учебный год 2023 / 2017 AP11_26-35 А Никитин Лизинг

Алексей Владимирович Никитин,

управляющий партнер юридической компании «Право и Практика» anikitin@pravoipraktika.com

Принятие постановления Пленума ВАС РФ от 14.03.2014 № 17 «Об отдельных вопросах, связанных с договором выкупного лизинга» (далее —

Постановление Пленума ВАС № 17) ознаменовало переход от арендной к кредитной теории лизинга. Однако большинство правоприменителей, включая судей, с этой теорией не знакомы и применяют постановление, не понимая сути идей, которые в нем заложены.

Разберемся, в чем заключаются сама кре- дитно-залоговая теория и основные противоречия судебной практики.

Лизинг — это не аренда, а разновидность финансирования

Основы современной кредитной или кре- дитно-залоговой теории лизинга во многом были заложены А. В. Егоровым1. На основе анализа восприятия лизинга в отечественной судебной практике и знакомства с германским опытом автор предложил тео-

рию, рассматривающую лизинг как финансирование.

Прежде чем перейти к рассмотрению кредитно-залоговой теории, стоит остановиться на основных этапах развития судебной практики в сфере лизинга (более подробно можно посмотреть в указанной статье А.В. Егорова), так как на основе их понимания становятся понятны текущие проблемы.

Примерно до 2008–2009 года суды практически однозначно квалифицировали лизинг как договор аренды исходя из формальных положений § 6 «Финансовая аренда (лизинг) в гл. 34 «Аренда» ГК РФ и Федерального закона от 29.10.1998 № 164-ФЗ «О финансовой аренде (лизинге)».

Лизинговые платежи рассматривались исключительно как плата за временное владение и пользование имуществом, и в случае расторжения договора суды отказывали лизингополучателям в возврате каких-либо благ.

Кризис 2008 года серьезно затронул отечественную лизинговую отрасль, возник-

ла волна расторжений и судебных споров. Количество начало переходить в качество, суды, зачастую чувствуя нарушение баланса интересов сторон, пытались найти некое новое решение. В отсутствие внятной доктрины и ограничений законодательного регулирования. Это приводило к весьма разнообразной практике: возврат незачтенного аванса, некие расчеты выкупной стоимости исходя из амортизации и срока полезного использования и т. п.

Самое знаменитое решение этого периода — постановление Президиума ВАС РФ от 12.07.2011 № 17389/10 (дело «МетаЛизинга»), которое всерьез покачнуло судебную практику в пользу лизингополучателей, однако предложенный там инструмент — сравнение сроков полезного использования имущества — на практике зачастую приводил к серьезным перекосам баланса интересов сторон.

Ав 2012 году вышла упомянутая статья

А.В. Егорова. Указывая на серьезные недостатки текущего подхода к лизингу, он предложил так называемую кредитную теорию лизинга, согласно которой главное в лизинге — это финансирование, в случае расторжения договора при неполной выплате лизинговых платежей должен происходить заключительный (компенсационный) платеж в пользу лизингодателя или лизингополучателя (в зависимости от конкретных обстоятельств).

Необходимо отметить, что ни термин «выкупной лизинг», ни сальдо встречных обязательств — эти, скажем так, столпы современной теории выкупного лизинга в статье еще не были озвучены. Но то, что статья заложила доктринальный фундамент Постановления Пленума ВАС № 17, — очевидный факт.

В дальнейшем большее внимание было уделено проблемному вопросу с обеспечительным характером собственности на предмет лизинга, а не финансовому аспекту лизинга (который носит, пожалуй, бесспорный характер), и кредитная теория фактически трансформировалась в кредитно-залоговую.

Сам А. В. Егоров в ряде своих публикаций подробно проанализировал эти аспекты и провел параллели между институтом обеспечительной собственности (в частности в лизинге) и залогом2.

По сути, Постановление Пленума ВАС № 17 и есть воплощение этих идей о кредит- но-залоговом характере лизинга.

ВАС РФ сконструировал кредитно-залоговую модель лизинга из двух посылок

Кредитная посылка. «Интерес лизингодателя заключается в размещении и последующем возврате с прибылью денежных средств» (п. 2 Постановления Пленума ВАС № 17).

