Экзамен зачет учебный год 2023 / МЛОГОС КНИГА 5 (1–16.1 ГК) 2020 Основные положения ГП

шинстве случаев перетекают в фиксацию предмета обязательства через установление гарантии соответствия передаваемого или подлежащего передаче в будущем имущества описанным в заверениях характеристикам, а следовательно, взыскание убытков будет строиться на основании общих правил об ответственности за нарушение обязательства (условий о качестве). Покупатель в этом случае сможет воспользоваться не только механизмом взыскания убытков, но и иными средствами защиты, закрепленными в правилах ГК РФ о купле-продаже и ответственности продавца за качество товара (включая положение ст. 475 ГК РФ о праве требовать соразмерного снижения цены при передаче дефектного товара). Если продавец заверяет покупателя о том, что подлежащая продаже машина не была в аварии, такое утверждение о факте по умолчанию подразумевает и обязательство продавца передать через оговоренный срок машину, которая не была в аварии. То же касается и ситуации предоставления продавцом заверений в отношении налоговой задолженности компании, акции или доли которой продаются (п. 34 Постановления Пленума ВС РФ от 25 декабря 2018 г. № 49). Таким образом, если на момент заключения договора заверение было достоверно, но к моменту передачи товара или переоформления акций произошли авария автомобиля или изменение размера задолженности компании, акции которой продаются, можно говорить о нарушении обязательств в отношении качества товара. Покупатель может потребовать возмещения убытков и (или) соразмерного уменьшения цены, а также применения иных средств защиты, установленных в ст. 475 ГК РФ и общих положениях ГК РФ о последствиях нарушения договорного обязательства.

Но эта трансформация заверения об объекте договорного предоставления как утверждения о факте в обязательство по качеству имущества лишь презюмируется – обратное может вытекать из прямого указания или смысла договора. Например, в договоре с длительной отсрочкой передачи вещи (например, опционе на покупку доли в ООО) продавец может дать покупателю заверения в отношении подлежащего отчуждению имущества с гарантией достоверности данной информации на момент заключения договора, но не гарантировать, что к мо-

менту передачи некоторые из указанных в заверениях характеристики сохранятся. В такой ситуации будет заверение и возмещение убытков при их недостоверности на момент предоставления, но не будет никакого обязательства передать имущество с указанными характеристиками, равно как и ответственности за нарушение такого обязательства. Ответственность в виде возмещения убытков будет наступать за сам факт предоставления ложных заверений.

1219

Но заверения могут касаться и тех обстоятельств, которые не являются характеристикой предмета того или иного обязательства или предоставления (например, заверения в отношении самого контрагента, его финансового положения, структуры акционерного капитала, наличия лицензий, а также заверения в отношении отсутствия необходимости получения согласия на совершение сделки третьих лиц или иных органов управления данного контрагента и т.п.). Подобные заверения не являются обязательствами в смысле, который вытекает из определения обязательства согласно ст. 307 ГК РФ, и в них по умолчанию не перетекают. Если заемщик заверил банк об отсутствии налоговых долгов в момент заключения договора кредитной линии и прямо не брал на себя никаких обязательств на будущее, на момент предоставления такого заверения информация была достоверна, но перестала быть таковой впоследствии, заемщик никакие убытки возмещать не должен. В такой ситуации, если обязательство на будущее прямо не согласовано, мы имеем просто гарантию достоверности предоставленной информации на момент ее предоставления. Охранительное обязательство по возмещению убытков здесь вытекает не из нарушения некоего ранее возникшего регулятивного обязательства, а из самого факта недостоверности заверений (п. 1 Постановления Пленума ВС РФ от 22 ноября 2016 г. № 54).

Сторона, предоставившая ложные заверения в связи с осуществлением предпринимательской деятельности, обязана в силу ст. 431.2 ГК РФ возместить убытки независимо от того, знала ли эта сторона о том, что сообщает недостоверную информацию, и должна ли была она об этом знать. Ответственность коммерсанта за предоставление недостоверных заверений по общему правилу не зависит от вины. То же и в случаях, когда заверения предоставлялись любым лицом

всвязи с заключением договора на отчуждение акций или доли в ООО

или заключением корпоративного договора. Остальные заверители отвечают по общему правилу на началах вины, т.е. возмещают убытки на случай умышленного или неосторожного предоставления недостоверных заверений.

