Экзамен зачет учебный год 2023 / МЛОГОС КНИГА 5 (1–16.1 ГК) 2020 Основные положения ГП

Этот подход подтверждается и позицией ВС РФ, выраженной в абзаце втором п. 13 Постановления Пленума от 23 июня 2015 г. № 25: «Если для устранения повреждений имущества истца использовались или будут использованы новые материалы, то за исключением случаев, установленных законом или договором, расходы на такое устранение включаются в состав реального ущерба истца полностью, несмотря на то, что стоимость имущества увеличилась или может увеличиться по сравнению с его стоимостью до повреждения. Размер подлежащего выплате возмещения может быть уменьшен, если ответчиком будет доказано или из обстоятельств дела следует с очевидностью, что существует иной более разумный и распространенный в обороте способ исправления таких повреждений подобного имущества». Та же идея звучит и в определениях СКГД ВС РФ от 27 февраля 2018 г.

№7-КГ17-11 и от 30 января 2018 г. № 20-КГ17-21.

Эту же позицию поддержал и КС РФ в Постановлении от 10 марта

2017 г. № 6-П: «…Замена поврежденных деталей, узлов и агрегатов – если она необходима для восстановления эксплуатационных и товарных характеристик поврежденного транспортного средства, в том числе с учетом требований безопасности дорожного движения, – в большинстве случаев сводится к их замене на новые детали, узлы и агрегаты. Поскольку полное возмещение вреда предполагает восстановление поврежденного имущества до состояния, в котором оно находилось до нарушения права, в таких случаях – притом что на потерпевшего не может быть возложено бремя самостоятельного поиска деталей, узлов и агрегатов с той же степенью износа, что и у подлежащих замене, – неосновательного обогащения собственника поврежденного имущества не происходит, даже если в результате замены поврежденных деталей, узлов и агрегатов его стоимость выросла»1.

В то же время практика самого ВС РФ не вполне последовательна. Так, например, в Определении СКГД ВС РФ от 16 апреля 2019 г. № 117-КГ19-3 Суд сначала процитировал вышеуказанную позицию Пленума, но далее недвусмысленно ее уточнил: «Лицо, к которому потерпевшим предъявлены требования о возмещении разницы между

1 При этом следует учесть, что в соответствии с Законом об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств (п. 19 ст. 12) при определении размера страхового возмещения при ОСАГО износ поврежденных деталей учитывается, т.е. при замене старого на новое размер страхового возмещения окажется меньше фактических расходов на приобретение новых деталей. Но, как указал КС РФ в Постановлении от 10 марта 2017 г. № 6-П, это не лишает собственника возможности обратиться к делинквенту и взыскать с него образующуюся разницу, не покрытую страховой компанией в связи с особенностями расчета страхового возмещения по ОСАГО.

1239

страховой выплатой и фактическим размером причиненного ущерба, не лишено права ходатайствовать о назначении соответствующей судебной экспертизы, о снижении размера подлежащего выплате возмещения и выдвигать иные возражения. <…> ...Такое уменьшение допустимо, если в результате возмещения причиненного вреда с учетом стоимости новых деталей, узлов, агрегатов произойдет значительное

улучшение транспортного средства, влекущее существенное и явно не-

справедливое увеличение его стоимости за счет лица, причинившего вред (например, когда при восстановительном ремонте детали, узлы, механизмы, которые имеют постоянный нормальный износ и подлежат регулярной своевременной замене в соответствии с требованиями по эксплуатации транспортного средства, были заменены на новые)» (курсив наш. – А.К., В.Б.). Так что данный вопрос еще требует окончательного прояснения.

Еще одна ситуация, в которой стоит задуматься над ограничением действия принципа compensatio, имеет место в случаях причинения вреда здоровью или иным личным неимущественным правам. Представим, что здоровью гражданина в результате некачественного оказания медицинских услуг был причинен существенный вред, его друзья собрали средства и оплатили все расходы на лечение или аналогичную помощь оказал благотворительный фонд. Может ли потерпевший обратиться к делинквенту с деликтным иском о возмещении затрат на лечение, покрытых друзьями или фондом? Как представляется, здесь с учетом характера нарушенного права справедливость требует отдать приоритет принципу неотвратимости наказания в ущерб принципу компенсационности.

