового возмещения и связанной с такой выплатой суброгации (ст. 965 ПС РФ), исполнение обязательства цессионарию, а не страховой организации при добросовестности должника (причинителя вреда) должно освобождать его от необходимости производить повторное исполнение.

Отход от формализма "письменных уведомлений"

Возвращаясь к переходу прав в силу закона в комиссионных отношениях, можно выдвинуть еще один тезис, применимый, впрочем, для любого перехода права, включая передачу последнего. Речь идет о том, что правоприменительная практика должна бороться с недобросовестным поведением отдельных участников оборота, а значит, тол-

ковать норму пункта 3 статьи 382 ПС РФ в соответствии с заложенным в нее смыслом. Так, если должнику известно о состоявшемся переходе права от первоначального кредитора другому лицу, то даже при отсутствии письменного уведомления должника, о котором говорится в пункте 3 статьи 382 ПС РФ, должник не вправе производить исполнение первоначальному кредитору. Приведенный выше пример арбитражного дела служит тому наглядным доказательством-должМки, выступающие получателями бюджетных кредитов от комиссионера, были, безусловно, осведомлены о деятельности банка-агента за чужой счет (счет Минсельхоза России и стоящего за ним государства). А значит, после открытия конкурсного производства в отношении банка-агента (кредитора) должники, признаваемые осведомленными как о факте открытия конкурсного производства ввиду публикации информации об этом, так и о действующем законодательстве, не вправе производить исполнение банку-агенту. И точно так же они не вправе возвращать займы новым кредиторам, основывающим свои права на отношениях с банком-агентом, установившихся после открытия конкурсного производства.

Разумеется, обязанность доказать осведомленность должника о неправомерности производимого исполнения бывшему кредитору должна лежать на комитенте, но в какихто случаях эта осведомленность настолько очевидна, что от заинтересованного лица не требуется никаких особенных доказательств.. Пример рассмотренного дела весьма характерен в этом отношении.

Вопрос, по сути, касается достоверности полученных должником сведений о состоявшемся переходе прав. В одних случаях он знает об этом с полной достоверностью. Так, если должник участвовал в заключении сделки цессии путем дачи своего согласия и тому подобных действий, налицо его информированность о состоявшемся переходе прав, которая не нуждается в доказывании13. И.напротив, если должник был извещен о состоявшемся переходе права не цедентом, а цессионарием или третьим лицом, без приложения надлежащих доказательств и т.п., должник не во всех случаях обязан руководствоваться получен-ной информацией. Вопрос о том, насколько обоснованно было недоверие должника к полученной им информации о переходе права, должен решаться в каждом конкретном случае судом ис учетом всех обстоятельств дела, поскольку это общий вопрос добросовестности участника гражданского оборота. Мы же можем рекомендовать должникам производить исполнение в депозит нотариуса (подл. 3 п. 1 ст. 327 ПС РФ), предварительно направив запросы в ад рее всех лиц, которых, по имеющейся у него информации, включая данные, в которых он имеет право сомневаться, должник может считать своими кредиторами. Содержание таких запросов очевидно: считают ли эти лица себя кредиторами по соответствующему обязательству и, если считают, по какому основанию? Если хотя бы два из них заявят о своих претензиях в отношении долга, налицо основания для применения названной нормы, указывающей на "оче-видное отсутствие определенности по поводу того, кто является кредитором по обязательству, в частности в связи со спором по этому поводу между кредитором и другими лицами", но не наделяющей должника правом вносить исполнение в депозит при появлении каких-то незначительных сомнений в том, кто является надлежащим кредитором.

А.В. ЕГОРОВ, магистр частного права, главный консультант Управления анализа и обобщения судебной практики Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации

К ВОПРОСУ О ПОНЯТИИ ПОСРЕДНИКА ПРИ СДЕЛКАХ С ЗАИНТЕРЕСОВАННОСТЬЮ.

В действующем Федеральном законе "Об акционерных обществах" (далее - Закон, Закон об акционерных обществах) в ряде статей законодатель прибегнул к термину "посредник", который никак нельзя признать однозначно определенным в доктрине гражданского права. Поэтому целесообразно проанализировать основные значения терминов "посредник" и "посредничество", чтобы установить, в каком же из этих значений данная терминология использовалась законодателем.