Если доказано, что реципиент заверений точно знал о недостовер-

ности заверений, взыскание убытков с заверителя невозможно, так как противоречит ст. 10 ГК РФ, а само предоставление заверения в случае, если точное знание реципиента сочетается с умыслом заверителя, выглядит как мнимая сделка. Но если реципиент лишь неосторожен (поверил в заверения, имея возможность перепроверить полученную

врамках заверений информацию), то при столкновении с умышленно лгущим заверителем побеждает неосторожный реципиент (п. 35 Поста-

1220

новления Пленума ВС РФ от 25 декабря 2018 г. № 49), так как в споре мошенника и неосторожного реципиента побеждать должен последний. Как представляется, убытки должны взыскиваться и в ситуации, когда оба контрагента были неосторожны: один невольно сообщил неправду, имея все возможности знать правду, а другой неосторожно положился на предоставленные заверения, имея возможность их перепроверить. Смысл заверений именно в том, чтобы не перепроверять полученную информацию и не тратить на это время и средства.

Более подробный разбор института договорных заверений выходит за рамки настоящего комментария.

1.6. Основания взыскания убытков: правомерное поведение

Статья 15 ГК РФ говорит о возмещении убытков при нарушении субъективного права. Речь идет о нарушении абсолютного имущественного или личного неимущественного права, а также права относительной природы (например, обязательственного права). Как было показано, в ряде случаев взыскание убытков возможно в ситуации, когда право истца не было нарушено, но убытки возникли в связи

снеправомерным поведением ответчика (так называемые чистые экономические убытки). Также выше было отмечено, что иногда закон допускает взыскание убытков в ситуации, когда правонарушения еще нет, но возникают обстоятельства, очевидно свидетельствующие о том, что оно произойдет в будущем (п. 2 ст. 328 ГК РФ). Но в ряде случаев закон предусматривает возмещение убытков не только вне всякой связи с состоявшимся или предвидимым нарушением права, но и в принципе при отсутствии неправомерности поведения ответчика. По общему правилу никакие убытки в таких ситуациях не подлежат возмещению, но иногда закон устанавливает исключения.

Так, например, в силу ст. 717 ГК РФ заказчик по договору подряда имеет право произвольно отказаться от договора, но в таком случае обязан возместить подрядчику убытки, включая упущенную выгоду (в пределах цены договора).

Другой пример: иногда закон прямо предусматривает возмещение ущерба, причиненного правомерными действиями государственных органов. Эта возможность упомянута в ст. 16.1 ГК РФ. Так, согласно

ч. 2 ст. 18 Федерального закона от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму» «[в]озмещение вреда, причиненного при пресечении террористического акта правомерными действиями, осуществляется за счет средств федерального бюджета в соответствии

сзаконодательством Российской Федерации в порядке, установленном Правительством Российской Федерации». Согласно ст. 306 ГК РФ «[в] случае принятия Российской Федерацией закона, прекращающего

1221

право собственности, убытки, причиненные собственнику в результате принятия этого акта, в том числе стоимость имущества, возмещаются государством». См. также п. 37 ч. 1 ст. 13 Федерального закона от 7 февраля 2011 г. № 3-ФЗ «О полиции». Другие примеры см. в комментарии

кст. 16.1 ГК РФ.

Вподобного рода случаях возмещение убытков выступает не в качестве меры ответственности за деликт или нарушение обязательства либо иное неправомерное поведение, а в качестве особого механизма компенсации потерь.