Залоговая посылка. «Приобретение права собственности на предмет лизинга служит для лизингодателя обеспечением обязательств лизингополучателя по уплате установленных договором платежей, а также гарантией возврата вложенного» (п. 2 Постановления Пленума ВАС № 17).

Вывод — сальдовый метод.

Своего рода аналогия расчетов кредитора и должника при обращении взыскания на предмет залога: если в результате продажи предмета лизинга или обращения взыскания на него кредитор получит больше (superfluum), он должен вернуть излишек, если меньше — должник должен компенсировать соответствующую разницу

ГЛАВНАЯ ТЕМА

(п.п. 3, 3.1–3.6 Постановления Пленума ВАС № 17).

Вотличие от классического банковского кредита, в договоре лизинга обычно отсутствуют ключевые параметры финансирования — сумма и процентная ставка.

Пленум предложил расчетный механизм определения размера финансирования («тела кредита»), платы за финансирование («процентной ставки»), периода финансирования, убытков лизингодателя и иных санкций,

атакже сравнение полученной суммы с внесенными лизинговыми платежами и стоимостью возвращенного предмета лизинга («реализация предмета залога») (п.п. 3.1—3.6 Постановления Пленума ВАС № 17).

Предложенную концепцию выкупного лизинга поддержали далеко не сразу.

В2014–2016 годах многие суды (даже некоторые арбитражные суды округов) еще расценивали договор лизинга как разновидность договора купли-продажи в рассрочку, вычисляли выкупную стоимость и даже «неизрасходованные авансы» (постановление ФАС Поволжского округа от 06.04.2016 по делу № А5716403/2014).

На наш взгляд, большинство юристов, сталкивающихся с концепцией выкупного лизинга, обращают внимание прежде всего на вывод — сам сальдовый метод, но упускают, скажем так, основание этого силлогизма — кредитную и залоговую посылку. Непонимание именно самой идеи, причинноследственной связи и возможности использования аналогии на основании общих начал и смысла гражданского законодательства приводит к серьезным ошибкам в правоприменении. Несмотря на это, выкупной лизинг имплементируется судебной практикой, пусть даже это чаще имплементация формы,

ане содержания. Значительная часть проблем уже нашла свое решение, но хотелось бы отметить ряд вопросов, которые вызывают затруднения.

Начнем мы с вопросов спорных, при решении которых в целом не нарушается

ВЫКУПНОЙ ЛИЗИНГ:

СЕМЬ ПРОБЛЕМ СУДЕБНОЙ ПРАКТИКИ

смысл кредитно-залоговой теории, а завершим вопросами принципиальными, в которых судебная практика пошла вразрез с идеями Постановления Пленума ВАС № 17 (п.п. 6–7 нашего перечня).

Семь проблемных вопросов применения правил о выкупном лизинге

Плата. Тот случай, когда формально-догма- тический подход идет на пользу практике — дали формулу, взяли под козырек и пользуемся. При этом многие юристы и не юристы утверждают, что формула ошибочна, так как ставка платы за финансирование получается выше, часто значительно выше, чем ставка платы по кредиту, который привлекает лизинговая компания.

Однако тут налицо банальное непонимание того, что эти ставки — разные по своему экономическому смыслу и механизму начисления.

Ставка платы за финансирование начисляется на всю сумму и весь срок финансирования («тело кредита» не уменьшается), а ставка по кредиту начисляется на остаток задолженности в каждый конкретный отрезок времени («тело кредита» постоянно уменьшается).

Ставка платы за финансирование представляет собой аналог показателя ROI (Return on investment) и является пусть грубым, но достаточно адекватным механизмом вычисления интереса лизингодателя, заложенного при заключении договора.

Срок. Судебная практика по-разному подходила к определению срока финансирования. В частности, был ряд решений о начислении платы за финансирование только до момента возврата предмета лизинга с мотивировкой, что с момента возврата обязанности лизингополучателя прекращаются и он уже не может повлиять на продажу и ее сроки.

Кредитно-залоговая теория в данном случае легко решает эту проблему: аналогия

сзалогом подсказывает, что обязательства по кредиту будут считаться исполненными с момента получения денежных средств от реализации.