Та же ситуация возникает тогда, когда в результате причинения вреда здоровью человек попал в государственную больницу, упустил за этот период доходы, но, с другой стороны, не нес все это время расходы на аренду жилья, питание и т.п. Очевидно, такая «экономия» не должна вычитываться из его убытков.

Видимо, не случайно п. 2 ст. 1085 ГК РФ гласит, что при определении утраченного в результате причинения вреда здоровью лица заработка (дохода) пенсия по инвалидности, назначенная потерпевшему

всвязи с увечьем или иным повреждением здоровья, а равно другие пенсии, пособия и иные подобные выплаты, назначенные как до, так и после причинения вреда здоровью, не принимаются во внимание и не влекут уменьшения размера возмещения вреда (не засчитываются

всчет возмещения вреда). Более того, в норме указано, что «[в] счет возмещения вреда не засчитывается также заработок (доход), получаемый потерпевшим после повреждения здоровья». Последнее представ-

1240

ляется более спорным, чем первое, но этот вопрос требует отдельного обсуждения. Также в силу ст. 1094 ГК РФ при взыскании лицами, понесшими расходы на погребение потерпевшего, умершего в результате деликта, с делинквента полученное истцом пособие на погребение

всчет возмещения вреда не засчитывается. Нетрудно заметить идею законодателя исключить применение принципа compensatio lucri cum damno для случаев причинения вреда здоровью гражданина.

Похожая идея отражена и в п. 2 ст. 1089 ГК РФ применительно к определению выплат лицам, пострадавшим в результате смерти кормильца: «При определении размера возмещения вреда пенсии, назначенные лицам в связи со смертью кормильца, а равно другие виды пенсий, назначенные как до, так и после смерти кормильца, а также заработок (доход) и стипендия, получаемые этими лицами,

всчет возмещения им вреда не засчитываются».

Более того, можно выдвинуть еще более смелое предложение как минимум для обсуждения: принцип строгой компенсационности может отступать перед идеей неотвратимости наказания не только при причинении вреда здоровью лица, но и в любых ситуациях, когда нарушение права (деликт, нарушение договора) носит умышленный характер.

Наконец, как представляется, зачет выгод невозможен, когда их размер не может быть достоверно определен. Например, часто обсуждается «проблема pass-on» – переноса пострадавшим выросших в результате нарушения издержек в цены реализации им товаров, работ или услуг и компенсации таких издержек за счет своих клиентов. Как известно,

вдолгосрочной перспективе цены стремятся к предельным издержкам. На конкурентном рынке рост текущих издержек постепенно заставляет компании повышать цены, перенося в них часть роста издержек. Ответчик, к которому предъявлен иск о взыскании значительных убытков, теоретически может заявить, что возникшие у истца убытки он переложил на плечи своих клиентов, подняв цены, а значит, присуждение всей суммы убытков без учета этой поправки приведет к тому, что истец получит двойное возмещение. Особенно остро эта проблема встает

вобласти нарушения антимонопольного законодательства и взыска-

ния убытков, возникших в результате такого нарушения (например, при взыскании убытков с лица, занимающего доминирующее положение на рынке и установившего монопольно высокие цены на свою продукцию). Проблема с этим аргументом в том, что более или менее надежно определить, в какой степени произошел перенос выросших

врезультате правонарушения издержек в цены, которые пострадавший выставляет своим клиентам, достаточно затруднительно. Цены могли

1241

действительно вырасти, но по совсем иным причинам (например, изза повышения спроса или роста иных постоянных или переменных издержек). Коэффициент переноса тех или иных выросших издержек в цены зависит от множества факторов (уровня эластичности спроса по цене и уровня конкуренции на рынке, на котором работает истец, и т.п.). Могли иметь место тотальный перенос всех издержек, перенос части издержек или отсутствие переноса вовсе. При определенных условиях пострадавший просто не может позволить себе повысить цены для компенсации ущерба, так как это приведет к непропорциональному падению объема продаж, и вынужден смириться с принятием ущерба на свой счет. Как представляется, с учетом сложностей в доказывании уровня такого переноса и самого его наличия суды должны относиться к таким аргументам ответчиков крайне осторожно. Но в целом вопрос заслуживает более серьезного анализа.

