учебный год 2023 / Статья_ Об истребовании доходов, полученных от использования

спора о собственности в пользу ответчика доходы взыскиваться не должны, так как по общему правилу доходы, полученные в результате пользования вещи, принадлежат ее собственнику (ст. 136, п. 1 ст. 218 ГК РФ). Подтверждение права собственности истца на спорное имущество влечет удовлетворение его требований о взыскании доходов по п. 1 ст. 1107 ГК РФ в размере доказанной истцом прибыли, полученной ответчиком (доходы от пользователей за вычетом расходов на производство тепловой энергии, включая затраты на содержание и обслуживание основных средств).

Разумеется, следует поставить в заслугу Коллегии, во-первых, само обращение к проблематике неосновательного обогащения, во-вторых, попытку формулирования в данном деле некоторых правовых позиций, практически применимых в иных спорах. С содержательной точки зрения, однако, ее позиция в рассматриваемом Определении далека от совершенства.

Представляется ошибочным мнение Коллегии о том, что при разрешении спора о собственности на котельные/оборудование в пользу ответчика доходы с него взысканию не подлежат, так как по общему правилу доходы, полученные в результате пользования вещи, принадлежат ее собственнику. Этот вывод прямо противоречит ст. 1107 ГК РФ, согласно которой доходы, извлеченные из неосновательно приобретенного имущества, должны быть возвращены потерпевшему с того времени, когда обогатившийся узнал или должен был узнать о неосновательности обогащения. Так как во многих случаях неосновательное приобретение имущества выражается в неосновательном приобретении права собственности на него <1>, истец в кондикционном обязательстве (бывший собственник - потерпевший) вместе с возвратом самого имущества на основании ст. 1107 ГК РФ может истребовать и полученные от него доходы. Поэтому, если в рассматриваемом деле ответчик неосновательно (вопреки условиям договоров и в результате юридически неотделимого присоединения, повлекшего возникновение неделимой вещи) приобрел единоличное право собственности на смонтированное истцом оборудование, речь в принципе по-прежнему могла бы идти о взыскании доходов, полученных ответчиком от использования такого имущества (мы не рассматриваем вопрос о том, насколько ст. 1107 ГК РФ применима в случаях невозможности возврата неосновательно приобретенного имущества в натуре).

--------------------------------

<1> См., напр.: Новак Д.В., Гербутов В.С. Ключевые проблемы обязательств из неосновательного обогащения // Вестник ВАС РФ. 2014. N 1. С. 58 - 95; Гербутов В.С. Понятие и формы обогащения в кондикционных обязательствах: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2014. С. 84 - 93.

Представляется весьма сомнительным вывод Коллегии о применении в деле п. 1 ст. 1107 ГК РФ в ситуации подтверждения права собственности истца на оборудование.

Статья 1107 ГК РФ регулирует судьбу доходов, извлеченных (или могущих быть извлеченными) из неосновательно полученного имущества: при возврате неосновательно полученного имущества в определенных в статье случаях возврату подлежат также и доходы от него. Компенсация же за неосновательное использование чужого имущества определена в п. 2 ст. 1105 ГК РФ: лицо, неосновательно временно пользовавшееся чужим имуществом, должно возместить потерпевшему то, что оно сберегло вследствие такого пользования. В силу ст. 1105 ГК РФ при бездоговорном пользовании чужим имуществом (как потенциально было в данном деле) подлежит компенсации рыночная стоимость пользования; с точки зрения отечественной

систематики кондикционных обязательств этот случай обогащения является сбережением в денежной форме <2>. Согласно п. 2 ст. 1107 ГК РФ на сумму денежного обогащения начисляются проценты за пользование чужими средствами (ст. 395 ГК РФ). Взыскание иных доходов от пользования имуществом нормами о кондикционных обязательствах не предусмотрено (даже если не считать недоразумением упоминание сбереженного имущества в п. 1 ст. 1107 ГК РФ, и с точки зрения данного пункта речь может идти лишь о "доходах, извлеченных из сбереженного имущества", т.е. доходах, полученных от сохраненных денежных средств, а не от самого пользования имуществом).

--------------------------------

<2> См.: Новак Д.В. Неосновательное обогащение в гражданском праве. М., 2010. С. 221 -

222.

Таким образом, в настоящем деле при наличии права собственности истца на оборудование п. 1 ст. 1107 ГК РФ не мог служить основанием для его требования о взыскании с ответчика доходов от использования этого имущества. Более того, применение ст. 1107 ГК РФ (как и иных норм о кондикционных обязательствах) представляется необоснованным еще и потому, что ответчик использовал не возвращенное истцу ранее арендованное имущество. В силу прямого указания в п. 8 Постановления Пленума ВАС РФ от 06.06.2014 N 35 в подобном случае подлежат взысканию установленные договором платежи за пользование имуществом, а также убытки и неустойка. Следовательно, взыскание полученных ответчиком доходов в данном деле могло осуществляться только на основании абз. 2 п. 2 ст. 15 ГК РФ.

Насколько возможно было бы взыскание подобных доходов при отсутствии между сторонами отношений договорной ответственности? Основанием для такого взыскания потенциально могла бы служить ст. 303 ГК РФ, регулирующая расчеты в отношениях между собственником и незаконным владельцем вещи. Однако остается открытым вопрос о том, насколько плата потребителей за энергию, полученную ответчиком с использованием оборудования истца, может быть признана доходом от такого оборудования для целей ст. 303 ГК РФ.

