Экзамен зачет учебный год 2023 / МЛОГОС КНИГА 5 (1–16.1 ГК) 2020 Основные положения ГП

лификацией, предупредить стороны о том, что он считает правильным дать иску иную квалификацию, и предложить высказаться по данному вопросу. Суд не может просто предложить сторонам обсудить квалификацию, не высказав свою позицию по данному вопросу.

Например, само по себе то обстоятельство, что истец обосновывает свое требование о применении меры ответственности в виде взыскания денежной суммы за неисполнение или ненадлежащее исполнение денежного обязательства п. 1 ст. 395 ГК РФ, в то время как законом или соглашением сторон на случай этого нарушения предусмотрена соответствующая неустойка и денежные средства необходимо взыскать

сответчика в пользу истца на основании п. 1 ст. 330 или п. 1 ст. 332 ГК РФ, не является основанием для отказа в удовлетворении заявленного требования (Определение СКЭС ВС РФ от 27 июля 2017 г. № 305- ЭС17-2343). Но суд в такой ситуации должен вынести вопрос о переквалификации требования из процентов годовых в неустойку на обсуждение сторон. В этом случае истец, осознав некорректность своего исходного выбора правовой квалификации, может соответственно увеличить или уменьшить размер исковых требований на основании условий договора или положений закона о неустойке, а ответчик – заявить о применении ст. 333 ГК РФ и представить соответствующие доказательства несоразмерности неустойки (ответ на вопрос 2 Обзора судебной практики ВС РФ № 2 (2016), утвержденного Президиумом ВС РФ 6 июля 2016 г.).

Это закрепленное ВС РФ требование носит крайне принципиальный характер. Его игнорирование приводило бы к недопустимому нарушению требований к справедливой судебной процедуре, так как ответчику приходилось бы защищаться, выдвигать доказательства, аргументы и возражения, держа в уме не только ту квалификацию, которую выбрал истец, а в принципе все мыслимые правовые квалификации данного притязания. Например, если подрядчик требует от заказчика взыскания долга по договору, заказчик готов защищаться со ссылкой на свое право уменьшить цену в связи с дефектами в результате выполненных работ, а суд неожиданно для истца и ответчика констатирует ничтожность договора и переквалифицирует иск подряд-

чика во взыскание в порядке компенсационной реституции денежного эквивалента выполненных работ, это лишает ответчика возможности заявить о пропуске исковой давности по иску о реституции (ведь давность по договорному иску о взыскании долга течет не с того момента,

скоторого течет давность по реституции согласно ст. 181 ГК РФ). Это кажется нелепым, особенно в контексте высокого уровня правовой неопределенности, которая царит в российском праве по многим во-

1119

просам защиты гражданских прав. Как уже отмечалось, иногда даже ученые не могут разобраться и договориться между собой по поводу того, какой способ защиты в конкретных обстоятельствах уместен.

Делают ли это суды на практике? В реальности нередко (создается впечатление, что чуть ли в не большинстве случаев, но однозначной статистики у нас нет) суды игнорируют это разъяснение ВС РФ. Стороны часто узнают о том, что суду не понравилась квалификация иска, только по факту изготовления и публикации решения в полном объеме. Это абсолютно неприемлемо, так как безосновательно игнорирует однозначные и многочисленные разъяснения высших судов на сей счет.

Может ли переквалификация иска без вынесения данного вопроса на обсуждение являться самостоятельным основанием для отмены решения? Как представляется, как минимум если в результате неожиданной правовой квалификации иска одна из сторон была лишена возможности не только высказаться по данному вопросу, но и верно определить предмет доказывания, наличие оснований для выдвижения тех или иных правовых аргументов или возражений. Это достаточно серьезное нарушение справедливой процедуры рассмотрения спора

иповод для отмены судебного решения.

