Экзамен зачет учебный год 2023 / Степанов Д.И. Феномен корпоративного контроля, 2008

--------------------------------

<28> Принцип единогласия характерен главным образом для не дифференцированного с позиций эволюционного развития и правопонимания договорного обязательственного права, при этом согласно данному принципу всякая сделка, как порождающая, так и изменяющая (прекращающая) обязательственное правоотношение, должна совершаться всеми ее участниками единогласно, иначе возможно нарушение свободы усмотрения отдельных лиц, что якобы входит в противоречие с базовыми ценностями гражданского права (например, принципа автономии воли). Однако подобное, довольно грубое понимание принципа единогласия, как показывает анализ не только сугубо корпоративно-правовых отношений, но также и многих иных частноправовых институтов, лишено в действительности какого-либо глубокого цивилистического обоснования, о чем автору приходилось писать в другом месте более подробно (см.: Степанов Д.И. Устав как форма сделки // Вестник гражданского права. 2009.

N 1. Т. 9. С. 4 - 62).

Между тем оба указанных момента, столь очевидных для современного корпоративного права, даже, возможно, составляющих наиболее принципиальную основу всего корпоративного, отличающегося от общегражданского законодательства в части, относящейся к общим положениям о сделке, обязательствах и договоре, представляют собой закономерный итог развития корпорации, эволюции корпоративного права и последующий его выход за рамки договорного права. Соответственно, достаточно более внимательно посмотреть на то, каким образом подобные правовые конструкции появились на свет, с тем чтобы подойти к вскрытию гражданско-правовой логики корпоративного контроля как такового.

История появления и развития принципа большинства

Несмотря на то, что российское частное право преимущественно наследует германскую цивилистическую традицию, все же истоки зарождения и развития наиболее принципиальных правовых конструкций корпоративного права следует искать там, где это право в его современном виде так или иначе появилось, - в голландском, а в еще большей степени в английском правопорядке. Стремление к развитию так называемой заатлантической торговли, балансирующей на грани с пиратством и колонизаторством, а вслед за ней - торговли с прочими, отдаленными от Западной Европы территориями, способствовало появлению и развитию первых корпораций, акционерных компаний в современном смысле этого слова <29>. Соответственно, именно в недрах английского права компаний стоит искать истоки рассматриваемых проблем, в том числе принцип большинства - правовую конструкцию, в силу которой управленческие решение внутри корпоративного образования может, а нередко должно (там, где закон не допускает на уровне документов юридического лица -

корпоративного образования установления иного, т.е. правила о единогласии при принятии решения) приниматься не всеми, а лишь некоторой частью, как правило, большинством участников или иных лиц, входящих в конкретный орган управления или контроля корпоративного образования. При этом такое большинство может быть простым или квалифицированным (две трети, три четверти, такое-то количество процентов), а кроме того может по-разному исчисляться: как большинство от общего числа всех участников корпорации, членов ее конкретного органа, как большинство голосов, наконец, как большинство голосов при определенном кворуме участвующих в собрании участников или членов органа в заседании такого органа.

--------------------------------

<29> Здесь можно лишь повторить замечания проф. Шершеневича, который довольно язвительно отзывался о попытках отдельных европейских правоведов свести истоки появления и развития акционерной компании, ее принципиальной идеи к немецкому или французскому праву, а тем более к гражданскому праву Древнего Рима, как, впрочем, и к морским торговым товариществам, известным некоторым итальянским государствам периода Средневековья, стоящим намного ближе к акционерной форме, чем все прочие предшественники, однако все же не являющимся корпорациями в современном понимании (ср. Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. Т. I: Введение. Торговые деятели. М.: Статут, 2003. С. 371 - 372).

Своеобразной точкой отсчета, от которой, видимо, можно отмерять историю развития корпоративной формы и акционерного права, является создание в 1600 г. английской Ост-Индской компании, точное наименование - Компания купцов Лондона, осуществляющих торговлю с Восточной Индией (Company of Merchants of London, trading to the East Indies) <30>,

