Экзамен зачет учебный год 2023 / МЛОГОС КНИГА 5 (1–16.1 ГК) 2020 Основные положения ГП

патель, которого обманули по поводу характеристик продаваемой вещи, решает оспорить сделку в связи с обманом (п. 2 ст. 179 ГК РФ), он не может требовать возмещения убытков в связи с выявленным в вещи дефектом (ст. 393 ГК РФ), соразмерного уменьшения цены (ст. 475 ГК РФ), а также расторжения договора и взыскания убытков, вызванных расторжением по правилам ст. 393.1 ГК РФ, так как последние способы защиты основаны на юридическом существовании и нарушении договора, а оспаривание сделки приводит к ретроактивному аннулированию договора.

(б) Последствия неверного выбора способа защиты

Но что, если истец выбрал некорректный способ защиты права? По общему правилу это должно влечь отказ в иске или непризнание правового эффекта реализации «правозащитного» секундарного права. Например, если в нашем примере покупатель попытался отказаться от договора купли-продажи в ситуации, когда дефекты не были существенными, что невозможно в силу правил ст. 475 ГК РФ, такой отказ просто не имеет силы (п. 12 Постановления Пленума ВС РФ от 22 ноября 2016 г. № 54, п. 50 и 51 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25), и сам покупатель, ошибочно посчитавший договор расторгнутым, а свое обязательство по оплате прекращенным, может оказаться нарушителем договора и быть привлечен к ответственности за просрочку в оплате. В равной степени, если покупатель потребовал взыскания неустойки, которая установлена в неприменимом к данному договорному правоотношению законе, ему следует отказать в иске.

Но в контексте судебной защиты права при неверной квалификации истцом своего иска возникает один важный вопрос. Нередко из содержания иска суду очевиден интерес истца добиться какого-то результата (например, взыскать определенную сумму, принудить к передаче недвижимости, внести запись в ЕГРН и т.п.), данный результат может быть обеспечен теоретически в рамках нескольких способов защиты (например, неосновательное обогащение или взыскание убытков, принуждение к исполнению обязанности в натуре или виндикация и т.п.), лишь один из них правильно использовать для достижения этого результата при заданных фактических обстоятельствах, но истец

основывает свое притязание на неверной материально-правовой квалификации. Встречаются также ситуации, когда истец вовсе допускает грубую ошибку и облекает свое материальное притязание в правовые одежды того способа защиты, который в принципе не влечет достижение нужного результата, но из его объяснений становится понятно, чего он, собственно, требует по сути (например, лишенный владения собственник парадоксальным образом требует вернуть вещь по прави-

1109

лам о негаторном иске). Такие ситуации вполне возможны, особенно с учетом того, что сторону может в суде не представлять профессиональный юрист, а некоторые вопросы правовой квалификации исков и уместности использования того или иного способа защиты для реализации того или иного интереса истца могут вызывать серьезные споры в науке и не быть однозначно разрешены в судебной практике.

Впрактике ранее часто встречались случаи, когда ошибки истцов

вформулировании правового основания и квалификации своих требований приводили к отказу в удовлетворении последних по мотивам выбора истцом ненадлежащего способа защиты права.

Вместе с тем вопрос о том, должен ли ошибочный выбор истцом ненадлежащего способа защиты в такой ситуации влечь отказ в иске, длительное время остается дискуссионным.

С одной стороны, отказ в защите права ввиду выбора ненадлежащего способа защиты напоминает строгий формализм древнейшего этапа развития римского права. Следование этому образцу в части необходимости правильного выбора вида иска под угрозой отказа

вудовлетворении требования порождает риск превалирования формальных соображений над сущностными, провоцирует повторные процессы с изменением формулировки требования и тем самым увеличение нагрузки на судебную систему, разочарование участников оборота в судебной системе и снижение доверия к ней. Более того,

вусловиях колоссальной правовой неопределенности, когда именитые ученые и высшие суды годами не могут договориться о том, какой способ защиты уместно использовать в тех или иных ситуациях, наказывать истца отказом в иске за то, что вполне правомерный интерес он облек, по мнению суда, в одежды некорректного способа защиты, очень часто просто несправедливо. Ведь нет никаких гарантий, что вновь поданный иск с иной квалификацией попадет к тому же судье, а у того судьи, который будет рассматривать этот новый иск, может быть прямо противоположное представление о правильной квалификации. Истец рискует столкнуться с настоящим кафкианским судебным кошмаром, когда, какой бы способ защиты он ни выбрал, его иск будет отклоняться.

