Учебный год 2023 / МЛОГОС КНИГА 5 (1–16.1 ГК) 2020 Основные положения ГП

(см. подробнее п. 1.4–1.5 комментария к ст. 376 ГК РФ)1. Впрочем, даже если у гаранта были лишь сомнения, и он рискнул отказать в выплате, но затем к нему был предъявлен иск о взыскании долга по гарантии, все зависит от того, подтвердятся ли опасения гаранта. Если

кмоменту вынесения судом решения по данному спору уже вступит в силу решение по другому делу, в котором будет подтверждено отсутствие обеспечиваемого обязательства (например, признан недействительным договор, из которого вытекал обеспечиваемый долг) или его прекращение, суд, безусловно, откажет в удовлетворении иска

кгаранту. Если такого вступившего в силу решения не будет, гарант может попытаться представить иные очевидные и абсолютно бесспорные доказательства отсутствия или прекращения обеспечиваемого обязательства. Но с учетом независимости гарантии и самой природы этого института суд при рассмотрении иска о выплате по гарантии не должен вовлекаться в исследование доказательств, подтверждающих изначальное отсутствие обеспечиваемого долга или его прекращение, если такое исследование потребует усилий и приведет к расширению предмета доказывания за счет охвата различных нюансов отношений принципала и гаранта. Например, суд, скорее всего, не будет рассматривать возражение гаранта о том, что договор, из которого вытекал обеспечиваемой долг, ничтожен, если бенефициар это не подтвердит и отсутствует вступивший в силу судебный акт, это подтверждающий, или что обеспечиваемый долг был погашен зачетом, если отсутствует соглашение, прямо указывающее на то, что зачет погашает именно этот долг принципала перед бенефициаром, а бенефициар отказывается признавать правомерность зачета и указывает на отсутствие своего встречного долга перед принципалом. Если изучение представленных гарантом доказательств не потребует серьезного исследования и доказываемое будет абсолютно очевидно без проведения экспертиз и многочисленных заседаний (например, представлены платежные документы о погашении обеспечиваемого долга или сам бенефициар признал, что долг был погашен), суд вряд ли проигнорирует такие доказательства и, скорее всего, откажет во взыскании по гарантии со ссылкой на ст. 10 ГК РФ, несмотря на то что на момент самого

отказа в выплате у гаранта той же степени уверенности в отсутствии обеспечиваемого долга быть не могло. Но если гарант отказал в выплате на основании своих сомнений, и впоследствии в суде эти сомнения

1См.: Договорное и обязательственное право (общая часть): постатейный комментарий к статьям 307–453 Гражданского кодекса Российской Федерации / Отв. ред. А.Г. Карапетов. С. 530–532 (автор комментария к ст. 376 – Р.С. Бевзенко).

859

он не смог трансформировать в бесспорные доказательства отсутствия долга, его отказ в выплате ретроспективно признают неправомерным, гарант окажется находящимся в просрочке и с него будут взысканы как сам долг, так и неустойка или проценты годовые по ст. 395 ГК РФ за просрочку платежа. Иначе говоря, отказывая в выплате на основе своих подозрений в злоупотреблении бенефициаром своим правом потребовать выплаты по гарантии, гарант действует на свой риск.

(ж) Злоупотребление правом на начисление пеней в период после того,

как кредитор выразил свою волю на прекращение договора

В судебной практике отражен подход, согласно которому суд вправе отказать во взыскании пеней, начисленных за период просрочки в исполнении обязательства после того, как кредитор изъявил желание расторгнуть договор в связи с данной просрочкой. Само это изъявление своей воли может не прекратить договор (так как кредитор не отказался от договора, а лишь инициировал иск о расторжении), но выражение соответствующего намерения сигнализирует об утрате кредитором интереса в получении реального исполнения, которое обеспечивается такой неустойкой. Исключение взыскания неустойки за данный период происходит на основании правил ст. 10 ГК РФ, несмотря на то что формально договор в указанный период все еще действует, и просрочка сохраняется (Определение СКЭС ВС РФ от 9 декабря 2014 г. № 305-ЭС14-3435). Обоснованность такого решения вызывает определенные сомнения. Неустойка в форме пени является не только инструментом стимулирования реального исполнения, но и механизмом возмещения убытков кредитора. Тот факт, что кредитор предлагает должнику расторгнуть договор или подает иск о расторжении и выражает тем самым интерес в прекращении договора, не означает, что обязательство прекращено. Так как кредитор не может быть уверен в том, что должник согласится на расторжение или его иск о расторжении в будущем поддержит суд, кредитор вынужден исходить из действия договора и может продолжать нести убытки, вызванные просрочкой. Соответственно, неустойка может покрывать его убытки такого рода.

