Seite 18

А.В. Егоров, к.ю.н., заместитель руководителя аппарата ВАС РФ

Многозначность понятия обязательства и её практическое значение

Вводные соображения

К настоящему моменту сложилось несколько практических ситуаций, получающих, по мнению автора, неудовлетворительное решение в российской судебной практике. По некоторым из них высказывалась и высшая судебная инстанция, но большинство пока ещё пребывает за рамками внимания ВАС РФ.

Вместе с тем, теория может помочь найти ответы на следующие, казалось бы, совершенно разноплановые вопросы:

- почему возможна уступка части требования, не приводящая к перемене стороны в обязательстве, а также уступка требования хотя и в целом, но при сохранении встречной обязанности цедента перед своим первоначальным контрагентом (т.е. уступка с сохранением участия цедента в обязательстве);

- чем прощение долга отличается от расторжения договора, при котором обязательства сторон также прекращаются;

- какое обязательство прекращается невозможностью исполнения, приходит ли ему что-либо на смену и как может обязательство не прекратиться, если его исполнить не возможно, пусть даже и по вине должника?

- и др.

Эти вопросы позволяет объединить следующая научная проблема – двоякий смысл понятия обязательства, узкий и широкий, когда под обязательством понимается отдельная обязанность в простейшем правоотношении «право требования – долг» или само это простейшее правоотношение (обязательство в узком смысле, или долг) и сложное правоотношение, включающее в себя различные встречные долги (обязательство в широком смысле). Нельзя сказать, что проблема множественности значений термина «обязательство» неизвестна отечественной доктрине, об этом иногда пишут, но можно точно утверждать, что встречая в тексте закона термин «обязательство», российский правоприменитель редко задаётся вопросом о том, в каком же из двух значений этот термин использован законодателем. А значит, неизбежны ошибки, которые будут продемонстрированы в соответствующем разделе статьи, когда до них дойдёт речь.

Нельзя сказать, чтобы автор открыл что-то новое, о многозначности термина «обязательство» писали многие учёные, начиная с Г.Ф. Шершеневича. Однако акцент на высокой практической значимости данных выводов делается крайне редко. Кроме того, многие учебники в современной России либо вовсе игнорируют этот вопрос, либо уделяют ему ничтожно малое по сравнению с иностранной учебной литературой внимание, в то время как, например, в Германии с рассмотрения данного вопроса начинается любой учебник по обязательственному праву. Ниже мы постараемся провести небольшое сравнительно-правовое исследование на данную тему.

Понятие обязательства в широком и узком смысле

Согласно п.1 ст.307 ГК РФ в силу обязательства одно лицо (должник) обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определенное действие, как-то: передать имущество, выполнить работу, уплатить деньги и т.п., либо воздержаться от определенного действия, а кредитор имеет право требовать от должника исполнения его обязанности.

В Германии, как и в России, вводя понятие обязательства (Schuldverhaeltniss нем. буквально – «обязательственное отношение»), закон говорит о нём, описывая право кредитора потребовать от должника какого-либо предоставления. При этом предоставление может заключаться и в воздержании от действия (§ 241 ГГУ). Любой германский учебник по общей части обязательственного права делает оговорку о том, что в данной норме обязательство излагается в виде простейшей связи «должник – кредитор», т.е. в узком смысле слова¹. Но помимо указанного узкого смысла есть ещё широкий смысл термина «обязательство», а именно понимаемого как сложное обязательственное отношение, состоящее из множества различных прав и обязанностей. Например, такие обязательства как «купля-продажа», «аренда», «страхование», «подряд», «поручение» и т.п. не исчерпываются какой-то одной единственной обязанностью должника. Если брать пример купли-продажи, в состав обязательства войдут и обязанности продавца (передать вещь, очистить при надобности её от обременений, возместить убытки покупателя в случае обнаружения недостатков и проч.), и обязанности покупателя (заплатить цену, проценты в случае продажи в кредит, неустойку или убытки в случае виновного неисполнения обязательства и проч.).

Именно поэтому обязательство в широком смысле (далее – ш.с.) называют в германской литературе «осмысленной системой», «финальным процессом» (Ларенц), «комплексным образованием» (Медикус), «постоянным рамочным отношением» (Херхольц), «комплексным единством» (Гернхубер) или даже «организмом» (Зибер).