Возможно ли признать доходы от бездоговорного использования чужого имущества самостоятельным видом неосновательного обогащения, подлежащим возврату в порядке кондикционных обязательств? В западной литературе эта дискуссия ведется уже не одно десятилетие и пока не нашла своего окончательного завершения <3>. Представляется, что есть основания присоединиться к господствующей в настоящее время позиции <4>, согласно которой необходимо проводить различие между случаями добросовестного и недобросовестного использования. При добросовестности пользователя (отсутствии у него знания о неосновательности пользования) следует ограничить размер кондикционной ответственности рыночной стоимостью пользования, как это и сделано в настоящее время в п. 2 ст. 1105 ГК РФ. Недобросовестное же (осознанное) бездоговорное использование чужого имущества должно рассматриваться в качестве правонарушения, влекущего обязанность пользователя возместить причиненные убытки, включая полученные доходы, согласно абз. 2 п. 2 ст. 15 ГК РФ.

--------------------------------

<3> См., напр.: Helms T. Gewinnherausgabe als haftungsrechtliches Problem. Tuebingen, 2007; Каммерер Э. Обогащение и недозволенное действие. Часть первая // Вестник гражданского

права. 2010. N 2. С. 246 - 288; Wilburg W. Die Lehre von der ungerechtfertigten Bereicherung nach osterreichischem und deutschem Recht. Graz, 1934. S. 126 - 137.

<4> См., напр.: Restatement of the Law Third. Restitution and Unjust Enrichment. The American Law Institute. Vol. 1. 2011. P. 22 - 26; Vol. 2. P. 4 - 5; Bar C., Swann S. Principles of European Law. Study Group on a European Civil Code. Unjustified Enrichment. Oxford, 2010. P. 462, 476 - 477.

В основе данной дифференциации лежат, в частности, следующие идеи. При неосновательном использовании чужого имущества получаемой за счет собственника ценностью является само пользование. Право собственности на имущество не распространяется на доходы (прибыль), опосредованно извлекаемые в результате этого. Однако никто не вправе получать преимущество за счет противоправного поведения, а правонарушение не должно быть выгодным нарушителю. Поэтому, если неосновательное использование чужого имущества сопряжено с умыслом (или грубой неосторожностью) пользователя, полученные им доходы подлежат взысканию. Как отмечено в Третьем рестейтменте реституции, если бы ответственность недобросовестного пользователя приравнивалась к ответственности пользователя добросовестного, для нарушителя не было бы стимула вступать в переговоры по заключению сделки <5>. Таким образом, взыскание доходов с недобросовестного пользователя носит, по сути, деликтный характер и направлено на превенцию осознанного внедоговорного использования чужого имущества.

--------------------------------

<5> См.: Restatement of the Law Third. Restitution and Unjust Enrichment. Vol. 1. P. 24.

Если истец имеет право на истребование полученных ответчиком доходов, может ли размер взыскания быть уменьшен на понесенные ответчиком расходы (т.е. ограничивается ли объем компенсации только лишь прибылью ответчика)? Применительно к ст. 303 ГК РФ в современной российской доктрине уже высказывались мнения о возможности вычета расходов, понесенных пользователем <6>. Такая позиция находит поддержку и в иностранных правопорядках <7>. В идеале взыскание только полученной прибыли возвращает ответчика в ситуацию, существовавшую до нарушения, и уже сам риск подобного взыскания может являться достаточным сдерживающим фактором от посягательств на чужое имущество. Тем не менее следует учитывать значительные сложности с достоверным установлением размера подлежащих учету расходов, вызванные, в частности, необходимостью вычленить из текущих расходов ответчика именно те, которые были понесены для получения спорных доходов. В России ситуация усугубляется еще и отсутствием у истцов эффективного инструментария по сбору доказательств, а также тем, что стороны по делу фактически не несут ответственности за сообщение недостоверных сведений суду.

--------------------------------

<6> См.: Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. 4-е изд., перераб., доп. М., 2008. С. 704.

<7> Согласно ст. 102 Германского гражданского уложения (ГГУ) "лицо, обязанное к выдаче плодов [что включает в себя и доходы], имеет право потребовать компенсации расходов, потраченных для их получения, постольку, поскольку такие расходы являются экономически разумными и не превышают стоимости плодов". Как подчеркивается в Третьем рестейтменте

реституции, взыскание за рамками чистой прибыли (т.е. без учета расходов) будет иметь карательный характер, чего право реституции обычно старается избегать (Restatement of the Law Third. Restitution and Unjust Enrichment. Vol. 2. P. 40, 216).

Учитывая отмеченные проблемы с доказыванием, а также то, что взыскание доходов осуществляется с недобросовестного правонарушителя, бремя доказывания перечня и размера затрат, понесенных для получения спорных доходов, должно быть возложено на ответчика, а не на истца. Данный вывод подтверждается и иностранной практикой <8>. Противоположная позиция Коллегии является принципиально ошибочной.

--------------------------------

<8> См.: Restatement of the Law Third. Restitution and Unjust Enrichment. Vol. 2. P. 40 - 44, 220 - 221. Как отмечено в Третьем рестейтменте реституции, осознанно действующий правонарушитель должен нести риск неопределенности, связанной с правонарушением. В ГГУ компенсация расходов, понесенных для получения доходов, опосредуется встречным требованием ответчика, поэтому очевидно, что бремя доказывания размера такого требования лежит на самом ответчике.