Судебная практика не проводит аналогию

сзалогом, но выработала достаточно универсальную формулировку, которая в настоящее время встречается практически повсеместно: «Финансирование осуществляется лизингодателем в денежной форме, поэтому его возврат также должен осуществляться в денежной форме» (постановления ФАС Московского округа от 29.12.2015 по делу № А40-197401/2014, от 16.11.2016 по делу № А40-123856/15, от 23.06.2017 по делу № А40-26956/2016 и др.).

Сама по себе формулировка достаточно спорная (что, вообще, такое денежная форма и как быть, например, с зачетом или отступным?), но прочно вошла в обиход и практически полностью устранила противоречия в практике на этот счет.

Что касается разумности или неразумности сроков для реализации предмета лизинга, то сами по себе споры в этой части относятся скорее к спору по фактическим обстоятельствам, а не к спору о праве.

Убольшинства судей уже выработались собственные критерии сроков продажи. Если же, по мнению суда, срок является неразумным, то плата за финансирование начисляется только до конца разумного срока — в данном вопросе в настоящее время расхождений практически нет.

Стоимость предмета лизинга. Споры вокруг предмета лизинга лежат скорее в плоскости процесса, а не права.

ЦИТАТА: «Лизингополучатель может доказать, что при определении цены продажи предмета лизинга лизингодатель действовал недобросовестно или неразумно, что привело к занижению стоимости предмета лизинга при расчете сальдо взаимных обязательств сторон. В таком случае суду при расчете сальдо взаимных обязательств необходи-

www.arbitr-praktika.ru

мо руководствоваться, в частности, признанным надлежащим доказательством отчетом оценщика» (п. 4 Постановления Пленума ВАС № 17).

Указанное положение Постановления Пленума очень часто трактуется судами как презумпция приоритета стоимости по договору купли-продажи и возможности использования оценочной стоимости только при доказанности недобросовестности или неразумности действий лизингодателя.

Однако положение говорит скорее о возможности доказывания и о том, что недобросовестность такого рода служит одним из оснований для возможного использования отчета оценщика.

Интересно, что по свидетельству А.В. Егорова, при подготовке анализируемого постановления данная формулировка несла не тот смысл, который ему сейчас придает практика, и указывала именно на возможность,

ане обязанность доказывания.

Сучетом того, что категории недобросовестности и неразумности, а также их доказывание в российской практике — вопрос далеко не простой, сложившийся подход во многом лишает лизингополучателя возможности оспаривать стоимость реализации предмета лизинга, в том числе определенную в одностороннем порядке, без каких-либо торгов и прочего.

Если бы в Постановлении Пленума ВАС № 17 нашли более глубокое отражение аналогии с залогом, в том числе открытая и публичная продажа посредством торгов и т. п., или распределение доказывания было сформулировано более четко, то многих этих проблем можно было бы избежать.

Отдельно можно отметить довольно оригинальное изобретение судебной практики — «средневзвешенная стоимость» предмета лизинга — своеобразный поиск баланса интереса сторон, когда, по мнению суда, представленные сторонами доказательства не отражают реальной стоимости предмета лизинга (постановления ФАС Москоского

29

ГЛАВНАЯ ТЕМА

округа от 15.12.2016 по делу № А4032673/2016, от 28.03.2017 по делу № А40134947/2016, от 30.05.2017 по делу № А4026956/2016 и др.).

«Средневзвешенная стоимость» представляет собой среднее арифметическое между двумя показателями: стоимостью между двумя разными оценками, стоимостью по оценке и стоимостью по купле-прода- же. Иногда в качестве одного из слагаемых выступает даже стоимость по заключению судебной экспертизы. Существуют разные точки зрения на данную концепцию. На наш взгляд, это соломоново решение — некое промежуточное решение в отсутствие должного правового регулирования, перегруженности судов и зачастую не самых объективных доказательств стоимости, представляемых обеими сторонами, — вполне имеет право на существование.

Убытки. В соответствии с п.п. 3.2, 3.3 Постановления Пленума ВАС № 17 в расчет включаются убытки, которые определяются по общим правилам, предусмотренным гражданским законодательством.