которая, в отличие от голландской Ост-Индской компании, учрежденной в те же годы и всемерно продвигаемой во многом политическими интересами Голландии <31>, была вызвана к жизни исключительно как капиталистическое частноправовое предприятие, ориентированное на сбор средств публики и аккумулирование из множества незначительных взносов серьезных денежных фондов, на которые предполагалось осуществлять торговый промысел за океаном <32>. При этом если прежде участники подобных торговых компаний не только участвовали в формировании имущественной основы торгового предприятия, но и через такое участие получали право на ведение торгового промысла, то создание Ост-Индской компании было ориентировано главным образом на то, чтобы "знать, господа, владельцы магазинов, вдовы, сироты и все прочие лица могли быть торговцами и использовать свой капитал в акции"; при этом несмотря на то, что компания проводила подписку на различные суммы, лица, даже не участвовавшие в подписке, тем не менее могли становиться членами компании и тем самым получать право на ведение торговли; напротив, подписчики могли вовсе не вести торгового промысла, получая некоторый доход от своего участия <33>.

--------------------------------

<30> Samuel Williston, History of the Law of Business Corporations before 1800, 2 Harv. L. Rev. 105, 109 (1888).

<31> Козлова Н.В. Понятие и сущность юридического лица. Очерк истории и теории: Учебное пособие. М.: Статут, 2003. С. 63.

<32> Еще до создания обеих Ост-Индских компаний и в Англии, и в Голландии учреждались специальные компании, ориентированные на торговлю с заморскими территориями или осуществление колонизаторских кампаний, однако даже несмотря на наличие в структуре таких компаний акций, отражавших долю имущественного вклада того или иного участника торгового предприятия, подобные компании нельзя признать собственно акционерными компаниями, поскольку при всем внешнем сходстве с акционерными обществами они не являлись в строгом смысле слова институтами частного права, ориентированными на аккумулирование распыленных (до того) средств публики, а представляли собой скорее узаконенную форму монополии на заморскую торговлю со стороны государств, которые давали одобрение на учреждение подобных компаний. Типичный пример такого понимания подобных компаний представляют Русская компания (Russia Company), которую упоминает Г.Ф. Шершеневич (см.: Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 374) или Турецкая компания (Turkey Company) - обе они представляли собой так называемые регулируемые компании, в которых наиболее ярко проявлялась отмеченная специфика: каждый участник компании обладал монополией, дарованной Короной, на торговлю с Россией и Турцией соответственно (см.: Williston, supra note 30, at 109).

<33> Williston, supra note 30, at 109.

Интересно, что до 1614 г. у компании не было постоянного капитала: на каждую торговую экспедицию выпускалась одна общая акция (joint stock), на которую можно было совместно подписаться и тем самым профинансировать крайне рисковое торговое предприятие, а по окончании рейда акция разделялась между подписчиками <34> - через обратный выкуп акции фактически выплачивался и дивиденд [от англ. divide - "делить", "разделять"], и ликвидационная квота; при этом подобный вариант финансирования бизнес-проекта в силу специфики торговли (на одну экспедицию уходило от двух до четырех лет, риск был высоким и никто не мог гарантировать возвратность вложенных средств) <35> сближался с заемным финансированием, за исключением того, что в отличие от займа торговая компания не гарантировала ни возвратность "займа", ни доходность возвращаемых "инвестиций", которая определялась успешностью очередной торговой экспедиции <36>. Однако впоследствии акции стали получать более продолжительный период существования, уже не привязанный к конкретной экспедиции, а по истечении срока, на который акция была выпущена, подписчики на вновь выпускаемую акцию проводили оценку ранее выпущенной акции <37>, которая служила основой для выплаты дохода -

дивиденда или ликвидационной квоты в современном смысле слова - по старой акции. Со временем, а именно к 1692 г., членство в компании окончательно утратило какое-либо особое значение для целей ведения торгового промысла, поскольку правом ведения торговли к тому моменту обладали лишь капитан и моряки кораблей компании, а интерес участников Ост-Индской компании сводился исключительно к акциям <38>, точнее, к их имущественной составляющей. Тем самым произошло отделение торгового промысла от финансового участия в капитале компании. Таким образом, основная идея публичной корпорации - распределение финансового риска между множеством индивидуальных инвесторов, вклады которых формируют имущественный фонд для осуществления коммерческого предприятия, успешность которого, в свою очередь, предопределяет получение в будущем дохода в обмен на ранее произведенные вложения, - была достигнута за счет эволюционного развития Ост-Индской компании на протяжении всего XVII в.

--------------------------------

<34> Id., at 110.