(з) Злоупотребление должником своим правом исполнить обязательство в пользу изначального кредитора при неполучении уведомления о пе-

реходе права

Согласно п. 3 ст. 382 ГК РФ, если должник не был уведомлен в письменной форме о состоявшемся переходе прав кредитора к другому лицу, новый кредитор несет риск вызванных этим неблагоприятных для него последствий, и обязательство должника прекращается его исполнением первоначальному кредитору, произведенным до по-

860

лучения уведомления о переходе права к другому лицу. В то же время как минимум в случаях, когда должник, не получивший уведомление о переходе права, точно знает о переходе права, либо обстоятельства однозначно указывают на то, что он со всей очевидностью не мог не знать об этом, осуществление им исполнения в адрес первоначального кредитора может быть признано неправомерным в силу ст. 10 ГК РФ, и в его возражении против взыскания с него долга по иску цессионария может быть отказано. Например, такое знание может как минимум презюмироваться в ситуации, когда должник был аффилирован с цедентом.

(и) Злоупотребление правом на взыскание абстрактных убытков

Суды могут на основании ст. 10 ГК РФ отказать в иске о взыскании абстрактных убытков по правилам ст. 393.1 ГК РФ, если будет очевидно, что кредитор специально выбирал момент отказа от договора, с тем чтобы обосновать максимально возможную абстрактную ценовую разницу для ее последующего взыскания с контрагента. Например, если поставщик попал в просрочку по поставке нефти, а покупатель, видя рост цены на нефть на рынке, долго выжидал и отказался от договора только тогда, когда цена достигла потолка, а затем рассчитал механически образующуюся ценовую разницу и потребовал ее возмещения, такому покупателю может быть отказано в иске в соответствующей части на основании правил п. 3 ст. 1, п. 1 ст. 10 и п. 3 ст. 307 ГК РФ (см. подробнее п. 2.4 комментария к ст. 393.1 ГК РФ)1.

(к) Злоупотребление правом требования заключения публичного до-

говора

Согласно ст. 426 ГК РФ от стороны, обязанной заключить договор

слюбым, кто обратится, потребитель может требовать понуждения к заключению публичного договора в судебном порядке. При этом представляется, что в иске о понуждении к заключению публичного договора может быть отказано на основании п. 1 ст. 10 ГК РФ, если ранее аналогичный договор с этим же потребителем был правомерно расторгнут по инициативе субъекта публичного договора в связи

ссущественными его нарушениями и при этом потребитель до сих пор не рассчитался с субъектом публичного договора за произошед-

шие нарушения (не погасил образовавшийся долг, не покрыл убытки и т.п.). Иное решение поощряло бы очевидно недобросовестное осуществление прав.

1См.: Договорное и обязательственное право (общая часть): постатейный комментарий к статьям 307–453 Гражданского кодекса Российской Федерации / Отв. ред. А.Г. Карапетов. С. 653 (автор комментария к ст. 393.1 – В.В. Байбак).