Что касается убытков, связанных с транспортировкой, хранением предмета лизинга и иными реальными расходами лизингодателя, вызванными расторжением договора лизинга, то на практике они обычно уже не вызывают затруднений.

Самые, пожалуй, спорные моменты, связанные с убытками при расторжении договора лизинга, это упущенная выгода и плата за фактическое пользование до момента возврата предмета лизинга. Строго говоря, плата за фактическое пользование — это чистый воды отголосок арендной теории, но ее часто заявляют не только со ссылкой на ст. 622 ГК РФ, но и как убытки.

Попытки заявить об упущенной выгоде встречаются куда чаще, и нередко эти убытки принимаются судом во внимание, причем как в форме неполученной платы за финансирование до конца срока действия договора,

ВЫКУПНОЙ ЛИЗИНГ:

СЕМЬ ПРОБЛЕМ СУДЕБНОЙ ПРАКТИКИ

так и в форме всех неполученных лизинговых платежей до конца срока действия договора (постановления ФАС Москоского округа от 30.08.2016 по делу № А40-139796/15, от 16.05.2017 по делу № А40-81718/2016).

Иснова мы видим, что затруднения

вквалификации упущенной выгоды вызваны непониманием тех кредитных начал, которые заложены в анализируемом постановлении.

В сфере кредитных споров практика уже давно научилась это решать, и ни у кого не возникает вопрос об уплате всех процентов до конца срока действия кредитного договора или по аналогии со всей суммой лизинговых платежей — об уплате всей суммы основного долга по кредиту плюс все периодические платежи по кредиту, то есть двойной возврат финансирования или кредита.

Однако в лизинге это встречается. Правоприменители, которые не осознают кредитно-финансовую природу выкупного лизинга, не смущаясь двойного возврата финансирования, включают в сальдо (помимо суммы финансирования и платы за финансирование) дополнительные способы возврата финансирования: плату за фактическое пользование, задолженность по лизинговым платежам или плату за финансирование, лизинговые платежи до конца срока. В кредитных отношениях абсурдность такого подхода очевидна, пожалуй, всем, а в текущих лизинговых реалиях — нет.

Проценты за пользование чужими денежными средствами. Долгое время судебная практика по вопросу начисления процентов за пользование чужими денежными средствами при расторжении договора лизинга носила разнонаправленный характер. Проценты зачастую не начисляли вообще, начисляли их с момента расторжения договора, момента изъятия предмета лизинга, момента продажи предмета лизинга.

В пользу неначисления процентов некоторые утверждали, что обязательства лизин-

годателя, в случае если сальдо складывается не в его пользу (к взысканию с лизингодателя), формируется на основании судебного решения и поэтому пока оно не вступило в законную силу, проценты по ст. 395 ГК РФ не подлежат начислению.

Другие суды начисляли проценты

смомента расторжения договора лизинга. Даже Верховный суд еще летом 2016 года указал, основываясь на атавизмах теории возврата выкупной стоимости, что «право производить начисление процентов за пользование чужими денежными средствами возникло у истца после расторжения договора лизинга и возврата предмета лизинга лизингодателю, то есть одновременно с обязательством по возврату неосновательного обогащения в виде выкупной цены» (определение от 06.06.2016 по делу № А40-17156/2015).

Доктрина кредитно-залоговой теории лизинга прекрасно разрешает ситуацию

сначислением процентов: получены средства от реализации предмета залога — кредит погашен, дальше идет пользование чужими денежными средствами.

Витоге Верховный суд дал соответствующее разъяснение.

ЦИТАТА: «Лизингодатель должен узнать о получении им лизинговых платежей в сумме большей, чем его встречное предоставление, с момента, когда ему должна была стать известна стоимость возвращенного предмета лизинга <…> Следовательно, при начислении предусмотренных ст. 395 ГК РФ процентов в пользу лизингополучателя необходимо исходить из момента продажи предмета лизинга (истечения срока его реализации лизингодателем)» (обзор судебной практики ВС РФ № 4 (2016), утв. Президиумом 20.12.2016).