Но сначала приведем цитату из действующего Закона, упростив содержание нормы до степени, не влияющей на уровень предпринимаемого исследования. Согласно пункту 1 статьи 81 Закона об акционерных обществах в редакции, вступившей в силу с 01.01.02, перечисленные в Законе лица (член совета директоров и прочие) признаются заинтересованными в совершении обществом сделки в случаях, если они, их супруги, родители, дети, полнородные и неполнородные братья и сестры, усыновители и усыновленные и (или) их аффилированные лица являются стороной, выгодоприобретателем, посредником или представителем в сделке.

1 По-видимому, нет оснований объяснять, чем была бы неправильна классификация: мужчина, сын, отец, воин. Легко прогнозируется случай, когда одно лицо будет входить в объем каждого из этих четырех понятий.

Буквальное толкование этой нормы позволяет сделать по меньшей мере три вывода, имеющих значение при последующем "подставлении" в текст Закона термина "посредник" в различном значении, встречающемся в литературе. Во-первых, фигура посредника не тождественна понятию стороны в сделке. Во-вторых, посредник не может быть выгодоприобретателем по сделке. В-третьих, понятия "посредник" и "представитель" не совпадают. Каждый из этих выводов имеет под собой одинаковую подоплеку: в порядке перечисления по правилам логики и законодательной техники могут использоваться только понятия, не имеющие пересечений по своему объему, то есть не могущие быть соотнесены одновременно с одним и тем же явлением действительности1. Будем исходить из презумпции безупречности законодательной техники и в той или иной степени постараемся задействовать каждый из сделанных выводов при последующем изложении.

Здесь же необходимо привести цитату из ранее действовавшей редакции Закона, чтобы читатель имел возможность для сравнения, не полагаясь только на утверждения автора этих строк. По ранее существовавшему регулированию "лицами,

заинтересованными в совершении обществом сделки, признаются член совета директоров (наблюдательного совета) общества, лицо, занимающее должность в иных органах управления общества... в случае, если указанные лица, их супруги, родите- -

ли, дети... являются стороной такой сделки или участвуют в ней в качестве представителя или посредника".

В известной степени важно, что новый Закон расширил перечень заинтересованных лиц, добавил понятие выгодоприобретателя к числу лиц, могущих участвовать в сделке с заинтересованностью, и т.п. Но останавливаться на этом подробнее в свете избранной темы нет смысла, поскольку интересуют нас все-таки посредники и их понимание законодателем в данном случае, а не сделки с заинтересованностью как таковые.

Итак, какие подходы к посредничеству мы встречаем в литературе? Их можно подразделить условно на юридические и "все остальные". Начнем с последних.

Самый общий характер имеет понимание, которое вкладывает в посредничество повседневное словоупотребление -термин "посредничество" означает содействие, помощь в налаживании определенных связей, общения между кем-либо, содействие соглашению, сделке между сторонами2. Такое семантическое толкование понятия "посредничество"

позволило Т.Е. Магнутовой утверждать, что им охватываются самые различные явления социальной жизни3. С этим выводом следует в полной мере согласиться. Однако указанный подход не много дает для практической цели истолкования нормы действующего Закона, и поэтому мы можем спокойно ограничиться лишь его упоминанием.

С не меньшей степенью общности согласно другому пониманию вся торговля признается посредничеством, как деятельность по продвижению товара от его изготовителя к потребителю. На этой основе базировалось дореволюционное понимание торговли, в частности, определяя предмет торгового права, Г.Ф. Шершеневич рассматривал торговый оборот как посредничество со спекулятивной целью. Равно как в основе классификации торговых сделок лежало экономическое понятие посредничества (посредничество в обращении товаров, в обращении труда, посредничество - содействие торговле)4. Посредником при обращении товаров, как наиболее существенной части торгового оборота, признается любое лицо, находящееся между производителем и потребителем. Посредническая деятельность исключительно по приобретению и сбыту А.Ф. Федоров называл торговлей в узком смысле слова5.

