Некоторые заключительные выводы

1. Существующее понятие вещного права не может претендовать на научное значение. Определяемое в смысле непосредственного господства над вещью, непосредственного правоотношения лица к вещи оно само по себе является принципиально неправильным. Определяемое же в смысле абсолютного права оно не адекватно своему объему, тому кругу правовых институтов, который принято в настоящее время охватывать понятием вещного права. Ибо в этот круг входят и абсолютные, и - в значительно большем количестве - относительные права (jura in re). Поэтому то, что сейчас именуется вещным правом, представляет собою не однородный "класс", а "сборную группу" явлений⁹ (терминология проф. Л.И. Петражицкого).

С другой стороны, в этой сборной группе нет абсолютных прав, имеющих своими объектами не вещи, а нематериальные блага (так называемые исключительные права)¹⁰. Как это свойственно сборным группам, группа так называемых вещных прав не дает возможности построения каких-либо адекватных ей теоретических положений, не обнаруживает каких-либо общих и отличительных юридических признаков¹¹. Не является отличительным признаком вещного права и так называемый принцип замкнутого круга (numerus clausus) вещных прав. В древнем (в частности, в древнеримском) праве этот принцип существовал и для обязательственных прав. Да и сейчас он действует для обязательств привилегированного характера (privileges, Vorrechte). Сущность этого принципа в современном праве заключается, с нашей точки зрения, в том, что создание непредусмотренных законом правоотношений абсолютного типа или даже относительного типа, но с отраженным действием по адресу третьих лиц сверх общего минимума отраженного действия относительных прав, объявляется стоящим вне автономной воли сторон.

Некоторыми отзвуками этого обстоятельства являются два следующих факта: а) факт отсутствия в известных нам законодательных кодексах общей части вещного права, при наличии в них, однако, общей части обязательственного права;. б) факт значительно большей емкости упомянутой общей части обязательственного права, чем это вытекает из ее названия: многие ее положения оказываются применимыми не только к обязательственным, но и к вещно-правовым сделкам и отношениям. Таким образом, от понятия вещного права, выросшего на почве римских исковых формул, следует отказаться.

2. Существующее деление прав на абсолютные и относительные является правильным и подлежит сохранению. Основанием, критерием этого деления является различие в субъектном составе тех и других правоотношений, а следовательно, в самой структуре их и вместе с тем в характере междулюдской связи, образующей существо всякого правоотношения. Эта связь устанавливается либо по типу прямых проводов, протянутых между определенными точками пространства, либо по типу беспроволочной связи, соединяющей данную точку пространства с абсолютно-неопределенным числом всех прочих точек. В первом случае (относительные правоотношения) правовая энергия струится лишь по данному проводу, хотя и рассеивается вместе с тем в окружающем пространстве (косвенное, отраженное действие по адресу третьих лиц). Во втором случае (абсолютные правоотношения) право излучает энергию из одной точки волнообразно, непосредственно во все стороны социальной среды. То есть в первом случае (относительные права) имеются определенные субъекты прав и обязанностей, и только они непосредственно соединены правовыми узами. В другом случае (абсолютные права) определен только субъект прав; ему противостоит и непосредственно с ним связана универсальная, безличная масса всех остальных обязанных лиц.

3. Но при сохранении деления прав на абсолютные и относительные необходимо внести в него изменения. Необходимо, во-первых, исправить самое понятие относительного права. Неверно, как это утверждает господствующая теория, будто относительное правоотношение есть отношение (между определенными лицами), не имеющее никакого действия вовне. Следует, напротив, включить в понятие относительного права признак косвенного, отраженного действия против третьих лиц. Если старая доктрина "непосредственного господства над вещью" недооценивала социального характера вещного права, то позднейшая доктрина об абсолютных и относительных правах в существующем ее виде недооценивает уже, вместе с первою, социального характера обязательственного права (впрочем, этим же страдала и предшествующая доктрина). Различие между абсолютными и относительными правами идет не по той линии, что абсолютное право обязательно, действует и т.д. против всех, а относительное - только против одного. Всякое право (именно потому, что оно - право, т.е. особое явление социального порядка) обязательно для всех и действует против всех. Всякое правоотношение связывает управомоченного не с "одним" только лицом, а со всем обществом. Это вытекает, между прочим, из условия адекватности правовой формы ее экономическому содержанию. Различие между абсолютными и относительными правами - в самом характере, соединяющей в обоих случаях управомоченного со всем обществом. В одном случае связь со всем обществом является прямою, непосредственною; в другом случае она является прямою и непосредственною лишь с одним лицом и посредственною (косвенною, отраженною) со всеми прочими лицами.

4. Необходимо далее значительно сократить число абсолютных прав. Целый ряд прав, признаваемых в настоящее время абсолютными (вещными), таковыми в действительности не являются, так как по своему субъектному составу, по своей структуре, по характеру оформляемой ими социальной связи они принадлежат к совершенно другому типу, к типу относительных прав. Сюда относятся, в частности, право застройки, право залога и другие рассмотренные выше) права, почти все так называемые ограниченные вещные права, jura in re¹². Все эти права следует переквалифицировать и перечислить из абсолютных в относительные, с соответственной ломкой установившейся систематики гражданских прав. Понятие Ius ad rem¹³

Обычно вещные относительные отношения в зарубежной литературе маркируются словосочетанием «ius ad rem». Классическое деление предполагает деление прав на ius in rem (вещные) и ius in personam (обязательственные), но может быть и смешение – ius ad rem. Есть монография немецкого учёного Михельса «Приобретение вещи через договор купли-продажи», в которой он пишет про следующее. Допустим, у нас есть договор купли-продажи. Имеются продавец и покупатель.

Когда мы смотрим на хозяйственную ситуацию купли-продажи вещи, мы должны обратить внимание на три аспекта:

(1) принцип консенсуса/традиции (при консенсусе для переноса права собственности достаточно согласия сторон (titulus adquirendi), а при традиции нужно и фактическое действие (modus adquirendi);

(2) есть ли исполнение в натуре в этом правопорядке (может ли покупатель потребовать вещь в натуре от продавца);

(3) какое в правопорядке исполнительное производство (потому что возможно, что потребовать в натуре истец может, но в исполнительном производстве всё равно всё сводится к взысканию денег, такая система тоже возможна). Если у вас есть исполнение в натуре, и исполнительное производство лишь в силу самого факта того, что вы покупатель позволяет вам забрать вещь у продавца, то по отношению к продавцу вы уже собственник.

