Учебный год 2023 / МЛОГОС КНИГА 5 (1–16.1 ГК) 2020 Основные положения ГП

3. Последствия совершения действий с целью обхода закона

Понять смысл включения в 2013 г. в ст. 10 ГК РФ этой бессмысленной нормы достаточно сложно. В ней говорится о том, что в ответ на обход закона суд отказывает в защите права, если иные последствия не предусмотрены в ГК РФ. Иначе говоря, норма намекает на то, что в ГК РФ могут быть предусмотрены особые последствия обхода закона, не связанные с отказом в защите права. Но нет никаких сомнений, что и в случае других злоупотреблений специальные нормы могут предусмотреть какие-то иные специфические правовые санкции, не связанные с отказом в защите права. Никакой специфики у обхода закона в данном случае нет. Более того, никаких особых последствий обхода закона в ГК РФ не указано, а та санкция, которая является в реальности ключевой при обходе закона, – применение тех самых норм, гипотезы которых лицо пыталось злонамеренно обойти за счет той или иной эквилибристики с юридическими конструкциями, – закреплена отнюдь не в ГК РФ, а на уровне практики ВС РФ (см. подробнее подп. «б» п. 1.5 комментария к настоящей статье).

В общем, включение этой нормы в ГК РФ в рамках реформы 2013 г. иначе, как недоразумением, назвать нельзя.

4. Злоупотребление правом как основание для взыскания убытков

Согласно комментируемому пункту, если злоупотребление правом повлекло нарушение права другого лица, такое лицо вправе требовать возмещения причиненных этим убытков.

Как уже отмечалось, злоупотребление правом всегда неправомерно. Закон запрещает недобросовестное поведение, и недобросовестное осуществление прав в частности, соответственно, недобросовестное поведение нарушает данный запрет и посему неправомерно. Особенность данной конкретной формы неправомерности состоит лишь

втом, что конкретное содержание требуемого стандарта поведения кристаллизуется судом при разрешении спора ex post и ad hoc как минимум до того момента, пока соответствующий стандарт не прояснен

впрактике ВС РФ и не приобрел значение полноценной правовой позиции, подлежащей применению нижестоящими судами на будущее

(пока не откроются причины уточнить или скорректировать саму эту позицию).

Неправомерность же является одним из условий для защиты пострадавшего путем взыскания возникших у него убытков. Но проблема состоит в том, что для возмещения убытков согласно ст. 15 ГК РФ необходима не просто незаконность поведения, а нарушение прав пострадавшего лица. Далеко не во всех случаях злоупотребление

869

правом будет нарушать конкретное субъективное право конкретного лица. Так, например, при недобросовестном обходе публичного закона, направленного на защиту общественного интереса, поведение неправомерно, но обнаружить конкретное пострадавшее частное лицо, чьи права таким злоупотреблением были нарушены, затруднительно, поскольку нарушены публичные, общественные интересы. Но в тех ситуациях, когда злоупотребление нарушает право конкретного лица, последнее в силу правила комментируемого пункта вправе требовать возмещения убытков. Кроме того, как будет показано ниже, в ряде случаев взыскание убытков возможно и при отсутствии нарушения какого-то конкретного права пострадавшего.

4.1. Взыскание убытков при злоупотреблении договорным правом

Сторона договора должна исполнять договор и осуществлять права по нему добросовестно (п. 3 ст. 1, п. 3 ст. 307 ГК РФ). Соответственно, договор накладывает на стороны не только те требования к активному поведению и ограничения, которые предусмотрены в конкретных нормах закона, иных правовых актах, установлены в сделке или вытекают из обычаев, но и те, которые следуют из доброй совести. Если сторона осуществляет свои договорные права вопреки доброй совести, она нарушает соответствующие прямо не отраженные в формальных элементах права, но подразумеваемые в силу доброй совести ограничения, а значит, и корреспондирующие им права партнера (так как

врамках обязательственного правоотношения обязанностям одного лица корреспондирует право другого). Следовательно, злоупотребившая своим правом сторона может быть присуждена к взысканию убытков. Формальных препятствий к этому нет. И комментируемая норма это подтверждает.

