учебный год 2023 / Багаев ДУ

Договор доверительного управления может быть не только реальным, но и консенсуальным

Действующее гражданское законодательство прямо не предусматривает имущественные права (требования) в качестве объектов договора доверительного управления (далее — ДДУ), за исключением некоторых его подвидов (п. 1 ст. 1013 ГК РФ).

В юридической доктрине встречается позиция, согласно которой обязательственное право не может быть объектом ДДУ. Наиболее авторитетное мнение по данному вопросу встречается в трудах М. И. Брагинского и В. В. Витрянского1. Авторы, оппонируя Л. Ю. Михеевой, исключают имущественные права из числа объектов ДДУ, в частности, по следующим причинам: невозможность реального обособления имущественного права, невозможность возврата имущественного права учредителю доверительного управления в случае прекращения указанного правоотношения.

Однако с такой позицией вряд ли можно согласиться. Что касается реального обособления, необходимо понимать его цели и характер. Имущество в виде вещей является частью материального мира и признается в качестве таковой правом. Поэтому обособление стоит понимать как минимум в двух аспектах: юридическом и фактическом. Но права, в отличие от вещей, являются объектами идеальными, поэтому их обособление, как представляется, нужно рассматривать только в юридическом аспекте. Целью же такого обособления является придание таким правам юридической автономности.

Доказательством же автономного юридического состояния таких обособленных прав будет являться в первую очередь сам ДДУ; утилитарным же последствием, к примеру, — невозможность обратить взыскание судебным приставом-исполнителем на дебиторскую задолженность, находящуюся в доверительном управлении.

Что касается вопроса возврата имущественного права учредителю доверительного управления в случае прекращения правоотношений между ними, необходимо иметь в виду следующее. Несмотря на то, что ДДУ сконструирован как реальный, совершенно очевидно, что он может быть

иконсенсуальным при определенных условиях. Странно, что никто из упомянутых авторов даже не рассматривает консенсуальную модель. Причем Л. Ю. Михеева признает любые имущественные права в качестве объекта ДДУ, даже права арендатора, говоря, что «данный договор

ине мог быть сконструирован как консенсуальный»2. Хотя трудно себе представить модель реального ДДУ, предмет которого составляет обязательственное право (требование)3. Кстати, проблема возврата прав (требований) может возникнуть только в случае доверительного управления, при котором происходит уступка таких прав. В случае же управления по модели представительства проблема возврата имущественного права не встает вовсе ввиду существа правоотношения.

Судя по всему, авторы имеют в виду очень узкоформатную модель ДДУ, где главное определяющее слово «управление» сводится не к сохранению и преумножению

ПРОЦЕСС

ценности (стоимости) актива, допускающую,

втом числе, возможность продажи такого актива при определенных обстоятельствах, а как на управление имуществом в смысле управление зданием, предприятием и т.д., что не соответствует континентальной юридической традиции. Исходя из этого, авторы выдвигают идею о том, что обязательственное право опосредованно должно быть элементом иных полноценных объектов доверительного управления (например, предприятия), либо в случаях, прямо указанных

взаконе (права, удостоверенные бездокументарными ценными бумагами, безналичные деньги). Первый вывод, в принципе, является логичным, если исходить из сугубо российского понимания ДДУ. Однако второй вывод, как представляется, неверен, так как единственное обоснование, приводимое авторами — закон. Продолжая такую логику, можно прийти к выводу о том, что достаточным элементом для прав (требований), необходимым для признания их в качестве объектов ДДУ — это прямое упоминание в законе. Обычно авторы ссылаются на закон, когда все иные возможности объяснить внутрен-

ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ СПОРЫ

ние связи и противоречия между правовыми институтами исчерпаны, или таковые вовсе не поддаются объяснению. Однако вряд ли ситуация с имущественными правами как объектами ДДУ является таковой. То же самое можно противопоставить рассуждениям Л.Ю. Михеевой, ибо не потому права (требования) могут быть объектами ДДУ, что ст. 1013 ГК РФ вроде бы как допускает их в качестве таковых, а должны обладать всеми определенными качествами, которые необходимы для управления ими; и если они таковыми обладают и на них есть спрос, то глупо их исключать из числа объектов ДДУ.

