учебный год 2023 / Назариков. Причинно-следственная связь в контексте деликтной ответственности_OPTIMIZED

Аспекты причинно-следственной связи в контексте деликтной ответственности

дали возможность или способствовали другому лицу либо случайному событию причинить вред, лишь бы между отдаленной причиной

ипроисшедшим вредом существовала «необходимая связь»»1.

3.2.Период Советской России

Вцелом наработки дореволюционных юристов легли в основу одной из первых кодификаций начала советского периода. Некоторыми учеными отмечалось, что начало периода (20-е годы ХХ в.) характеризуется отражением дискуссии, уже на тот момент ведущейся в западных странах, о том, что́ должно быть положено в основу ответственности за причинение вреда – начало вины или начало причинения2. А.Г. Гойхбарг по этому поводу приводит мнение профессора Гедемана: «Обе системы имеют свою ценность. Начало причинения резче, оно крепче схватывает, оно явственнее становится на сторону потерпевшего и постольку оно, пожалуй, «социальнее» начала вины. Последнее, наоборот, претендует на «большую справедливость», так как оно не останавливается на простой механической связи, проявляющейся в простом физическом процессе причинения, а «подвергает оценке» причинившего вред; оно, следовательно, благосклоннее к причинившему вред»3. Практика применения в отечественных судах пошла по первому пути.

Декларативную функцию о необходимости наличия причинно-след- ственной связи для привлечения лица к ответственности в ГК РСФСР 1922 г. исполняла ст. 403. В соответствии с ней причинивший вред личности или имуществу другого обязан возместить причиненный вред. Научное сообщество полностью сходилось во мнении лишь в одном – что вопрос наличия или отсутствия причинной связи применительно к каждому случаю должен решать суд, поскольку законодатель в принципе не мог установить универсальное правило.

Ориентир в этом направлении был дан Пленумом Гражданской Кассационной Коллегии Верховного Суда (далее – ГКК), который

1  Гражданское уложение. Проект. Высочайшее учреждение Редакционной Комиссии по составлению Гражданского Уложения. Т.5. С объяснениями. С-Пб. 1899 г. С. 443.

2  См., например: Гойхбарг А.Г. Хозяйственное право РСФСР. Т. I. М.; Петроград: Государственное изд-во, 1923. С. 122; Иоффе О.С. Избранные труды по гражданскому праву: Из истории цивилистической мысли. Гражданское правоотношение. Критика теории «хозяйственного права». С. 194 (http://civil.consultant.ru/elib/books/3/info/).

3  Цит. по: Гойхбарг А.Г. Указ. соч. С. 122. Автор ссылается на: Hedemann. Schuldrecht des BGB. 1921.

217

С.В. Назариков

занял достаточно на первый взгляд жесткую позицию по отношению к вопросу причинности. В частности, рассматривая на предмет законности решение, ГКК отмечалось, что вывод нижестоящего суда о причинении действиями ответчика вреда, при условии, что они явились лишь одной из причин его возникновения, хотя бы их самих по себе отнюдь не достаточно для возникновения убытка, прямо противоречит ст. 403 ГК РСФСР. По мнению высшей инстанции, положения данной статьи требуют, чтобы действия ответчика целиком причинили вред. Но в то же время ГКК оговаривается, что в случае, когда имеется стечение нескольких или многих причин, суд должен оценить значение и удельный вес каждой из них, равным образом принимая во внимание участие в причинении вреда самого потерпевшего1. Исходя из правовой позиции, занятой Пленумом, следует прийти к выводу, что так или иначе разграничивались стадии установления непосредственного отношения поступка к наступившим последствиям и ограничения ответственности.