Рост стоимости предмета лизинга. Так совпало, что в том же 2014 году, когда было принято Постановление Пленума ВАС № 17, произошла резкая девальвация рубля. Снова кризис, снова многочисленные дефолты лизингополучателей, множество

расторгнутых договоров лизинга и судебных споров. При этом из-за девальвации значительно выросла стоимость большинства видов техники, используемой в качестве предметов лизинга. Выросла стоимость и нового, и бывшего в употреблении имущества. И сальдо часто стало складываться

впользу лизингополучателей из-за того, что многие предметы лизинга не сильно потеряли в стоимости, а иногда даже прибавили, за период, пока действовал договор лизинга.

Но большинство судов заняло жесткую позицию — лизингополучатель не вправе извлекать выгоду из повышения стоимости предмета лизинга, так как в рассматриваемых спорах расторжение договора лизинга произошло по причине нарушений с его стороны (постановления ФАС Московского округа от 06.09.2016 по делу № А40-229339/15, от 10.01.2017 по делу № А40-104825/2016, от 17.01.2017 по делу № А40-15785/16).

Казалось бы, еще в Дигестах Юстиниана зафиксировано: кто несет риск снижения стоимости вещи, тот несет и выгоду от ее повышения — Secundum naturam est commoda cuiusque rei eum sequi, quern sequentur incommoda (естественно, чтобы выгоду от вещи имел тот, на кого ложатся и невыгоды) [Paul. D. 50, 17, 10]. Но многие суды,

вбольшинстве своем просто не знакомые с кредитно-залоговой теорией (будем говорить прямо — с Дигестами тоже), считают иначе.

При этом если рассматривать классический кредит с залогом, например ипотекой, никого не удивит, что стоимость квартиры значительно выросла и то, что заемщик при обращении взыскания на предмет залога вправе рассчитывать на сумму, порой большую, чем он уплатил по кредиту.

Кпримеру, человек взял ипотечный кредит в сумме 10 млн руб. и купил на всю сумму квартиру. Для простоты мы рассмотрим безавансовую схему.

Даже не заглядывая в прошлое десятилетие, предположим, что это был, напри-

ГЛАВНАЯ ТЕМА

мер, 2011 год, цены на жилье сильно росли после предыдущего кризиса и квартиру он купил еще в недостроенном доме, а в течение года его как раз ввели в эксплуатацию и в итоге рыночная стоимость квартиры выросла на 30% за один год.

Человек за этот год, предположим, заплатил 500 тыс. руб. основного долга

и1 млн руб. процентов, но попал в дефолт,

ибанк обратил взыскание на квартиру. К моменту реализации, предположим, набежало еще 500 тыс. руб. процентов и пеней. Квартира реализована за 13 млн руб. Вправе ли заемщик претендовать на возврат части средств от реализации имущества?

Считаем: банку он должен 9,5 млн руб. основного долга, 500 тыс. руб. процентов

ипеней — всего 10 млн руб.

13 млн минус 10 млн равно 3 млн. Соответственно заемщик должен получить 3 млн руб. При этом заплатил он банку всего 1,5 млн. Что же, он извлек преимущество из своего недобросовестного поведения? Конечно нет. В случае с кредитом, это очевидно. Почему же это не очевидно в лизинговых правоотношениях? Да просто большинству, мы уверены, и не приходит в голову эта самая аналогия с кредитом и залогом.

Страхование. Несмотря на то, что Пленум ВАС в Постановлении № 17 не проводит разграничения между причинами расторжения договора лизинга, будь то расторжение по причине дефолта лизингополучателя или по причине гибели предмета лизинга, на практике эти варианты получили совсем разное правовое регулирование.

При расторжении по причине дефолта используют сальдовый метод, а при гибели предмета лизинга — в основном конструкции взаиморасчетов, предусмотренные договором.

Причины здесь, на наш взгляд, две. Первая причина — это сермяжноидеоло-

гическая или ложно-доктринальная.

ВЫКУПНОЙ ЛИЗИНГ:

СЕМЬ ПРОБЛЕМ СУДЕБНОЙ ПРАКТИКИ

Сальдо встречных обязательств в абсолютном большинстве случаев у нас взыскивается как неосновательное обогащение. Институт неосновательного обогащения у нас, как нам кажется, не очень хорошо понимается правоприменителем: неосновательным обогащением часто называют нечто неправое, несправедливое или недобросовестное, что подсознательно связывается с наличием волевого аспекта в действиях неосновательно обогатившегося.