С другой стороны, отступление от устоявшихся критериев разграничения различных видов исков с присущими им предметом доказывания и распределением бремени доказывания, доступными ответчику видами возражений и прочими атрибутами за счет переквалификации судом заявленного истцом требования в тот способ защиты, который позволяет корректно реализовать очевидный суду интерес истца

вдостижении того или иного результата, затрудняет ответчику выбор

1110

линии защиты против предъявленного ему требования, что ведет к нарушению принципа состязательности и подрывает разумные ожидания сторон процесса.

Нередко отмечается связь между определением последствий фатальности ошибки в выборе способа защиты, с одной стороны, и профессиональным или непрофессиональным характером судебного процесса – с другой. Если закон не требует, чтобы стороны представлялись юристами с подтвержденной тем или иным образом квалификацией, и допускает представление простым гражданином своих интересов

всуде без помощи юристов, утверждается, что предоставление суду возможности исправить ошибку в квалификации и некоторый патернализм уместны. Если же стороны в процессе должны представлять профессиональные юристы, соответствующие определенным квалификационным требованиям, выдвигается аргумент о неуместности такого патернализма и необходимости более последовательного проведения

вжизнь принципов состязательности и диспозитивности и утверждается, что следствием выбора ненадлежащего способа защиты права должен быть отказ в иске.

Данный вопрос связан также с проблемой доступности правосудия,

втом числе с учетом риска отсутствия у участников оборота достаточных средств для оплаты услуг профессиональных представителей, что тем не менее не должно быть барьером к реализации конституционной гарантии судебной защиты нарушенных прав.

Высшие судебные инстанции после некоторых колебаний сделали выбор в пользу более патерналистского подхода. Теперь считается, что, если при принятии иска суд придет к выводу о том, что избранный способ защиты права не может обеспечить его восстановление, данное обстоятельство не является основанием для отказа в принятии искового заявления, его возвращения либо оставления без движения. В соответствии со ст. 148 ГПК РФ или ст. 133 АПК РФ на стадии подготовки дела к судебному разбирательству суд выносит на обсуждение вопрос о юридической квалификации правоотношения для определения того, из какого правоотношения возник спор и какие нормы права подлежат применению при разрешении спора. По смыслу ч. 1 ст. 196

ГПК РФ или ч. 1 ст. 168 АПК РФ суд определяет, какие нормы права следует применить к установленным обстоятельствам. Согласно п. 3 ч. 4 ст. 198 ГПК РФ и п. 3 ч. 4 ст. 170 АПК РФ суд указывает также

вмотивировочной части решения мотивы, по которым не применил нормы права, на которые ссылались лица, участвующие в деле. В связи с этим ссылка истца в исковом заявлении на не подлежащие применению в данном деле нормы права сама по себе не является

1111

основанием для отказа в удовлетворении заявленного требования (п. 3 Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 29 апреля 2010 г. № 10/22, абзацы второй и третий п. 9 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25).

Считается, что этот подход вытекает из последовательного проведения принципа, согласно которому суд знает право (iura novit curia). Иногда утверждается, что происходит это за счет некоторого отступления от принципов состязательности и диспозитивности цивилистического процесса, но сторонники отраженного высшими судами подхода возражают, что состязательность касается вопросов факта, а не права.

Суды склонились к тому, что иск индивидуализируют не правовая квалификация, не выбранный истцом способ защиты и правовые основания иска, а исключительно фактические обстоятельства и тот самый сущностный результат, который истец пытается достичь за счет обращения за судебной защитой (взыскать деньги, отобрать имущество, прекратить отношения сторон на будущее, признать сделку недействительной и т.п.). Правовой же режим иска и правовую квалификацию заявленного требования как относящегося к тому или иному конкретному способу защиты определяет суд.