Когда стороны договора согласовывают возмещение потерь не в связи с нарушением договора или предоставлением недостоверных заверений, а в связи с наступлением в будущем тех или иных обстоятельств или теми или иными правомерными действиями одной из сторон, закон предписывает называть это не возмещением убытков, а возмещением имущественных потерь. Здесь применяются правила ст. 406.1 ГК РФ. Соответственно, если стороны решили установить в договоре возмещение убытков одной из сторон за счет другой вне контекста нарушения договора последней, судам следует квалифицировать такое условие как соглашение о возмещении потерь. Впрочем, данная статья не устанавливает правило об определении размера и типа таких потерь. В целях восполнения данного пробела, если сами стороны установили основание для возмещения потерь, но четко не оговорили, какие потери они имеют в виду, можно по аналогии применять правила ст. 15 ГК РФ, согласно которым возмещаются реальный ущерб и упущенная выгода. См. подробнее о возмещении потерь подп. «з» п. 1.10 комментария к настоящей статье.

Возможно ли обнаружение основания для возмещения убытков при совершении правомерных действий в тех случаях, когда ни закон, ни договор не дают к тому оснований? Как представляется, по общему правилу ответ должен быть отрицательным. Но нельзя не признать, что в ряде случаев ВС РФ такие случаи обнаруживает. Например, согласно п. 57 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25 третье лицо, давшее предварительное согласие на совершение сделки, вправе отозвать его, уведомив стороны сделки до момента ее

совершения, но при этом ВС РФ указывает, что лицо, реализовавшее свое секундарное право на отзыв предварительно данного согласия, должно возместить сторонам их убытки, вызванные таким отзывом. ВС РФ просто ссылается на ст. 15 ГК РФ, но никак не объясняет, из какого правового основания вытекает обязанность возместить убытки, ведь здесь нет ни правонарушения, ни какого-либо указания закона на сей счет. Видимо, ВС РФ использует аналогию закона и применяет

1222

здесь к отношениям сторон переговорного процесса и третьего лица, чье согласие испрашивается, принципы преддоговорной ответственности (ст. 434.1 ГК РФ). Из этого, в частности, может следовать, что подлежит возмещению лишь негативный договорный интерес (прежде всего расходы на переговоры и подготовку сделки). Сама идея установить на уровне практики ВС РФ генеральное правило о праве отзыва предварительно данного согласия с оговоркой о необходимости возмещения убытков вызывает вопросы, которые здесь не место обсуждать (см. подробнее комментарий к ст. 157.1 ГК РФ в рамках другого тома серии #Глосса1). Нам здесь важен сам пример выведения основания для возмещения убытков при правомерном поведении ответчика не из буквы закона, а в режиме прямого судебного правотворчества.

Другой пример: в том же Постановлении Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25 (абзац первый п. 49) закреплена следующая правовая позиция: «Ранее данное согласие гражданина на использование его изображения может быть отозвано в любое время. При этом лицо, которое обладало правом на использование данного изображения, может потребовать возмещения причиненных ему таким отзывом убытков (статья 15 ГК РФ)».

Видимо, следует признать, что в каких-то исключительных ситуациях выведение из аналогии закона или общих принципов права обязанности возместить убытки в ситуации, когда они возникают

врезультате правомерного поведения ответчика, возможно.

1.7.Модель расчета убытков

Комментируемая норма требует полного возмещения убытков. Но здесь важен выбор той модели, по которой должен строиться расчет убытков. Этот выбор не менее важен, чем правовая квалификация убытков в качестве реального ущерба или упущенной выгоды, о которых речь пойдет в комментарии к п. 2 настоящей статьи.

Общее правило строится на том, чтобы за счет денежной компенсации поставить истца в то положение, в котором он находился бы, если бы не возникал тот юридический факт, который провоцирует возникновение убытков.

(а) Деликт и преддоговорная ответственность

В контексте деликта полное возмещение убытков должно поставить пострадавшего в то материальное положение, в котором он находился бы, если бы деликт не состоялся. Это значит, что будут возмещены

1 Сделки, представительство, исковая давность: постатейный комментарий к статьям 153–208 Гражданского кодекса Российской Федерации [Электронное издание. Редакция 1.0] / Отв. ред. А.Г. Карапетов. С. 154–197 (автор комментария к ст. 157.1 –

А.А. Громов).