Аналогичным образом давалось определение торговли в советской литературе по торговому праву времен НЭПа: "С экономической точки зрения торговля есть одна из отраслей народного хозяйства, имеющая своей задачей служить связующим звеном между производителем и потребителем, то есть осуществлять функции по самой основе своей посреднические"6. Из сходного понимания коммерции, но с рядом собственных корректив, в настоящее время исходит Б.И. Путинский, который часто прибегает к термину "посредничество" в указанном выше смысле7.

В своей диссертации по экономическим проблемам А.И. Сидорова указывает, что посредники — это юридические и/или физические лица, которые являются связующим звеном рынка между покупателем и продавцом, или, говоря точнее, между первичными владельцами денежных средств и их конечнымипользователями8. Определение посредничеству на рынке ценных бумаг автор дает как специализированной деятельности на фондовом рынке по перераспределению денежных ресурсов общества, по взаимосвязи поставщиков капитала и его потребителей, по организационно-техническому и информационному обслуживанию выпуска и обращения ценных бумаг9. Как видно, под такое определение подпадает практически неограниченное число торговых операций.

Того же подхода придерживается В.К..Калугин, давая определение торговому посреднику. Под ним автор предлагает понимать фирму или частное лицо, осуществляющие покупки и последующую продажу товара или оказывающие помощь в доведении товара до потребителя10.

Лицо, выступающее посредником, по оценкам экономической науки, с правовой точки зрения характеризуется как сторона в тех сделках, которые оно заключает: в сделке приобретения товара и в сделке его последующей продажи. Но ранее, истолковав действующий Закон, мы пришли к выводу о том, что посредник при заключении сделки и сторона в этой сделке суть различные понятия, за которыми скрываются участники оборота, выполняющие различные функции. На этом основании можно сделать вывод, что рассмотренное только что понимание посредничества не совпадает с тем, которое имел в виду законодатель при формулировании статьи 81 Закона об акционерных обществах.

Этот же вывод правомерен для такой разновидности торговых деятелей, как эксклюзивные продавцы (дистрибьюторы) и дилеры на рынке ценных бумаг, поскольку они выступают в обороте от своего собственного имени и за свой собственный счет. С правовой точки зрения такие экономические посредники совершают два уровня сделок, подлежащих строгому разграничению между собой. Во-первых, это закупка товара эксклюзивным продавцом у изготовителя (дилером у продавцов ценных бумаг) и, во-вторых, это сделки продажи товара контрагентам эксклюзивного продавца (покупателям ценных бумаг). На этом же основании и доход таких экономических посредников не получает

правовую форму "вознаграждения" за оказанные услуги, а представляет разницу в ценах покупки и продажи (включая скидки, которые изготовитель товара дает экономическому посреднику за опт и гарантированный сбыт, когда речь идет о дистрибьюторах)11.

Поэтому следует критически оценить включение А.В. Белевичем понятия "посредник", без оговорки об экономической стороне вопроса, в сделанное им определение дилерской деятельности: "Дилерская деятельность представляет собой совершение сделок купли-продажи посредником от собственного имени и за свой счет"12.

Напротив, заслуживает поддержки позиция М.Р. Саркисян о том, что в деятельности дилера преобладает не посредничество, а самостоятельная торговля, в которой он становится собственником приобретаемых товаров, выступает стороной заключаемой сделки и несет все обязательства по ней, то есть дилер является торговцем, торговым посредником только в экономическом смысле. Дилерскую деятельность нельзя признать посредничеством в юридическом смысле, так как дилер действует в собственном интересе, а не в интересе клиента13. В аналогичном ключе высказывается А.В. Майфат14.

Следует особо отметить во избежание недоразумений, что непризнание за дистрибьютором или дилером черт посредника, на чем мы настаиваем, ни в коем случае не означает, что сделки с их участием не будут сделками с заинтересованностью при наличии всех остальных предпосылок. Безусловно, будут, но не по критерию посредничества в сделке, а по тому основанию, что дистрибьютор или дилер являются стороной этой сделки.

