Экзамен зачет учебный год 2023 / МЛОГОС КНИГА 5 (1–16.1 ГК) 2020 Основные положения ГП

нию расходов на представителей способствовало бы более осторожному отношению к участию в спорах, в частности, избавило бы суды от многих необоснованных исковых требований и бесперспективного возражения против обоснованных исков.

Остается только отметить, что российское процессуальное законодательство знает целый ряд пробелов в отношении возмещения судебных издержек. Такие пробелы на практике восполняются за счет прямого применения правил ГК РФ о возмещении убытков. Например, в Определении КС РФ от 29 сентября 2011 г. № 1150-О-О указано следующее: «Возмещение судебных расходов на основании [ч. 1 ст. 110 АПК РФ] осуществляется только той стороне, в пользу которой вынесено решение арбитражного суда, разрешившее спор по существу. Что касается третьих лиц, не заявляющих самостоятельных требований относительно предмета спора, то они субъектами правоотношения, ставшего предметом рассмотрения в арбитражном суде, не являются.

Между тем отсутствие нормы, регулирующей возмещение судебных расходов лица, чье право нарушено, не означает, что такие расходы не могут быть возмещены в порядке статьи 15 ГК Российской Федерации».

В Постановлении КС РФ от 21 января 2019 г. № 6-П эта идея была генерализована: «В случаях, когда возмещение судебных расходов законом не предусмотрено, лицо вправе добиваться возмещения причиненных ему убытков в самостоятельном процессе, если для этого имеются основания, предусмотренные ст. 15 ГК Российской Федерации, что соотносится с требованиями Конституции Российской Федерации, ее статьи 19 (часть 1) о равенстве всех перед законом и судом и статьи 35 (часть 1) об охране права частной собственности законом...»

По той же логике субсидиарного применения гражданско-право- вого режима взыскания убытков при отсутствии специального инструмента возмещения расходов в связи с тем или иным процессуальным правоотношением происходит возмещение расходов на юридическую помощь, оказанную лицу в ходе рассмотрения дела об административном правонарушении, которое в итоге закончилось победой лица, которого пытались привлечь к административной ответственности. Такое

возмещение в КоАП РФ не предусмотрено, но в абзаце четвертом п. 26. Постановления Пленума ВС РФ от 24 марта 2005 г. № 5 по этому поводу было указано: «Расходы на оплату труда адвоката или иного лица, участвовавшего в производстве по делу в качестве защитника, не отнесены к издержкам по делу об административном правонарушении. Поскольку в случае отказа в привлечении лица к административной ответственности либо удовлетворения его жалобы на постановление

1269

о привлечении к административной ответственности этому лицу причиняется вред в связи с расходами на оплату труда лица, оказывавшего юридическую помощь, эти расходы на основании статей 15, 1069, 1070 ГК РФ могут быть взысканы в пользу этого лица за счет средств соответствующей казны (казны Российской Федерации, казны субъекта Российской Федерации)». Ту же позицию см. в Определении СКГД ВС РФ от 14 августа 2018 г. № 11-КГ18-18, Постановлении Президиума ВАС РФ от 3 марта 2009 г. № 13456/08.

Но ссылка на ст. 15 ГК РФ для обоснования взыскания убытков возможна только там, где нет специального процессуального инструмента возмещения судебных или иных процессуальных издержек. Если такой механизм имеется и он предусматривает определенные условия, процедуры реализации и ограничения, использование ссылки на ст. 15 ГК РФ не может осуществляться в целях обхода этих специальных процессуальных норм. Так, истец, чьи издержки на адвоката были взысканы в судебном процессе лишь частично на основании жесткого критерия разумности расходов, который намного требовательнее, чем общее правило митигации убытков в гражданском праве, не может впоследствии отдельным иском пытаться взыскать образовавшуюся разницу по правилам ст. 15 ГК РФ.