1223

расходы, которые пострадавший не понес бы, если бы не состоялся деликт (например, расходы на лечение или ремонт поврежденного имущества), упущенная выгода (например, в виде утраты заработка или иных доходов).

В контексте недобросовестного ведения переговоров деликтная ответственность направлена на то, чтобы за счет возмещения убытков поставить пострадавшего в то положение, в котором он оказался бы, если бы вовсе не вступил в переговоры (п. 20 Постановления Пленума ВС РФ от 24 марта 2016 г. № 7). В данном случае среди прочего взыскиваются расходы, понесенные в связи с ведением переговоров, подготовкой договора (например, расходы на переводчиков, юристов и due diligence). Теоретически может взыскиваться и выгода, которую истец мог определенно извлечь из иного источника, если бы не вел переговоры. Статья 434.1 ГК РФ об этом не говорит, упоминая лишь расходы, но указанное Постановление Пленума ВС РФ допускает взыскание любых убытков в связи с утраченными возможностями, и первые судебные решения нижестоящих судов о взыскании такой упущенной выгоды в контексте преддоговорной ответственности уже имеются.

Например, покупатель, заинтересовавшись выгодным предложением купить объект недвижимости по относительно низкой цене, был в самом начале переговоров введен в заблуждение собственником по поводу характеристик предлагаемой к покупке недвижимости (например, ему сообщили, что все права на объект недвижимости оформлены надлежащим образом). Покупатель потратил на интенсивные переговоры и аудит приобретаемой недвижимости несколько недель, прежде чем узнал, что ему соврали и предлагают купить самовольную постройку. За это время покупатель не только понес тщетные расходы, но мог упустить и некоторые бизнес-возможности (например, он в надежде на заключение данного договора по выгодной цене не стал реализовывать свое право по опциону или предварительному договору на заключение альтернативного договора по более высокой цене, которое он неминуемо реализовал бы, если бы не был нечестным путем втянут в переговоры по покупке данной недвижимости). Теоретически здесь может возникать вопрос компенсации за утрату таких возмож-

ностей по правилам о взыскании упущенной выгоды – не выгоды, упущенной в связи с тем, что договор, по которому велись переговоры, не был заключен и исполнен, а выгоды, которую пострадавшее лицо могло бы извлечь из альтернативного источника, если бы не было втянуто в переговоры с недобросовестным лицом.

Доказать утрату такой выгоды и ее реальность крайне сложно, но в некоторых исключительных ситуациях подобное развитие со-

1224

бытий, видимо, возможно и иногда в практике нижестоящих судов допускается. Это касается прежде всего тех случаев, когда у пострадавшего контрагента был некий альтернативный договор, дающий ему возможность получить некий доход, но он не воспользовался этой возможностью или расторг такой договор, рассчитывая на заключение более выгодного договора с тем лицом, с которым велись переговоры. Здесь можно привести такой гипотетический пример. Лицо вело переговоры по заключению договора аренды лишь для вида с целью выманить ту или иную информацию у потенциального арендодателя, заведомо зная о том, что договор заключать с ним не собирается, а потенциальный арендодатель, положившись на кажущуюся вполне реальной перспективу заключения этого договора и уверения первой стороны о том, что сделка вот-вот будет заключена и осталось согласовать мелочи, не перезаключил на новый срок договор на прежних условиях с текущим арендатором (который выражал намерение это сделать), дабы освободить здание для передачи в аренду новому арендатору, а впоследствии столкнулся с неожиданным отказом последнего от заключения договора. В такой ситуации теоретически мыслимо взыскание упущенной выгоды в виде неполученной арендной платы по неперезаключенному договору за период с момента прекращения переговоров и до момента нахождения нового арендатора.

Впрочем, вопрос о том, действительно ли уместно взыскивать упущенную выгоду в связи с утратой возможности получить доход из альтернативных источников в рамках преддоговорной ответственности, является достаточно спорным (см. подробнее комментарий к ст. 434.1 ГК РФ в рамках другого тома серии #Глосса1).