В развитие этих правоположений высшие судебные инстанции при разрешении конкретных споров указывают, что в случае ненадлежащего формулирования истцом способа защиты при очевидности преследуемого им материально-правового интереса суд не должен отказывать в иске ввиду неправильного указания норм права, а обязан сам определить, из какого правоотношения возник спор и какие нормы подлежат применению (см., например: постановления Президиума ВАС РФ от 19 июня 2012 г. № 2665/12, от 24 июля 2012 г. № 5761/12, от 12 марта 2013 г. № 15510/12, от 23 апреля 2013 г. № 13239/12, от 15 октября 2013 г. № 8094/13, от 10 июня 2014 г. № 18357/13; оп-

ределения СКЭС ВС РФ от 26 октября 2015 г. № 308-ЭС15-6308, от 7 марта 2017 г. № 308-ЭС16-15069; Определение СКГД ВС РФ от 13 декабря 2016 г. № 38-КГ16-8). ВС РФ неоднократно указывал, что вне зависимости от того, какая квалификация спорных правоот-

ношений дана истцом, суд обязан правильно определить правоотношения сторон, дать им надлежащую юридическую квалификацию, но рассмотреть дело в пределах заявленных требований по указанному истцом основанию, исходя из тех фактических обстоятельств, на которых основаны требования (определения СКГД ВС РФ от 13 августа 2019 г. № 127-КГ19-7, № 127-КГ19-8). Обязанность надлежащей юридической квалификации заявленных требований, определение

1112

правовых норм, подлежащих применению к обстоятельствам дела, возложены на суд (определения СКГД ВС РФ от 28 ноября 2017 г.

№5-КГ17-181, от 27 марта 2018 г. № 31-КГ17-12).

Как считает ВС РФ, отказ в иске со ссылкой на неправильный

выбор способа судебной защиты (при формальном подходе к квалификации заявленного требования), а равно в связи с ошибочной квалификацией недопустим, поскольку не обеспечивает разрешение спора, определенность в отношениях сторон, соблюдение баланса их интересов и стабильность гражданского оборота в результате рассмотрения одного дела в суде, что способствовало бы процессуальной экономии и максимально эффективной защите прав и интересов всех причастных к спору лиц (определения СКЭС ВС РФ от 19 нояб-

ря 2015 г. № 305-ЭС15-8490, от 7 марта 2017 г. № 308-ЭС16-15069, от 5 марта 2019 г. № 305-ЭС18-15540, от 9 октября 2018 г. № 304- ЭС17-11096, от 31 января 2019 г. № 305-ЭС18-17717; п. 27 Обзора судебной практики ВС РФ № 2 (2019), утвержденного Президиумом ВС РФ 17 июля 2019 г.).

В практике высших судебных инстанций можно встретить следующие случаи переквалификации требований истца:

– при рассмотрении споров, связанных с неисполнением договора купли-продажи будущей недвижимой вещи, если истец заявил требо-

вание о признании права собственности на недвижимое имущество, его следует квалифицировать как требование о государственной регистра-

ции перехода права собственности на недвижимую вещь, являющуюся предметом договора купли-продажи (абзац четвертый п. 5 Постанов-

ления Пленума ВАС РФ от 11 июля 2011 г. № 54; постановления Президиума ВАС РФ от 5 октября 2010 г. № 4502/10, от 8 февраля 2011 г.

№ 13970/10, № 13534/10, от 10 июня 2014 г. № 18357/13; Определение СКЭС ВС РФ от 20 декабря 2018 г. № 305-ЭС15-20071(6); Определение СКГД ВС РФ от 19 февраля 2019 г. № 4-КГ18-92; п. 14 Обзора судебной практики ВС РФ № 1 (2019), утвержденного Президиумом ВС РФ 24 апреля 2019 г.);

– требование залогового кредитора о применении последствий недействительности соглашения о расторжении договора об ипоте-