<35> Подробнее о специфике торговли, осуществлявшейся компанией,

см.: Ron Harris, Law, Finance and the First Corporations, 16-17 (January 20, 2009), forthcoming in: Global perspectives on the rule of law, James J. Heckman, Robert L. Nelson, L. Cabatingan, eds., Abingdon: Routledge-Cavendish, 2009, available at: http://ssrn.com/abstract=1330459 [20.06.2009].

<36> Подробнее о сборе средств как при учреждении названной компании, так и при финансировании первых торговых экспедиций см.: Ron

Harris. The Formation of the East India Company as a Cooperation-Enhancing Institution, 24-40 (December 2005), available at: http://ssrn.com/abstract=874406 [20.06.2009].

<37> Williston, supra note 30, at 110. <38> Id.

Истоки зарождения акционерной формы позволяют понять логику участия в акционерном капитале, а также природу акции в части дивидендных выплат и ликвидационной квоты, однако это, что называется, лишь часть истории. Другая, не менее занимательная, а для целей настоящего исследования тем более интересная часть - это история появления принципа большинства применительно к акционерному голосованию и принятию управленческих решений внутри корпорации.

Как видно из истории появления акции, изначально появилась акция, а акций в их нынешнем понимании, таких, как финансовый инструмент или ценная бумага, заключающая в себе атомарный объем прав, обращенных vis- a-vis к акционерной компании, и вовсе не было. Более того, само наименование единой акции (joint stock) ближе, скорее, к пониманию некого остаточного капитала, совместно сформированного и точно так же совместно подлежащего разделу в будущем. Напротив, современное понимание акции отражает последующее историческое развитие акционерной формы, когда до

того единичная акция стала делиться на части, доли [от англ. share - "доля"], при этом если вначале такие доли получались произвольно - сообразно стоимости вклада, внесенного конкретным подписчиком при формировании капитала для очередной торговой экспедиции, то впоследствии, особенно с учетом увеличения сроков существования акций последующих выпусков, такие доли (share of stock) все больше и больше стандартизировались и получали определенную фиксированную стоимость <39>. Тем самым в силу утвердившегося обычая - а не исходя из какого-либо законодательного установления - акции получили то, что сейчас принято именовать номинальной стоимостью. То, что изначально понималось под акцией, со временем трансформировалось в акционерный капитал (здесь можно уточнить: разрешенный капитал в смысле объявленного или также и оплаченного капитала), который, в свою очередь, со временем стал делиться на множество так или иначе стандартизированных акций.

--------------------------------

<39> Samuel Williston, History of the Law of Business Corporations before 1800. Part II. 2 Harv. L. Rev. 149 (1888).

Несмотря на то, что с появлением фиксированной стоимости у акций, образовавшихся в результате деления до того существовавшей единой акции, стало возможным аккумулирование в руках отдельного лица не одной, а нескольких акций - сообразно взносу, внесенному при подписке на акции очередного выпуска, реализация прав по акциям продолжительное время осуществлялась не так, как мы привыкли в современных акционерных правопорядках. Так, если имущественные отношения, связанные с реализацией прав по акции (выплата дохода, погашение и т.п.), выстраивались сообразно доле в акционерном капитале, причитающейся на одну акцию, т.е. так или иначе коррелировали с номинальной стоимостью акции и долей в капитале, приходящейся на одну акцию, то реализация права голоса по акциям, голосование, продолжительное время осуществлялась совершенно иначе, исходя из логики персонального (личного) участия <40>.

--------------------------------

<40> Paul L. Davis, Gower's Principles of modern company law, 303 (6th ed.). London: Sweet & Maxwell, 1997.

Так, в той же Ост-Индской компании изначально при голосовании на общих собраниях акционеров общим правилом было наделение одного физического лица одним голосом <41>, что являлось логическим следствием голосования в муниципальных корпорациях и прочих квазиполитических организациях. При этом факт внесения вклада при подписке, проводившейся в ходе размещения очередной акции, а впоследствии множества акций с фиксированной стоимостью, как, видимо, полагали тогдашние юристы, ничего принципиально не менял в той логике, которая была типична скорее для политической жизни, но никак не для коммерческого оборота. Однако со временем подобное положение не могло больше устраивать крупных

участников, вносивших существенные вклады в формирование имущественной основы торгового предприятия, но тем не менее обладавших теми же правами по участию в голосовании, что и все прочие участники подобной компании. Несмотря на то, что никто из участников не нес дополнительной имущественной ответственности за деятельность подобного торгового предприятия, тем не менее крупные вкладчики реально несли более высокий коммерческий риск, поскольку рисковали большими имущественными ценностями. Это, в свою очередь, привело со временем к тому, что отдельные крупные участники стали лоббировать изменение документов, определяющих деятельность акционерных компаний, с тем чтобы учитывался подобный финансовый риск крупнейших участников и им предоставлялось больше правовых возможностей по влиянию на деятельность корпорации.