Суд зачастую исходит из того, по воле ли лизингодателя расторгнут договор, или вне зависимости от нее — например, случайная гибель предмета лизинга. Соответственно, когда лизингодатель сам, по своей воле

водностороннем порядке расторг договор и неосновательно (несправедливо, недобросовестно) обогатился за счет лизингополучателя, то неосновательное надо вернуть. А если предмет лизинга погиб, что делать, случай, в действиях лизингодателя волевого аспекта нет, поэтому его обогащение нельзя считать неосновательным (несправедливым, недобросовестным).

Приведенное рассуждение относительно русского юридического архетипа неосновательности обогащения носит, конечно, характер гипотезы, но вполне объясняет существование такого разделения в оценках последствий расторжения договора лизинга.

Вторая причина — технико-юридическая. Пункт 7 Постановления Пленума ВАС № 17 несколько неудачно сформулирован: «Сумма полученного лизингодателем страхового возмещения идет в зачет требований лизингодателя к лизингополучателю об уплате лизинговых платежей (если договор лизинга не был расторгнут) или при расчете сальдо встречных обязательств (если договор

лизинга был расторгнут)».

Видимо, разработчики анализируемого постановления имели в виду следующее (это,

вчастности, подтверждает А. В. Егоров): если предмет лизинга был поврежден (не погиб) и страховое возмещение получил

лизингодатель (хотя на практике чаще всего выгодоприобретатель в таких случаях — лизингополучатель), то полученные суммы идут в зачет обязательств по уплате периодических лизинговых платежей (а предмет лизинга при необходимости ремонтируется лизингополучателем за свой счет).

Если же произошла гибель предмета лизинга и в результате договор лизинга расторгнут, то считается сальдо встречных обязательств по общим правилам Постановления, а полученное возмещение включается туда как полученное от лизингополучателя предоставление.

На практике получилось иначе. Оговорку «если договор лизинга был расторгнут» многие суды стали воспринимать как указание на то, что это положение действует в случае гибели предмета лизинга уже после расторжения договора лизинга.

Ну и, возможно, еще одной причиной явилось известное определение Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 04.08.2015 № 310-ЭС15-4563 (далее — Определение), вернее, не столько само определение, сколько его непонимание.

ПРАКТИКА. Суть спора, разрешенного Коллегией, такова: по договору выкупного лизинга передан микроавтобус, который спустя полтора года сгорел в результате поджога неизвестными. Ничего годного не осталось, случай признан страховым, лизингодатель получил страховое возмещение. Лизингополучатель обратился с иском о взыскании аванса, уплаченного по договору лизинга, и неосновательного обогащения. Суд первой инстанции иск удовлетворил частично. Апелляция и кассация оставили решение без изменения.

Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ решение отменила, в удовлетворении исковых требований отказала.

Причина — стороны спустя полгода после гибели предмета лизинга заключили соглашение, согласно которому определили дату прекращения договора, сумму «закрытия» договора (1 120 996 руб.) и то, что лизингодатель выплачи-

www.arbitr-praktika.ru

вает лизингополучателю разницу между суммой закрытия договора и суммой полученного страхового возмещения (2 232 500 руб.), лизингополучатель указанную разницу (1 111 534 руб.) получил. Уже после получения предусмотренной договором разницы лизингополучатель, решив, что имело место скрытое включение в состав периодических лизинговых платежей выкупной стоимости, обратился с соответствующим иском.

Коллегия справедливо указала на принцип автономии воли сторон, свободы договора и то, что стороны вправе своим соглашением установить последствия расторжения договора, отличные от установленных законом.