В обязательственном праве мы удовлетворяемся через действия лица, но здесь вам действия продавца уже не нужны – вы и без него можете получить его вещь. Поэтому считается, что ius ad rem – это создание относительной собственности в отношениях между продавцом и покупателем, хотя для всех третьих лиц собственник по-прежнему продавец. Эта идея сильно перекликается с французским принципом противопоставимости и с теми идеями, которые заложены, допустим, в правилах об аренде, которые были высказаны в Обзоре ВАС РФ по незаключённости договоров. Допустим, у нас есть арендодатель и арендатор, которые обменялись предметом аренды и арендной платы, однако сам договор не был зарегистрирован. Практика исходит из того, что договор считается заключённым, но он не может быть противопоставлен третьим лицам: если арендодатель продаст вещь третьему лицу, то аренда слетит (однако если третье лицо не знало об аренде, тогда право аренды может быть противопоставлено новому собственнику). Итак, впервые данное правило появилось в ИП ВАС РФ № 165, а затем попало в ст. 433 ГК РФ, где было сказано о том, что договор для третьих лиц считается заключённым с момента его государственной регистрации. В дальнейшем Пленум ВС РФ это правило конкретизировал, указав, что договор считается заключённым с момента его государственной регистрации только для добросовестных третьих лиц:

Получается, что ius ad rem – это правовое положение покупателя; правовая система, где покупатель может получить вещь в натуре (и тогда появляется явление относительной собственности).

Студент: ЗК РФ перечисляет основания предоставления земельных участков в собственность, безвозмездное пользование, аренду и проч. (глава V.1 ЗК РФ). Если я удовлетворяю этим требованиям и подал необходимую заявку, то, в случае бездействия компетентного государственного органа, могу ли я в суде сразу требовать регистрации права собственности (заключения договора аренды, предоставления ограниченного вещного права и т.д.) на участок за собой, или суд только может указать на то, что государственный орган должен повторно рассмотреть мою заявку? Кажется, раньше практика признавала допустимой регистрацию права собственности сразу же, а сейчас суды указывают, что административный орган вновь должен рассмотреть мою заявку:

Тололаева: да, об этом тоже можно сказать. Однако сейчас эта логика применяется в первую очередь для договоров аренды: даже незарегистрированный договор действует в отношении лиц, которые об этом договоре знают (стороны договора и недобросовестные третьи лица), такой договор нельзя признать незаключённым.

Студент: следование прав из договора аренды носит абсолютный характер, разве не так?

Тололаева: да, но если договор не зарегистрирован, то аренда следует только для тех лиц, которые знали о ней. Если же договор аренды был зарегистрирован, то аренда получает свойство следования для всех лиц вообще.

Студент: нельзя ли сказать, что реестр представляет из себя легальную форму информирования граждан о существующих правах?

Тололаева: наш закон из этого не исходит [видимо, Тололаева имеет в виду, что даже если будет установлено, что ты не мог ознакомиться с реестром по уважительным причинам, он всё равно будет на тебя распространяться. Например, если ты был на необитаемом острове, и тебя недавно спасли и вернули на территорию РФ, то при покупке какой-то вещи ты не можешь потом ссылаться на то, что объективно не мог ознакомиться с данными реестра и узнать о существующем в отношении вещи обременении].

Таким образом, незарегистрированный договор порождает правовые последствия в том числе и для недобросовестных третьих лиц, тех лиц, которые знали о договоре. С другой стороны, давайте вспомним Обзор ВС РФ по виндикации. Там есть казус о том, как покупатель пришёл в квартиру, и увидел там труп хозяина:

Обзор судебной практики по делам, связанным с истребованием жилых помещений от граждан по искам государственных органов и органов местного самоуправления, 2015 г.: По спорам об истребовании квартиры из чужого незаконного владения обязанность доказывания недобросовестности приобретателя возлагается на истца. О недобросовестности приобретателя могут свидетельствовать обстоятельства, подтверждающие, что он знал или при проявлении разумной осмотрительности должен был знать о приобретении имущества у лица, не имевшего права его отчуждать. Так, например, судом при рассмотрении дела было установлено, что на основании договора передачи спорная квартира принадлежала Ш. 21 июля 2014 года был зарегистрирован договор купли-продажи квартиры между Ш. и А., а 30 июля того же года - между А. и Н. Из договора купли-продажи, заключенного между А. и Н., следовало, что покупатель квартиру осмотрела, ознакомилась с ее качественными характеристиками, претензий к состоянию квартиры не имела. Кроме того, в договоре было указано, что, со слов продавца А., на момент заключения договора в квартире зарегистрирован ее прежний собственник Ш., который обязуется сняться с регистрационного учета до регистрации сделки. Между тем 2 сентября 2014 года в данной квартире был обнаружен труп Ш. с признаками мумификации, что свидетельствовало о смерти Ш. задолго до заключения договора между А. и Н., а также до регистрации договора купли-продажи между Ш. и А. Указанное обстоятельство должно было быть установлено приобретателем квартиры Н. в случае проявления разумной осмотрительности, однако Н. приобретенную квартиру ни до заключения сделки, ни после регистрации права собственности фактически не осматривала, не озаботилась выяснением вопроса, кто в квартире реально проживает, в связи с чем суд согласился с доводами представителя администрации муниципального образования о недобросовестности приобретателя Н.

Добросовестен ли в таком случае покупатель? Наверное, нет. Тут примерно то же самое: если третье лицо приходит, и видит, что вещью пользуется арендатор, добросовестным оно считаться уже не может.

Таким образом, ius ad rem есть в правопорядках, где существует исполнение в натуре, возможное в т.ч. и в исполнительном производстве.

Студент: а реституционные отношения не создают ius ad rem? Ведь в таком случае я могу истребовать всё переданное по сделке в натуре.

Тололаева: может быть, это тоже пример того, что вам возвращают вещь вне зависимости от ваших собственных действий.

Получается, что у нас исполнение в натуре было как до реформы, так и после неё. Поэтому если вы покупаете индивидуально-определённую вещь, у вас возникают отношения с такой вещью в определённом смысле.

Таким образом, система вещного и обязательственного права создана на основании двух критериев, что приводит к неизбежным отношениям. Поэтому, например, общий принцип относимости обязательств распространяется не на все личные отношения. То же самое касается и относительной собственности (ius ad rem). Категория ius ad rem также решает ключевой вопрос всего европейского права – случай двойной купли-продажи.

Покупатель 1

Виндикация? Деликт?

Фактическая передача

Покупатель 2

Продавец

Итак, Продавец заключил два договора купли-продажи движимой вещи: сначала с Покупателем 1, затем с Покупателем 2, после чего он фактически передаёт вещь Покупателю 2. Может ли Покупатель 1 заявить к Покупателю 2 деликтный или виндикационный иск?