Во всех подобных случаях осуществления договорных прав в нарушение вытекающих из доброй совести запретов речь идет о нарушении обязанности не злоупотреблять договорным правом, а следовательно, ответственность подчиняется режиму договорной ответственности по правилам гл. 25 ГК РФ. В частности, в силу ст. 393 ГК РФ взыскиваться должна такая сумма убытков, которая поставит пострадавшего

вто материальное положение, в котором он находился бы, если бы

недобросовестная сторона не злоупотребила своим правом.

Вряде случаев возможность взыскания убытков не вызывает никаких сомнений. Речь идет, например, о тех ситуациях, когда ст. 10 ГК РФ обессиливает отказ от договора или его изменение и, соответственно, лишает признаков правомерности последовавшие действия отказавшейся или изменившей договор стороны, основанные на ошибочном допущении того, что ее волеизъявление имело юридический

870

эффект. Например, если арендодатель недобросовестно воспользовался своим правом на отказ от договора в ситуации, когда после возникновения такого права в связи с нарушением договора арендатором он своим поведением давал арендатору понять, что не считает допущенное нарушение достаточным основанием для расторжения договора, а впоследствии неожиданно решил подорвать возникшие разумные ожидания, заявив об отказе от договора, несмотря на то что нарушение более не продолжается и не повторялось, суд может не только признать отказ несостоявшимся (ничтожным) на основании правила об эстоппеле (п. 4 и 5 ст. 450.1 ГК РФ), но и привлечь арендодателя, ошибочно посчитавшего договор прекращенным и переставшего в связи с этим исполнять договор, к ответственности за уклонение от исполнения договора по правилам ст. 393 и 393.1 ГК РФ. Здесь взыскание убытков является следствием не столько самого злоупотребления, сколько дальнейшего поведения стороны договора, лишенного признака правомерности в связи со злоупотреблением правом на отказ от договора.

Другой пример: если кредитор злоупотребил своим правом на отказ от принятия частичного исполнения, предусмотренным в ст. 311 ГК РФ, и отказался принимать поставленные 99,99 т из положенных 100 т сыпучего груза, его поведение квалифицируется как просрочка кредитора, а последняя в силу ст. 406 ГК РФ дает должнику право на взыскание убытков (это могут быть, в частности, расходы на обратную транспортировку поставленной партии).

Но взыскание убытков допускается и в тех случаях, когда они являются непосредственным следствием злоупотребления. Например, если кредитор злоупотребил своим правом на уступку требования, уступив требование о взыскании с должника, являющегося юридическим лицом, долга по частям десятку разных кредиторов, в том числе физическим лицам, вынуждая должника многократно судиться в судах общей юрисдикции с десятком разных цессионариев вопреки согласованному

вдоговоре условию о подсудности споров конкретному арбитражному суду и вынуждая к доказыванию отсутствия оснований к взысканию с него долга и наличия у него соответствующих возражений во множестве разных судебных процессов, должник может попытаться признать

такие частичные уступки недействительными на основании правил ст. 10 и 168 ГК РФ, но для этого ему придется доказывать, что все цессионарии были в сговоре с цедентом и знали друг о друге. Это может быть непросто. Соответственно, должник может выбрать и иной путь защиты, а именно подать к цеденту иск о возмещении убытков, вызванных необходимостью нести повышенные судебные издержки

всвязи с множеством судебных процессов.

871

Другой пример: согласно п. 133 Постановления Пленума ВС РФ от 23 апреля 2019 г. № 10 выплата согласованного между работником (автором служебного изобретения) и работодателем вознаграждения автору осуществляется в течение срока действия патента, и в случае досрочного прекращения действия патента на изобретение (ст. 1399 ГК РФ) выплата вознаграждения прекращается, но если досрочное прекращение действия патента на изобретение осуществлено с целью прекращения выплаты вознаграждения (например, изобретение продолжает использоваться в производстве), работник (автор) вправе требовать от работодателя возмещения убытков (п. 1 и 4 ст. 10 ГК РФ). Иначе говоря, ВС РФ исходит из того, что договорное отношение между работником (автором изобретения) и работодателем подразумевает в силу принципа добросовестности запрет на отказ работодателя от патентных прав в целях «стряхивания» обязательств по выплате автору вознаграждения, поэтому, если будет установлено такое поведение работодателя, налицо нарушение данного запрета и основания для взыскания договорных убытков.