Следует понимать, что наша практика по учету выгод потерпевшего при расчете размера компенсации находится еще только в стадии становления. До тех пор пока не будет накоплена критическая масса правовых позиций и не будут опубликованы серьезные научные исследования по данному сложному вопросу, окончательные выводы делать затруднительно. Скорее всего, здесь требуются установление некоего общего правила и разработка целого ряда исключений или проведение неких дифференциаций для разных групп случаев, разных видов случайных выгод, типов нарушений и т.п. Например, возможно, есть основания дифференцировать ситуации, когда сам факт нарушения спровоцировал для пострадавшего случайные выгоды (как в примере с кладом), и ситуации, когда пострадавший смог получить часть возмещения из альтернативного источника, но это вряд ли может быть единственным фактором, который следует учитывать.

1.9. Сверхкомпенсационные взыскания

Несмотря на общую приверженность компенсационной направленности ответственности за правонарушения, законодатель в ряде случаев допускает отступления от этой идеи, устанавливая денежные санкции, размер которых строго не привязан к размеру убытков и может превышать их. Так, за нарушение ряда исключительных прав на резуль-

таты интеллектуальной деятельности предусмотрена такая санкция, как компенсация. При этом правообладатель, обратившийся за защитой права, освобождается от доказывания размера причиненных ему убытков, а размер компенсации определяется судом в пределах, установленных в ГК РФ либо в виде абсолютных значений, в зависимости от характера нарушения и иных обстоятельств дела с учетом требований разумности и справедливости, либо в виде величины, в два-

1242

три раза превосходящей некий абстрактный параметр (п. 3 ст. 1252,

ст. 1301, 1311, 1406.1, п. 4 ст. 1515, п. 2 ст. 1537 ГК РФ). Например,

согласно ст. 1301 ГК РФ в случаях нарушения исключительного права на произведение автор вправе требовать по своему выбору от нарушителя вместо возмещения убытков выплаты компенсации: 1) в размере от 10 тыс. руб. до 5 млн руб., определяемом по усмотрению суда исходя из характера нарушения; 2) в двукратном размере стоимости контрафактных экземпляров произведения; 3) в двукратном размере стоимости права использования произведения, определяемой исходя из цены, которая при сравнимых обстоятельствах обычно взимается за правомерное использование произведения тем способом, который использовал нарушитель.

Другой пример: законодательством о защите прав потребителей предусмотрены крайне высокие неустойки, подлежащие взысканию

вполной сумме сверх убытков (п. 1 ст. 23 Закона о защите прав потребителей). Кроме того, в силу п. 6 ст. 13 того же Закона потребитель вправе потребовать от коммерсанта выплаты специального штрафа

вразмере 50% от суммы присужденного судом денежного требования, которое коммерсант не удовлетворил добровольно в досудебном порядке.

Можно привести и такой пример: в соответствии с п. 1 ст. 60 ГрК РФ по общему правилу в случае причинения вреда личности или имуществу гражданина, имуществу юридического лица вследствие разрушения, повреждения здания, сооружения либо части здания или сооружения, нарушения требований к обеспечению безопасной эксплуатации здания, сооружения, требований безопасности при сносе здания, сооружения собственник такого здания, сооружения, если не докажет, что указанные разрушение, повреждение, нарушение возникли вследствие умысла потерпевшего, действий третьих лиц или непреодолимой силы, возмещает вред в соответствии с гражданским законодательством и выплачивает компенсацию сверх возмещения вреда:

–родственникам потерпевшего (родителям, детям, усыновителям, усыновленным), супругу в случае смерти потерпевшего – в сумме

3 млн руб.;

–потерпевшему в случае причинения тяжкого вреда его здоровью –

всумме 2 млн руб.;

–потерпевшему в случае причинения средней тяжести вреда его здоровью – в сумме 1 млн руб.