Студент: в Германии в такой ситуации возможен деликтный иск к недобросовестному Покупателю 2. При чём деликтный иск может состоять и в требовании о выдаче вещи в натуре.

Тололаева: да, если Покупатель знал о первом договоре, то деликтный иск возможен.

Студент: такая модель ещё используется в Голландии и Австрии. У нас этот вопрос интервенции в чужие договорные отношения ещё не разработан окончательно.

Тололаева: а как надо решать?

Студент: лично мне кажется, что если Покупатель 2 знал, то у него можно истребовать вещь по ст. 398 ГК РФ; это исключение из принципа относительности. Как указывал ВС РФ, в некоторых случаях недобросовестность субъекта может приводить к исключению применения принципа относительности обязательств. В данном случае можно говорить о том, что Покупатель 2 был недобросовестным, а потому он не может ссылаться на относительность обязательств, в связи с чем мы можем истребовать у него вещь. По сути, это то же самое, что и деликтный иск в натуре.

Определение ВС РФ от 26.12.2017 №305-ЭС17-14389 (Красный октябрь v. Русское розыскное бюро): Цедент по договору купли-продажи уступил право требования. По условиям договора право требования переходило к цессионарию в момент подписания договора. До уплаты покупной цены цессионарий уступает право требования, после чего оно уходит по дальнейшей цепочке уступок. Первоначальный цедент заявляет требование о расторжении всех договоров уступки права требования. ВС РФ указывает, что неуплата цены права требования является существенным нарушением договора. Из принципа относительности обязательств следует, что цедент может расторгнуть только первоначальный договор, стороной которого он является. Однако этот принцип не работает тогда, когда последующие цессионарии были недобросовестными, и знали о том, что покупная цена по первому договору уступки не уплачена. => Если по следующим уступкам контрагенты недобросовестны, то первоначальный цедент может расторгнуть даже те договоры, стороной которых не является. Определение ВС РФ от 27.03.2018 № 49-КГ17-35: Была двойная продажа квартиры. Первый покупатель получил квартиру во владение, а за вторым было зарегистрировано право собственности. ВС РФ признал допустимым на основании ст. 398 ГК РФ истребование квартиры в пользу первого покупателя, если будет установлена недобросовестность второго покупателя: «В силу статьи 398 ГК РФ в случае неисполнения обязательства передать индивидуально-определенную вещь в собственность, в хозяйственное ведение, в оперативное управление или в возмездное пользование кредитору последний вправе требовать отобрания этой вещи у должника и передачи ее кредитору на предусмотренных обязательством условиях. Это право отпадает, если вещь уже передана третьему лицу, имеющему право собственности, хозяйственного ведения или оперативного управления. Если вещь еще не передана, преимущество имеет тот из кредиторов, в пользу которого обязательство возникло раньше, а если это невозможно установить, - тот, кто раньше предъявил иск. Вместо требования передать ему вещь, являющуюся предметом обязательства, кредитор вправе потребовать возмещения убытков. Согласно статье 10 (пункт 1) ГК РФ не допускаются осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, действия в обход закона с противоправной целью, а также иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав (злоупотребление правом). Учитывая изложенное, суду апелляционной инстанции следовало установить, могло ли быть признано преимущество за добросовестным кредитором, если жилое помещение ранее было передано такому кредитору в фактическое владение во исполнение тождественного обязательства, а кредитор, право которого на спорную вещь было зарегистрировано, вступая в обязательство по поводу этой вещи, знал об этом обязательстве».

Студент: а нельзя второй договор признать недействительным, и затем истребовать имущество по виндикации?

Тололаева: это неправильно. Это практика судов общей юрисдикции, но она противоречит общим положениям о сделках, согласно которым третье лицо может оспорить сделку только в том случае, если нет другого законного способа защиты его интереса. В данном случае такой законный способ защиты есть – это иск к продавцу об убытках.

Постановление Пленума ВС РФ № 25 от 2015 г.: 78. Согласно абзацу первому пункта 3 статьи 166 ГК РФ требование о применении последствий недействительности ничтожной сделки вправе предъявить сторона сделки, а в предусмотренных законом случаях также иное лицо. Исходя из системного толкования пункта 1 статьи 1, пункта 3 статьи 166 и пункта 2 статьи 168 ГК РФ иск лица, не являющегося стороной ничтожной сделки, о применении последствий ее недействительности может также быть удовлетворен, если гражданским законодательством не установлен иной способ защиты права этого лица и его защита возможна лишь путем применения последствий недействительности ничтожной сделки.

Вообще, правила ГК РФ о том, что третье лицо не может оспаривать сделку основано на постановлении КС РФ № 6-П от 2003 г. В том деле истцы обходили правила о добросовестности, предъявляя реституционные иски. Под влиянием этого постановления ограничили круг третьих лиц, которые могут признавать и применять последствия недействительности сделок. Однако в судебной практике обратная позиция всё равно иногда проявляется.

Таким образом, и по нашему праву ius ad rem существует, поскольку Покупатель 1 при определённых условиях может предъявить иск в Покупателю 2. А как бы ситуация решалась бы в классической правовой системе?

Студент: иска бы не было.

Тололаева: да, в классической системе всё решается по принципу относительности обязательств: у Покупателя 1 нет никаких отношений с вещью, у тебя есть право только на действия Продавца, а потому ты можешь лишь требовать от последнего возмещения убытков, а на переход права собственности на вещь ты повлиять не можешь.

Вы ведь знаете о деле Бомарше? Общество «Бомарше» продало свою квартиру в строящемся доме сразу двум своим аффилированным лицам. После этого эта квартира пошла по двум цепочкам перепродаж:

Покупатель 4

Покупатель 2

Покупатель 3

Покупатель 1

Аффилированное лицо 2

Аффилированное лицо 1

Бомарше

Виндикация

Покупатель 4 обратился с альтернативным иском: (1) договорный иск об эвикции к Покупателю 3 в связи с непередачей ему квартиры в собственность и (2) деликтный иск к обществу «Бомарше», который запустил две цепочки продажи квартир, в связи с чем Покупатель 3 не смог исполнить договорное обязательство по передаче права собственности на квартиру. Как бы вы решили это дело?

Студент: для деликта слишком длинная цепочка договоров. Мне кажется, что с деликтным иском к «Бомарше» можно было бы выйти только тогда, когда все остальные лица, с которых можно было взыскать убытки, ушли бы в банкротство.