Указанный подход суда подвергся критическим замечаниям со стороны ученого сообщества ввиду его чрезмерной жесткости. Рассуждая о причинности, М.М. Агарков отмечает, что установление этого понятия относится к области философии и, следовательно, наука гражданского права не должна стремиться к самостоятельному установлению его. Перед наукой стоит лишь задача определить, какого рода причинная связь между действием и вредом достаточна для возникновения гражданской ответственности. Автор отмечает, что неверно считать, что событие имеет лишь одну причину или некоторое конечное количество причин, поскольку оно лишь момент всемирной зависимости событий. Для практики релевантна лишь малая частичка из всемирной объективной связи. Следовательно, при рассмотрении судом отдельного случая причинения вреда он имеет дело лишь с вырванным из всеобщей связи событий звеном. Именно суд должен сказать, принадлежит ли связь между противоправным действием и вредом к типичным причинным связям. Практика является тем критерием, которым в конечном счете должен руководствоваться суд2.

Для внесения ясности в понятие «типичность» автором приводятся несколько казусов, которые исходя из занятого им подхода исключают ответственность лица. В частности, лицо не отвечает за

1  Гражданское право. Т. 1 / Под ред. М.М. Агаркова и Д.М. Генкина. М.: Изд. НКЮ

СССР, 1944. С. 327 (автор главы – М.М. Агарков). Автор ссылается на разъяснение Пленума Верховного Суда от 28/VI-26 г., пр. № 10. – «Е.С.Ю.» № 29.

2  Там же.

218

Аспекты причинно-следственной связи в контексте деликтной ответственности

причиненный вред, если в шутку легко ударило по лбу ладонью другое лицо, в результате чего у потерпевшего по причине патологической хрупкости костей образовалась трещина в черепе. В ином случае одно лицо толкнуло другое, в результате чего причинило последнему легкие телесные повреждения, которые прошли бесследно, но потребовали двухнедельного лечения. Потерпевший требовал от причинителя компенсации вреда, состоящего из расходов на лечение и стоимости путевки в дом отдыха, которую он своевременно не мог использовать из-за лечения.

Основываясь на изложенном, автор предлагает рассматривать подход, закрепленный Верховным Судом РСФСР в разъяснении от 28 июня 1926 г., о том, что ст. 493 ГК требует, чтобы действия ответчика «целиком причинили вред», через критерий «типичности связи»1. Аргументы М.М. Агаркова показывают его нахождение под влиянием германских наработок в области причинности. Иными словами, его позиция есть не что иное, как отражение теории адекватных связей.

Аналогично размышляла А.Е. Семенова, но с некоторыми поправками. В своем комментарии к ГК РСФСР 1922 г. она отмечает, что требуемая законом причинная связь между вредом и поведением лица обязанного не может отождествляться с философским понятием причинности. Недостаточно того, отмечает автор, чтобы это поведение являлось одним из многочисленных обстоятельств, «совпадение и скрещение которых вызвало, как следствие, понесенный потерпевшим ущерб»2. Далее она указывает, что вредоносное действие должно быть непосредственной и основной причиной понесенного вреда, дабы причиненный вред был нормальным результатом данного действия. Приводя в пример указанное выше разъяснение ГКК, она, в отличие от М.М. Агаркова, без какой-либо критики указывает, что именно идея адекватности изначально была заложена в позиции высшей судебной инстанции.

В русле теории адекватной причины мыслит упоминавшийся профессор А.Г. Гойхбарг. Однако он видел в ней и недостаток, который заключался, по его мнению, в том, что теория слишком много внимания уделяла вопросу ожидаемости от определенного действия результата,

1  Гражданское право. Т. 1 / Под ред. М.М. Агаркова и Д.М. Генкина. М.: Изд. НКЮ

СССР, 1944. С. 328.

2  Семенова А.Е. Обязательства, возникающие вследствие неосновательного обогащения, и обязательства, возникающие из причинения вреда // Гражданский кодекс РСФСР. Научный комментарий / Под ред. С.М. Прушицкого, С.И. Раевича. Вып. ХХ. М.: Изд. НКЮ РСФСР, 1928. С. 18.

219

С.В. Назариков

который наступил. По этой причине он предлагал обращать внимание на объект действия: «Причиненный вред должен быть не только вообще нормальным результатом данного действия, но и нормальным результатом в приложении к данному, хотя бы и ненормальному, объекту действия»1.