Как мы видим, законодатель сознательно не называет эти сверхкомпенсационные санкции убытками, используя либо конструкцию

1243

неустойки (когда речь идет о сверхкомпенсационных взысканиях в заранее установленном размере на случай нарушения договора), либо понятие «компенсация» в остальных случаях. В некоторых странах для таких сверхкомпенсационных взысканий используется термин «убытки» (карательные убытки, статутные убытки), но решение российского законодателя избегать понятия «убытки» в тех ситуациях, когда речь идет о сверхкомпенсационных или заведомо не соответствующих действительным убыткам взысканиях, кажется логичным. Это обусловлено тем, что в указанных нормах прослеживается намерение законодателя установить карательные, а не строго компенсационные последствия в отношении соответствующих гражданских правонарушений.

Как правило, установление сверхкомпенсационных взысканий объясняется: а) особой публичной значимостью тех или иных сфер общественных отношений и недостаточной превенцией, которую обеспечивают инструменты публично-правовой ответственности и классического взыскания убытков; б) особой уязвимостью потерпевших

ижеланием компенсировать слабость их возможностей отстаивать свои права в суде обычными средствами гражданского права (как в случае с потребителями); (в) сложностями в выявлении, подсчете и доказывании убытков при допущении тех или иных правонарушений. Эти факторы приводят к тому, что превентивная функция гражданскоправовой ответственности в ряде ограниченных случаев приобретает приоритет над компенсационной.

Определенная логика в этом имеется. Дело в том, что, как уже отмечалось выше, возмещение убытков в принципе не обеспечивает превенцию в тех случаях, когда выгода нарушителя превышает ожидаемые убытки правообладателя (ситуация так называемого эффективного нарушения (e cient breach)). Даже если нарушитель возместит все убытки пострадавшему, нарушитель все равно останется в выигрыше,

иэто создает для него стимулы осуществлять оппортунистические атаки на чужие права.

Но сбой превентивной функции взыскания убытков более масштабен. Полное возмещение убытков как минимум восстанавливает status quo. Такая перспектива лишает потенциальных нарушителей стимулов

совершать хотя бы «неэффективные» нарушения. Но проблема усугубляется, если мы вспомним о том, что доказывание убытков – предприятие крайне сложное, и в большинстве случаев доказать все свои убытки не удается, так как многие из них носят отдаленный характер, связаны с недоказуемой субъективной ценностью тех благ, которые являются объектами соответствующих прав, или в силу иных причин не могут быть подтверждены с точки зрения релевантного стандарта

1244

доказывания. В этих условиях потенциальным правонарушителям оказывается выгоднее решаться на нарушение чужих прав даже тогда, когда нарушение заведомо неэффективно и выигрыш нарушителя ниже убытков пострадавшего.

Получается, что институт возмещения убытков часто не справляется с реализацией функции превенции гражданских правонарушений, а это не может не сказаться на общем состоянии правопорядка. Пуб- лично-правовая же ответственность в ряде сфер вовсе не работает (например, при нарушении договора), а в тех сферах, где она применима, она работает в России и в ряде других стран крайне слабо

инеэффективно. В таких условиях все громче звучат голоса в пользу расширения практики применения карательных сверхкомпенсационных денежных санкций для случаев умышленных правонарушений (либо в форме умножения доказанных убытков на некий мультипликатор по примеру американских карательных убытков, либо в форме установления в законе фиксированных компеннсаций по примеру тех, которые установлены в ГрК РФ или нормах ГК РФ об интеллектуальной собственности).