Конечно, нам могут возразить, законодатель вполне мог понимать под посредником в статье 81 Закона об акционерных обществах и экономического посредника, то есть дилера, но такое возражение, как, нам представляется, будет лишено какой-либо практической значимости. Когда в сделке участвует дилер, которого мы назовем посредником, то он одновременно будет стороной в сделке, уйти от этого возможно, только не признавая за посредником качеств стороны в той сделке, которую он заключил. Однако это означало бы полное выхолащивание содержания из чисто юридического понятия "сторона сделки" или создание существующего параллельно экономического понятия "сторона сделки", в чем нельзя усмотреть ни малейшего смысла.

"Сторона сделки" - понятие юридическое, "представитель в сделке" - понятие юридическое, поэтому и посредник в сделке, включенный законодателем в один ряд со стороной и представителем, должен пониматься в правовом смысле, во избежание ненужного перекрещивания значений этих понятий. На этом логично было бы закончить анализ "всех остальных" подходов к посредничеству, и следующие понимания посредничества, к которым мы обращаемся, относятся уже к области юриспруденции.

Применительно к правовой науке о посредничестве принято говорить двояко. С одной стороны, традиционно под посредничеством понимается совершение фактических действий, направленных на выявление потенциального контрагента, согласование с ним всех необходимых условий сделки и сведение сторон для непосредственного заключения сделки. Эти действия совершаются посредником на основании договора о торговом представительстве (агентстве) или самостоятельного маклерского договора (в отдельных правовых системах, где маклерский договор урегулирован как самостоятельный договорный тип). С другой стороны, под посреднической деятельностью понимается деятельность поверенного, комиссионера, агента, а также часто доверительного управляющего. То есть деятельность, непосредственно, как правило, без какого-либо вмешательства со стороны получателя услуг приводящая к правовому результату для последнего (установлению обязательственного отношения, переносу права собственности на имущество и т.п.). Именно эти последние два понимания посредничества заслуживают нашего наибольшего внимания.

"Простое", или фактическое, посредничество

Первое, которое мы условно назовем посредничеством в собственном смысле слова13, по-видимому, ведет свою историю из древних времен и обязано своим

появлением и развитием торговле. Дореволюционная российская наука и законодательные положения в подавляющем большинстве случаев вкладывали именно это понимание в термин "посредничество". Основной фигурой, которая занималась посредничеством, был маклер.

Вотечественной науке маклер (courtier, Makler, Sensal, mediatore) признавался посредником в том смысле, что: а) он устраивает встречу лиц, желающих заключить сделку, - он "сводит"; б) в переговорах он передает решения одной стороны другой. Из этого некоторые ученые делали вывод, что маклер может посредничать лить при заключении договоров между присутствующими. Они же признавали, что "в сущности, эта роль маклера сильно изменяется тогда, если он не открывает имени одного контрагента другому до момента составления сделки"16.

Вплоть до настоящего времени простое посредничество находит свое отражение в юридической литературе17. Чаще всего фигура посредника рассматривается в связи с отношениями представительства и именно в противовес фигуре представителя18. Если представитель совершает юридические действия (как правило, сделки) вместо представляемого, то посредники "не устраняют личной деятельности тех, кому они оказывают содействие... Их действия сами по себе не вызывают установления правоотношения между двумя контрагентами. Последние порождают его собственными действиями, направленными на эту цель"19.

B.C. Ем определяет посредника сходным образом: "Коммерческий или иной посредник, выступая от собственного имени, содействует заключению сделки путем поиска лиц, заинтересованных в ее заключении, сбора и выдачи информации об условиях

еесовершения, но никаких юридических действий, непосредственно создающих права и обязанности для других лиц, не совершает"20. Там же автор указывает, что в литературе имеет место и более широкое понимание посреднической деятельности. Очень часто под ней понимается деятельность представителя. В этой связи B.C. Ем дает понятие посредничества с целью воспрепятствовать отождествлению представительства с любой иной формой взаимодействия двух лиц при участии третьего.