В принципе, все вышесказанное касается и злоупотреблений правами, вытекающими из иных, внедоговорных обязательственных отношений, а также иных относительных правоотношений. Например, злоупотребление правом, вытекающим из корпоративных правоотношений, может повлечь взыскание убытков по правилам комментируемого пункта и норм ст. 393 ГК РФ об ответственности за нарушение обязательств, так как в силу ст. 307.1 ГК РФ к корпоративным правоотношениям по общему правилу применяются правила об обязательствах, а значит, и правило п. 3 ст. 307.1 ГК РФ о вытекающих из принципа добросовестности дополнительных правах и обязанностях и такая санкция за нарушение обязательства, как взыскание убытков по модели позитивного договорного интереса (ст. 393 ГК РФ).

4.2. Взыскание убытков при злоупотреблении иными правами

Когда речь идет о злоупотреблении иными, не вытекающими из уже существующего обязательственного правоотношения правами, недобросовестная сторона нарушает не конкретное право пострадавшего, а, скорее, его законный интерес. Речь здесь идет о деликте и взыскании

чистых экономических убытков (pure economic loss).

Чистые экономические убытки подлежат взысканию с лица, чье неправомерное (в том числе недобросовестное) поведение не причинило вред здоровью, неприкосновенности личности, ее чести и достоинству, деловой репутации, имуществу и иным абсолютным правам пострадавшего, а состоит в непосредственном провоцировании чисто финансовых потерь (как расходов, так и упущенной выгоды). Здесь

872

взыскиваемые финансовые потери являются не следствием посягательств на абсолютные права истца, а возникают у последнего непосредственно в связи с правонарушением.

Вцелом развитие судебной практики ВС РФ в последние несколько лет демонстрирует либеральное отношение к взысканию чистых экономических убытков деликтным иском (определения СКЭС ВС РФ от 20 декабря 2018 г. № 305-ЭС18-14652, от 5 марта 2019 г. № 305- ЭС18-15540, от 11 мая 2018 г. № 306-ЭС17-18368, от 22 мая 2017 г.

№303-ЭС16-19319; Определение СКГД ВС РФ от 10 марта 2015 г.

№16-КГ14-37). Во многих из таких случаев речь шла о том, что финансовые потери возникали у пострадавшего в результате нарушения ответчиком конкретных законодательных норм (необоснованная выдача сертификата соответствия, фальсификация доказательств, обман при заключении сделки и т.п.). Вместе с тем в ряде случаев в действиях ответчика нельзя найти нарушение какой-либо конкретной нормы закона, но речь идет о недобросовестности, т.е. о нарушении общего запрета недобросовестности, закрепленного в п. 3 ст. 1 и п. 1 ст. 10 ГК РФ. В таком случае налицо неправомерность поведения, и открываются основания для взыскания убытков на основании правила комментируемого пункта по общим правилам деликтной ответственности.

Как в этом контексте оценить тот факт, что комментируемая норма говорит о возможности взыскания убытков в случаях, когда злоупотребление правом влечет нарушение права пострадавшего?