Всвязи со всей этой практикой возникает один важный вопрос: если суд считает квалификацию требования, предложенную истцом, некорректной и посему выносит вопрос о правовой квалификации иска и адекватности выбранного истцом способа защиты права на обсуждение, но истец настаивает на своей правоте, насколько логично суду игнорировать волю истца и квалифицировать иск так, как считает правильным суд, а не истец? Не будет ли противоречить такой патернализм суда принципу диспозитивности? Не логичнее ли в таком случае суду просто предложить истцу уточнить квалификацию иска, но, если тот настаивает, рассмотреть иск по существу в той квалификации, которую предложил истец, и отказать в иске при отсутствии правовых оснований для его удовлетворения? Многие юристы считают этот подход менее болезненным нарушением принципов состязательности

идиспозитивности процесса: суд подсказывает истцу, но не подменяет его волю.

Вопрос этот спорный. В п. 1 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 13 ноября 2008 г. № 126 звучала позиция, что в случае, если истец, несмотря на предложение суда произвести переквалификацию иска продолжает настаивать на верности выбора способа защиты, суд не должен производить переквалификацию и должен рассмотреть спор в рамках предлагаемого правового режима выбранного истцом способа защиты и отказать в иске. Но в свете более позднего Поста-

1120

новления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 29 апреля 2010 г. № 10/22

иПостановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25 сейчас на практике суды навязывают истцам ту правовую квалификацию, которую считают обоснованной, и выносят решение на базе такой квалификации, а истец при несогласии получает возможность обжаловать судебный акт в вышестоящей инстанции, убеждая его в том, что нижестоящий суд дал неправильную квалификацию его иску. Если считать, что выбранный способ защиты не является элементом предмета иска

иправовая квалификация отношений и способа защиты, адекватно отражающего выраженный истцом интерес в достижении соответствующего результата, – это компетенция суда, такой подход выглядит последовательным. Идея же с предложением изменить квалификацию и невозможностью переквалификации при настаивании истцом на верности выбранного им способа защиты выглядит логичной, если мы признаем, что способ защиты индивидуализирует иск и входит в его предмет. Анализ судебной практики последних лет подталкивает к выводу, что высшие судебные инстанции все же склонились к мысли о выводе способа защиты за рамки предмета иска и к однозначному признанию обязанности суда производить переквалификацию иска даже вопреки позиции истца. Как уже отмечалось, вопрос о том, насколько верна такая практика, может быть поводом к дискуссии.

Со своей стороны предположим, что, даже если держаться намеченной сейчас линии активной переквалификации, имеет смысл делать исключения. В тех случаях, когда суду абсолютно очевидно, что переквалификация позволяет достичь тот результат, который преследует истец, не меняя принципиально побочные правовые последствия, вытекающие из некорректно выбранного истцом способа защиты, суд действительно может проигнорировать упорство истца и произвести переквалификацию ex o cio (по крайней мере пока ВС РФ не изменит подход к квалификации иска). Но в тех случаях, когда переквалификация повлечет за собой побочные правовые последствия, которые противоречат выбранному истцом способу защиты (как, например, в случае с переквалификацией иска о реституции по ничтожной сделке в требование о расторжении договора и возврате вещи по договорному

основанию), суд может лишь предложить истцу уточнить свой иск, но в случае упорства последнего он должен рассмотреть его, не производя переквалификацию. Возможно все же, вопрос, что относится к предмету иска, требует дополнительного прояснения.

Как бы то ни было, полной ясности по данному вопросу в российском праве нет, и он активно обсуждается в среде практикующих юристов.