В противовес теории адекватной причины была выдвинута идея причинности, в основе которой лежал принцип вины, раскрывающая этот элемент состава деликтной ответственности путем использования субъективного критерия. Одним из представителей данного подхода можно назвать К.М. Варшавского. Он полагал, что «возмещение вреда рационально в той мере, в какой субъект... в состоянии не причинять вреда... С этой точки зрения ответчик должен считаться причинившим вред и нести за него ответственность... если только он мог и должен был предвидеть последствия своих действий»2. Со стороны некоторых цивилистов данный подход получил критические отзывы, поскольку необоснованно смешивал объективную причинность и субъективную виновность, а также не мог объяснить случаи безвиновной ответственности3. Иные сторонники данной точки зрения нам неизвестны.

Следующее направление развития причинности, отрефлексированное отечественной наукой, представляло собой conditio sine qua non формулу, изначально получившую свое развитие в трудах специалистов по уголовному праву. Наиболее известными ее представителями в рамках уголовно-правовой теории являлись Н.Д. Сергеевский, Г.Е. Колоколов, Т.В. Церетели, Г.В. Тимейко, И.А. Ребане, М.И. Ковалев, а также А.Н. Трайнин. Среди отечественных специалистов она именовалась теорией необходимого условия. Напомним, что в классическом ее понимании причинность рассматривается как реально существующая связь между явлениями внешнего мира4: у каждого явления есть своя первопричина, для установления которой исключа-

1  Цит. по: Гойхбарг А.Г. Указ. соч. С. 125.

2  Цит. по: Иоффе О.С. Избранные труды по гражданскому праву: Из истории цивилистической мысли. Гражданское правоотношение. Критика теории «хозяйственного права». С. 194. Автор ссылается на работу: Варшавский К.М. Обязательства, возникающие вследствие причинения другому вреда. С. 58–59.

3  А можно ли, строго говоря, назвать это недостатком теории? Быть может, эта теория является лишь одним из доказательств того, что причинность в праве живет не сама по себе? Как известно, английское право использует критерий «предвидимости» (foreseeability) для решения вопроса ограничения ответственности, что на страницах западных учебников не кажется таким уж абсурдным.

4  Матвеев Г.К. Основания гражданско-правовой ответственности. М.: Юрид. лит., 1970. С. 58.

220

Аспекты причинно-следственной связи в контексте деликтной ответственности

ется предполагаемая причина наступившего результата, и если будет установлено, что «без этого действия последствие не наступало бы либо наступило в иное время или ином виде, то делается вывод, что именно это действие и было необходимым условием интересующего нас результата, т.е. его причиной»1.

Однако гражданское право преломило ортодоксальное понимание причинности в изложенном варианте, сведя ее к двум интерпретациям: 1) «доказать, что вред причинен кем-либо – значит, доказать, что лицо является одной из причин нанесения вреда, хотя бы действия его отнюдь не были достаточны сами по себе для его возникновения»2; 2) «для того, чтобы установить, какое звено из цепи предшествующих событий является причиной ущерба, надо остановиться на каждом событии в отдельности, представить себе нормальное влияние этого события без связи с предшествовавшими ему и последовавшими за ним событиями и фактами, и если действие этого события могло вызвать тот ущерб, который подлежит возмещению, то это событие должно быть признано причиной ущерба»3.

Нетрудно догадаться, что в упрек подходам ставились ровно те же самые доводы, что и теории, в основе которой лежал принцип вины, а также теории адекватной причины, но, что удивительно, нами не было обнаружено ни одного довода, которые были рассмотрены

впервом разделе настоящей работы как недостатки формулы.

Ксередине ХХ в. широкое распространение среди цивилистов получила теория необходимой и случайной связи. Собственно, в ее основе лежала критика теории адекватной причины, которая явилась самой «живучей» в сравнении с остальными предложенными вариантами. Общий тезис ее сторонников сводился к тому, что они разграничивали объективные и субъективные начала ответственности на примере причинности и виновности соответственно. К числу ее сторонников можно отнести Е.А. Флейшиц, Л.А. Лунца и И.Б. Новицкого.