Три модели договора доверительного управления имущественными правами

Главный вопрос — обладают ли обязательственные права (требования) всеми необходимыми свойствами, чтобы относиться к объектам договора доверительного управления. Отвечать на него в рамках российской модели доверительной собственности не имеет большого смысла до тех пор, пока под управ-

лением объектами ДДУ будет пониматься не то, что в континентальном праве.

Взяв за основу германское гражданское право, как наиболее разработанное, можно посмотреть, каким требованиям должны соответствовать права (требования), и, исходя из этого, делать выводы об обоснованности отнесения таковых к объектам ДДУ.

Так, А. В. Егоров приводит в одной из своих статей мысли немецких авторов, которые сводятся к тому, что, будучи услугой по имущественному менеджменту, управление имуществом включает планирование, вложение и контроль с учетом аспектов ликвидности, надежности и доходности. На этом основании все мероприятия, осуществляемые управляющим после установления договорных отношений с клиентом, подразделяются на три стадии: подготовку, исполнение и контроль. Далее поясняется, что из себя представляют подготовка (инвентаризация, анализ потребностей клиента, закрепление стратегии вложения), исполнение и контроль4.

Как представляется, экономический потенциал дебиторской задолженности как базового актива куда шире, чем может показаться на первый взгляд.

Стадия подготовки может включать следующие моменты: определение основания возникновения (к примеру, вид договора); определение конкретного объема дебиторской задолженности (передается весь объем прав или часть); долг должника перед кредитором — основной или вторичный (к примеру, убытки вместо исполнения), или из дополнительных требований (неустойка, проценты и т. д.); проверка всевозможных рисков, влияющих на действительность требования и на исполнимость; определение срока созревания требования; определение платежеспособности должника; определение исходной позиции клиента (хочет ли он, к примеру, взыскать долг или в рамках заданных параметров конъюнктуры рынка продать его). А раз речь идет о понимании термина «управление» в смысле «сохранить

то можно прийти к выводу, что доверительное управление деньгами любым предпринимателем (коммерческой организацией) по общему правилу запрещено не из-за сущностных характеристик денег как объектов управления. Иными словами, речь идет скорее о требованиях к субъектам, нежели к объектам доверительного управления. Ведь все те лица, у которых есть такое право, подпадают под высокие стандарты предписанных государством требований и находятся под контролем государства. Таким образом, это вопрос не права, а политики права. К примеру, во Франции закон называет в качестве управляющих (фидуциариев) куда более узкий

круг субъектов, к которым также предъявляются завышенные требования. Среди них: узкий круг кредитных и иных учреждений и служб, инвестиционные и страховые предприятия, а также члены коллегии адвокатов (ст. 2015 ФГК) . Собственно, после таких требований нет никакого смысла что-либо запрещать в качестве объекта доверительного управления.

*См.: Некит Е. Г. Право доверительной собственности в гражданском законодательстве Франции: электрон. версия. Режим доступа: (http://www.pravoznavec. com.ua/period/article/9839/%CD#chapter).

иприумножить ценность (стоимость) актива», то вполне реально допустить такую ситуацию, когда интерес клиента будет состоять в том, чтобы избавляться от активов (путем продажи) по наилучшей цене и покупать аналогичные активы по наименьшей возможной. При этом учредитель вправе указать, исходя из своих интересов, какие долги покупать: зарубежные или отечественные, условия совершения таких сделок

ит.д. Таким образом, после определения стратегии вложения управляющий может приступать к исполнению, а учредитель — к контролю за его действиями.

При этом очевидно, что не лень учредителя по взысканию является основанием для заключения с кем-либо договора доверительного управления. Сама дебиторская задолженность может выступать в качестве очень сложной правовой конструкции, для которой необходимо привлекать профессионала, чтобы этот актив не превратился

в экономический или правовой ноль. В большинстве случаев именно профессиональные знания и возможности управляющего, а, соответственно, их отсутствие у учредителя и являются причиной заключения договора доверительного управления (к примеру, если в основании образования задолженности имеется иностранный элемент: учредитель проживает в одной стране, доказать наличие задолженности необходимо в другой стране, а исполнять решение на территории третьей).