861

(л) Порочность поведения истца при совершении сделки как основание для отказа в иске о реституции на основании ст. 10 ГК РФ

Вряде случаев ст. 10 ГК РФ может стать основанием для отказа

виске о реституции. Речь идет о требовании стороны недействительного договора возместить денежный эквивалент предоставленного им по сделке в ситуации, когда недействительность договора предопределена незаконным или противоречащим основам нравственности или правопорядка поведением истца, а присуждение компенсационной реституции может дезавуировать превентивный эффект соответствующего состава недействительности. В некоторых случаях в этом действительно может быть смысл. Например, представим, что лицо оказало услуги по написанию кандидатской диссертации по заданию некоего заказчика, собирающегося представить данную работу на защиту от своего имени. Не получив оплату за свои услуги, исполнитель предъявляет иск о взыскании долга. Признание договора ничтожным по ст. 169 ГК РФ может не возыметь превентивного эффекта, если исполнителю будет причитаться компенсационная реституция в виде возмещения денежного эквивалента оказанных услуг, а по общим правилам о недействительности она может причитаться (п. 2 ст. 167 ГК РФ). Ведь под видом такой компенсационной реституции исполнитель может фактически получить оплату своих услуг (пусть и не по согласованной в договоре цене), что можно признать не вполне соответствующим соображениям правовой политики и отчасти обессмысливающим саму ничтожность договора.

Более того, возможно, в иске о реституции следует отказывать и в иных случаях, когда порочность сделки является следствием вопиюще возмутительного поведения истца. Представим, например, что заказчик убийства требует возврата в порядке реституции уплаченных им наемному киллеру денег. В таких ситуациях считается, что суд просто не должен вникать в правовую обоснованность подобных требований и «марать себе руки» их рассмотрением.

Это ограничение известно праву многих зарубежных стран (см. подробнее п. 4 комментария к ст. 167 ГК РФ)1. В российском праве отказ в таком иске может опираться на п. 1 ст. 10 ГК РФ. Если же сделка

совершена после 1 сентября 2013 г., суд может также опереться на положение п. 4 ст. 167 ГК РФ, согласно которому «[с]уд вправе не при-

1См.: Сделки, представительство, исковая давность: постатейный комментарий

кстатьям 153–208 Гражданского кодекса Российской Федерации [Электронное издание. Редакция 1.0] / Отв. ред. А.Г. Карапетов. С. 467–469 (автор комментария к ст. 167 –

Д.О. Тузов).

862

менять последствия недействительности сделки… если их применение будет противоречить основам правопорядка или нравственности».

(м) Злоупотребление стороной сделки правом сослаться на ее мнимость или притворность в спорах с субъективно добросовестными тре-

тьими лицами

Применение доктрины притворности или мнимости сделки и правила о приоритете истинной воли сторон над фиктивным волеизъявлением (ст. 170 ГК РФ) может в ряде случаев создать серьезные проблемы для третьих лиц (цессионариев, наследников, лиц, на которых право переводится в силу закона, новых должников, появляющихся в связи с переводом долга, залогодержателей, берущих в залог договорные права, и т.п.). Такие третьи лица, как правило, не знают о расхождении воли и волеизъявления. Соответственно, если допустить противопоставимость аргумента о притворности или мнимости субъективно добросовестным третьим лицам, это может серьезно дестабилизировать оборот и подорвать разумные ожидания. Да, в ряде случаев такие третьи лица могут попытаться защититься за счет тех или иных правил ГК РФ. Например, добросовестный покупатель вещи, купивший ее у мнимого собственника, которому данная вещь была передана неким чиновником в «понятийное держание» в целях сокрытия своих незаконных доходов и активов, может в ряде случаев добиться отклонения иска о виндикации, заявленного уволившимся и потерявшим стимулы скрывать свои активы чиновником, со ссылкой на правила добросовестного приобретения по ст. 302 ГК РФ. Но такое решение далеко не универсально и не защищает добросовестных третьих лиц во всех случаях. Например, в описанном примере третьим лицом мог быть одаряемый или еще не успевший внести полную оплату за вещь покупатель, которых правила добросовестного приобретения не защищают, или речь могла идти не об отчуждении вещи, а об отчуждении нерегистрируемого имущественного права, в отношении которого, к сожалению, российская судебная практика правила ст. 302 ГК РФ

озащите добросовестного приобретателя по аналогии пока не применяет. Или приведем такой пример: представим, что цессионарий при взыскании долга сталкивается с аргументом должника о мнимости

изначального договора займа и соответствующих расписок, которые подтверждали наличие уступленного права; цедент может подыграть должнику и подтвердить мнимость. В такой ситуации цессионарий может оказаться в крайне уязвимом положении, а правила ст. 302 ГК РФ

озащите добросовестного приобретателя здесь неприменимы, так как речь идет не об отчуждении чужого, а об отчуждении в принципе отсутствующего актива.