Тололаева: ушли они в банкротство или нет – это нерелевантный факт для решения ситуации. В данном деле, наоборот, «Бомарше» было в банкротстве, а у Покупателя 3 попросту не было денег, и взыскивать с него какие-то убытки было малоперспективно (он смог заплатить только 300 тыс. руб. из 15 млн. руб.).

Понятно, что предъявлять требования к «Бомарше» с точки зрения классической теории относительности обязательств нельзя, потому что у истца есть только право на действия продавца по заключённому между ними договору купли-продажи. Но кто-нибудь удовлетворил бы деликтный иск в размере стоимости квартиры?

Студент: а Покупатель 4 мог как-то проверить переход прав требования до Покупателя 3?

Тололаева: да, конечно, речь ведь шла о долевом строительстве, а там все договоры уступки прав требования к застройщику регистрируются. Ладно, кто читал дело, как решил дело ВС РФ?

Студент: он разрешил предъявить деликтный иск, поскольку именно «Бомарше» запустил цепочку двойной продажи квартиры.

Тололаева: да, всё так, но ВС РФ специально обратил внимание на наличие умысла:

Определение Верховного Суда РФ от 22.05.2017 № 303-ЭС16-19319: Вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред (пункт 1 статьи 1064 ГК РФ). Необходимым условием наступления ответственности в виде возмещения вреда является наличие причинно-следственной связи между неправомерными действиями причинителя вреда и имущественными потерями, возникшими на стороне потерпевшего. В рамках другого обособленного спора по настоящему делу установлено, что общество «Бомарше» отчуждало квартиру в пользу аффилированного ему общества при отсутствии на то правовых оснований. Суды констатировали наличие вины в действиях общества «Бомарше» по двойной продаже спорного объекта и имущественного вреда на стороне истца. При этом невозможность возложения на общество «Бомарше» ответственности в виде возмещения вреда суды ошибочно обусловили отсутствием согласованности действий должника и иных лиц, совершавших последовательную перепродажу квартиры. Вместе с тем, наступление деликтной ответственности лица, совершившего противоправное действие (бездействие), в частности двойное отчуждение объекта недвижимости, не может зависеть от случайного факта (дальнейшей цепочки перепродаж). Вопреки выводам судов именно названные действия общества «Бомарше» послужили причиной (источником) возникновения ситуации, в результате которой Ганьжин А.В. понес имущественные потери. Согласованность же действий участников цепочки перепродаж могла иметь значение лишь для целей привлечения этих лиц к солидарной ответственности вместе с должником (статья 1080 Гражданского кодекса Российской Федерации). Предъявление иска к Горпинченко М.Б. и присуждение к взысканию с последнего в пользу Ганьжина А.В. уплаченных по признанному недействительным договору купли-продажи денежных средств само по себе не препятствует привлечению должника к гражданско-правовой ответственности в виде возмещения вреда при доказанности факта правонарушения и невозмещении потерь контрагентом по сделке.

Получается, что у нас появилась деликтная защита обязательственных прав: если третье лицо умышленно повлияло на то, что ваш должник не способен произвести вам исполнение, то такое третье лицо отвечает по деликтному иску. Пока это один случай, который пока можно обсуждать отдельно. При такой логике можно зайти достаточно далеко – допустим, я убиваю вашего должника (допустим, это была оперная певица, которая должна была выступить на моём концерте, это личное обязательство), в результате чего он ничего и никогда вам больше не исполнит. Должна ли я в таком случае платить вам убытки?

Студент: во Франции было подобное дело. Там убили футболиста, с которым футбольный клуб уже заключил трансфер. Клуб предъявил к убийце иск с требованием возместить убытки, равные сумме трансфера. В конечном итоге суды отказали в удовлетворении иска, поскольку отсутствовала причинно-следственная связь.

Тололаева: да, здесь ключевая проблема – слишком далёкая причинно-следственная связь. Скорее всего, деликтный иск можно предъявить только при наличии прямого умысла делинквента на причинение убытков. У М.А. Церковникова, который будет читать вам особенную часть обязательственного права, у него диссертация по обязательствам; он откомментировал дело «Бомарше» - можете прочитать, там он тоже приходит к выводу, что в такой ситуации допустим деликтный иск (спрашивать об этом на экзамене я не буду).

Церковников М.А. О деликтной ответственности за двойную продажу. https://zakon.ru/publication/igzakon/7185: 1. Описывается фабула дела «Бомарше». 2. Особенность этого дела заключается в том, что запись в реестре на эту квартиру сначала имелась у конечного продавца (Покупатель 3) в одной цепочке перепродаж, но затем была погашена в пользу конечного покупателя (Покупатель 2) в другой цепочке перепродаж (поскольку к нему перешло право требования на получение достроенной квартиры). В другом деле такой ситуации может и не быть: например, конечный продавец мог успеть перенести запись в реестре на конечного покупателя, и тогда вещь истребовалась бы уже с конечного покупателя. Но скорее всего, если владение пойдёт по одной цепочке договоров купли-продажи (Покупатель 1, 2), покупатели из другой цепочки (Покупатель 3, 4) никаких прав на вещь не получат, и на эвикцию претендовать не смогут. 3. Конечный покупатель (Покупатель 4) может привлечь конечного продавца (Покупатель 3) к договорной ответственности: (а) если вещь ему передана не была, можно требовать возмещения убытков в связи с неисполнением договора (cт. 398, 463 ГК РФ); (b) если вещь была передана покупателю, но затем отобрана покупателем по другой цепочке продаж: (b1) по эвикции (ст. 461 ГК РФ) либо (b2) до эвикции расторгнуть договор и взыскать договорные убытки (ст. 450, 460 ГК РФ). 4. Можно ли сказать, что первоначальный продавец (Бомарше) должен отвечать по правилам об эвикции? Это можно объяснить (1) вещным характером эвикции; (2) подразумеваемой уступкой гарантийных обязательств; (3) восприятием профессиональных продавцов как квазитоварищей; (4) косвенным иском. Несмотря на то, что такая позиция иногда встречается в судебных актах, она неудачна, т.к.: (1) она не позволяет защитить покупателя, если вещь ушла по второй цепочке договоров, и он никогда не получит владения вещью; (2) неоправданно расширяет права конечного покупателя, поскольку тогда надо признать, что тот обладает эвикционным требованием ко всем продавцам в цепочке договоров; (3) ограничивает ответственность конечного продавца, что недопустимо (ст. 461 ГК РФ, п. 1 Пленума № 54 от 2016 г.). => Деликтная ответственность первоначального продавца лучше ответственности по эвикции. ВС, выбрав эвикцию, был прав. 5. Деликтная ответственность здесь выражается в том, что должник исполняет одно обязательство, что делает заведомо невозможным исполнение другого обязательства. Это допустимо с т.з. генерального деликта и правил о мошеннической двойной продаже, которая является преступлением. 6. Однако в таком случае у конечного покупателя появляется два иска из разных оснований к конечному продавцу и к первоначальному продавцу. Отвечают ли они солидарно? 7. В ряде случаев ВС РФ признал солидаритет обязательств, вытекающих из разных оснований – договорных убытков и убытков из причинения вреда (Тололаева. Статья о «настоящих» солидарных обязательствах). При этом ВС РФ исходит из того, что конкуренции требований нет – истец может заявить разные требования к разным субъектам, а те отвечают солидарно. Если истец фактически взыщет одну и ту же сумму несколько раз с разных ответчиков, то проблема должна быть решена в исполнительном производстве. Нижестоящие суды, наоборот, пытаются выбрать приоритетный способ защиты. Они используют механизмы выбора по (1) непосредственному причинителю вреда (отвечает тот, чьё поведение непосредственно вызвало убытки); по (2) «принципу ближнего», приоритету договорной ответственности (наличие договорного иска исключает деликтный иск, т.к. есть лицо, которое непосредственно обязалось перед истцом). 8. Идея нижестоящих судов неудачна, т.к.: (1) она возлагает на истца риск неплатёжеспособности одного из ответчиков; (2) нарушает принцип относительности обязательств (если у меня есть два разных обязательства к разным кредиторам, я могу требовать их исполнения независимо друг от друга). => Можно предъявлять самостоятельные иски к разным ответчикам. Однако если по одному иску исполнение будет получено, исполнение от других ответчиков получить уже нельзя. Это ключевая особенность солидарных обязательств, поэтому здесь речь идёт о солидарных обязательствах из разных оснований. 9. Первоначальный продавец отвечает по деликту. Двойная продажа создаёт презумпцию вины, но её форма может варьироваться (может быть и неосторожность, напр., если два разных представителя запустили две разные цепочки сделок в отношении одного объекта). Однако встаёт вопрос о предвидимости убытков: они зависят от того, можно ли сказать, что вред, причинённый конечному покупателю, находится в абсолютной ПСС с действиями первоначального продавца.