Эти термины носят, конечно, сугубо условный характер и не могут абсолютизироваться, но обладают достаточной наглядностью для того, чтобы показать, через какие стадии проходит обязательство. Говоря о нём как об «организме», например, можно сказать, что оно рождается (например, заключается договор), растёт (увеличиваются проценты, если они установлены), стареет и, наконец, умирает. Достаточно доходчивый образ, хотя нельзя не согласиться с К. Ларенцем в том, что в отличие от живого организма обязательство не может воспроизводить само себя, какие-то изменения в нём происходят благодаря правовым нормам, а также действиям (бездействию) участников². У него же находим убедительную критику термина «постоянного рамочного отношения» - как осмысленное сочетание, комплекс различных прав и обязанностей обязательство обнаруживает смысл уже в самой взаимосвязи этих прав и обязанностей, и поэтому оно больше чем рамочное отношение³.

Как особый комплекс, конкретное обязательственное правоотношение сохраняется тем же самым, даже если меняются отдельные элементы: некоторые из входящих в него обязанностей погашаются исполнением или в силу закона, реализуются отдельные преобразовательные права либо они прекращаются в связи истечением срока, отведённого на их реализацию, меняются стороны в силу сделки или указания закона.

Нельзя также утверждать, что германская доктрина является уникальной, выделяя разные значения термина «обязательство». И в Австрии⁴, и в Швейцарии⁵ учебник по обязательственному праву или комментарий закона, обращаясь к понятию обязательства, немедленно обозначает данную проблему. И далее по тексту в необходимых местах, комментируя конкретные нормы, часто уточняет, о каком значении термина «обязательство» идёт речь. Мы полагаем, это делается неспроста, не традиция и не дань моде, а практическая необходимость. Защита от смешения терминов и логических ошибок.

Российские учебники по обязательственному праву, особенно в новейшее время, не могут похвастаться той же чёткостью в изложении разных значений термина обязательства, и это является их серьёзным недостатком. Многие работы сводятся к логическому или буквальному анализу текста нормы. И здесь авторов часто поджидает ловушка, связанная с нарушением закона мышления, именуемого в классической логике законом тождества. Он гласит: приняв термин в каком-то одном значении, его надо всегда использовать в том же самом значении. Но если человек не знает, не держит в уме, что повстречав термин «обязательство» в законе, нельзя брать какое-то одно известное ему значение этого термина, подставлять его в норму и дальше делать какие-то выводы, то неизбежно появятся ошибки, связанные с тем, что будет принято не то значение, которое имел в виду законодатель. А дальше неизбежна ошибка в конечном выводе.

Нельзя сказать, что на проблему многозначности термина «обязательство» не обращается внимания в отечественной литературе⁶. На наш взгляд, наиболее подробно по этому вопросу высказался В.С. Толстой в 1973 г.⁷ Беда заключается в том, что количество не смогло перейти в качество. Единичные упоминания проблемы и не смогут переломить ситуацию до тех пор, пока значимость проблемы не будет усвоена ведущими юристами и пока в учебниках не появится подробный анализ многозначности термина «обязательство».

Обратимся к выводам В.С. Толстого.

Он начинает свою работу, посвящённую исполнению обязательства, с того, что «термин «обязательство» имеет несколько значений. Он используется для обозначения: 1) документа, выдаваемого должником кредитору, 2) отдельной обязанности, 3) обязанности с соответствующим ей правомочием, 4) совокупности обязанностей с соответствующими правомочиями, объединённых по тем или иным признакам».

Далее следует совершенно логичный вывод о том, что употребление одного термина для обозначения стольких понятий, к тому же сходных между собой, вряд ли оправданно⁸.

В сравнении с германским правопорядком мы видим, что российская многозначность термина «обязательство» (4 значения) в два раза превосходит германскую, которая балансирует между третьим и четвёртым значением в классификации В.С. Толстого. С этой точки зрения разобраться, почему так получается. Одно из сугубо российских значений (первое) – продукт российского обыденного словоупотребления, а не законодательная неточность. Можно признать, что от этого значения исходит малая опасность, поскольку очевидно, что в оборот «прекращение обязательства» или «исполнение обязательства» очень сложно подставить слово «документ» вместо слова «обязательство».

Со вторым значением дело обстоит сложнее. По-видимому, его нет в Германии, потому что германский законодатель внимательнее относился к использованию терминологии. Обязательство во втором значении (обязанность) в Германии не называется в ГГУ словом «Schuldverhaeltniss», годящимся для третьего и четвёртого значений. Это всегда другое слово – «Verpflichtung, Schuld» (буквально – обязанность, долг) и т.п. В Швейцарии используется термин «Obligation». Тем самым уходит второе значение и остаются два, одно из которых – обязательство в узком смысле, второе – в широком. Причём для обозначения обязательства в узком смысле преимущественно используют термины Anspruch (притязание), Forderung (право требования)⁹.