Е.А. Флейшиц в своем труде, посвященном обязательствам из причинения вреда и неосновательного обогащения, настаивает на том, что не всякое условие, не говоря о явлении, предшествующее наступившему результату, признается его причиной. Причиной может яв-

1  Соктоев З.Б. К истории вопроса причинности в уголовном праве // Сибирский юридический вестник. 2000. № 3. С. 45.

2  Раевич С.И. Комментарий к ст. 403 ГК РСФСР 1922 г. // Гражданский кодекс РСФСР. Комментарий. Вып. 3. М., 1924. П. 8.

3  Вольфсон В.М. Учебник гражданского права РСФСР. М.: Изд. НКЮ РСФСР, 1927. С. 104.

221

С.В. Назариков

ляться лишь то явление, с которым последствия связаны внутренней, необходимой связью, которую следует отличать от связи внешней, случайной1. От него следует отличать случайные связи и факторы, сопутствовавшие необходимым, которые, по терминологии профессора, являются причинно-случайными. Они есть повод возникновения явления, но не его причина2. Основываясь на диалектическом материализме, Е.А. Флейшиц утверждает, что возможность установить причинную связь явлений предоставляет повседневная, прежде всего производственная, практика человека, а также научно поставленный опыт над вещами.

Характеризуя в целом попытки построить «юридические понятия причинности», автор отмечала, что они в первую очередь направлены на прикрытие судейского произвола. Даже теория необходимой причинной связи (conditio sine qua non) представляется ею как основанная на идеалистическом начале: на место причинной связи подставляется чисто внешнее механическое сцепление событий, «в котором мы уверены». Что касается теории адекватной причины, то ее недостатки автор видит в первую очередь в том, что для оценки «типичности» одни представители используют сознание судьи, другие – причинителя вреда, третьи – стороннего наблюдателя. Критикуя занятую М.М. Агарковым позицию, приведенную нами выше, Е.А. Флейшиц акцентирует внимание на том, что суд не занимается и не должен заниматься установлением типичных связей, поскольку признак «типичности» не является необходимым условием ответственности за наступивший вред. Различая условно простые и сложные случаи причинности, автор указывает, что суд либо самостоятельно приходит к выводу о наличии причинной связи, либо должен привлечь специалистов для решения этого вопроса. Когда суд приходит к выводу о наличии связи между противоправным действием и последствиями, то обстоятельство, что такая связь нетипична, не играет никакой роли.

В качестве примера ею анализируется ранее упоминавшийся М.М. Агарковым случай, когда в результате легкого удара по лбу у потерпевшего образовалась трещина в черепе. Напомним, что позиция ученого исключала ответственность лица, нанесшего удар. Вопреки данной точке зрения Е.А. Флейшиц указывает, что трещина в черепе – необходимое следствие легкого удара, закономерность которого

1  Флейшиц Е.А. Обязательства из причинения вреда и неосновательного обогащения. М.: Госюриздат, 1951. С. 56.

2  Там же. С. 57.

222

Аспекты причинно-следственной связи в контексте деликтной ответственности

без труда объяснит медицинская наука. Тем не менее данное обстоятельство играет существенную роль для решения вопроса о возложении ответственности. Нетипичная хрупкость костей, которая не была диагностирована до случившегося казуса, может свидетельствовать

оневиновности ударившего, что исключает возможность применения к нему гражданско-правовых санкций.

Как уже упоминалось, идею объективности причинной связи отстаивали Л.А. Лунц и И.Б. Новицкий. Они отмечали, что заключение о необходимой связи явлений основано на том уровне знаний

оприроде, который достигнут в данный исторический период. Таким образом, знанию присуще свойство научной достоверности, поскольку оно отражает объективную закономерность. Именно в этом они видели отличие от представлений о типичной связи явлений, которые базировались на субъективных представлениях о причинности. Ровно на таких же основаниях определяется причинная связь между человеческими поступками и их следствиями. Последствия, являющиеся результатом «случайного сцепления фактов, лежат вне пределов того, что может быть признано причиной и, следовательно, учтено правом»1.