Итак, следующий вопрос — что же происходит с правами требования, составляющими предмет ДДУ при его заключении: переходят ли они к управляющему или же остаются у учредителя; а если не переходят, то каким образом управляющий ими сможет управлять. При этом, как представляется, невозможно говорить о какой-либо вещно-правовой (или ограниченно вещноправовой) модели договора доверительно-

ПРОЦЕСС

гам, связанным с доверительным управлением правами других лиц. Таким образом, не обеспечивается один из важных аспектов доверительного управления — бронирование управляемого имущества от взыскания по долгам управляющего, не связанным с доверительным управлением этим имуществом6. В то же время с легкостью разрешаются сложные вопросы процессуального характера, к примеру, если речь идет о взыскании управляющим дебиторской задолженности через суд. Не возникает проблем и с объяснением того, что управляющий действует от своего имени в отношениях с третьими лицами.

Согласно позиции О. Р. Зайцева доверительное управление, основанное на конструкции перехода управляемых прав к управляющему, представляет собой фидуциарную сделку (то есть сделку, основанную на передаче одним лицом (фидуциантом) другому лицу (фидуциарию)

ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ СПОРЫ

принадлежащих фидуцианту прав. При этом вовне в отношениях с третьими лицами фидуциарий является полноценным правообладателем, однако во внутренних отношениях с фидуциантом фидуциарий связан ограничениями в осуществлении переданных ему прав условиями фидуциарной сделки, которые не имеют действия в отношении третьих лиц. По достижении же цели фидуциарий обязан возвратить фидуцианту права, а именно такую ее разновидность, как фидуциарная сделка в интересах фидуцианта — в отличие от другой ее разновидности (в интересах фидуциария).

Таким образом, доверительное управление по модели перехода права имеет и достоинства, и недостатки. К достоинствам можно отнести то, что такая модель хорошо решает проблему устранения учредителя от осуществления управляемых прав путем лишения его управляемого права, дает полную свободу управляющему, позволяет

сохранять в тайне имя учредителя. К недостаткам следует отнести отсутствие бронирования управляемого имущества от кредиторов управляющего, бездействие ограничений управляющего в отношении третьих лиц7.

Представительская модель. По этой модели доверительного управления права остаются у учредителя, а управляющий выступает в роли представителя. Мы не будем рассматривать обоснование возможности управляющего выступать в качестве представителя, поскольку данному вопросу посвящено немало научных работ и сам вопрос непосредственно к теме исследования не относится.

Основные достоинства доверительного управления по конструкции представительства вытекают как раз из признания принадлежности управляемого имущества учредителю. Во-первых, при отчуждении этого имущества управляющий действует от имени учредителя, благодаря чему соблюдается принцип невозможности передачи больших прав, нежели имеется, ибо представитель замещает в глазах всех третьих лиц фигуру самого представляемого. Во-вторых, управляемое имущество защищено от взыскания по долгам управляющего, так как оно не принадлежит последнему. В-третьих, ограничения управляющего обязательны для всех третьих лиц, которые знают, что он представитель. Однако у этой конструкции есть и свои недостатки. Как раз знание контрагентов о представительском характере деятельности управляющего заставляет их нести дополнительные издержки по определению полномочий управляющего. Еще один недостаток в том, что невозможно обосновать ограничение для учредителя возможности самому осуществлять управляемые права и отчуждать их8.

6 Зайцев О. Р. Указ. соч.

7 Там же.

8Там же.

9Михеева Л. Ю. Указ. соч.

Модель, при которой не уступаются права, а управляющий действует от своего имени.