1121

(г) Обязательное раскрытие судом выбранной им квалификации

Но вынесение вопроса о квалификации иска на обсуждение не решает всех проблем. Как уже отмечалось, на практике суды нередко производят принудительную переквалификацию, даже если истец настаивает на верности своего выбора способа защиты. При этом, к сожалению, даже тогда, когда суд выносит вопрос о квалификации иска на обсуждение, он нередко не объявляет сторонам по итогам обсуждения ту квалификацию, на основании которой он считает уместным далее рассматривать спор. Он предлагает сторонам высказаться по вопросу о том, не стоит ли квалифицировать, скажем, заявленный истцом иск вместо реституции в качестве виндикации, выслушивает стороны, но свое окончательное слово по вопросу о квалификации придерживает. И тогда мы опять же сталкиваемся с тем, чего необходимо любыми средствами избегать: стороны узнают, какую квалификацию выбрал для иска суд, только изучив мотивировочную часть судебного акта. А это мешает им адекватно вести процесс, выдвигать аргументы и возражения, собирать и представлять доказательства. Ведь не зная применимые к спору нормы и не понимая, какой способ защиты видит суд в поданном иске, затруднительно и иногда попросту невозможно нормально выстраивать тактику защиты своих прав

иинтересов. Например, получается, что ответчик должен выдвигать доказательства, возражения и аргументы против всех обсуждавшихся вариантов правовых квалификаций заявленного иска.

Как представляется, идея с принудительной переквалификацией, которая сейчас возобладала в судебной практике, если и может быть признана конституционной и соответствующей принципам справедливой судебной процедуры, то только если суд обязан не просто вынести на обсуждение вопрос о квалификации иска, но и объявить сторонам, какую квалификацию он будет считать уместной применять (пусть даже и вопреки позиции истца), а также донести до сторон информацию о распределении между ними бремени доказывания с учетом выбранной судом квалификации. Это позволяет сформироваться разумным ожиданиям сторон процесса, помогает им определить тактику процессуального поведения, лучше предсказать исход спора.

Если суд в ходе рассмотрения дела осознает, что он объявил сторонам неправильную квалификацию, он должен вернуться к этому вопросу

иобъявить свою волю сторонам, дав им возможность привести новые аргументы и доказательства. Стороны не должны узнавать о квалификации иска из судебного акта. Например, по результатам правовой квалификации спора суд мог бы выносить определение о назначении следующего судебного заседания и указывать в нем результат квали-

1122

фикации, а именно по правилам о каком способе защиты он будет рассматривать спор. Впрочем, здесь возникает множество вопросов сугубо процессуального толка, которые необходимо анализировать и обсуждать специалистам по процессуальному праву.

(д) Отказ истца от квалификации своего требования и выдвижение

альтернативных правовых квалификаций

В жизни случается, что истец в принципе отказывается давать правовую квалификацию своего требования и ссылаться на те или иные правовые нормы, а просто требует, например, вернуть ему вещь. Опять же в контексте непрофессионального процесса это отнюдь не экзотика. ГПК РФ вовсе не требует указывать нормы права в исковом заявлении (ст. 131). Поэтому, как считает СКГД ВС РФ, неуказание истцом тех или иных норм материального права, подлежащих применению к приведенным в обоснование иска фактическим обстоятельствам дела, не является препятствием для суда в их применении либо основанием для отказа в их применении (определения СКГД ВС РФ от 19 апреля

2016 г. № 83-КГ16-4, от 21 ноября 2017 г. № 5-КГ17-197). Иначе говоря,

так как суд знает право, он сам должен квалифицировать требование, заявленное истцом. Насколько этот же подход уместен и в арбитражном процессе, вопрос спорный, но в контексте восторжествовавшей теории фактической индивидуализации иска требование АПК РФ об указании в иске норм права в обоснование иска превращается в профанацию. Указания на любую норму окажется достаточным.

Более того, на практике отрыв правовой квалификации иска и его отнесения к тому или иному допускаемому правом способу защиты от понятий «предмет» и «основание иска» позволяет истцам заявлять требование с конкурирующими (альтернативными) квалификациями или предложить факультативную квалификацию своего требования. Например, истец может потребовать признания договора недействительным либо по правилам ст. 179 ГК РФ об обмане, либо по правилам ст. 178 ГК РФ о введении в заблуждение. Возможны и нередко заявляются и удовлетворяются по одному из предложенных истцом правовых оснований иски о признании ничтожной сделки недействительной. Например, часто кредитор в рамках внеконкурсного оспаривания

требует признать сделку по выводу актива из-под взыскания в качестве ничтожной по мнимости в силу ст. 170 ГК РФ или по правилам ст. 10