(з) Возмещение потерь

Наконец, среди институтов, схожих с убытками, нельзя не вспомнить недавнее нововведение – возмещение потерь (ст. 406.1 ГК РФ). Подчеркивая отличие данного института от компенсации убытков, законодатель даже намеренно использовал термин «потери» вместо «убытки». Более того, в п. 1 ст. 406.1 ГК РФ указано, что здесь имеются в виду потери, не связанные с нарушением договора сторонами.

Речь идет о потерях, которые возникают в результате наступления иных, отличных от нарушения договора обстоятельств, которые тем не менее имеют значение для стороны по договору. Например, покупатель 100%-го пакета акций промышленного предприятия не хочет даже опосредованно нести риск наложения на предприятие штрафов за нарушение природоохранного законодательства, основания для которых возникли в период, когда акционерное общество контроли-

ровал продавец и его менеджмент. Продавец, конечно, может дать покупателю заверения в отношении того, что таких нарушений общество не допускало, и если на поверку это заверение окажется недостоверным, то продавец будет нести ответственность (т.е. возмещать убытки и может столкнуться с соразмерным уменьшением покупателем цены) за нарушение заверений, характеризующих качества объекта обязательственного предоставления (т.е. за качество проданного имущества).

1270

Но это означает, что продавец рискует солгать, а ложь будет давать покупателю право на оспаривание договора по правилам ст. 178 и 179 ГК РФ с двусторонней реституцией. Продавец не всегда уверен в том, что обстоятельства именно таковы, какими они ему представляются (всегда есть вероятность того, что менеджмент скрыл от собственника компании ту или иную значимую информацию). Поэтому он может быть не готов давать заверения и нести риски оспаривания договора. Вместо этого продавец может использовать институт возмещения потерь. Продавец не дает никаких заверений, но обязуется возместить покупателю все расходы, которые могут возникнуть у общества в связи с наложением указанных штрафов и их судебным оспариванием. Несение обществом таких издержек снижает чистые активы общества по сравнению с теми ожиданиями, которые имел покупатель, а это косвенно сказывается на имущественных интересах покупателя. Как видно из данной ситуации, продавец ни в чем не нарушает договор купли-продажи, а лишь страхует покупателя от материализации соответствующих рисков. Не случайно в литературе нередко звучит мысль о том, что возмещение потерь по ст. 406.1 ГК РФ представляет собой своеобразное внутреннее страхование – только риск возникновения потерь принимает на себя не страховщик, а сторона договора.

Для возмещения потерь необходимо установить наступление того обстоятельства, с которым договор связывает возмещение потерь, и сами потери, а также их возникновение по причине наступления соответствующего обстоятельства. Таким образом, по ст. 406.1 возмещению подлежат не любые потери. Как указал Пленум ВС РФ, возмещаются только те потери, которые находятся в причинно-следственной связи с теми обстоятельствами, что указаны в условиях договора (см. п. 15 Постановления Пленума ВС РФ от 24 марта 2016 г. № 7).

Естественно, стороны договора могут уточнить в договоре порядок определения потерь (например, согласовать, что размер потерь покупателя в вышеуказанном примере с наложением «экологического» штрафа на приобретаемую компанию будет равняться размеру самого уплаченного компанией штрафа, умноженному на процент корпоративного контроля, отчужденного по договору). Если такая

формула грубо не противоречит экономической логике и здравому смыслу, нет никаких причин не применять ее при определении размера присуждения.

(и) Неустойка и проценты годовые за просрочку

Главное отличие законной или договорной неустойки от взыскания убытков состоит в том, что здесь в законе или соглашении сторон определяется конкретный размер компенсации. При явной несораз-

1271

мерности суд может снизить размер неустойки (ст. 333 ГК РФ), а также по общему правилу кредитор вправе взыскать убытки в сумме, превышающей размер неустойки (ст. 394 ГК РФ), но наличие согласованного размера санкции дает кредитору определенное преимущество по сравнению с базовой моделью, в рамках которой кредитор должен доказывать свои убытки с нуля. Чем интенсивнее суды снижают неустойку, тем меньше практическая значимость этого отличия, но полностью оно не устраняется (например, согласованная неустойка, которую должен уплатить коммерсант, может быть снижена только по заявлению ответчика и только в исключительных случаях).