Студент: а могу ли я предъявить сразу два иска – к продавцу, который не исполнил договорное обязательство, и к интервенту в договорные отношения?

Тололаева: вы заходите на тему солидарности обязательств, там мы про это и поговорим. Если интересно, ВС РФ сказал, что да, в данном случае обязательства солидарны. Это одна из самых интересных тем в курсе.

У нас в вещном праве есть ст. 211 ГК РФ, согласно которой риск случайной гибели вещи несёт собственник, если иное не предусмотрено законом или договором:

Статья 211 ГК РФ: Риск случайной гибели или случайного повреждения имущества несет его собственник, если иное не предусмотрено законом или договором.

Вот, например, лизинг. Лизингодатель отдал лизингополучателю предмет лизинга, после чего в последний попала молния. Вопрос: должен ли лизингополучатель всё равно платить лизинговые платежи и возмещать лизингодателю убытки, связанные с тем, что предмет лизинга погиб (альтернативная формулировка вопроса – кто несёт риск случайной гибели предмета лизинга)? Применяется ли здесь ст. 211 ГК РФ при решении этой задачи?

Студент: по идее, если мы рассматриваем договор лизинга как переносящий титул, создающий относительную собственность, то получается, что лизингополучатель становится относительным собственником.

Тололаева: да, но на ст. 211 ГК РФ мне, как судье, при вынесении решения ссылаться? Да, я прочла Егорова, напишу, что лизинг – это обеспечительная собственность, экономический собственник всё-таки лизингополучатель, поэтому по ст. 211 ГК РФ риск именно на нём. Вы посоветуете мне написать судебное решение в таком ключе?

Студент: наверное, нет, это бы нарушило систематику, поскольку мы бы начали распространять относительность на другие случаи, что привело бы к неконтролируемому расширению применения норм ст. 211 ГК РФ.

Студент: вообще риск случайной гибели – это всегда про обязательство. Если нет никого второго, то на кого, кроме собственника, возложить риск случайной гибели?

Тололаева: получается, что эта норма нужна для распределения этого риска в обязательствах – он ложится на собственника.

Студент: а нельзя сказать, что это вопрос того, кто должен страховать этот риск? И правопорядок возлагает этот риск на собственника.

Тололаева: да, все правы.

Студент: а нельзя сказать, что риск возлагается на собственника, поскольку он всегда контролирует вещь?

Тололаева: давайте возьмём пример: я собственник вещи, которую я отдала в аренду, сейчас она в сфере контроля арендатора. Или, допустим, я грузоотправитель, и сейчас вещь в сфере контроля перевозчика. Нельзя презюмировать, что у собственника всегда есть контроль над вещью. Можно было бы вывести распределение рисков из того, в чьей сфере контроля находится вещь, но тогда это далеко не всегда был бы собственник, и обычно это не собственник в обязательстве. Ну так что, будем применять ст. 211 ГК РФ?

Студент: мне кажется, что можно воспользоваться и специальными положениями. У нас есть ст. 669 ГК РФ, которая исключает применение ст. 211 ГК РФ.

Статья 669 ГК РФ: Риск случайной гибели или случайной порчи арендованного имущества переходит к арендатору в момент передачи ему арендованного имущества, если иное не предусмотрено договором финансовой аренды.

Тололаева: но являются ли нормы из регулирования отдельных договоров (ст. 669 ГК РФ) специальными по отношению к общим положениям вещного права (ст. 211 ГК РФ)?

Студент: если исходить из системы гражданского права, то нет, поскольку речь идёт о разных отделах пандектного права – нормах вещного и обязательственного права.

Студент: ст. 211 ГК РФ применить нельзя. Статья 211 ГК РФ провозглашает, что статутный собственник по общему правилу в нормальной ситуации отвечает за риск случайной гибели имущества. Как только у нас появляется обязательство, экономически собственник утрачивает господство над вещью. А если нет господства – то можно ли говорить, что риск может остаться на собственнике?

Студент: но если речь не идёт об обязательствах, то положения ст. 211 ГК РФ вообще применяться не могут, ведь у нас есть только один собственник, переложить риск больше не на кого.