и168 ГК РФ, если суд не найдет признаков мнимости. Или истец может потребовать взыскать долг за оказанные по договору услуги

иуточнить, что в случае признания договора незаключенным или недействительным он просит взыскать тот же долг в формате неосновательного обогащения или компенсационной реституции. К таким

1123

ситуациям нельзя относиться как к альтернативным искам или искам

сфакультативным притязанием, так как предмет у иска один – выплата денег, аннулирование договора или признание его ничтожным (если мы вывели способ защиты за рамки предмета иска и индивидуализируем иск по тому результату, которого хочет достичь истец), альтернативными или факультативными в данном случае являются лишь правовые квалификации требования. Впрочем, многое здесь зависит от того, как мы понимаем предмет иска1. Как бы то ни было, такая альтернативность или факультативность правового обоснования иска представляется абсолютно корректной и заслуживающей признания (независимо от того, считаем ли мы такой иск альтернативным иском или иском с альтернативным правовым обоснованием).

Более спорной считается возможность подачи полноценного альтернативного иска или иска с факультативным предметом, когда истец не предлагает суду разные альтернативные квалификации одного и того же по сути притязания, а просит суд удовлетворить одно из двух притязаний, направленных на достижение взаимоисключающих результатов. В процессуальных кодексах такая возможность не предусмотрена. В таком полноценном альтернативном иске сам истец отказывается выставлять приоритеты и предлагает суду удовлетворить то требование, в пользу которого найдутся правовые основания. В факультативном он выдвигает приоритетное требование, но просит суд удовлетворить факультативное притязание при отсутствии оснований для удовлетворения первого. Например, может ли истец потребовать оспаривания договора купли-продажи в связи

собманом, совершенным в форме предоставления недостоверных заверений, и одновременно попросить суд при ненахождении правовых оснований для аннулирования сделки по ст. 179 ГК РФ взыскать

спродавца убытки, возникшие в связи с недостоверностью заверений? Или может ли заказчик потребовать понуждения подрядчика к выполнению ремонтных работ в натуре, а при отсутствии оснований для удовлетворения такого иска – к расторжению договора и возврату уплаченной цены и убытков? Может ли арендатор, столкнувшийся

ссущественным изменением обстоятельств, потребовать по суду

изменения договора в части условия о цене, а при ненахождении судом оснований для применения такой исключительной по смыслу п. 4 ст. 451 ГК РФ меры – расторжения договора?

1Если мы считаем, что способ защиты входит в предмет иска, а суд путем переквалификации меняет его, то в данном вопросе мы можем говорить об альтернативности (факультативности) иска. Иначе говоря, вопрос о том, что считать альтернативным иском, зависит от того, как мы понимаем предмет иска.

1124

Этот вопрос крайне спорен в науке процессуального права. Многие считают такой способ формулирования предмета иска невозможным. В то же время, как представляется, как минимум указание в предмете иска факультативного притязания можно было бы признать допустимым. Более того, в практике Президиума ВАС РФ это прямо допускалось. Например, в известном Постановлении Президиума ВАС РФ от 29 мая 2001 г. № 9829/00 было указано на возможность заявления иска о понуждении к исполнению в натуре обязательства по передаче квартиры с указанием в качестве факультативного предмета взыскания убытков (на случай выявления невозможности исполнения такого обязательства). И действительно, если истец мог заявить ходатайство о замене предмета иска в ходе рассмотрения спора, зачем запрещать ему заранее изъявлять свою волю на такую замену под условием ненахождения судом правовых оснований для удовлетворения основного притязания? Впрочем, данный вопрос в полной мере в российском процессуальном праве не прояснен.

(е) Допустим ли свободный выбор истцом одной из нескольких конку-

рирующих правовых квалификаций требования?