863

Поэтому есть основания задуматься над тем, что норма о ничтожности притворной или мнимой сделки в принципе не может применяться по инициативе сторон сделки в их спорах с третьими лицами, добросовестно полагавшимися на действительность волеизъявления и его совпадение с истинной волей сторон. Такое положение закреплено в п. 2 ст. II.–9:201 Модельных правил европейского частного права. Нормативное основание для такого вывода в контексте российского права можно найти в п. 4 ст. 1 и ст. 10 ГК РФ. Ссылка явно недобросовестных сторон сделки на ее притворный или мнимый характер в их спорах с добросовестными третьими лицами может рассматриваться с учетом конкретных обстоятельств как злоупотребление правом.

Впрочем, данное решение требует проработки ряда важных деталей. Например, следует решить, в чьей имущественной массе оказывается имущество, перепроданное мнимым собственником добросовестному третьему лицу. Если оно не попадало в собственность мнимого собственника в силу ничтожности исходной сделки, то в силу какого правового основания оно оказывается в собственности конечного покупателя? Не возникает ли здесь в результате применения такого решения относительная недействительность мнимой сделки, содержащей распорядительное волеизъявление (невозможность противопоставить ее ничтожность добросовестному третьему лицу), и, соответственно, относительная собственность (в отношениях между сторонами мнимой сделки собственность остается у изначального собственника, а для добросовестного приобретателя собственность в силу некой фикции будет считаться как бы находящейся у мнимого собственника, и именно от него она будет считаться перешедшей к приобретателю)? Данный вопрос требует дополнительной доктринальной проработки.

(н) Злоупотребление правом на оспаривание сделки по основанию невменяемости в ситуации, когда такое состояние своего сознания в момент совершения сделки было спровоцировано самим лицом, оспаривающим

сделку

Пункт 1 ст. 177 ГК РФ позволяет полностью дееспособному лицу, совершившему сделку в невменяемом состоянии, оспорить ее. При этом закон не связывает допустимость оспаривания с вопросом о субъ-

ективной добросовестности контрагента. При буквальном прочтении закона получается, что даже если контрагент не мог знать о том, что партнер совершает волеизъявление в таком психическом состоянии, когда он не мог осознавать значение своих действий и руководить ими, сделка по иску пришедшего в себя лица может быть признана недействительной. Это решение само по себе очень спорно, но абсолютно несправедливым выглядит ситуация, когда данное психическое

864

состояние оспаривающей сделку стороны вызвано тем, что она сама ввела себя в такое состояние в результате злоупотребления наркотиками, алкоголем и другими подобными средствами. Как представляется, в подобных случаях в иске об аннулировании сделки может быть отказано по правилам ст. 10 ГК РФ, если контрагент субъективно добросовестен (см. подробнее п. 1.6 комментария к ст. 177 ГК РФ)1. Представим, что директор компании, находясь в нетрезвом состоянии после корпоративной вечеринки, подписал пришедшие от партнера экземпляры договора о сдаче имущества в аренду и распорядился отослать их партнеру. После того как от партнера поступило требование передать имущество в аренду, директор вспомнил о том, что он натворил, и инициировал иск об оспаривании сделки, ссылаясь на свою невменяемость в момент заключения договора. Если партнер абсолютно добросовестен и понятия не имел о данных обстоятельствах заключения договора, кажется справедливым защитить его разумное доверие.