Вряде ситуаций даже буквальное применение данной нормы позволяет обосновать взыскание убытков. Например, иногда побочным, косвенным последствием злоупотребления одного лица может оказаться нарушение неким должником своего обязательства перед кредитором. Речь идет о так называемой недобросовестной интервенции. В подп. «е» п. 1.9 комментария к настоящей статье речь шла о недобросовестной интервенции третьего лица в чужие обязательственные отношения в форме совершения третьим лицом сделки с должником по обязательству, которая неминуемо приводит к нарушению прав кредитора по данному обязательству. Как мы показали, российские суды начали признавать такие сделки недействительными по правилам

ст. 10 и 168 ГК РФ, считая подобную интервенцию злоупотреблением правом тогда, когда установлено, что третье лицо знало или со всей очевидностью не могло не знать о подобных негативных для кредитора последствиях совершения данной сделки (например, осознанно приобретает у должника, решившего вывести свои ликвидные активы из-под приближающегося взыскания или из-под ареста, данные активы по бросовой цене или в дар, либо приобретает имущество,

873

которое должник должен был передать своему кредитору по ранее заключенному договору, либо совершает иную сделку с должником, которую тот своему кредитору по договору обещал не совершать). Но признание недействительной подобной сделки не единственный способ защиты прав кредитора. В частности, иногда оспаривание сделки не является эффективным, так как купленное третьим лицом по сговору с должником имущество было уже им перепродано добросовестному приобретателю, виндицировать имущество у которого может помешать ст. 302 ГК РФ (Определение СКГД ВС РФ от 28 мая 2019 г. № 78-КГ19-4). Обоснование возможности взыскания убытков в такой ситуации вполне возможно со ссылкой на букву комментируемого пункта в его дословном понимании: а) налицо злоупотребление недобросовестным интервентом свободой договора, и б) оно в конечном счете привело к нарушению обязательственного права кредитора (нарушению, совершенному должником, но спровоцированному недобросовестным интервентом).

Соответственно, кредитор может привлечь третье лицо, допустившее злоупотребление свободой договора во вред кредитору (первому покупателю), осознанно спровоцировавшее должника на нарушение прав кредитора или вступившее с таким должником в сговор во вред интересам истца как кредитора, к деликтной ответственности и потребовать возмещения убытков. В праве многих стран деликтная ответственность интервента первична, а аннулирование его сделок

сдолжником – явление куда более редкое. Кредитор может привлечь недобросовестного интервента к солидарной ответственности наряду

сдолжником. Тот факт, что ответственность первого носит деликтный характер, а ответственность второго – характер ответственности за нарушение обязательства, не препятствует возникновению солидаритета, так как в силу сложившейся судебной практики правовая разнородность требований кредитора к солидарным должникам не является препятствием для применения правил о солидаритете.

Более того, деликт недобросовестной интервенции в чужие обязательственные отношения может происходить не только в форме совершения интервентом некой сделки с должником по обязательству.

Это могут быть и иные действия, обусловившие нарушение должником своих обязательств перед кредитором или невозможность исполнения должником своего обязательства, если установлено, что третье лицо осознанно и умышленно спровоцировало нарушение прав кредитора. В ряде случаев такие действия могут быть квалифицированы как злоупотребление правом. Например, если контролирующий общество акционер дает руководству общества указание не исполнять заклю-

874

ченный обществом договор и тем самым провоцирует нарушение прав другой стороны данного договора, этот акционер злоупотребляет своей корпоративной властью во вред контрагенту общества, и последний может привлечь такого акционера к деликтной ответственности за недобросовестную интервенцию (солидарно с самим обществом).

Впрочем, следует отметить, что обширной практики взыскания с недобросовестных интервентов убытков посредством предъявления

иудовлетворения деликтного иска пока не наблюдается. Но с учетом того, что за последние несколько лет на уровне практики ВС РФ наметилась тенденция либерального отношения к другим формам взыскания чистых экономических убытков деликтным иском, а также общего бурного развития практики аннулирования сделок с недобросовестным интервентом, появление положительной практики о взыскании с недобросовестных интервентов убытков деликтным иском, возможно, не за горами.