Тололаева: я бы предложила эту норму толковать следующим образом: господа, СССР закончился. Если у вас что-то сгорело, сломалось, если вам чего-то не хватает – это ваши личные проблемы, вам никто утраты вашей собственности по общему правилу возмещать не должен. Получается, что общее правило из ст. 211 ГК РФ не про перераспределение рисков в обязательствах, а про позицию собственника в отношениях с государством. Теперь если с вещью у собственника что-то происходит, он больше не может рассчитывать на помощь публичного субъекта. Однако из того, что здесь используется риск случайной гибели, вот это слово «риск» в Кодексе много где используется (в т.ч. и в особенной части договорного права), а потому кажется, что эта норма применима и к обязательственному праву. Но систематика Кодекса нам говорит, что нормы об обязательствах никак не связаны с вещными нормами. Мы не можем решать проблемы риска неполучения встречного предоставления (риск, что ты исполнение произвёл, а тебе его уже не произведут) и риска убытков (риск того, что ты можешь быть присуждён к возмещению убытков, даже если ты не получил встречного предоставления) через проблему собственности, т.е. отношения того, кто господствует над вещью. Я бы не советовала ссылаться на ст. 211 ГК РФ с желанием попиариться на «Закон.ру», потому что можно и негативный пиар получить.

Эта мысль на русском языке проводится в статье Усачёвой и Бевзенко, в которой они анализировали определение ВС РФ по лизингу:

Бевзенко Р.С., Усачева К.А. Распределение риска гибели вещи и свобода усмотрения сторон при расторжении договора лизинга. Комментарий к Определению Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 04.08.2015 N 310-ЭС15-4563: 1. Был заключен договор лизинга, в котором был большой авансовый платёж и очень маленькая выкупная цена. Лизингополучатель застраховал предмет лизинга от риска случайной гибели в пользу лизингодателя. После получения страхового возмещения лизингодатель должен был заплатить разницу между суммой страхового возмещения и суммой, по которой лизингополучатель мог бы досрочно выкупить предмет лизинга на момент гибели вещи. 2. Предмет лизинга случайно погиб (сгорел в пожаре). Лизингодатель заплатил лизингополучателю, однако последний оказался недоволен размером полученной суммы, т.к. посчитал, что: (1) в состав лизинговых платежей входила цена выкупа (т.к. конечная цена выкупа была символической); (2) ему не вернули часть аванса, хотя он частично вложил свои деньги в авансовый платёж. ВС РФ во взыскании дополнительного неосновательного обогащения с лизингодателя отказал, т.к. указал на то, что стороны детально прописали порядок прекращения договора в случае утраты предмета лизинга, а раз так, то должен действовать принцип свободы договора. 3. Кто должен нести ответственность за гибель предмета лизинга? 3.1. Вещное правило из ст. 211 ГК РФ (res perit domino; casum sentit dominus) не распространяется на риски в договорах: в первом случае это правило о том, что невыгоды от вещи падают на собственника, а во втором это вопрос существа и структуры обязательства. Поэтому ссылкой на ст. 211 ГК РФ нельзя обосновать то, что риск случайной гибели переходит на лизингополучателя. 3.2. Не подходит и идея о том, что риск случайной гибели лежит на лице, которое контролирует вещь, т.к. в таком случае переплетаются правила о риске и ответственности. Правопорядок может отступить от такого правила. Например, если стороны договорились, что ПС на движимую вещь переходит к покупателю в момент заключения договора, то риск случайной гибели переносится на покупателя, хотя вещь ещё остаётся в сфере контроля продавца. Получается, что если правопорядок не признает строгий принцип встречности обязательств, риски могут лежать не на том лице, что контролирует вещь (в Германии не так). 3.3. Поскольку лизингополучатель является экономическим собственником (Егоров. Лизинг: аренда или финансирование) и получает все выгоды от использования предмета лизинга, логично сказать, что и все невыгоды (риск гибели) должны ложиться на него. 3.4. Понимание лизинга как формы кредитования также позволяет сказать, что риск гибели должен лежать на лизингополучателе, ведь лизингодатель – это формальный собственник, которому собственность на вещь нужна исключительно для того, чтобы обеспечить получение в свою пользу лизинговых и выкупных платежей (п. 2 Пленума ВАС № 17 от 2014 г.). 4. ВС с этим подходом не согласился, указав, что стороны в силу принципа свободы договора могут обеспечить иное перераспределение рисков. 5. Такой подход допустим, если такая свобода договора (1) не нарушает прав слабой стороны по договору (которой является лизингополучатель), т.к. она изначально согласилась на такую модель финансирования в рамках лизинга и (2) не нарушает существо юридической конструкции договора лизинга, т.к. такое регулирование всё равно исходит из того, что лизингополучатель является экономическим собственником.

Но стоит отметить, что нижестоящие суды склонны применять ст. 211 ГК РФ к относительным правоотношениям. И ваша логика о том, что в ст. 211 ГК РФ слово «риск» могло быть использовано только применительно к встречному обязательству в случае нарушения синналагмы, заслуживает внимания. Но тогда нам нужно обосновывать, почему мы допускаем разрыв синналагматической связи в зависимости от того, кто является собственником (почему если право собственности переходит сразу при заключении договора, и гибнет вещь, находящаяся во владении продавца, мы освобождаем последнего от исполнения синналагматического обязательства только по той причине, что право собственности уже было перенесено на покупателя).

Студент: мне кажется, что в обязательственных отношениях неважно, кто является собственником, потому что если смотреть, например, на ст. 696 ГК РФ, то там говорится о полученной в безвозмездное пользование вещи. Неважно, находится ли вещь во владении или в пользовании для принятия решения о перераспределении рисков:

Статья 696 ГК РФ: Ссудополучатель несет риск случайной гибели или случайного повреждения полученной в безвозмездное пользование вещи, если вещь погибла или была испорчена в связи с тем, что он использовал ее не в соответствии с договором безвозмездного пользования или назначением вещи либо передал ее третьему лицу без согласия ссудодателя. Ссудополучатель несет также риск случайной гибели или случайного повреждения вещи, если с учетом фактических обстоятельств мог предотвратить ее гибель или порчу, пожертвовав своей вещью, но предпочел сохранить свою вещь.

Тололаева: действительно, в обязательстве собственник может и не участвовать, там может быть просто законный владелец или пользователь вещи.

Студент: при распределении рисков нужно учитывать не то, кто является собственником, а то, исполнил обязательство или нет (если ты уже исполнил обязательство, то ты риск случайной гибели не несёшь).

Тололаева: да, я тоже так думаю. Я про это и пыталась рассказать.