Третья модель доверительного управления обязательственными правами, при которой сами права остаются у учредителя, а доверительный управляющий не выступает в качестве представителя, обозначена в трудах Л. Ю. Михеевой. При этом практически никакого аргументированного обоснования автор не приводит. Она подчеркивает, что «не происходит уступки управляющему права, оно сохраняется за правообладателем, а управляющий обязан совершать действия по истребованию долга от обязанного лица. Ряд действий будет носить фактический характер (обращение к должнику, сбор информации и пр.). Однако юридическими действиями управляющего следует считать предъявление требования от имени правообладателя, участие в судебном разбирательстве и т. д.»9.

При том известном уровне развития науки российского гражданского права такую позицию вряд ли стоит рассматривать всерьез. Непонятно, как логически объяснить тот факт, что управляющий, не будучи представителем, и при этом не получив прав, может управлять ими. Получается, что сделку по уступке права совершает сам управляющий от своего имени, но при этом, как и при продаже имущества, нельзя говорить ни о какой принадлежности ему такого права. Но в случае с продажей имущества речь идет о том, что в силу закона и договора управляющий наделяется правомочием распоряжения.

При этом стоит отметить тот факт, что в отличие от доверительного управления вещами, при управлении дебиторской задолженностью проблема с приобретенными правами и обязанностями стоит

не так остро ввиду сущностных особенностей данного объекта. Так, в стандартный набор управленческих опций управляющего на стадии исполнения могут входить: взыскание задолженности, продажа задолженности или совершение зеркальной уступки задолженности (одновременная мена одних прав на другие, к примеру, в целях диверсификации). При этом в первом случае действия управляющего будут направлены на прекращение этого права, путем истребования долга, а не на приобретение новых прав и обязанностей; во втором — на отчуждение прав и получение денежного эквивалента с третьего лица за них;

втретьем — на обмен одних прав на другие. В последнем случае, как представляется, новые права, в отличие, к примеру, от денежных средств, должны поступать

всостав обособленного управляемого имущества. Но у кого они должны появиться: у учредителя или управляющего? Ответ на данный вопрос видится следующим. Если речь идет о представительской модели доверительного управления, то такие новые права появятся у учредителя. Если же речь идет о доверительном управлении по конструкции перехода права, то новые права, так же как и прежние, должны появиться у управляющего. Это и будет юридическим действием управляющего в интересах учредителя, представляющего собой диверсификацию прежних активов.

Суды не охотно признают возможность передачи права требования в доверительное управление

В заключение необходимо обозначить, какие же тенденции существуют в судебной практике относительно того, может ли право (требование) в виде дебиторской задолженности выступать объектом договора доверительного управления.

В практике Президиума ВАС РФ встречается очень мало судебных актов по ука-

занному вопросу. В основном этот вопрос решается на уровне федеральных арбитражных судов округов и в судах нижестоящих инстанций. При этом следует отметить, что арбитражные суды и при положительном, и при отрицательном подходах к проблеме, по сути, исходят из абсолютно формальной позиции.

Например, в одном из судебных актов ФАС Поволжского округа встречается позиция, согласно которой дебиторская задолженность может быть объектом доверительного управления. По материалам дела государственное научное учреждение заключило с предпринимателем договор доверительного управления имуществом, передав в доверительное управление дебиторскую задолженность. Сначала суд расценил это как договор доверительного управления деньгами, но кассация с таким выводом не согласилась.

Суд указал, что доверительное управление является одним из способов осуществления собственником принадлежащих ему правомочий, одной из форм реализации правомочий распоряжения имуществом. Объектами доверительного управления могут быть предприятия и другие имущественные комплексы, отдельные объекты, относящиеся к недвижимому имуществу, ценные бумаги, права, удостоверенные бездокументарными ценными бумагами, исключительные права и другое имущество (п. 1 ст. 1013 ГК РФ). Окружной суд указал на ошибочность выводов нижестоящих судов о том, что предметом спорного договора были деньги. Фактически предметом договора было имущественное право требования задолженности, что в силу ст. 128 ГК РФ является иным объектом гражданских прав. Поэтому ссылка в оспариваемом решении суда на п. 2 ст. 1013 ГК РФ в обоснование ничтожности договора доверительного управления является несостоятельной (постановление от 08.04.2003 № А12- 13076/2002-4).