То же по сути касается и института процентов годовых за просрочку платежа (ст. 395 ГК РФ). Кредитор по нарушенному денежному обязательству в силу ст. 395 ГК РФ может взыскать указанную в данной статье компенсацию, не доказывая убытки в связи с просрочкой платежа. Это минимум компенсации, которая ему причитается: если кредитор докажет наличие убытков в большем размере, такие убытки будут взысканы в сумме, превышающей размер процентов (п. 2 ст. 395 ГК РФ). Иначе говоря, так же как и неустойка, проценты годовые согласно ГК РФ носят однородный с убытками характер, и последние взыскиваются в сумме, превышающей размер процентов, а не помимо них (как бы было, если бы проценты за просрочку воспринимались законом в качестве аналога платы за пользование займом). По сути, в контексте российского права взыскание таких процентов – это своеобразный способ абстрактного вменения убытков.

То, что проценты воспринимаются российским правом именно как мера ответственности, близкая к законной неустойке (до степени смешения), подтверждается не только зачетным соотношением с убытками согласно п. 2 ст. 395 ГК РФ, но и тем, что наличие согласованной неустойки исключает применение диспозитивной нормы о процентах годовых (п. 4 ст. 395 ГК РФ), а также тем, что устойчивая судебная практика освобождает должника, не действующего в качестве коммерсанта, от ответственности за просрочку платежа при отсутствии вины по п. 1 ст. 401 ГК РФ (п. 61 Постановления Пленума ВС РФ от 29 мая 2012 г. № 9; Определение СКГД ВС РФ от 20 июня

2017 г. № 5-КГ17-79; постановления Президиума ВАС РФ от 24 декаб-

ря 2002 г. № 9651/00, от 24 декабря 2002 г. № 9654/00, от 21 ноября

2000 г. № 7668/99). В этом российское право расходится с положениями международных актов унификации, согласно которым должник, который освобождается от ответственности за нарушение, тем не менее продолжает быть обязанным уплатить проценты годовые за допущенную просрочку, так как проценты за просрочку воспринимаются

1272

в этих актах не как мера ответственности, а как плата за пользование деньгами, природа которой ближе к процентам по займу, чем к убыткам и законной неустойке (п. 4 ст. 7.1.7 Принципов УНИДРУА, п. 1 ст. III.–3:708 Модельных правил европейского частного права).

(к) Заранее оцененные убытки

Широко известно, что в английском праве вплоть до последних лет неустойка была вне закона и, соответственно, не подлежала взысканию. В связи с этим функцию, схожую с неустойкой, выполнял иной институт – заранее оцененные убытки (liquidated damages). Различие этих санкций в английском праве заключалось в том, что неустойка рассматривается как сугубо произвольная сумма, не связанная с расчетами сторон по поводу того, какие последствия может вызвать нарушение договора, а включенная в договор исключительно в целях стимулирования должника к соблюдению договора, устрашения и превенции нарушений. Заранее оцененные убытки, напротив, выражают те негативные последствия возможного будущего нарушения договора, которые представляют себе стороны в момент заключения договора. С точки зрения перспектив их взыскания не имеет значения, оправдались ли эти расчеты, – важно, чтобы эта цифра выглядела как попытка подсчета возможных убытков. Если английский суд приходил к такому выводу, заранее оцененные убытки взыскивались в полном объеме и не снижались, даже если фактические убытки оказались ниже. В последние годы разграничение стало строиться на несколько иных началах, и судебная практика стала допускать взыскания сумм, которые включены в целях стимулирования, а не в качестве расчета возможных убытков, – главное, чтобы размер санкции был пропорционален интересу кредитора в реальном исполнении. Это во многом начинает стирать грань между неустойкой и заранее оцененными убытками.