--------------------------------

<41> Williston, supra note 39, at 156.

Пример Ост-Индской компании, а также создававшихся в течение XVII - XVIII вв. английских акционерных компаний замечательным образом иллюстрирует подобное изменение: на смену правилу "одно лицо - один голос" со временем пришло положение, при котором правом голоса обладал лишь владелец акций стоимостью не менее 500 фунтов стерлингов, а владельцам меньшего количества акций дозволялось объединяться в группу, с тем чтобы получить право голоса; затем владельцам крупных пакетов стали дозволяться не один, а несколько голосов, количество которых отражалось в уставе компании, хотя такие несколько голосов не находились в прямой зависимости от каждой акции, принадлежащей конкретному лицу, а структурировались скорее через указание определенных "пороговых" значений (для владельца акций на 500 фунтов стерлингов - один голос, на 1000 фунтов стерлингов - два голоса и т.д., но не более такого-то количества голосов на одного акционера) <42>. Понятно, что искусственное ограничение количества голосов, приходившихся на одного акционера, вкупе с многоголосыми акциями не заставили долго ждать появления вариантов обхода указанных ограничений, естественно, сопутствующих подобным сложным построениям: для получения большего количества голосов акции распылялись среди друзей и близких, получила развитие практика "деления акций" <43>; при этом акции распределялись среди лиц, связанных с реальным владельцем акций сообразно тому, какие ограничения были предусмотрены в уставе конкретной компании на реализацию права голоса. Это, в свою очередь, подвигало законодателя и суды бороться с подобными недобросовестными практиками, например, через введение требования, в силу которого голосующими признавались лишь акции, которыми лицо самостоятельно владело не менее шести месяцев до собрания акционеров или выплаты дивидендов <44>.

--------------------------------

<42> Id., at 156 - 157.

<43> Id., at 157.

<44> Id.

Указанное положение в общем объясняет, почему в английском Законе о компаниях в его редакции 1845 г. права голоса были ограничены таким образом, что на первые десять акций приходилось по одному голосу на каждую акцию, однако на каждые пять последующих - начиная с десятой по сотую акции - приходилось уже по одному голосу, а на все последующие после сотой акции причиталось по одному голосу на каждые десять акций <45>. Соответственно, в описанной ситуации распыление акций начиная с десятой и каждой последующей акции таким образом, чтобы никому не принадлежало более десяти акций одновременно, делало возможным извлекать максимальное количество голосов, приходящихся на весь пакет акций, до того принадлежавший одному лицу. Это, кроме прочего, стимулировало развитие голосования через представителей, появление голосующих трастов <46> и соглашений акционеров <47> - словом, всех тех механизмов, которые так или иначе позволяли обходить ограничения, устанавливаемые законами или документами конкретных компаний и максимальным образом реализовывать право голоса сообразно доле в общем количестве акций, приходящемся на пакет акций, принадлежащий отдельному акционеру.

--------------------------------

<45> Id.; Davis, supra note 40, at 303.

<46> See, e.g., Simeon E. Baldwin, Voting-Trusts, 1 Yale L. J. 1, 2 (1891); I. Maurice Wormser, Legality of Corporate Voting Trusts and Pooling Agreements, 18 Colum. L. Rev. 123 (1918); Marion Smith, Limitations on the Validity of Voting Trusts, 22 Colum. L. Rev. 627 (1922); Maurice Finkelstein, Voting Trust Agreements, 24 Mich. L. Rev. 344 (1926).

<47> See, e.g., Walter K. Tuller, The Rules Which Determine the Validity or Invalidity of Voting Agreements of Corporate Stock, 44 AM. L. Rev. 663, 666 (1910).