Для иллюстрации авторами приводится казус, когда рабочий на производстве вывихнул себе руку и был направлен в поликлинику для оказания ему медпомощи. По дороге, недалеко от поликлиники, он был сшиблен с ног автомашиной и убит. В данном примере смерть рабочего находится в причинно-необходимой связи с движением автомашины и в случайной связи с производственной деятельностью завода, где гражданину в процессе его работы было причинено увечье.

Особо авторы обращали внимание на возникающие трудности при разграничении вины и причинности. Указывая на их единство, тем не менее они отмечали, что «причинная связь между поступком человека и следствием этого поступка получает то или иное (положительное, в форме предвидения, или отрицательное, в форме непредвидения) отражение в сознании действующего лица, что так или иначе определяет роль и поведение этого лица; с другой стороны, вина, т.е. отношение сознания и воли лица к его поведению, получает внешнее выражение (объективируется) в поступках человека – в его действии или бездействии. Но субъективный момент остается вне объективного отношения действия или бездействия человека к данному следствию: когда мы ставим вопрос о том, какие изменения во внешнем мире

1  Лунц Л.А., Новицкий И.Б. Общее учение об обязательстве. М.: Юрид. лит., 1950. С. 280–281.

223

С.В. Назариков

вызваны – причинены – данным действием лица, мы отбрасываем субъективную сторону его поведения»1.

Таким образом, нетрудно прийти к выводу, что Е.А. Флейшиц, Л.А. Лунц и И.Б. Новицкий строго придерживались объективного характера причинно-следственной связи, полностью относя ее к вопросу факта, но не права.

Другой советский цивилист, О.С. Иоффе, предлагает в практической деятельности руководствоваться предложенной им теорией возможного и действительного последствия2. Он также критиковал теорию адекватной причины как антинаучную и идеалистическую, указывая, что «основной порок теории состоит в том, что она пренебрегает анализом конкретной обстановки, в условиях которой наступили те или иные последствия, и ориентируется на какие-то заранее предустановленные причины, якобы всегда и во всех случаях действующие с одинаковой силой»3. Что касается теории необходимого и случайного условия, то она позволяет вовсе упразднить юридическую ответственность, так как нарушитель может случайно реализовать существующую закономерность, но не создать ее в качестве обязательного условия ответственности своим противоправным поведением.

К необходимости выделения возможного и действительного ученого подталкивают случаи, когда из нескольких релевантных факторов следует выбрать один с целью возложения на виновное лицо ответственности. Однако, как отмечает автор, сами по себе эти факторы могут иметь различную правовую нагрузку в зависимости от обстоятельств наступления последствий. В связи с этим в одном случае их можно охарактеризовать как конкретные, в другом – как абстрактные. Только лишь поведение, характеризуемое как конкретное условие, может состоять в причинной связи с наступившими последствиями. Иными словами, имеющее отношение к наступившим нежелательным последствиям противоправное поведение иногда создает их возможность – абстрактную или конкретную, – а иногда превращает уже возникшую возможность в действительность4.

В качестве примера конкретного и абстрактного факторов автор приводит два казуса. В первом случае ученица 4-го класса средней

1  Лунц Л.А., Новицкий И.Б. Общее учение об обязательстве. С. 274. 2  Иоффе О.С. Обязательственное право. М.: Юрид. лит., 1975. С. 61. 3  Там же. С. 63.

4  Иоффе О.С. Избранные труды по гражданскому праву: Из истории цивилистической мысли. Гражданское правоотношение. Критика теории «хозяйственного права». С. 195.

224

Аспекты причинно-следственной связи в контексте деликтной ответственности

школы была оставлена учительницей вместе с другими девочками убирать классную комнату. Протирая окно, она уронила вату и выглянула на улицу, где в это время учащийся профтехучилища К. стрелял из самопала. Заряд попал в лоб X., причинив ей увечье. Как имеющие значение для дела можно признать те факты, что: а) потерпевшая оставлена для уборки класса; б) она выглянула из окна; в) в этот момент последовал выстрел. Но очевидно, что перечисленные факты имели разное значение для результата: выстрел из самопала вызвал его действительность, а другие создавали лишь его возможность.