Выше речь шла о том, что у истца нередко имеется доступ к нескольким взаимоисключающим способам защиты своего права, направленным на удовлетворение разных по сути интересов (например, расторжение нарушенного должником договора или исполнение обязательства в натуре), и при наличии правовых оснований для использования нескольких альтернативных способов защиты ему предоставляется свобода выбора. Также было указано, что нередко притязание на реализацию одного и того же материального интереса может быть одето в правовые одежды разных способов защиты (например, взыскание долга как договорного или кондикционного, истребование вещи посредством виндикации или договорного иска, оспаривание сделки по основанию обмана или введения в заблуждение). И здесь возникает вопрос: допускает ли право, что одни и те же фактические обстоятельства, связанные с нарушением права (или охраняемого законом интереса), могут давать основания для реализации одного и того же по сути материального притязания в рамках нескольких

равным образом корректных правовых квалификаций исков (разных способов защиты) с предоставлением права свободного выбора квалификации иска истцу? Иначе говоря, может ли быть ситуация, когда несколько правовых квалификаций одного и того же материального притязания (возврат вещи по правилам о виндикации или реституции, взыскание долга по правилам о кондикции или присуждении к исполнению договорного обязательства, оспаривание сделки на основании

1125

правил об обмане или заблуждении и т.п.) носят взаимоисключающий характер, но одинаково корректны, и истцу предоставляется свобода выбора? Или существует всегда лишь одна правильная правовая квалификация иска (способа защиты), направленного на реализацию соответствующего материального интереса (достижение той или иной цели) при заданных фактических обстоятельствах, и задача истца и в конечном итоге суда – определить ее и использовать в споре?

Истцу, безусловно, более удобным кажется вариант свободного выбора, так как он позволяет ему за счет выбора квалификации подобрать соответствующий правовой режим, который покажется ему наиболее выгодным в заданных условиях, и обойти императивные правила, установленные в рамках правового режима конкурирующего способа защиты. Если истца не устраивают сроки давности, доступные ответчику возражения и иные элементы правового режима, установленные для одного способа защиты, направленного на удовлетворение некоего материального интереса (например, взыскание долга), он облечет свое требование о взыскании того же долга в одежды другого теоретически доступного способа защиты.

Часто эта проблема обсуждается как проблема конкуренции исков, но с учетом выбранного в российской практике подхода к индивидуализации исков, в рамках которого иск индивидуализирует не выбранная квалификация способа защиты, а тот материальный интерес, который истец преследует в совокупности с фактическими обстоятельствами, открывающими доступ к реализации этого интереса (а вопросы правовой квалификации способа защиты и правового обоснования выходят за рамки элементов иска), корректнее было бы, видимо, говорить о возможности свободного выбора конкурирующих правовых квалификаций иска.

По данному вопросу высказываются различные позиции, а в разных странах отражаются прямо противоположные подходы, но нам представляется более убедительным подход, исключающий такое жонглирование правовыми нормами. Судебной практике и науке следует стремиться определиться в том, как разрешать возможные коллизии различных способов защиты.

Российская судебная практика высших судов также в основном демонстрирует приверженность такому подходу. Высшие судебные инстанции постоянно пытаются разрешить подобные коллизии за счет признания приоритета одного из способов защиты над другим. В качестве примера можно привести правоположение о том, что спор о возврате имущества, вытекающий из договорных отношений или отношений, связанных с применением последствий недействительно-

1126

сти сделки, подлежит разрешению в соответствии с законодательством, регулирующим данные отношения, тогда как в случаях, когда между лицами отсутствуют договорные отношения или отношения, связанные с последствиями недействительности сделки, спор о возврате имущества собственнику подлежит разрешению по правилам ст. 301 и 302 ГК РФ (абзацы первый и второй п. 34 Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 29 апреля 2010 г. № 10/22). Здесь прослеживается идея о том, что при наличии между сторонами договора, предполагающего возврат вещи, договорное требование о возврате (иск о понуждении к исполнению в натуре) вытесняет виндикационное притязание, а при недействительности сделки, опосредующей переход владения, реституционная квалификация возвратного требования вытесняет виндикационную. Истец не может выбрать виндикацию в ситуациях, когда его требование о возврате вещи может быть квалифицировано как договорное или реституционное.