(о) Злоупотребление правом участника общества на доступ к инфор-

мации

Согласно п. 1 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 18 января 2011 г. № 144 общество может отказать в удовлетворении требования участника общества о предоставлении ему информации о деятельности общества (т.е. ограничить информационные права участника), если будет доказано наличие в действиях участника злоупотребления правом (ст. 10 ГК РФ). Так, о злоупотреблении участником правом на информацию может свидетельствовать то, что участник, обратившийся с требованием о предоставлении информации, является фактическим конкурентом хозяйственного общества (либо его аффилированным лицом), а запрашиваемая информация носит характер конфиденциальной, относится к конкурентной сфере, и ее распространение может причинить вред коммерческим интересам общества. Как указывает ВАС РФ, исследуя вопрос о злоупотреблении правом на информацию, судам необходимо иметь в виду, что о наличии у участника правомерного интереса в получении информации могут свидетельствовать, например, планирование истцом продажи своих

акций или доли в уставном капитале (в том числе в ходе процедур банкротства истца), подготовка к обращению в суд с требованием об оспаривании решения органа или договора хозяйственного обще-

1См.: Сделки, представительство, исковая давность: постатейный комментарий

кстатьям 153–208 Гражданского кодекса Российской Федерации [Электронное издание. Редакция 1.0] / Отв. ред. А.Г. Карапетов. С. 724–725 (автор комментария к ст. 177 –

А.А. Павлов).

865

ства либо о привлечении к ответственности органов общества, а также подготовка к участию в общем собрании акционеров.

(п) Злоупотребление конструкцией юридического лица

В ряде случаев суд может признать злоупотребление участником общества привилегией ограниченной ответственности участника корпорации и автономным характером сущности юридического лица. Например, если единственный участник общества, возглавляя общество, упорно игнорировал автономность юридического лица, не разделял имущество общества и свое личное имущество и использовал конструкцию юридического лица исключительно как фасад, могут открываться условия для проникновения за «корпоративную вуаль» и привлечения участника к ответственности по долгам общества, а также к иным правовым решениям, основанным на отождествлении общества и данного участника. В такого рода случаях ссылка участника на независимость общества может с учетом конкретных обстоятельств быть проигнорирована и отвергнута на основании ст. 10 ГК РФ.

Впрочем, здесь всплывает множество сложных вопросов корпоративного права, которые заслуживают отдельного обсуждения.

(р) Недобросовестное использование процессуальных прав

Как уже отмечалось в комментарии к п. 3 ст. 1 ГК РФ, принцип добросовестности проник и в область процессуального права. Поэтому суд может отказать в реализации того или иного процессуального права со ссылкой на злоупотребление оным.

Например, явным злоупотреблением представляется предъявление заведомо необоснованных исков как с исключительной целью причинить вред ответчику (чистая шикана), так и в целях недобросовестного создания тех или иных преимуществ для истца (например, когда с помощью подачи таких исков истец пытается причинить вред прямому конкуренту или создать повод для шантажа и принуждения к тем или иным уступкам по каким-то иным вопросам).

Классическое злоупотребление процессуальным правом может происходить в форме осуществления прав в целях затягивания процесса. Впрочем, эти вопросы выходят за рамки комментария к ГК РФ.

2. Санкции за злоупотребление правом

Согласно комментируемой норме базовым последствием злоупотребления правом является отказ в защите права полностью или частично.

Как уже отмечалось в комментарии к п. 3 ст. 1 ГК РФ, российская судебная практика исходит из того, что принцип добросовестности применяется судом не только по заявлению, возражению одной из сто-

866

рон, но и по собственной инициативе; в последнем случае суд обязан поставить вопрос о возможной недобросовестности на обсуждение сторон (п. 1 Постановления Пленума ВФ РФ от 23 июня 2015 г. № 25) (см. подробнее п. 3.11 комментария к ст. 1 ГК РФ).

Последствия различных видов злоупотреблений правом подробно разбирались в контексте конкретных примеров в комментарии к п. 1 настоящей статьи. Здесь лишь вкратце напомним о них.

Если речь идет о праве на использование юрисдикционного способа защиты (например, права кредитора на взыскание долга по суду либо права стороны на оспаривание сделки или расторжение договора по суду), применение доктрины злоупотребления правом состоит

втом, что суд отказывает в соответствующем иске в целом или в части.