ке, погашении (аннулировании) в едином государственном реестре записи о погашении ипотеки, восстановлении записи о государственной регистрации ипотеки – с учетом интереса истца, направленного на восстановление своих прав залогодержателя по отношению к спорному имуществу, – признано правильным рассмотреть как требование о признании права обременения недвижимого имущества (Постановление Президиума ВАС РФ от 15 октября 2013 г. № 8094/13);

1113

–требование приобретателя закладных к отчуждателю о возврате цены закладных, мотивированное существенными недостатками товара (п. 2 ст. 475 ГК РФ) ввиду прекращения залога вследствие изъятия недвижимости у залогодателя по правилам о виндикации, признано правильным рассмотреть как требование цессионария

опривлечении цедента к ответственности за уступку недействительного требования (Постановление Президиума ВАС РФ от 6 декабря

2011 г. № 9555/11);

–требование участника корпорации о признании недействительными решения ее общего собрания, новой редакции устава, решений регистрирующего органа о государственной регистрации изменений в сведения о юридическом лице, содержащиеся в ЕГРЮЛ, связанные с внесением изменений в учредительные документы, обязании регистрирующего органа восстановить запись в ЕГРЮЛ об истце как участнике корпорации и наличии у него доли в корпорации признано правильным рассмотреть как требование о признании недействительной сделки по отчуждению принадлежащей истцу доли в корпорации или как требование о восстановлении корпоративного контроля, т.е. о возвращении доли участия (определения СКЭС ВС РФ от 13 августа 2015 г.

№ 302-ЭС15-8098, от 7 марта 2017 г. № 308-ЭС16-15069);

–возражения на действия конкурсного управляющего по невключению его требований в реестр требований кредиторов суд должен квалифицировать как требование о включении требований в реестр (Определение СКЭС ВС РФ от 9 августа 2018 г. № 305-ЭС17-10167(5));

–заявление о включении требования о передаче двухкомнатной квартиры в реестр требований о передаче жилых помещений застрой- щика-банкрота признано правильным рассмотреть как требование

опризнании за заявителем статуса члена ЖСК (которому в счет погашения требований участников строительства, включенных в реестр требований кредиторов должника, переданы права аренды земельного участка, где осуществлялось строительство многоквартирного дома, и котлован, расположенный на данном земельном участке) на тех же условиях, на которых этот статус приобретен иными гражданами – участниками строительства (Определение СКЭС ВС РФ от 26 октября

2015 г. № 308-ЭС15-6308);

–требование прокурора о признании недействительным образования земельного участка на территориях, которые не могут находиться иначе как в федеральной собственности, об исключении из государственного кадастра недвижимости записи об указанном земельном участке, о признании отсутствующим права собственности ответчика на указанный земельный участок признано правильным рассмотреть

1114

как виндикационное требование (определения СКГД ВС РФ от 20 фев-

раля 2018 г. № 5-КГПР17-252, № 37-КГ17-13);

– в ситуации, когда двумя участниками договора простого товарищества заявлено к третьему требование о признании недействительным зарегистрированного за ним права собственности на долю в праве общей долевой собственности на объекты незавершенного строительства, суду следует определить действительную цель обращения истцов в суд (определение долей сторон в общей собственности пропорционально внесенным вкладам товарищей, в том числе ответчика) и с учетом этой цели рассмотреть несколько вариантов квалификации заявленного истцами требования, в частности в качестве определения долей сторон в общей собственности пропорционально внесенным вкладам товарищей, в том числе ответчика, в качестве исполнения обязанности передать товарищам причитающееся им по договору или в качестве раздела имущества, созданного в ходе совместной деятельности (Постановление Президиума ВАС РФ от 25 сентября 2012 г. № 4007/12).

В практике также можно встретить указание на возможность переквалификации гражданско-правового требования о государственной регистрации перехода права собственности на недвижимое имущество

втребование о признании незаконным отказа регистрирующего органа

врегистрации права (Постановление Президиума ВАС РФ от 3 апреля

2012 г. № 14397/11).

