3. Абсолютные личные и относительные вещные права. Понятие «Ius ad rem».

По статье в. К. Райхера абсолютные и относительные права. (к проблеме деления хозяйственных прав)

Современное состояние (на 1928 г.) рассматриваемой проблемы характеризуется господством двух противостоящих друг другу теорий, давно уже разделяющих между собою общее признание в науке. Согласно одной из них (более ранней), вещные права отличаются от обязательственных тем, что они дают управомоченному «непосредственное господство над телесными вещами», являясь «юридической невидимой связью между вещью и субъектом», «формою юридических отношений лиц к вещам», в то время как обязательственные права «устанавливают только отношение одного лица к другому», являются «формой юридических отношении лиц к лицам».

Согласно другой (более поздней) теории, «все права существуют между лицами, а не между лицом и вещью», и различие между вещными и обязательственными правами состоит в том, что последние действуют лишь между определенными лицами (относительные права), в то время как первые действуют, в пользу управомоченного, против всех, совершенно безотносительно к каким-либо определенным лицам, «безлично, против каждого одинаковым образом» (абсолютные права). Данная теория, впрочем, игнорирует (в лучшем случае - недооценивает) социальный характер права, в силу коего всякое правоотношение, и в частности вещное, есть отношение между людьми, а не между людьми и вещами¹.

Этот социальный, междучеловеческий, характер права подчеркивается в последнее время все сильнее и сильнее² и, несомненно, не только не может игнорироваться, но должен выдвигаться на первый план для уяснения природы всякого, в том числе вещного, права. Теория вещного права как непосредственного господства над вещью основана в сущности на непосредственном житейском воззрении на вещное право. Но это воззрение есть воззрение "наивного реализма" (выражение проф. Л.И. Петражицкого), ибо оно усматривает существо вещного права не в людских отношениях как таковых, а лишь во внешнем (овеществленном) проявлении этих отношений. Получается известная фетишизация вещи. Вещь заслоняет собою проявляющиеся в ней междулюдские отношения, делает их невидимыми для непосредственного, наивно-реалистического воззрения. Проявление (проекция) в вещах междулюдских отношений принимается им за подлинные отношения к вещам. В плену этого воззрения и стоит до сих пор доктрина непосредственного господства над вещью.

Впрочем, обе теории, несмотря на указанное принципиальное разногласие, совершенно солидарны друг с другом практически, в самой группировке гражданско-правового материала по рубрикам «вещных» и «обязательственных» прав. В частности, право застройки, право залога, сервитуты и другие «права на чужую вещь» («jura in re aliena») обе спорящие теории относят к числу вещных прав, а имущественный наем и т. п. права пользования — к числу прав обязательственных.

В качестве практических свойств вещных прав, отличающих их от прав обязательственных, выделяют: 1) «право следования»; 2) способность быть нарушенным всяким «третьим»x лицом (или, vice versa, защищаемость против всякого «третьего» лица; 3) преимущество перед обязательственными правами в случае коллизии с последними; 4) «право старшинства», как принцип разрешения взаимной коллизии вещных прав (однородных или разнородных). Однако, при проверке оказывается, что, с одной стороны, почти все перечисленные свойства не являются общими и постоянными для вещных прав, а, с другой стороны, все они встречаются и в пределах обязательственного права. Чтобы констатировать это, достаточно немногих примеров.

1) «Право следования» отсутствует зачастую в праве собственности и в залоговом праве и, напротив, встречается в договоре имущественного найма — там, где законодательство стоит на точке зрения принципа «Kauf bricht nicht Miete» (ст. 169 ГК, см. также Code civil, art. 1743 и BGB. § 571³.

2) Способность быть нарушенным со стороны любого «третьего» лица (и, в соответствии с этим, защита против любого нарушителя), — будучи особенно осязательною и наглядною в вещных правах, — не отсутствует, однако, и в правах обязательственных. Неправильно распространенное утверждение о том, что обязательственное право может подвергнуться нарушительному воздействию лишь со стороны должника и лишь против него пользуется защитою. Как нельзя более яркий пример защиты обязательственного права «против всякого нарушителя» дает, уже на почве советского права, ст. 170 ГК.

3) Преимуществом перед обязательственными правами вещные права пользуются не всегда: среди обязательственных прав существуют, как известно, такие, которые сами имеют преимущество перед вещными. Мы имеем ввиду пользующиеся преимуществом перед залоговыми правами «привилегированные требования» («privileges» французского права, «Vorrechte» германского права), известные и советскому законодательству (ст. 101 ГК с дополнением по закону 13 апреля 1928 г., прил. к ст. 271, п. II и ст. 345 ГПК).

4) Наконец, «право старшинства» не всегда действует в качестве принципа разрешения взаимных коллизий в области вещных прав и, наоборот, применяется иногда в этом качестве и в области прав обязательственных. Так, с одной стороны, залоговые права располагаются зачастую не по принципу старшинства, а по принципу ранга: а) законные залоговые права — впереди договорных, хотя бы и более ранних; б) договорные залоговые права кредитных учреждений — впереди прочих договорных залоговых прав, хотя бы и более ранних. С другой стороны, право старшинства встречается и в сфере обязательственных прав, как принцип разрешения коллизий (ст. 120 ГК).

Уже сказанное (а им еще не исчерпывается все сюда относящееся) свидетельствует о том, что традиционно установившиеся критерии отличия вещного права от обязательственного не выдерживают проверки по материалам положительного, особенно современного, права, что, применяя эти критерии, приходится признавать отсутствие или, во всяком случае, значительное умаление вещно-правовых элементов в некоторых институтах вещного права и, напротив, наличие вещно-правовых элементов в некоторых институтах обязательственного права. Получается известное смещение границ вещного и обязательственного права, и притом весьма хаотическое. Получается столь сложное переплетение обоих — в теории резко отделяемых — частей гражданского права, что зачастую трудно сказать, где кончается одна из них и начинается другая.