Естественно, как позитивное право ни пыталось бороться с появившейся проблемой, но, словно джин, однажды выпущенный из бутылки, право голоса по акции стало все больше следовать за той логикой, которая однажды была обозначена при делении капитала на некоторое количество акций с фиксированной стоимостью: объем имущественных благ, приходящихся на одну акцию, тождественен применительно к каждой акции, обладающей одинаковой стоимостью, соответственно, и право голоса должно находиться в той или иной зависимости от акции, а не от лица, которому такая акция принадлежит. Почему этого не случилось сразу же, почему долгое время право голоса связывалось с личностью участника, а позитивное право так неохотно и очень медленно, словно сдавая шаг за шагом боевые позиции, отходило от принципа "одно лицо - один голос"? Видимо, на ранней стадии функционирования корпораций, как полагает значительная часть

комментаторов <48>, принцип "одно лицо - один голос" являлся отражением или в некотором смысле продолжением политических взглядов, столь популярных в то время, а именно либеральных ценностей (равенство, всеобщность прав), глубоко укоренившихся в политической сфере, а уже затем получивших такое странное, если не сказать больше, уродливое преломление в частноправовых делах. Юристы, долгое время не допускавшие отхода от принципа "одно лицо - один голос", якобы исходили из того, что каждый человек имеет равный интерес в правильном управлении, в этом состоит глубинная управленческая логика; напротив, само допущение принятия решения большинством - это изначально признаваемый и допускаемый конфликт интересов, а наделение одного лица более чем одним голосом разрушает механизм отыскания истины в таком случае <49>.

--------------------------------

<48> Jesse W. Lilienthal, Corporate Voting and Public Policy, 10 Harv. L. Rev. 428 (1897); Milton M. Bergerman, Voting Trusts and Non-Voting Stock, 37 Yale L. J. 445, 447 - 448 (1928); Earl Sneed, The Stockholder May Vote As He Pleases: Theory and Fact, 22 U. Pitt. L. Rev. 23, n. 8, 10 at 24 (1960); Jeffrey Kerbel, An Examination of Nonvoting and Limited Voting Common Shares - Their History, Legality, and Validity, 15 Sec. Reg. L. J. 37, 47 - 48 (1987).

<49> Cf., Bergerman, supra note 48, at 447 - 448.

Однако с ростом числа корпораций, их участников и, что еще более важно, с постепенной трансформацией функций, которые корпорации выполняли в обороте (от публично-правовых институтов по проведению внешней политики в случае колонизаторства, фиксации монополий в случае с заморской торговлей и т.д. до сугубо частноправового капиталистического предприятия, ориентированного на сбор средств публики и реализацию конкретного бизнес-проекта), происходит медленный, но все же очевидный отказ от публично-правовой риторики в отношении внутренней организации таких корпораций и порядка принятия управленческих решений внутри них. Частные интересы становятся превалирующими, сами корпорации начинают признаваться организациями, ориентированными на получение прибыли <50>, а не преследующими абстрактные общеполезные блага, а потому то, что было верно для организации публичной власти, оказывается неработающим для частноправовых институтов. Как следствие, законодатель, а затем и суды со временем были вынуждены отказаться <51> от самого принципа "одно лицо - один голос" как единственно возможного <52>, впрочем, как и от иных, производных от него конструкций, в том числе от чрезвычайно сложного деления акций по количеству приходящихся на них голосов. Итогом подобного движения в праве стало законодательное закрепление в различных правопорядках (но не в самой Англии) правила "одна акция - один голос". Данный этап развития корпоративного права знаменует окончательный отказ от публично-правовых включений в юридическое обрамление корпорации. Таким образом, был сделан еще один

шаг к тому, чтобы легально, на уровне правовой конструкции корпорации, закрепить неравенство акционеров внутри корпоративного образования - соответственно тому, какой пакет акций (доля от общего количества размещенных акций) принадлежит тому или иному акционеру.

--------------------------------

<50> Cf., Sneed, supra note 48, at 24.

<51> Id.; David L. Ratner, Government of Business Corporations: Critical Reflections on the Rule of 'One Share, One Vote', 56 Cornell L. Rev. 1, 9 - 10 (1970).