Другой пример: в ситуации, когда агентство по страхованию вкладов предъявило требования, по своей сути направленные на констатацию отсутствия между сторонами правоотношений, вытекающих из договоров банковского вклада, а ошибка в правовой квалификации, которую допустил истец, считая данные сделки недействительными, не приводит к различию в последствиях, так как в случае квалификации спорных сделок банковского вклада как незаключенных уплаченные агентством ответчикам денежные средства должны рассматриваться как неосновательное обогащение, в иске не может быть отказано лишь на основании такой ошибки (Определение СКГД ВС РФ от 11 сентября

2018 г. № 46-КГ18-33).

Вышеуказанный подход имеет как сторонников, так и убежденных

противников, обвиняющих высшие суды, пошедшие по этому пути,

вотступлении от принципов состязательности процесса и в порождении неопределенности в отношениях между сторонами процесса. Но вклиниваться в эту дискуссию процессуалистов в рамках настоящего комментария вряд ли есть основания.

Просто констатируем, что, согласно доминирующему сейчас подходу, если суду очевиден тот интерес, который преследует истец, тот

1115

результат, который он пытается достичь предъявлением иска, суд имеет свободу в определении того способа защиты и тех норм, которые должны применяться в контексте конкретных отношений для достижения этого результата. Например, если истец хочет вернуть вещь, которую бывший арендатор удерживает после истечения срока или досрочного расторжения договора аренды, его материальный интерес и искомый результат очевидны (возврат вещи); в таких условиях неправильная квалификация истцом иска в качестве виндикационного не может стать основанием для отказа в иске – суд может

идолжен квалифицировать заявленное требование как иск об исполнении договорного обязательства в натуре. То же и в случае, когда собственник, у которого вещь выбыла по недействительной сделке, вместо предъявления к конечному приобретателю виндикационного иска заявляет иск о признании недействительными не только первой сделки, но и всех последующих в цепочке, ведущей к конечному приобретателю, и о применении реституции по всем этим договорам с возвратом вещи себе (т.е. веерная реституция, которую суды ранее ошибочно допускали): в такой ситуации суд должен квалифицировать иск как виндикационный и применить соответствующий правовой режим рассмотрения такого иска (в том числе правила о защите добросовестного приобретателя по ст. 302 ГК РФ).

Сучетом того, что в силу ГПК РФ и АПК РФ суд не может менять предмет и основания иска, остается предположить, что правовая квалификация иска как реализующего тот или иной способ защиты, по мнению ВС РФ и ВАС РФ, не является ни предметом, ни основанием иска. И действительно, доминирует воззрение, что основанием иска являются лишь фактические обстоятельства, лежащие в основе требования, а не правовые основания иска (п. 6 Постановления Пленума ВС РФ от 24 июня 2008 г. № 11). Предмет же иска воспринимается ВАС РФ и ВС РФ, судя по всему, как тот самый результат, который истец за счет иска хочет достичь (вернуть вещь, взыскать долг, прекратить договор и т.п.), очищенный от правовых оснований и квалификации в качестве конкретного способа защиты права. Иначе говоря, получается, что, по мнению ВАС РФ и ВС РФ, способ защиты права

не входит в предмет иска. Поэтому суд может давать иску ту правовую квалификацию, которая противоречит позиции истца, но в силу закона

ипринципов права корректно позволяет реализовать тот материальный результат, который, судя по содержанию иска и выраженной в иных формах позиции истца, последний хочет достичь. Альтернативное воззрение, согласно которому способ защиты является конкретизацией предмета иска, достаточно распространено, но в сложившихся

1116

условиях либо его следует отвергнуть и признать не соответствующим современной судебной практике, либо обвинить всю эту линию судебной практикой в корне ошибочной, либо, наконец, признать, что суд наделен полномочиями менять предмет иска. В любом случае следует быть последовательным.