Или возьмем пример кражи денег: является ли иск об их возврате кондикционным притязанием или взысканием убытков? Казалось бы, правовые основания имеются для удовлетворения обоих, так как налицо деликт и неосновательное обогащение. Сторонники «конкуренции исков» выдвигают идею о том, что истцу стоит предоставить выбор в отношении квалификации своего иска о возврате денег либо как убытков, либо как неосновательного обогащения. Но кажется более логичным исключить такой выбор и просто четко определить корректную квалификацию таких исков. ВАС РФ склонялся к приоритету кондикционной квалификации, хотя вопрос продолжает быть предметом дискуссий (см. подп. «в» п. 1.10 комментария к ст.15 ГК РФ).

Та же проблема возникает в ситуации, когда нарушение договора (например, дефекты в поставленном товаре) причиняет вред иному имуществу контрагента или его здоровью. Казалось бы, здесь налицо основания и для деликтного, и для договорного обоснования иска об убытках. Сторонники конкуренции исков выступают за то, чтобы позволить истцу самому выбирать тот правовой режим, который покажется ему более удобным. Противники пытаются установить четкое

иерархическое соотношение этих режимов. В частности, российские суды практически всегда квалифицируют иск поклажедателя к хранителю о возмещении убытков в связи с гибелью сданной на хранение вещи как договорный, а не деликтный и часто высказываются в пользу того, что договорная квалификация вытесняет деликтную при причинении вреда имуществу кредитора при оказании услуг или выполнении работ (за исключением тех случаев, когда закон прямо устанавливает

1127

инверсивное решение и отдает приоритет деликтной квалификации, как в случаях причинения вреда личности или имуществу потребителя). Но вопрос остается дискуссионным, и можно встретить решения, признающие свободу выбора квалификации. См. подробнее подп. «а» п. 1.3 комментария к ст. 15 ГК РФ.

Вряде ситуаций выбор правовой квалификации иска (т.е. способа защиты, реализация которого обеспечивает соответствующий материальный интерес истца) может иметь принципиальное значение. Например, деликтная квалификация взыскания убытков вместо договорной может привести к обходу сокращенных в специальных нормах закона сроков давности или выведению иска из-под установленных

вдоговоре ограничений договорной ответственности. В то же время договорная квалификация иска об убытках к ответчику-коммерсанту не позволяет ему освободиться от ответственности даже при отсутствии вины (п. 3 ст. 401 ГК РФ), а деликтная приводит к обратному решению, так как деликтная ответственность коммерсантов строится на началах вины (п. 2 ст. 1064 ГК РФ). Различаться могут и многие иные аспекты правового режима. Например, условия ответственности за действия привлеченных должником третьих лиц в договорном праве (ст. 403 ГК РФ) отличаются от тех, которые применяются в праве деликтном

(ст. 1068 ГК РФ).

Вобщем и целом свободный выбор правовой квалификации кажется не вполне справедливой идеей, так как приводит к отступлению от правового равенства. Получается, что мы начинаем допускать, что одна и та же ситуация может регулироваться принципиально по-раз- ному, и даем истцу свободный выбор применимых норм. Но такого мерцания правового режима отношений быть не должно. Следует стремиться к обнаружению оптимального правового регулирования той или иной конфликтной ситуации, отражающего справедливый и разумный баланс интересов сторон. Например, трудно допустить, что

вравной степени справедливой и разумной является как строгая, так и основанная на вине ответственность коммерсантов по одним и тем же фактическим основаниям. На самом деле какое-то одно из двух конкурирующих решений является правильным, а другое нет. И за-

дача юристов – в спорах обнаружить то решение, которое является оптимальным с политико-правовых позиций. Допущение нескольких взаимоисключающих квалификаций, а значит, и правовых режимов одного и того же материального притязания при одном и том же наборе фактических обстоятельств означает, что мы расписываемся в некоторой случайности правового регулирования. Это представляется не вполне верным.

1128