Однако как быть в иных ситуациях, когда злоупотребление правом одного лица не имеет такого косвенного последствия, как нарушение некоего относительного или абсолютного права другого лица, но причиняет последнему убытки? Как представляется, и в такой ситуации взыскание убытков возможно при соблюдении условий допустимости деликтного иска о взыскании чистых экономических убытков. Упоминание нарушения права как условия взыскания убытков закреплено

ив ст. 15, и в п. 1 ст. 1064 ГК РФ, но это не мешает судам постепенно развивать практику взыскания чистых экономических убытков, не являющихся следствием первичного посягательства на некие абсолютные или относительные права истца, деликтным иском. В таких ситуациях убытки взыскиваются, когда неправомерное поведение одного лица причиняет ущерб законным интересам другого, провоцируя у последнего возникновение финансовых потерь. Положение комментируемого пункта следует толковать расширительно: убытки подлежат взысканию

итогда, когда очевидное злоупотребление правом было направлено против конкретного потерпевшего и был нарушен его законный интерес не нести финансовые потери в результате таких злоупотреблений. По сути, здесь логично говорить о нарушении законного интереса

в неприкосновенности своей имущественной сферы.

Но вопрос о взыскании чистых экономических убытков в рамках деликтного иска очень дискуссионный и серьезно обсуждается в разных правопорядках. Одни относятся к такой сфере применения деликтного права более благосклонно, другие ограничивают возможность взыскания чистых экономических убытков и допускают их в строго определенных случаях. Однако, как правило, все признают возмож-

875

ность такого иска в тех случаях, когда действующее неправомерно лицо либо специально желало возникновения убытков у соответствующих потерпевших, либо осознавало, что такие убытки у них возникнут. См. подробнее п. 1.2 комментария к ст. 15 ГК РФ.

В контексте ситуации с заведомо недобросовестным осуществлением права такая характеристика поведения не во всех, но в большинстве случаев налицо, а соответственно, независимо от того, как наше право в целом будет относиться к взысканию чистых экономических убытков деликтным иском, в данном случае основания для взыскания убытков имеются. Речь прежде всего идет о шикане, которая специально нацелена на причинение вреда другому лицу. Но и в ряде других случаев злоупотребления правом поведение лица может быть сопряжено с умышленным причинением вреда, и тогда открываются условия для возмещения вреда. В контексте таких ситуаций убытки должны взыскиваться деликтным иском на основании правил гл. 59 ГК РФ. Так, например, есть все основания для взыскания деликтным иском убытков, возникших в результате предъявления заведомо необоснованных гражданских исков. Это может быть как шикана (например, при предъявлении таких исков в связи с личной неприязнью и желанием навредить), так и попытка за счет вовлечения пострадавшего

всудебный процесс реализовать свои неблаговидные цели (например, сорвать важную сделку по приобретению ответчиком какого-либо актива, чтобы приобрести данный актив самому; обрушить капитализацию ответчика и скупить его акции по дешевке; приобрести рычаг на переговорах с ответчиком по какой-то иной сделке и т.п.). Если установлено, что данный иск был заведомо безоснователен и у истца не могло быть сомнений в отсутствии таких оснований, ответчик может после победы в споре потребовать возмещения не только судебных издержек в соответствии с обычными процессуальными правилами возмещения таких издержек, но и иных убытков (включая упущенную выгоду). Данный иск должен подчиняться общим правилам деликтной ответственности.

Еще один пример – злоупотребление правом на направление личных обращений в государственные органы и органы местного самоу-

правления. Согласно п. 10 Постановления Пленума ВС РФ от 24 февраля 2005 г. № 3, если гражданин обращается в государственные органы с заявлением, в котором приводит те или иные сведения (например,

вправоохранительные органы с сообщением о предполагаемом, по его мнению, или совершенном либо готовящемся преступлении), но эти сведения в ходе их проверки не находят подтверждения, данное обстоятельство само по себе не может служить основанием для привлечения

876

этого лица к гражданско-правовой ответственности, предусмотренной ст. 152 ГК РФ, поскольку в указанном случае имела место реализация гражданином конституционного права на обращение в органы, которые в силу закона обязаны проверять поступившую информацию, а не распространение не соответствующих действительности порочащих сведений. Но в то же время требования о привлечении к гражданской ответственности в соответствии со ст. 152 ГК РФ (в том числе о взыскании убытков и (или) морального вреда) могут быть удовлетворены «в случае, если при рассмотрении дела суд установит, что обращение