Сейчас в европейском праве активно обсуждаются идеи расширения сферы применения таких карательных взысканий для умышленных и особо возмутительных деликтов и даже нарушений договора. Но есть и ряд контраргументов, некоторые из которых носят догматический характер (использование гражданского права в не совсем свойственных ему целях превенции вместо классической компенсации потерь), а другие – политико-правовой характер (например, проблема избыточной превенции и несоразмерной кары в ситуациях наложения карательных гражданско-правовых компенсаций и мер публично-пра- вовой ответственности). Поэтому здесь требуется осторожный подход, не исключающий, впрочем, здоровое регуляторное экспериментирование и использование сверхкомпенсационных взысканий в отдельных сферах, где проблема недостаточной превенции стоит особенно остро

иугрозы велики.

Вчастности, авторам не кажется абсурдной идея установить на уровне закона возможность присуждения карательной компенсации

в дополнение к доказанным убыткам для случаев умышленного или неосторожного причинения вреда жизни или здоровью граждан в результате осуществления коммерческой деятельности предприятий (например, выпуск на рынок заведомо дефектных медикаментов, повлекших вред здоровью, гибель посетителей ночного клуба из-за грубого нарушения администрацией клуба правил пожарной безопасности

ит.п.). Уголовная ответственность здесь работает крайне слабо, так

1245

как воздействует лишь на соответствующих руководящих сотрудников компаний, не ударяя по кошельку участников корпорации, а административная ответственность также оказывается нередко недостаточно эффективной. Карательные гражданские компенсации могли бы несколько компенсировать недостаток публично-правовой превенции. Схожую роль могло бы выполнять изменение удручающей практики взыскания морального вреда в сторону увеличения размера взысканий, но вариант умножения размера доказанных убытков на некий коэффициент для случаев особо вопиющих умышленных нарушений неимущественных прав заслуживает как минимум обсуждения.

В принципе, есть все основания для обсуждения присуждения карательных компенсаций и на случай причинения вреда жизни или здоровью граждан по вине делинквентов, являющихся физическими лицами, если деликт причинен умышленно (например, в результате преступления).

Более того, есть определенные аргументы в пользу допущения карательных компенсаций (в виде умножения доказанных убытков на тот или иной коэффициент) на случай любого умышленного нарушения любого договора или деликта.

1.10. Санкции, схожие с убытками

Вгражданском праве есть целый ряд имущественных санкций

иинститутов, которые имеют сходство с убытками, однако при этом обладают существенными отличиями. Приведем примеры.

(а) Убытки и моральный вред

Моральный вред можно отнести к категории вреда, причиненного

врезультате совершения деликта. Однако условия компенсации морального вреда обладают существенными отличиями от возмещения убытков. Последнее означает присуждение денежной компенсации

всчет возникших имущественных невыгод. Взыскание же морального вреда направлено на возмещение неимущественного вреда, а именно компенсацию в денежной форме физических и моральных страданий, которые возникают у гражданина при нарушении его личных неимущественных прав, а в случаях, предусмотренных в законе, и имущественных прав. Поэтому взыскание морального вреда и возмещение

убытков в ст. 12 ГК РФ названы как разные способы защиты права. О моральном вреде см. п. 12 комментария к ст. 12 ГК РФ.

Согласно ГК РФ моральный вред не возмещается при нарушении прав юридического лица (ст. 151, п. 11 ст. 152, ст. 1099 ГК РФ). Законодатель теперь исходит из того, что у юридического лица не может быть моральных страданий, и это в целом логично. Ранее до 1 сентября 2013 г. случаи возмещения морального вреда организациями встреча-

1246

лись, но с 1 сентября 2013 г. законодатель в п. 11 ст. 152 ГК РФ однозначно эту опцию исключил, что прямо признается сейчас в практике ВС РФ (Обзор практики рассмотрения судами дел по спорам о защите чести, достоинства и деловой репутации, утвержденный Президиумом ВС РФ 16 марта 2016 г.).

Вто же время следует иметь в виду, что при нарушении прав организации моральный вред может возникнуть у сотрудников, учредителей, членов или участников юридического лица. Российская судебная практика пока не знает примеров возмещения такого морального вреда, возникшего у названных лиц в результате нарушения прав юридического лица (своеобразного косвенного морального вреда), но данная концепция, как представляется, имеет потенциал для развития.