При оспаривании сделки по причине обмана, неосторожного введения в заблуждение или применения насилия или угроз в силу ст. 178 и 179 ГК РФ сторона, которая испытала на себе указанные неправомерные методы «переговоров» и оспаривает сделку, имеет право привлечь другую сторону к ответственности в виде возмещения убытков по той же модели. Помимо расходов на переговоры, здесь могут взыскиваться расходы, понесенные пострадавшим лицом на основе доверия к факту заключения договора (например, издержки на подготовку и осущест-

вление собственного исполнения, принятие исполнения от контрагента и т.п.). Проблема с упущенной выгодой в связи с утраченной возможностью извлечь доход из альтернативного источника здесь

1Договорное и обязательственное право (общая часть): постатейный комментарий

кстатьям 307–453 Гражданского кодекса Российской Федерации / Отв. ред. А.Г. Карапетов. С. 1005–1014 (автор комментария к ст. 434.1 – А.Г. Карапетов).

1225

также встает. Причем оснований для такого взыскания в подобного рода случаях намного больше, чем в ситуации с некоторыми иными случаями недобросовестного ведения переговоров. Более того, в случае введения в заблуждение, обмана или угроз намного вероятнее утратить реальные альтернативные возможности извлечь выгоду. Например, собственник был принужден к продаже здания по заниженной цене в результате угроз возбуждения необоснованного уголовного дела и помещения в СИЗО; при этом, так как от него требовали отчуждения здания очищенным от прав третьих лиц, собственник был вынужден воспользоваться своим правом отказаться от договора аренды с текущим арендатором; после того как реальная угроза отпала (например, преступники были сняты с должностей и потеряли рычаги давления), продавец эффективно оспорил договор по п. 1 ст. 179 ГК РФ. В такой ситуации он может потребовать от покупателя, если доказано, что незаконные угрозы исходили от него или привлеченных им лиц, не только возврата здания в порядке реституции, но и возмещения упущенной выгоды в виде тех арендных платежей, которые он мог бы получать все это время, если бы не был вынужден расторгнуть договор с текущим арендатором и заключить данный договор купли-продажи здания под давлением.

В подобных ситуациях, когда убытки в связи с недобросовестным ведением переговоров или эффективным оспариванием сделки направлены на то, чтобы поместить пострадавшего в то положение, в котором он находился бы, если бы не вступал в переговоры и не совершал оспоренную сделку, принято говорить о возмещении негативного до-

говорного интереса.

(б) Ответственность за нарушение обязательства

Для понимания модели полного возмещения убытков на случай нарушения обязательства необходимо обратиться к абзацу второму п. 2 ст. 393 ГК РФ. Там закреплена модель компенсации так называемого

позитивного договорного интереса: возмещение убытков за нарушение обязательства в полном размере означает, что в результате их возмещения кредитор должен быть поставлен в положение, в котором он находился бы, если бы обязательство было исполнено надлежащим

образом. Это кардинально отличается от вышеописанной модели компенсации так называемого негативного договорного интереса. Это достаточно традиционное решение. О том же говорит ст. III.–3:702 Модельных правил европейского частного права.

Обязательственное правоотношение означает наличие у кредитора имущественного права, и нарушение должником данного права лишает кредитора того, на что он имел право рассчитывать. Многие

1226

юристы и философы выступали с позицией о том, что при нарушении обязательства убытки кредитора должны рассчитываться по модели защиты негативного интереса (как и в деликте), и кредитор вправе рассчитывать на возврат того, что он сам передал должнику, и возмещение своих понесенных на основе доверия к контракту издержек, но кредитор не должен иметь возможность взыскания с должника денежного эквивалента обещанного реального исполнения, поскольку такое возмещение не восстанавливает status quo, не соответствует идее корректирующей справедливости, а вручает кредитору то, чего у него не было. Но такие воззрения в итоге были отвергнуты, и сейчас все известные развитые правопорядки вручают кредитору возможности защиты своего позитивного договорного интереса за счет взыскания убытков, которые поставят его в такое же положение, в котором он находился бы, если бы договор был надлежащим образом исполнен (а многие дают ему еще и возможность защиты позитивного интереса за счет понуждения должника к исполнению обязательства в натуре). Анализ аргументов, которые обосновывают именно такое решение, выходит за рамки настоящего комментария. Следует сказать, что в научном плане вопрос до сих пор дискутируется за рубежом в рамках публикаций по теории договорного права.