вуказанные органы не имело под собой никаких оснований и продиктовано не намерением исполнить свой гражданский долг или защитить права и охраняемые законом интересы, а исключительно намерением причинить вред другому лицу, то есть имело место злоупотребление правом (пункты 1 и 2 ст. 10 Гражданского кодекса Российской Федерации)». В современных условиях, когда после реформы 2013 г. злоупотребление правом видится не только в шикане, сужать сферу применения такого деликтного притязания только до тех случаев, когда заявитель действовал исключительно с намерением причинить вред, нет оснований. Убытки могут взыскиваться и тогда, когда мотивация лица, написавшего заведомо ложное обращение в тот или иной государственный орган, была заведомо недобросовестной, но все же более сложной (например, попытка за счет такого давления склонить к какой-либо уступке на переговорах).

Можно привести и такой пример. Согласно Постановлению Президиума ВАС РФ от 24 июня 2014 г. № 3894/14 в случае злоупотребления правом в виде согласованного манипулирования ценами на торгах недобросовестные участники торгов обязаны возместить убытки, связанные с организацией и проведением торгов, признанных недействительными, а также убытки, причиненные другим участникам аукциона. Недобросовестное поведение участников на торгах может повлечь нарушение прав и законных интересов других добросовестных участников торгов (например, тех, кто эти торги выиграл, не зная о соответствующем нарушении, а затем столкнулся с аннулированием заключенной по результатам торгов сделки).

Еще более очевидный пример – взыскание убытков, возникших у лица в результате злоупотребления доминирующим положением, злоупотреблений, направленных на ограничение конкуренции или недобросовестную конкуренцию. Такая возможность прямо признана

вч. 3 ст. 37 Закона о защите конкуренции.

Как представляется, возможно взыскание деликтным иском убытков с мажоритарного участника в пользу миноритарного, если первый

877

злоупотребляет своими корпоративными правами в ущерб последнему (деликт притеснения миноритария).

Но здесь следует напомнить, что допустимость взыскания деликтным иском убытков при отсутствии нарушения конкретного абсолютного личного неимущественного или имущественного права (чистых экономических убытков) является предметом жарких споров. Поэтому в конечном счете ответ на вопрос о пределах допустимого применения п. 4 ст. 10 ГК РФ зависит от общего решения вопроса о пределах взыскания чистых экономических убытков. См. подробнее о данной проблеме п. 1.2 комментария к ст. 15 ГК РФ.

5. Презумпция добросовестности

Комментируемый пункт указывает на то, что при возникновении споров добросовестность и разумность поведения лица презюмируются. Недобросовестность представляет собой особую форму неправомерного поведения, а неправомерность как минимум по общему правилу презюмироваться не должна.

Эта норма расположена не вполне удачно. Ее место в ст. 1 ГК РФ, в том же пункте, в котором закреплен принцип добросовестности, так как презумпция добросовестности распространяется не только на случаи, когда возникает спор о недобросовестном осуществлении права (злоупотреблении правом), но и на случаи, когда речь идет об иных формах недобросовестного поведения (например, о нарушении вытекающих из доброй совести дополнительных договорных обязанностей).

Согласно господствующей позиции, эта норма применима как к объективной, так и к субъективной добросовестности. Поэтому далее мы попытаемся проанализировать ее значение отдельно для двух этих контекстов использования понятия добросовестности.

5.1. Презумпция объективной добросовестности

В рамках проблематики объективной добросовестности смысл комментируемой нормы не в том, что суд может признать одну из сторон недобросовестной, только если другая сторона об этом просит. Дело в том, что суд может применить добрую совесть (т.е. вывести из принципа добросовестности некое правило и применить его в контексте

конкретного спора) и по собственной инициативе (поставив предварительно свою догадку о возможной недобросовестности на обсуждение сторон), как это прямо указано в п. 1 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25.

Может показаться, что комментируемая норма должна пониматься в том смысле, что во всех ситуациях на стороне, которая обвиняет другую в недобросовестном поведении (например, в злоупотреблении

878