Втех случаях, когда злоупотребление состоит в попытке воспользоваться неким возражением (например, возражением об истечении давности), отказ в защите права выливается в отказ суда учитывать такое возражение.

Когда злоупотребление заключается в попытке недобросовестно «перехватить» требование кредиторов по правилам ст. 313 ГК РФ с целью взять под контроль начавшуюся или ожидаемую процедуру банкротства и при этом причинить ущерб конкретному кредитору, чье требование таким образом «перехватывается», применение ст. 10 ГК РФ позволяет суду не признать состоявшимся переход требования по правилам о суброгации.

Когда злоупотребление выражается в заключении того или иного договора, суд, по российской практике, признает весь договор недействительным, применяя ст. 10 ГК РФ в сочетании со ст. 168 ГК РФ. Отказ

взащите права ссылаться на формальную заключенность договора по сути превращается в признание договора ничтожным.

Если злоупотребление состоит в навязывании слабой стороне договора (а в некоторых случаях – и при отсутствии неравенства переговорных возможностей) несправедливых условий договора, применение ст. 10 ГК РФ блокирует попытки соответствующей стороны сослаться на несправедливое условие в суде в качестве основания для своего иска или в качестве основания для выдвижения возражений. Неспра-

ведливое условие договора в таких ситуациях не подлежит судебному признанию. По сути, это похоже на признание данного условия договора не имеющим юридической силы (ничтожным), но некоторые различия все же возникают.

Если злоупотребление касается осуществления некоего секундарного права (например, на одностороннее изменение или определение условий договора, на отказ от договора), то отказ в защите права

867

выглядит как непризнание в целом или в части юридической силы состоявшейся односторонней сделки (т.е. по сути о признании такой сделки ничтожной в целом или в части).

В ряде случаев законодательные нормы предписывают специальные последствия совершения того или иного злоупотребления. Так, например, антимонопольное законодательство может предусматривать специальные санкции за недобросовестную конкуренцию, злоупотребление доминирующим положением на рынке или совершение действий, направленных на ограничение конкуренции. Кроме того, если такое злоупотребление представляло собой совершение сделки, она будет считаться ничтожной в связи с противоречием законодательному запрету на основании п. 2 ст. 168 ГК РФ.

Если злоупотребление правом состояло в обходе закона, суд признает применимыми те нормы закона, на обход которых была направлена воля сторон.

Когда суд констатирует недобросовестную апелляцию к ничтожности сделки одной из ее сторон, которая ранее своим поведением давала другим лицам основания считать, что сделка действительна (например, сама исполняла ничтожный договор), суд согласно п. 5 ст. 166 ГК РФ может проигнорировать ничтожность договора и вынести решение, которое он вынес бы, будь сделка действительна. По сути, речь идет о фактической конвалидации ничтожного договора, хотя вопрос о том, можно ли в таких обстоятельствах говорить о конвалидации, является предметом научной полемики.

Лицо, страдающее от длящегося злоупотребления правом, также может воспользоваться таким средством защиты, как иск о пресечении неправомерных действий, упомянутый среди различных способов защиты нарушенного права в ст. 12 ГК РФ (см., например, Определение СКГД ВС РФ от 11 июля 2017 г. № 53-КГ17-12).

Наконец, злоупотребление правом может представлять собой деликт и влечь привлечение делинквента к деликтной ответственности либо нарушение подразумеваемого в силу п. 3 ст. 307 ГК РФ договорного обязательства не осуществлять свое право тем или иным образом

ивлечь привлечение стороны сделки к договорной ответственности.

См. подробнее комментарий к п. 4 ст. 10 ГК РФ.

Как мы видим, лицо, пострадавшее в результате злоупотребления правом, имеет доступ к целому арсеналу средств защиты, который намного шире, чем упомянутый в п. 2 комментируемой статьи отказ в защите права. Развитие судебной практики может уточнять и конкретизировать этот арсенал с учетом специфики конкретного права

ихарактера злоупотребления.

868