Другим примером является случай, когда Ленгазсетьстрой, устанавливая газовую сеть на ул. Воинова в Ленинграде, уменьшил зазор в местах пересечения газовых и водопроводных труб ниже установленного предела. После того как работа была закончена, другая организация, Лендормост, приступила к ремонту мостовой на том же участке, использовав вибрационную машину и другие механические средства. В результате давления этих средств на подземные сооружения водопроводные трубы, отделенные небольшим зазором от газовых труб, лопнули, и хлынувшей водой были затоплены товары двух торговых точек. Действительность результата вызвана здесь давлением на подземные сооружения механических средств, примененных при асфальтировании участка Лендормостом, а его возможность обусловил своими действиями Ленгазсетьстрой, уменьшивший величину зазора между газовыми и водопроводными трубами. Именно действия последней из названных организаций должны быть расценены как причина возникшего происшествия.

Для разграничения возможных и абстрактных условий автор предлагает исходить исключительно из конкретно сложившихся обстоятельств дела. Так или иначе лицо, оценивающее ситуацию, ограничит круг релевантных обстоятельств, которые могли бы повлиять на возникновение вреда. Однако только то будет рассматриваться как превратившее возможность в действительность, причиняющая сила которого получила выражение в индивидуальных – физических или общественных – особенностях данного результата1. Напротив, установление абстрактности возможности наступления вреда следует квалифицировать как отсутствие причинно-следственной связи и исключение применения норм об ответственности.

1  Иоффе О.С. Избранные труды по гражданскому праву: Из истории цивилистической мысли. Гражданское правоотношение. Критика теории «хозяйственного права». С. 195.

225

С.В. Назариков

Резюмируя, О.С. Иоффе отмечает, что возможность конкретна, если она превращается в действительность объективно повторяющимися обстоятельствами, и абстрактна, если ее превращение в действительность вызвано объективно неповторяющимися обстоятельствами1.

Следует отметить, что идеи О.С. Иоффе, равно как и другие теории, подверглись критике. Основные аргументы сводились к тому, что теория ничем по своей сути не отличалась от теории адекватной причины, а также ставилась под сомнение определенность критерия объективной повторяемости. Кроме того, можно отметить то, что автор не акцентировал внимание на процессуальном аспекте доказывания возможности и действительности. Приводя в пример два указанных выше случая, О.С. Иоффе тем самым показывает диаметрально противоположные ситуации, когда выявить причину не составляет труда. Но если представить, что «возможность» и «действительность» находятся в эквилибриуме, строго говоря, они могут поменяться местами, или, того лучше, стать либо двумя «возможностями», либо двумя «действительностями». Однако этот момент автор, к сожалению, оставляет без внимания.

На современном этапе развития науки гражданского и, в частности, деликтного права нам не удалось найти каких-либо исследований, посвященных изучению вопросов причинности, – все остановилось на учителях наших учителей. Но вряд ли это можно назвать недостатком. Довольно трудно представить себе выработку принципиально нового течения в причинности, учитывая глобализацию формата дискуссии. Достаточно, по нашему мнению, использовать уже существующие наработки, а проблемы, которые мы обозначили в процессе изложения материала, свидетельствуют скорее о нецелесообразности такой попытки.

4. Заключение

Подводя итог исследованию, следует прийти к выводу, что единого понимания причинно-следственной связи как не было, так и не сложилось. Ее междисциплинарный характер по-разному позволяет интерпретировать процессы, лежащие в основе наступивших последствий. Фундаментальное различие в понимании сводится к вопросу,

1  Иоффе О.С. Избранные труды по гражданскому праву: Из истории цивилистической мысли. Гражданское правоотношение. Критика теории «хозяйственного права». С. 195.

226