Как бы то ни было, занятая высшими судами позиция не означат, что суд может абсолютно произвольно менять выбранный истцом способ защиты (например, вместо расторжения договора присудить к исполнению обязательства в натуре). Суд связан волей истца, выраженной в отношении того фактического результата, который истец хочет достичь предъявлением иска (вернуть вещь во владение, взыскать долг, прекратить договорные правоотношения, внести запись в ЕГРН, констатировать некое правовое состояние и т.п.). Этот результат отражает самую сердцевину предмета иска, и суд не может его поменять помимо воли истца. Суд не может за истца решить, что ему надо, присудить то или отказать в том, чего истец не просил, и поэтому переквалификация иска не может приводить к концептуальному искажению сути притязания истца, т.е. менять сам предмет иска. Впрочем, на практике можно встретить и такие акты высших судов, когда они переквалифицируют иск таким образом, что это влечет полноценную подмену того результата, который пытался достичь истец предъявлением иска. Так, например, в Постановлении Президиума ВАС РФ от 30 июля 2013 г. № 1142/13 требование истца о взыскании с ответчика денежного долга по правилам о неосновательном обогащении было предписано квалифицировать в качестве требования о переводе на истца требований ответчика к своему банку, на корреспондентский счет которого платеж истца в нарушение согласованного в договоре «маршрута платежа» был зачислен.

Вобщем, как мы видим, вопрос о том, как судебная практика переквалификации соотносится с традиционной для процессуального права дискуссией о понятии предмета и основания иска, требует более серьезного осмысления в рамках теории цивилистического процесса. Оставим его на рассмотрение процессуалистов.

Впрактическом плане применение такого подхода может породить

сложные пограничные вопросы. Например, возврат вещи в рамках различных способов защиты права может быть сопряжен с разными правовыми последствиями; выбирая тот или иной способ защиты права, влекущий возврат вещи, истец может держать в уме и эти побочные правовые последствия. Переквалификация может привести к достижению искомого непосредственного результата (например, передаче вещи, взысканию долга, расторжению договора и т.п.), но навязать истцу

1117

те побочные правовые последствия, которые он не желал, что может показаться уже вовсе неприемлемым нарушением принципа диспозитивности. Так, если арендодатель посчитал, что умолчание арендатора по поводу своих находящихся под санкциями бенефициаров позволяет ему говорить о нарушении и расторжении договора, и предъявил в суд иск о расторжении, а суд, констатировав очевидную ошибку в правовом обосновании иска и его правовой квалификации, не отказал в иске, а переквалифицировал иск в требование об оспаривании сделки по правилам об обмане умолчанием (п. 2 ст. 179 ГК РФ) и возврате вещи по правилам о реституции, вещь будет возвращена истцу, но одновременно сделка будет лишена силы ретроактивно (а не прекращена на будущее, как в случае с заявленным истцом расторжением). Нет никакой уверенности в том, что истец желал бы достижения своей цели возврата вещи за счет таких правовых последствий. Корректно ли в таких условиях навязывать истцу правовую квалификацию?

Другой пример: истец оспаривает тот же договор аренды в связи с обманом умолчанием, суд не обнаруживает для этого оснований, но удовлетворяет иск на основании правил ст. 178 ГК РФ о заблуждении. Казалось бы, истцу следует быть довольным, но данная судом квалификация может привести к тому, что истец будет должен возместить ответчику реальный ущерб, вызванный аннулированием сделки (п. 6 ст. 178 ГК РФ). Возможно, истец никогда не пошел бы на оспаривание сделки, если бы знал, что ему придется возмещать ущерб ответчику.

Сучетом этих нюансов важное значение имеет разъяснение ВС РФ

онеобходимости вынесения вопроса о квалификации иска на обсуждение сторон. См. подп. «в» п. 18 комментария к настоящей статье.

(в) Вынесение вопроса о квалификации на обсуждение

В соответствии с абзацем вторым п. 9 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25, если суд считает правовую квалификацию иска неверной, «на стадии подготовки дела к судебному разбирательству суд выносит на обсуждение вопрос о юридической квалификации правоотношения для определения того, какие нормы права подлежат применению при разрешении спора». Это разъяснение предполагает, что суд должен предупредить стороны о своих

сомнениях в верности правовой квалификации иска, чтобы исключить неожиданности для сторон, дать им возможность привести правовые аргументы в пользу и против заявленной истцом и предлагаемой судом квалификации и подсказать истцу и ответчику, на основании какой квалификации суд далее будет рассматривать спор.

Вынесение на обсуждение, как представляется, означает, что суд должен выразить сторонам свое несогласие с выбранной истцом ква-

1118