Впрочем, погружаться в хитросплетения английского права нет никакой нужды – нам и российской юридической путаницы достаточно. Важно лишь показать, что институт заранее оцененных убытков возник в английском праве как ответ на установление жесткого запрета на согласование договорной неустойки и попытка обойти его, найдя повод для дифференциации такого договорного условия и неустойки в той

мотивации, которую стороны держали в уме, фиксируя в договоре ту или иную сумму компенсации на случай нарушения.

Если попытаться переложить эту классификацию на российскую почву, возникает вопрос: стоит ли и в контексте российского права выделить такой институт, отделив его от классического института неустойки по критерию мотивации сторон при согласовании размера ответственности и выведя тем самым из-под действия общих правил

1273

о неустойке (включая правила ст. 333 ГК РФ), с учетом того, что у нас неустойка вовсе не запрещена?

Казалось бы, свобода договора позволяет согласовывать любые условия, не противоречащие закону, доброй совести или основам нравственности или правопорядка. Но дело в том, что стороны не свободны

ввопросах квалификации согласованных ими конструкций: как бы они ни назвали свое соглашение, оно будет квалифицировано судом с учетом содержания его условий, а не по использованному сторонами названию. Поэтому для существования параллельной и независимой от неустойки меры ответственности необходимо обнаружить сущностное отличие, причем такое, которое убедительно обосновало бы целесообразность отделения этой новой конструкции от правового режима неустойки.

Единственным отличием, которое претендует на роль критерия разделения неустойки и заранее оцененных убытков, является мотивация сторон – стимулирующая или прогнозная. Здесь нужно учитывать следующее: определить, что стороны на самом деле имели

ввиду – стимулирование и превенцию или расчет возможных убытков, на практике в большинстве случаев невозможно. Оба соображения могут иметь значение. На практике появление клона неустойки

влице заранее оцененных убытков с отделением последних от гипотез правил ст. 333 ГК РФ и иных правил о неустойке приведет к тому, что во всех контрактах теперь будут фигурировать заранее оцененные убытки, и суды погрязнут в бесконечных спорах об истинной природе этого условия, разрешение которых будет построено на всевозможных спекуляциях и гипотезах о том, что на самом деле имели в виду стороны.

Соответственно, объективная потребность в разделении стимулирующих санкций и заранее оцененных убытков в контексте российского права отсутствует. В российском праве, в отличие от права английского, никогда не признавался запрет на стимулирующие неустойки. Тогда получается, что единственная цель одевания условия о фиксированном размере компенсации на случай нарушения договора в одежды заранее оцененных убытков – обойти такой игрой в слова применение ст. 333

ГК РФ и других нежеланных одной из сторон элементов правового режима неустойки. Но отнюдь не очевидно, в силу каких резонов тот факт, что соответствующая указанная в договоре сумма была результатом прогноза возможных убытков, а не включена в договор в целях стимулирования, должен предопределять отсечение всего наработанного годами правового режима неустойки. Соответственно, с большой уверенностью можно предположить, что российский суд признает

1274

условие о заранее оцененных убытках эвфемизмом неустойки и применит к нему ст. 333 ГК РФ и иные правила о неустойке. При таких обстоятельствах включение в договор условия о заранее оцененных убытках лишено смысла.

Итак, создание двух параллельных институтов с крайне мутным критерием дифференциации не является оправданным. Этот аргумент кажется настолько убедительным, что даже тот факт, что институт заранее оцененных убытков встречается в ряде континентально-евро- пейских стран, признающих классическую неустойку, наравне с последней, вряд ли может данный вывод поколебать.

1.11. Ограничение объема ответственности по закону или в силу до-

говора

В ряде случаев убытки подлежат возмещению в ограниченном объеме. Причем эти ограничения размера компенсации могут быть установлены как законом, так и договором, на что прямо указано в п. 1 комментируемой статьи.