<52> Подобный отказ стал возможным за счет включения в устав компании иного порядка, т.е. порядка определения голосов, отличного от принципа "одно лицо - один голос" (через указание принципа "одна акция - один голос", введение различных классов акций и т.п.), при этом, как это ни парадоксально, но в английском праве, точнее в общем праве Англии, а также Канады, до настоящего времени общим правилом, применяемым по умолчанию, если иное не предусмотрено учредительными документами компании, является именно принцип "одно лицо - один голос", что традиционно объясняется ранее существовавшим порядком голосования: обычно голосование велось путем поднятия руки, а у человека их не может быть больше двух, поэтому максимум, сколько голосов может иметь одно лицо, это два голоса (Davis, supra note 40, at 303, 589 - 591; Kerbel, supra note 48, n. 27 at 47). Естественно, что через отмеченные исключения, включаемые в документы компаний, общим правилом реально стала прямо противоположная конструкция: не "одно лицо - один голос", а "одна голосующая акция - один голос".

Однако оставался еще один, последний бастион, которому вскоре предстояло пасть: принцип единогласия при принятии управленческих решений. При этом если голосование по принципу "одно лицо - один голос", являвшееся непреложной истиной на ранней стадии функционирования корпораций, отражало политические и философские взгляды того времени, а уже затем - их преломление в частноправовой сфере, то положение, при котором управленческое решение внутри корпорации должно приниматься единогласно, - это, скорее, наследство, доставшееся корпорациям от хозяйственных товариществ (партнерств) <53>. Действительно, для товариществ, как правило, объединявших профессиональных коммерсантов, купцов, вполне естественным было принимать все наиболее значимые решения единогласно, при этом фактически наделяя любого из участников правом вето <54>; однако подобная логика права вето меньшинства могла оказаться гибельной для корпорации, особенно если в нее вступали сотни, а то и тысячи подписчиков на акции.

--------------------------------

<53> Morton J. Horwitz, Santa Clara Revisited: The Development of Corporate Theory, 88 W. VA. L. Rev. 173, 200 (1985); Lynne L. Dallas, The Control and Conflict of Interest Voting Systems, 71 N.C. L. Rev. 1, 6, 8 (1992);

Brett W. King, The Use of Supermajority Voting Rules in Corporate America: Majority Rule, Corporate Legitimacy, and Minority Shareholder Protection, 21 Del. J. Corp. L. 895, 902, 904 (1996).

<54> Elliott J. Weiss. The Law of Take Out Mergers: A Historical Perspective, 56 N.Y.U. L. Rev. 624, 627 - 628 (1981).

Соответственно, руководствуясь сугубо утилитарными соображениями, а именно стремлением исключить ситуацию, когда принятие управленческого решения может оказаться невозможным, позитивное право со временем отказывается от правила, в силу которого управленческое решение должно приниматься единогласно: на смену ему приходит принцип большинства при принятии решений внутри корпорации <55>. При этом публично-правовая или политико-философская риторика, прежде препятствовавшая развитию принципа "одна акция - один голос", в данном случае скорее была на руку развитию принципу большинства: в политической организации, даже самой демократически настроенной, любое решение принимается тем или иным большинством. С заменой сугубо личного права голоса (общее правило для организации публично-правового свойства) на право голоса, учитывающего имущественный вклад (частноправовая корпорация), группа участников корпорации, имеющих наибольший финансовый интерес, вполне обоснованно могла притязать на то, чтобы именно ее голос был услышан и являлся определяющим при принятии того или иного управленческого решения. Иными словами, принцип большинства был заимствован частноправовыми корпорациями из политической сферы, с той лишь корректировкой, что простое численное большинство было заменено на большинство, имеющее наиболее значимый финансовый интерес <56> в делах конкретной корпорации.

--------------------------------

<55> Cf., Bergerman, supra note 48, at 449. <56> Id.

Наконец, там, где принцип единогласия при принятии управленческих решений внутри корпоративного образования сохранялся дольше всего - при принятии решений о слиянии с другой корпорацией или при одобрении иных серьезных изменений <57>, существенно отражающихся на корпорации или ее участниках, - даже там со временем произошел отказ от единогласия с одновременным появлением правовых институтов, позволяющих миноритарным акционерам получить справедливую цену за свои акции и тем самым хотя бы таким образом компенсировать невозможность повлиять на принятие соответствующего управленческого решения <58>. Тем самым корпорация окончательно утратила элементы правовой конструкции, свойственные скорее товариществу, но вовсе не подходящие крупной капиталистической организации.

--------------------------------

<57> Dallas, supra note 53, at 8; E. Merrick Dodd, Jr., Dissenting