На необходимость отбросить хотя бы одно значение (второе) указывал В.С. Толстой: «необходимо не только различать понятия «обязательство» и «обязанность», но и обозначать их различными терминами».

К сожалению, к его голосу законодатель не прислушался до настоящего времени, хотя ясности в применении закона, если бы это было сделано, было бы гораздо больше.

Сейчас закон, по-прежнему, не последователен. Например, как и в своей предшественнице - ч.1 ст.33 Основ гражданского законодательства 1961 г., - о которой писал В.С. Толстой, в норме п.1 ст.307 действующего ГК разграничение понятия выдержано чётко: обязанность (вместе с противостоящим ей правомочием) названа составной частью обязательства»¹⁰.

Но в целом терминологию отечественного закона В.С. Толстой не считал выдержанной: «в целом законодательство в этом отношении не всегда последовательно и термины «обязательство» и «обязанность» часто употребляются как взаимозаменяемые. Достаточно проанализировать ст.ст.169-176 ГК РСФСР, чтобы убедиться в справедливости такого вывода. Например, в соответствии со ст.170 ГК «кредитор вправе не принимать исполнения обязательства по частям». Совершенно очевидно, что речь здесь идёт о принятии исполнения по отдельной обязанности, а не по обязательству в целом, поскольку последнее включает и обязанности, возложенные на самого кредитора, по которым он, следовательно, никак не может принимать исполнения»¹¹.

Ничего в нормативном выражении не изменилось и сегодня.

Но вернёмся к двум главным значениям обязательства – широкому и узкому. Из этих двух значений В.С. Толстой отдавал предпочтение широкому, несмотря на буквальный смысл ч.1 ст.33 Основ (полный аналог п.1 ст.307 ГК РФ), в котором закреплено обязательство в узком смысле как сочетание каждой отдельной обязанности с корреспондирующим правомочием (так определяли обязательство многие учёные¹²). В контексте его работы, посвящённой вопросам исполнения обязательств (как обязанностей), такой подход мог бы вызывать некоторое удивление, но нужно отметить, что зарубежные авторы, сделав необходимые оговорки, тоже по умолчанию предпочитают использовать термин «обязательство» в широком смысле слова¹³.

Нормативное доказательство наличия обязательства в широком смысле в российском праве, если таковое необходимо, также можно почерпнуть у В.С. Толстого: «вслед за общим определением обязательства Основы переходят к регулированию отдельных его видов. … поставка, контрактация… Значит, по смыслу указанных статей обязательство – это не обязанность с соответствующим ей правомочием (как вытекает из содержания ч.1 ст.33 Основ), а весь комплекс перечисленных в них прав и обязанностей¹⁴. Разработчики проекта Концепции совершенствования общих положений обязательственного права России обоснование обязательства как единого осложного (синналагматического) правоотношения усматривают в п.2 ст.308 ГК РФ¹⁵. По-видимому, более подробных доказательств наличия подобного значения у термина «обязательство» приводить не требуется.

Конечно, оптимальным было бы присвоение своего термина каждому из значений нынешнего термина обязательства, например, словом «обязательство» обозначать только обязательство в у.с., а обязательство в ш.с. называть «обязательственным отношением»¹⁶. Но язык нации не так просто подчинить потребностям юриспруденции (даже в благих целях). Ни германскому, ни австрийскому или швейцарскому законодателям не удалось этого добиться. Тексты кодексов жонглируют значениями термина обязательство, заставляют практикующих юристов в каждом случае разбираться, в каком значении термин использован на сей раз.

По мнению некоторых зарубежных авторов, в этом нет ничего страшного, как правило, значение термина должно выводиться из контекста, в котором он использован¹⁷. Другие добавляют к этому, что в некоторых случаях выбор из указанных значений термина «обязательство» не очевиден (спорен)¹⁸. Например, в абз.2 § 241 ГГУ говорится, что исходя из своего содержания обязательство может налагать на каждую сторону обязанности учитывать права, правовые блага и интересы другой стороны. Положение спасает, по-видимому, только то, что в данном случае теоретический спор учёных не имеет должного прикладного значения для практики.

Резюмируя сказанное, следует подчеркнуть, что российская ситуация с пониманием обязательства в разных значениях не уникальна, те же проблемы стоят и перед иными правопорядками. Отличие нашей системы состоит в том, что в доктрине этот вопрос не особенно поднимается, и многие специалисты-практики, выстраивая позиции для ведения судебного процесса, попросту не учитывают, что, встретив слово обязательство в тексте нормы, нельзя априори принимать его в каком-то одном значении, - прежде надо разобраться, в каком из двух указанных смыслов его закреплял законодатель.