(а) Ограничение объема возмещаемых убытков в силу положений за-

кона

В качестве примера законного ограничения размера убытков, возмещаемых в силу закона в связи с совершением другой стороной правомерного действия, можно указать ст. 717 ГК РФ, согласно которой в случае одностороннего отказа заказчика от договора подряда заказчик обязан возместить подрядчику убытки, причиненные прекращением договора подряда, в пределах разницы между ценой, определенной за всю работу, и частью цены, выплаченной за выполненную работу. Другой пример: согласно ст. 178 ГК РФ сторона, правомерно оспорившая сделку в связи со своим заблуждением, обязана при определенных условиях возместить другой стороне только реальный ущерб.

Возможность ограничения ответственности за нарушение обязательства законом установлена в п. 1 ст. 400 ГК РФ. Например, в целом ряде случаев законодательные нормы устанавливают, что в связи с нарушением обязательств подлежит взысканию только реальный ущерб (например, п. 1 ст. 547, ст. 692 ГК РФ и др.).

Политико-правовые цели таких ограничений могут быть различными. Когда законодатель устанавливает ограничение объема убытков в ситуации их возмещения не в связи с правонарушением, это представляется вполне приемлемым. Несколько иная ситуация имеет место тогда, когда речь идет об ограничении ответственности на случай правонарушения. Устанавливая ограничение ответственности в такой ситуации, законодатель оставляет часть убытков пострадавшего лица

1275

невозмещенной. Это принуждает пострадавшего мириться с негативными экономическими последствиями правонарушения и легитимирует не вполне нормальную ситуацию, когда нарушитель права получает карт-бланш навязывать некомпенсируемые имущественные потери своим ближним, что вынуждает пострадавшего обращаться на рынок страхования для покрытия таких потерь. Это противоречит базовым принципам частного права и по общему правилу неприемлемо. Такое решение стимулирует совершение правонарушений в ситуациях, когда оно является экономически неэффективным, и потери пострадавшего выше выгод нарушителя: получается, что нарушение приводит к снижению общего экономического благосостояния. Поэтому по общему правилу законодатель должен воздерживаться от подобных ограничений ответственности. Исключением являются случаи, когда в пользу такого ограничения имеются очень серьезные политико-правовые аргументы, которые по своей значимости перевешивают явную несправедливость, которая образуется в результате ограничения ответственности.

Например, имеются определенные аргументы в пользу ограничения объема взыскиваемых убытков в ситуациях, когда нарушен безвозмездный договор. Представляется, что в такой ситуации ответственность нарушителя стоит ограничивать возмещением понесенных расходов и исключать возмещение упущенной выгоды. Некоторые признаки реализации этой идеи в ГК РФ имеются (например, см. ст. 692 ГК РФ). Альтернативное и, пожалуй, более точное решение – допускать возмещение только негативного договорного интереса.

Кроме того, иногда законодатель, устанавливая ограничения объема ответственности за правонарушение, может пытаться обеспечить некоторые преференции для определенной отрасли экономики, обеспечить компаниям, работающим в этой отрасли, некоторые гарантии финансовой устойчивости за счет ограничения взыскиваемых с них убытков и минимизации рисков. Снижение таких рисков игроков данного рынка происходит за счет перенесения их на контрагентов. Например, именно так, видимо, объясняется положение ст. 547 ГК, которое блокирует взыскание с энергоснабжающей организации

упущенной выгоды на случай нарушения ею своих договорных обязательств. Законодатель считает, что риски возмещения упущенной выгоды тысячам потребителям в случае перерыва в подаче энергии могут быть труднопрогнозируемыми, а перспективы возмещения будут неизбежно учитываться в ценах, влияя на их повышение; соответственно, он предлагает относить такие риски на потребителей, стимулируя последних страховать соответствующий риск. В этом

1276

плане стоит обратить внимание на то, что указанная норма не уточняет пределы применения данного ограничения – при буквальном ее прочтении получается, что упущенную выгоду взыскать нельзя и в ситуации умышленного нарушения договора (например, целенаправленного неправомерного отключения энергии потребителю в связи с наличием мнимой задолженности, которая на самом деле отсутствовала, или в целях повлиять на позицию потребителя на переговорах по заключению нового договора). Как представляется, с учетом этого данная норма должна быть подвергнута телеологической редукции: ее применение должно быть ограничено случаями неумышленного нарушения договора.