Если посмотреть постановление Пленума ВС РФ № 26 о перевозке, то мы увидим, что в обязательстве собственник может и не участвовать. Там приводится следующий пример: есть собственник, который заключил договор транспортной экспедиции. В дальнейшем экспедитор (выступая в качестве грузоотправителя) и перевозчик заключили договор перевозки груза. В процессе перевозки груз случайно сгорел. Возник вопрос: может ли перевозчик предъявить иск о взыскании стоимости груза? Суд сказал о том, что иск может предъявить и не собственник; здесь вред заключается не в том, что был причинён моей собственности, а в том, что не было исполнено договорное обязательство.

Постановление Пленума ВС РФ № 26 от 2018 г.: 27. Если же договор перевозки груза заключен экспедитором от своего имени, правом требовать возмещения реального ущерба, причиненного утратой, недостачей или повреждением (порчей) груза, с перевозчика обладает экспедитор. Перевозчик обязан возместить реальный ущерб, причиненный утратой, недостачей или повреждением (порчей) груза, экспедитору независимо от того, кто является собственником груза, и независимо от того, возместил ли экспедитор соответствующий вред клиенту. В этом случае ответственным перед клиентом за утрату, недостачу, повреждение (порчу) груза является экспедитор.

Студент: вы говорите, что в случае заключения договора перевозки и гибели груза, перевозчик будет отвечать за гибель вещи в связи с тем, что он не смог исполнить договорное обязательство по перевозке. Но ведь цена договора перевозки может быть отлична от стоимости самого товара? [я не очень понял, о чём вопрос]

Тололаева: это особенность договора перевозка, перевозчик отвечает за реальный ущерб. А отдельных транспортных законах прямо указывается – если перевозчик потерял груз, то ему должна быть возмещена стоимость груза.

Статья 796 ГК РФ: 1. Перевозчик несет ответственность за несохранность груза или багажа, происшедшую после принятия его к перевозке и до выдачи грузополучателю, управомоченному им лицу или лицу, управомоченному на получение багажа, если не докажет, что утрата, недостача или повреждение (порча) груза или багажа произошли вследствие обстоятельств, которые перевозчик не мог предотвратить и устранение которых от него не зависело. 2. Ущерб, причиненный при перевозке груза или багажа, возмещается перевозчиком: в случае утраты или недостачи груза или багажа - в размере стоимости утраченного или недостающего груза или багажа; в случае повреждения (порчи) груза или багажа - в размере суммы, на которую понизилась его стоимость, а при невозможности восстановления поврежденного груза или багажа - в размере его стоимости; в случае утраты груза или багажа, сданного к перевозке с объявлением его ценности, - в размере объявленной стоимости груза или багажа.

Студент: а какой практический результат этих размышлений? Ведь иное может быть предусмотрено законом или договором.

Тололаева: но правила о том, что иное предусмотрено договором, может и не быть. А в законе прямо не написано, что перевозчик несёт ответственность перед экспедитором напрямую. Долгое время бедные экспедиторы пытались предъявлять к перевозчикам иски о возмещении ущерба, на что им говорили, что у них убытков не возникло, т.к. потерялась или погибла не их вещь. Вот когда клиент у тебя взыщет убытки по договору транспортной экспедиции, и ты их заплатишь, твоя имущественная сфера сократится, только тогда ты сможешь предъявить иск к перевозчику. Но здесь всегда есть риск того, что за это время перевозчик обанкротится, или истекут сроки исковой давности. При этом ответственность экспедитора перед клиентом даже нельзя было застраховать (запрет страхования договорной ответственности). Такие проблемы возникали как раз из-за смешения вещных и обязательственных норм. И только на уровне Пленума закрепили правило о том, что экспедитор может обратиться с иском к перевозчику и до того, как клиент взыскал с него убытки по договору транспортной экспедиции.

Таким образом, на мой взгляд в договорных отношениях ст. 211 ГК РФ неприменима. Это моё мнение, с ним можно не соглашаться.

Студент: есть ещё такая практика на уровне ВС РФ, согласно которой если по договору купли-продажи вещь уже перепродана, иски о качестве предъявлять уже нельзя, поскольку уже нет материального интереса. Сначала нужно, чтобы конечный покупатель предъявил иск к тебе, взыскал с тебя убытки в связи с не качественностью вещи, и только потом можно идти к первоначальному продавцу. Здесь тоже какое-то смешение вещного и обязательственного права.

Тололаева: да, я согласна. Вопрос в том, что ты (перевозчик, продавец и т.д.) должен был себя по отношению ко мне (покупателю, экспедитору) вести определённым образом. Ты этого не сделал, поэтому ты должен возместить мне убытки. В этом ценность обязательственного права, в отличие от права вещного: здесь предмет обязательства – это действия чужого лица.

В связи с этим возникают вопросы с договором аренды, который имеет и вещные, и обязательственные черты. В идеале должно быть две разные аренды: вещная и обязательственная. Допустим, я снимаю помещение в Москве, однако сейчас я им пользоваться не могу по причине чрезвычайно жаркой погоды. Могу ли я за этот период не платить арендную плату, если, допустим, арендодатель не обеспечит мне условия пользования помещением (например, не поставит кондиционер)? Зависит от того, считаем ли мы в данном случае аренду вещной или обязательственной. Если аренда – это обязательство, то вы удовлетворяетесь не за счёт вещи, а за счёт человека, который обязан сделать так, чтобы вам было комфортно в арендованном помещении. И тогда арендодатель должен ставить кондиционер, а вы платить не должны. Если же аренда вещная, то вы удовлетворяетесь не за счёт действий арендодателя, а за счёт вещи. Если арендодатель вам уже передал вещь, то у вас возникает условное квазивещное право (как в ЗК РФ, где аренда - это не обязательственное право, а титул на землю). Из такого понимания и вытекает право следования – потому что мы считаем, что у вас отношения не с арендодателем, а с вещью, за счёт которой вы получаете удовлетворение.

1 Уже Савиньи отмечал, что "каждое отдельное правоотношение" является "отношением между одним лицом и другим" (Система современного римского права, § 52, стр. 333). Тем не менее Савиньи не сделал из данного положения необходимых выводов, так как он в качестве основы своего учения о виде правоотношений взял идею "независимого господства индивидуальной воли" как сущности правоотношения (там же, § 53). Более того, Савиньи выдвинул тезисы, которые позволяют нам отнести и его к сторонникам теории "непосредственного господства над вещью".