Всвоей известной работе по представительству И.О. Нерсесов проводит целую классификацию различных видов фактического соучастия при заключении сделок21. В первую группу он включает соучастие для заключения юридической сделки, проявляющееся в виде совета или внешнего формулирования данной сделки (словесно или письменно). Сама сделка возникает лишь после объявления воли принципала в надлежащей форме. До этого момента, несмотря на проявление фактического соучастия, сделка в юридическом смысле признается несуществующей. К подобному фактическому соучастию принадлежит деятельность юриста для облечения юридического акта в надлежащую форму; посредника (маклера), подготавливающего заключение сделки, которая совершается самими контрагентами.

Как видим, различие между представителем и посредником традиционно и последовательно проводится по субъекту - выразителю воли в сделке. При этом подчеркивается, что задача посредника - оказывать лишь техническое содействие, способствовать заключению договора между сторонами. Отмечается также, что "посредник сделок от имени сторон не совершает, они сами заключают сделку непосредственно между собой"22, что посредник ведет переговоры со сторонами, но "волеизъявления, необходимого для заключения сделки, не делает, предоставляя это сторонам"23.

Таким образом, характеризуя гражданско-правовое представительство, ученые попутно выявляют и функции посредника, интересующие нас в данной ситуации. Полученный результат позволит некоторым авторам утверждать, что только таким образом понятый посредник является посредником в юридическом смысле этого слова. Именно поэтому, "выполняя с экономической точки зрения в торговом обороте роль посредника, комиссионер резко отличается от посредников в юридическом смысле,

например, от маклеров, так как комиссионер выступает по сделке с третьим лицом... как самостоятельный контрагент... в то время как маклер лишь сводит контрагентов, сам не участвуя в сделке в качестве стороны"24.

Посредничество путем оказания юридических услуг Второе понимание посредничества юристами включает в эту категорию совершение

юридических действий, в противовес фактическим действиям посредника в собственном смысле слова, оформленное различными договорными типами. У каждого автора существует собственный набор договорных типов, которые охватываются понятием посредничества, но наиболее часто в сферу посредничества включаются договоры поручения, комиссии и агентирования.

К юридическим формам, которые может принимать посредничество в экономическом смысле, В.А. Рясенцев относил: прямое представительство, косвенное представительство (деятельность комиссионера), представительное ведение чужого дела без поручения, договор в пользу третьего лица и сочетание первых двух явлений (прямого и косвенного представительства)25.

По мнению Т.Е. Магнутовой, в институт посредничества должно входить простое посредничество и посреднические договоры услуг - поручения (отношения прямого представительства), комиссии (отношения косвенного посредничества, экспедиции и т.д.). Сюда же могут входить и другие виды посреднических договоров услуг26. К сожалению, автор не конкретизирует, какие же другие виды посреднических договоров могут существовать27. Т.Е. Магнутова ограничивается лишь замечанием, что в практике торгового посредничества применяются в основном два вида договоров: договор услуг в торговом посредничестве и договор комиссии28.

Соображение о формировании в современных условиях отдельного правового института посредничества высказал А.С. Ли29. На той же позиции определения посредничества как правового института стоит А.В. Майфат30.

М.Р. Саркисян сходным образом определяет торговое посредничество в качестве правового института, регулирующего отношения в сфере оказания услуг, направленного на содействие в установлении правовых связей между клиентами путем совершения посредником правомерных действий юридического и фактического характера31. К посредническим договорам он относит договоры поручения, комиссии, агентирования, доверительного управления, договор на брокерское обслуживание.

Вновейшем учебнике гражданского права высказывается мнение, что экономические отношения коммерческого посредничества могут оформляться обязательствами, из различных договоров -поручения, комиссии, агентского согла^ шения, доверительного управления32. При этом автор (Е. А. Суханов) оставляет альтернативу: либо посредничество может быть только коммерческим, либо допустимо некоммерческое посредничество, - но он по каким-то причинам обходит вопрос, обязательствами из каких договоров оформляется эта разновидность посредничества.