Защита позитивного интереса за счет взыскания убытков предполагает, что кредитор может, во-первых, взыскать свои издержки, которые он понес или неизбежно понесет в связи с нарушением, но не понес бы, если бы обязательство было исполнено надлежащим образом (реальный ущерб). Это, например, расходы на устранение дефектов

впоставленном товаре или расходы, связанные с оплатой простоя судна в ожидании задержанной поставщиком отгрузки: если бы товар был поставлен без дефектов, покупатель не нес бы расходы на ремонт, а если бы груз был доставлен в порт вовремя, ему не пришлось бы оплачивать простой судна. Во-вторых, защита позитивного интереса предполагает возможность взыскания упущенной выгоды: в данном случае речь идет о возмещении доходов, которые кредитор мог бы получить, но не получил в результате нарушения. Если в рамках защиты негативного интереса при оспаривании договора обсуждается

вопрос о взыскании выгоды, которую истец мог извлечь из некоего альтернативного источника, но не извлек из-за того, что был втянут

вданный впоследствии аннулированный договор или в переговоры по его заключению, то в рамках защиты позитивного интереса речь идет о выгоде, которая могла бы быть получена в случае надлежащего исполнения своего обязательства должником, но не была получена из-за нарушения.

1227

Как мы видим, разграничение убытков по критерию защиты негативного и позитивного договорного интересов не следует смешивать с классификаций убытков на реальный ущерб и упущенную выгоду, хотя такую ошибку некоторые юристы и совершают, ассоциируя упущенную выгоду с позитивным интересом, а реальный ущерб с негативным.

Но отраженный сейчас в ст. 393 ГК РФ и доминирующий в зарубежном праве тезис о том, что ответственность за нарушение обязательства строится по модели защиты позитивного интереса, осложняется тем, что иногда кредитору в связи с нарушением обязательства логичнее требовать защиты не позитивного, а негативного интереса, а право ряда стран (например, Германии, английское право, право многих штатов США) дает кредитору такую возможность.

Речь идет о ситуации, когда кредитор, столкнувшийся с существенным нарушением договора со стороны должника и правомерно в ответ расторгнувший договор, вместо взыскания убытков, рассчитанных по модели позитивного интереса (например, по правилам ст. 393.1 ГК РФ), решает потребовать взыскания своих расходов, тщетно понесенных на заключение договора, и на основе доверия к заключенному договору и веры в его исполнение должником. Это, например, расходы на due diligence, на приготовление своего исполнения, приготовление к приемке исполнения, расходы на закупку материалов или заказ ка- ких-либо услуг, приобретающих экономический смысл только в случае реализации программы договорных отношений с данным должником и теряющих смысл в случае разрыва контракта, а также иные «инвестиции», которые кредитор не осуществил бы, если бы не верил в то, что договор будет исполнен. Если бы договор был исполнен должником, кредитор все равно понес бы эти расходы, поэтому здесь речь не идет о позитивном договорном интересе. Тут защищается интерес негативный. И в ряде случаев такой способ расчета убытков при нарушении и расторжении в связи с этим договора более прост, чем расчет убытков по позитивной модели, и кажется допустимым. Это прежде всего касается случаев, когда расчет убытков по позитивной модели затруднен (например, когда у кредитора был некоммерческий интерес в заключении и исполнении договора или когда упущенная

выгода от срыва контракта трудно определима из-за того, что кредитор планировал использовать полученное в производственной деятельности, а не в целях моментальной перепродажи, а проекция точных ожидаемых чистых доходов на будущее и доказывание перспективной рентабельности этого бизнеса затруднены).

Допустим, что подрядчик сорвал установку сцены, установленной мэрией города в связи с тем или иным праздником, на общедоступном

1228