2 Это признает также Ельяшевич, приверженец теории "непосредственного господства над вещью". Он утверждает: "Само собой разумеется, что вещные правоотношения, также как и правоотношения вообще, являются отношениями между людьми - обстоятельство, которое ни в коем случае нельзя упускать из внимания. Но особое акцентирование данного обстоятельства затемняет то обстоятельство, что соответствующая вещному праву обязанность является лишь следствием осуществляемого правопорядком распределения имущественных благ внешнего мира между отдельными лицами. В свете данного сущность правоотношения гораздо более точно характеризуется непосредственным воззрением: "Эта вещь моя".

3 Следует при этом подчеркнуть, что право по имущественному найму сохраняет силу («следует за вещью») не только против знавшего или долженствовавшего знать о существовании найма нового собственника вещи, но (в отличие от прав собственности и залога — см., напр., ст.ст. 60 и 98 ГК) и против добросовестного приобретателя вещи (см., напр., ст. 200 ГК). Дальнейшие примеры «права следования» в области обязательственных прав представляют собою: а) в римском праве — actio quod metus causa; б) в современном праве — договор имущественного страхования в тех правовых системах, по коим страхование «следует» за вещью и при переходе ее к новому собственнику (ст. 388 ГК и иностранные законы о страховом договоре: герм. §§ 69 и 70, швейц. § 54, австр. § 64; еще сильнее выражено то же начало в страховом праве Франции и некоторых других государств).

4 По тем законодательствам и в тех случаях, где право застройки было бы основано не на договоре и даже не имело бы двустороннего характера (именно при отсутствии каких-либо эквивалентных обязанностей застройщика, напр.: при бесплатности пользования, при праве на снос строения по прекращении права застройки), оно все же оставалось бы относительным, а не абсолютным. Ибо - и это самое главное! - и здесь имели бы место непосредственные правовые отношения застройщика лишь со сдатчиком участка, а отнюдь не непосредственные и одинаковые правоотношения застройщика со всеми прочими лицами. Невозможно было бы, кроме того, допустить, чтобы право застройки раздваивалось в своей природе, являясь то относительным, то абсолютным правом в зависимости от способа своего возникновения (договорное или иное) или от условий, на которых оно предоставлено (возмездно или безвозмездно, с правом сноса или без такового и т.п.).

5 Ср. замечание Савиньи об обязательственных отношениях в эмфитевзисе (см. выше прим.). Достаточно характерной с точки зрения относительности эмфитевзиса является также система австрийского Общего гражданского уложения, которая подобные эмфитевзису институты, такие, как "наследственная аренда", "наследственный чиншевой договор" и "земельный чиншевой договор", относит не к вещным правам, а к личным вещным правам, и к тому же регулирует в той же главе (Hauptstuck), что и договор имущественного найма. Это является тем более поучительным, что австрийское Общее гражданское уложение, придерживаясь старого учения о разделенной собственности, эти три вида наследственного пользования землей обозначает в качестве разделенных прав собственности (прав собственности - пользования) (см.: Общее гражданское уложение, § 357, 1122 - 1125 и сл.).

6 Группа прав, называемых в литературе правами присвоения (Aneignungsrechte, Gestaltungsrechte, Erwerbsrechte), представляет собой разнородную массу. Сюда относят зачастую такие права, которые было бы правильнее относить к правам пользования чужим имуществом (Nutzungrechte), ибо и в последних пользование весьма часто состоит в приобретении плодов с имущества. Таковы, в частности, права охоты, рыбной ловли и т.д., содержанием коих является пользование чужим лесом, рекою или озером для целей охоты или рыбной ловли, точно так же, как и при аренде указанных имуществ для этих же целей. К правам этой же категории принадлежат и права лесных побочных пользований, предусматриваемых ст. 33 Лесного кодекса РСФСР.

7 Примеры этому см. в I. 18. § 5. I. 19 D. de dolo malo (4, 3). На это обратил внимание еще Neuner (там же, стр. 70 и след.). При этом в пример приводятся следующие случаи: а) третье лицо убивает раба, право собственности на которого должник обязан передать другому лицу; б) фидеюссор (поручитель) убивает животное, которое аналогично является предметом обязательства. В обоих случаях было принято решение, что деликт освобождает должника от обязательства. Соответственно право требования кредитора считается нарушенным и даже уничтоженным. Следовательно, кредитор получает за это actio doli против нарушителя его права.

8 В частности, на почве предусматриваемого ст. 186 ч. 2 ГК расхождения моментов перехода права собственности и риска при купле-продаже можно представить себе следующие случаи: 1) продавец индивидуально-определенной вещи просрочил передачу ее покупателю; он несет риск ее гибели, уже не будучи ее собственником; в это время третье лицо деликтным образом уничтожает вещь; здесь нанесен удар не вещно-правовой, а обязательственно-правовой позиции продавца: уничтожено обязательство покупателя уплатить и, след., право продавца требовать уплаты покупной цены; 2) покупатель вещи, определенной родовыми признаками, просрочил принятие предложенного ему продавцом экземпляра; он несет риск гибели этого экземпляра, еще не став собственником его: деликтное уничтожение этого экземпляра третьим лицом причиняет здесь урон не вещно-правовой, а обязательственно-правовой позиции покупателя: уничтожено обязательство продавца передать, а следовательно, и право покупателя требовать передачи имущества, хотя осталось в силе обязательство его уплатить покупную цену.

9 Как раз данный факт - наличие относительных прав в различных частях закона, регулирующего имущественные права, как в вещном, так и в обязательственном праве, - и обусловливает схожесть между этими двумя частями, которая является достаточно разносторонней. В действительности же все обстоит таким образом, что так называемые вещные права, так же как и обязательственные правоотношения (обязательства), являются относительными правами, которые тем не менее имеют отражательное действие на третьих лиц. В процессе исторического развития данное отражательное действие определенных обязательственных прав усилилось (например, в случае с арендой), применительно к отдельным вещным правам (например, залогу) - наоборот, ослабло

10 Хотя относительные права на нематериальные же объекты (напр. залог и узуфрукт на право) свободно уживаются в этой группе вещных прав.

11 См. у Петражицкого (там же, стр. 52) замечательную характеристику сборных групп. Доказано, что к отличительным признакам не относятся: а) правовая защита против всех; б) право старшинства; в) право приоритета; г) право следования (см. стр. 10 и сл. и 43 и сл.). Кроме того, право следования не является единым понятием: см. выше.

12 Исключение составляют, как указано, некоторые права присвоения, имеющие абсолютный характер.

13 См. некоторые рассуждения Рыбалова по теме на закон.ру. Впрочем, все аргументы будут приведены далее в билете (https://zakon.ru/blog/2015/12/22/dvojnaya_prodazha_ius_ad_rem_i_st_398_gk)