Целесообразно отметить, что Е.А. Суханов достаточно последовательно отстаивает именно эту точку зрения, согласно которой посредник рассматривается как лицо, действующее либо от чужого, либо даже от собственного имени, но так или иначе в чужих интересах, то есть непосредственно или в конечном итоге создающее, изменяющее или пре-кращающее определенные права или обязанности для своего принципала (представляемого, комитента, учредителя и т.п.). Именно к этому, по его мнению, и сводится суть юридических услуг, позволяющих управомоченным или обязанным лицам достигать известного правового результата через посредство иных лиц33. Е.А. Суханов признает участие посредника во всех обязательствах по оказанию юридических услуг, причисляя к этой группе договоров, кроме вышеназванных, коммерческую концессию, транспортную экспедицию и ведение чужих дел без поручения3*.

Вряде работ, носящих скорее прикладной, практический, чем теоретический, характер, мы также встречаемся с широким пониманием посредничества. Широким

именно в силу того, что по средником признается лицо, совершающее не только фактические, но и юридические действия35. По мнению Б.Д. Завидова, посредник действует от собственного или от чужого имени, однако всегда в чужих интересах. При этом с его помощью создается, изменяется или прекращается определенный круг прав или обязанностей доверителя посредника. Такова суть этих юридических услуг. К числу посредников названный автор относит представителя, агента, комиссионера, доверительного управляющего, коммерческого представителя и т.п.36.

Та же тенденция присутствует во многих нормативных актах по таможенным, валютным, налоговым вопросам. Будучи по своей природе публичными, эти отрасли права вынуждены использовать термины, характерные для гражданского права, чтобы описать существующие в природе отношения, на которые эти отрасли хотят распространить собственное регулирование. В этой связи вместо перечисления всех договоров на оказание юридических услуг используется термин "посреднические договоры", то есть за посредничеством признается характер своего рода "надкатегории", имеющей общее значение для всех договоров на оказание юридических услуг и охватывающей собой все или часть из этих договоров. Особенно четко эту мысль развил А.Ф. Сохновский: "...торговое посредничество в правовом смысле представляет собой группу обязательств на оказание услуг..."37.

Рассмотрим теперь, какое из этих пониманий посредника в большей степени отвечает смыслу нормы пункта 1 статьи 81 Закона об акционерных обществах.

Фактическое посредничество, состоящее в сведении сторон будущей сделки, вполне соответствует данной норме: если в двусторонней сделке, предположим договоре займа, участвует акционерное общество, выступающее заимодавцем, и какое-то третье лицо (контрагент), а при заключении этой сделки посреднические услуги по сведению заимодавца и заемщика оказывает лицо, признаваемое аффилированным члену совета директоров заимодавца, налицо будет сделка с заинтересованностью.

Теперь надо оценить возможность распространения нормы пункта 1 статьи 81 указанного Закона на юридического посредника. Поскольку в доктрине не выработаны общие правила для посредничества в виде оказания юридических услуг, рассмотрим по отдельности четыре разновидности договоров, наиболее часто признаваемых посредническими: поручение, комиссию, агентирование и доверительное управление имуществом.

По договору поручения одна сторона (поверенный) обязуется действовать от имени

иза счет другой стороны (доверителя). Для выступления в обороте поверенный наделяется доверенностью, необходимой для подтверждения собственных полномочий перед третьими лицами, поскольку действовать от имени доверителя, порождая права и обязанности непосредственно для него, поверенный вправе только как представитель последнего. Договор поручения безоговорочно признается в отечественной литературе как основание для возникновения добровольного представительства. Следовательно, поверенный в подавляющем большинстве случаев действует как представитель доверителя, не являясь стороной данной сделки. Стороной, понимаемой как субъект прав

иобязанностей по сделке.

Значит, проявляясь в сделке в качестве представителя, поверенный не может участвовать в ней же в каком-то ином качестве, сохраняя свой статус представителя. Ни в качестве стороны, ни в качестве выгодоприобретателя, ни в качестве посредника. Иначе нарушались бы правила логической классификации, проведенной в тексте Закона, а также стоящий за этими правилами (или над ними!) здравый смысл.

Правда, возможна ситуация, когда поверенный заключает сделку для доверителя, не имея на то полномочий, но в этом случае он становится стороной данной сделки в силу пункта 1 статьи 183 ГК РФ (сделка признается заключенной от имени и в интересах совершившего ее лица). При последующем одобрении сделки со стороны представляемого (доверителя) статус поверенного меняется со статуса стороны в сделке на статус