Вто же время следует учитывать, что в ряде случаев нарушение прав юридического лица (например, диффамация) может повлечь репутационный вред. В современном мире репутация является ключевым элементом нематериального капитала организации. Если речь идет о коммерческой организации, подрыв репутации может сказаться на оттоке клиентов и снижении доходов в будущем (упущенной выгоде), а если речь идет, скажем, о благотворительном фонде, последствием диффамации может являться падение объемов сборов пожертвований. В таких ситуациях логично взыскивать не моральный вред, а репутационные убытки в виде упущенной выгоды (в примере

сблаготворительным фондом выгоду следует взять в кавычки) с подсчетом последней «по добру и справедливости» на основании правил о том, что при невозможности точного подсчета убытков, но очевидности их наличия суд определяет размер взыскания исходя из принципов разумности, справедливости и соразмерности (см. подробнее о таких правилах доказывания п. 2.4 комментария к настоящей статье).

(б) Убытки и взыскание основного долга

Однозначно не является требованием о взыскании убытков притязание на уплату основного денежного долга, вытекающего из договора (Постановление Президиума ВАС РФ от 4 марта 1997 г. № 4520/96). Такое требование присуждает должника к исполнению основного регулятивного обязательства, которое само по себе не реализует функ-

цию компенсации потерь, а реализует основное или дополнительное предоставление по договору денежного характера. Требование о взыскании основного договорного долга не упомянуто в ст. 12 ГК РФ как самостоятельный способ защиты, но по сути оно относится к категории исков о присуждении к исполнению обязанности в натуре, упомянутой в ст. 12 ГК РФ среди средств защиты права. Так как термин «в натуре» не очень сочетается с взысканием денежного долга, суды предпочли

1247

именовать такое требование как взыскание основного долга или задолженности.

Правила ГК РФ об убытках к такому требованию не применяются. Но в реальности это различие не всегда осознается законодателем

исудебной практикой. Например, какова природа требования клиента к своему банку о восстановлении остатка на банковском счете, сниженного в результате неправомерных действий банка или перечисления необоснованно списанной со счета суммы на другой счет клиента? По сути, это не возмещение убытков (так как клиент получает не некую дополнительную компенсацию, а лишь то, на что был вправе претендовать по обязательству, – соответствующий остаток на счете или выдачу его номинала). Этот институт, скорее, ближе к уплате основного долга. Данный механизм не зависит от оснований привлечения должника к ответственности. Даже если в силу какого-то обстоятельства непреодолимой силы (например, масштабной цифровой атаки на российскую банковскую систему) деньги со счета клиента были украдены, банк обязан восстановить остаток по счету. Правила п. 3 ст. 401 ГК РФ здесь буквально неприменимы. Исключением является только ситуация, когда обстоятельства, спровоцировавшие несанкционированное списание, находились в сфере контроля клиента. Убытками же будет обязанность банка возместить дополнительные потери клиента, возникшие в связи с неправомерным списанием денег со счета. Правильная квалификация притязания клиента к банку в подобных случаях имеет весьма важное значение. Например, если бы обязанность восстановления остатка по счету представляла собой механизм возмещения убытков, то предусмотренная в комментируемой статье неустойка на случай неосновательного списания денег со счета носила бы зачетный по отношению к сумме возмещения характер (в силу общего правила ст. 394 ГК РФ о зачетном соотношении неустойки и убытков), а это явно противоречит целям нормы. Получалось бы, что при неосновательном списании денег со счета с учетом действующих в последние годы показателей ключевой ставки и сроков исковой давности эта неустойка просто не работала бы, поскольку она, будучи начислена даже за три года, была бы полностью поглощена

суммой долга по восстановлению остатка на счете1.

При этом судебная практика иногда не замечает эту разницу

иквалифицирует действия банка по восстановлению необоснованно

1Заем, кредит, факторинг, вклад и счет: постатейный комментарий к статьям 807– 860.15 Гражданского кодекса Российской Федерации [Электронное издание. Редакция 1.0] / Отв. ред. А. Г. Карапетов. С. 1053–1054 (автор комментария к ст. 856 –

С.В. Сарбаш).

1248