(б) Ограничение объема ответственности соглашением сторон

Статья 15 ГК РФ допускает ограничение объема ответственности

ипо соглашению сторон. Это касается ответственности за нарушение обязательства, ответственности за недостоверные заверения, деликтной ответственности, а также случаев, когда возмещение убытков в силу закона осуществляется в связи с правомерным поведением.

Но здесь требуются некоторые прояснения. После того как наступили основания для взыскания убытков (например, состоялось нарушение договорного обязательства, выявлена недостоверность заверений или произошел деликт), стороны, конечно же, могут договориться о списании части долга в отношении убытков (это будет прощение долга). Но могут ли стороны договориться об уменьшении размера возмещения до возникновения оснований для возмещения?

Если речь идет о норме закона, которая устанавливает обязанность возмещения убытков в связи с совершением правомерных действий, ответ о допустимости предварительного согласования ограничений такой ответственности зависит от императивного или диспозитивного характера соответствующей нормы. Например, норма ст. 717 ГК РФ, закрепляющая обязанность заказчика возместить подрядчику убытки в случае реализации заказчиком своего права на произвольный отказ от договора, содержит диспозитивную оговорку, из чего вполне однозначно следует, что как минимум уменьшить размер компенса-

ции, установив некий предел (например, оговорив возмещение лишь фактически понесенных расходов), стороны могут. То же касается

иуказания в ст. 782 ГК РФ на возмещение исполнителем убытков заказчика при реализации исполнителем своего права на произвольный отказ от договора возмездного оказания услуг: здесь диспозитивной оговорки нет, но с точки зрения критериев телеологического толкования подобных норм, закрепленных в п. 2–4 Постановления Пленума

1277

ВАС РФ от 14 марта 2014 г. № 16, не вызывает никаких сомнений, что сама норма носит диспозитивный характер как минимум в части объема возмещения, и, соответственно, стороны могут уменьшить размер возмещаемых убытков. Но в целом здесь требуется анализ каждой подобной нормы, устанавливающей возмещение убытков при правомерном поведении, и общие выводы вряд ли возможны.

(в) Предварительное согласование ограничения объема договорной

ответственности

В контексте ответственности за нарушение обязательства и недостоверные заверения ответ на вопрос о возможности предварительного согласования ограничения объема возмещаемых убытков по объему однозначно положительный. Пункт 6 Постановления Пленума ВС РФ от 24 марта 2016 г. № 7 эту возможность прямо признает, и это вполне логично. Подтверждает данную возможность в контексте договорной ответственности и п. 2 ст. 400 ГК РФ – с той лишь оговоркой, что такие условия незаконны в потребительских договорах, если эти условия ограничивают ответственность коммерсанта перед потребителем.

Это, без сомнений, касается и ответственности за предоставление недостоверных договорных ограничений.

Договорные ограничения размера возмещаемых в связи с нарушением договора или предоставлением недостоверных заверений убытков могут быть сформулированы и на практике нередко формулируются

ввиде:

–предельной суммы возмещения (скажем, не более 20% от общей цены контракта);

–установления так называемого условия de minimis, т.е. минимальной суммы убытков, взысканием которых кредитор вправе беспокоить нарушителя (речь идет о своеобразной франшизе: любые требования об убытках подлежат удовлетворению, только если они больше некой минимальной величины; мелкие же суммы убытков относятся на пострадавшего);

–согласования оговорки об исключении взыскания тех или иных видов убытков (например, упущенной выгоды); или

–исключительной неустойки, при которой права кредитора огра-

ничены лишь взысканием такой неустойки без права требовать возмещения убытков (ст. 394 ГК РФ).

В то же время здесь следует учитывать ряд нюансов.

Во-первых, такие ограничения ничтожны, если включены в потребительский договор и ограничивают ответственность коммерсанта перед потребителем (п. 2 ст. 400 ГК РФ). Сама эта норма, выраженная не вполне удачно с редакционной точки зрения, может толковаться

1278