«Заключенное сторонами дополнительное соглашение от 20.04.2014 фактически является соглашением, в котором предусмотрены последствия расторжения договора лизинга от 28.04.2012 в связи с утратой его предмета. В частности, в указанном соглашении стороны распределили убытки, возникшие от гибели автобуса, и определили завершающую обязанность лизингодателя перед лизингополучателем в виде итоговой выплаты в размере 1 180 879 руб. При этом определение завершающей обязанности лизингодателя было осуществлено не в соответствии с разъяснениями, содержащимися в пунктах 3–3.6 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 14.03.2014 № 17 «Об отдельных вопросах, связанных с договором выкупного лизинга», что, однако, не противоречит принципу свободы договора, потому что данные разъяснения не относятся к императивным нормам. В связи с этим отличие условий соглашения от содержания данных разъяснений само по себе не может служить основанием для неприменения достигнутых сторонами договоренностей».

Эх, если бы Коллегия остановилась на этом, то, пожалуй, всем было бы ясно, что причина отмены актов нижестоящих судов — это урегулирование последствий расторжения уже после самого расторжения. Ключевой момент в том, что стороны свободно заключили это соглашение после прекра-

33

ГЛАВНАЯ ТЕМА

щения договора и сами определили завершающую обязанность.

Но избыточная аргументация — это распространенная проблема отечественных судебных актов. И дальше Коллегию понесло в интересные рассуждения о том, что расчеты производятся, как если бы право собственности перешло к лизингополучателю,

ораспределении рисков в соответствии с ГК и законом о лизинге, о сфере имущественной ответственности лизингополучателя, неосновательном обогащении и т. д. И для многих эти рассуждения заслонили суть — после расторжения договора стороны свободны договориться в принципе о чем угодно, даже простить долг (с определенными ограничениями, конечно).

Своего рода масла в огонь невежества подлила любопытная статья Р. С. Бевзенко в соавторстве с К. А. Усачевой3.

Уважаемые авторы приводят правильные и интересные критические рассуждения

оспорной аргументации Коллегии, но не указывают на ее избыточность, неотносимость к сути спора и тем самым фактически отвлекают от сути — что спорные правоотношения урегулированы соглашением. Указание на это есть, но уже в самых последних абзацах статьи. У многих читающих складывается ощущение, что статья о другом, о том, насколько допустимо соглашение о расчете завершающей обязанности способом отличным, от предложенного Постановлением, заостряя внимание на следующем тезисе: «В целом готовность Коллегии признать тот факт, что стороны сделок не связаны разъяснениями высшего суда и могут (в определенных пределах) устанавливать в своих соглашениях иное регулирование, можно только приветствовать».

Прочитав по диагонали указанное Определение коллегии, а кто-то еще и прочитав по диагонали указанную статью, суды

ВЫКУПНОЙ ЛИЗИНГ:

СЕМЬ ПРОБЛЕМ СУДЕБНОЙ ПРАКТИКИ

стали разрешать дела так, как будто стороны вправе установить своим соглашением (подчеркиваем, при заключении договора лизинга) порядок, отличный от сальдового метода.

Например, что все неполученные лизинговые платежи являются убытком лизингодателя, а полученное страховое возмещение идет на покрытие этих убытков, или что рассчитывается разница между суммой всех невыплаченных лизинговых платежей и полученным страховым возмещением (постановления 9ААС от 24.10.2016 по делу

№А40-47676/2016, от 09.06.2017 по делу

№А40-222990/2015, от 15.06.2017 по делу

№А40-38577/2017 и др.)

Однако если исходить из кредитно-зало- говой теории, очевидно, что лизингодатель (кредитор) не вправе требовать, чтобы страховое возмещение покрывало плату за финансирование (проценты по кредиту) за весь срок лизинга (кредита), в том числе за период после досрочного возврата финансирования (кредита).

Конечно, когда стороны заключают соглашение о последствиях расторжения после страхового случая, никаких вопросов возникать не должно. Многие крупнейшие лизинговые компании настойчиво предлагают лизингополучателям подписать такого рода соглашения после наступления страховых случаев, понимая, что это защитит их в случае возможных споров. И многие лизингополучатели подписывают такие соглашения, радуясь, что они хоть что-то получат сейчас, а потом надеются посудиться и взыскать то, что они считают справедливым.

Однако, на наш взгляд, очевидно, что согласование такого рода условий при заключении договора лизинга выходит за пределы свободы договора, так как противоречит существу правового регулирования лизинговых правоотношений.