Экзамен зачет учебный год 2023 / МЛОГОС КНИГА 5 (1–16.1 ГК) 2020 Основные положения ГП

яснила, что согласно абзацу тринадцатому ст. 12 ГК РФ при рассмотрении споров, связанных с защитой гражданских прав, суд не применяет противоречащий закону акт государственного органа или органа местного самоуправления независимо от признания этого акта недействительным (абзац четвертый п. 9 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25).

При этом следует обратить внимание на расхождения в терминологии, описывающей оспаривание правовых актов, в материальных и процессуальных законах. Так, в ст. 13 ГК РФ и в абзаце третьем п. 3 ст. 21 Федерального закона 17 января 1992 г. № 2202-I «О прокуратуре Российской Федерации» (в ред. Федерального закона от 17 ноября 1995 г. № 168-ФЗ) применительно как к нормативным, так и к ненормативным актам говорится об их признании недействительными. В то же время в процессуальных кодексах говорится о признании нормативных актов недействующими (п. 1 ч. 2 ст. 215 КАС РФ, п. 2 ч. 2 ст. 195 АПК РФ), а ненормативных актов – недействительными (ч. 2 ст. 201 АПК РФ).

Если судить по неоднократно использованным формулировкам, ВС РФ последовательно не разграничивает указанные понятия, считая допустимым словосочетание «признание нормативного правового акта недействительным» (см. п. 10 Обзора судебной практики ВС РФ № 2 (2016), утвержденного Президиумом ВС РФ 6 июля 2016 г., а также ответы на вопрос 24 Обзора законодательства и судебной практики ВС РФ за III квартал 2003 г., утвержденного Президиумом ВС РФ 3 и 24 декабря 2003 г., вопрос 15 Обзора законодательства и судебной практики ВС РФ за I квартал 2005 г., утвержденного Президиумом ВС РФ 4, 11 и 18 мая 2005 г., вопрос 10 Обзора судебной практики ВС РФ за IV квартал 2005 г., утвержденного Президиумом ВС РФ 1 марта 2006 г.). Таким образом, ВС РФ по существу унифицировал терминологию процессуальных законов на основе терминологии материально-правового закона (ст. 13 ГК РФ), выбрав термин «признать недействительным» и редуцировав избыточное понятие «признать недействующим».

Сходным образом КС РФ интерпретирует абзац тринадцатый ст. 12 ГК РФ и разъясняющее его правоположение, содержащееся в абза-

це четвертом п. 9 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25, – как распространяющиеся и на оценку нормативных актов (абзац четвертый п. 2.1 мотивировочной части Постановления КС РФ от 6 декабря 2017 г. № 37-П). Коль скоро КС РФ дал норме абзаца тринадцатого ст. 12 ГК РФ именно такое конституционно-правовое истолкование (при рассмотрении споров, связанных с защитой гражданских прав, суд не применяет противоречащий закону как нормативный, так и ин-

1099

дивидуальный акт публичного органа независимо от признания этого акта недействительным), оно является общеобязательным и исключает любое иное истолкование в правоприменительной практике.

Практика тем не менее исходит из того, что данный подход не применяется в ситуации, когда издание незаконного нормативного правового акта входит в качестве отдельного юридического факта в состав, на котором основано требование, рассматриваемое судом. Так, требование о возмещении вреда, причиненного в результате издания нормативного правового акта государственного органа или органа местного самоуправления, не соответствующего закону или иному нормативному правовому акту, имеющему бóльшую юридическую силу, может быть удовлетворено лишь в случае, если такой нормативный правовой акт признан недействующим по решению суда (п. 5 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 31 мая 2011 г. № 145).

14.2. Неприменение индивидуального акта

Конституционное положение о принятии судом решения в соответствии с законом в случае несоответствия ему акта государственного или иного органа (ч. 2 ст. 120) и правило о неприменении незаконных актов (абзац тринадцатый ст. 12 ГК РФ) распространяются также на случаи выявления незаконности ненормативных (индивидуальных) актов (абзац четвертый п. 9 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25). Так, ненормативные акты полномочных органов о предоставлении земельных участков на праве постоянного (бессрочного) пользования юридическим лицам, не указанным в п. 1 ст. 20 ЗК РФ, и гражданам, являющимся индивидуальными предпринимателями, изданные после введения в действие ЗК РФ (30 октября 2001 г.), могут признаваться не подлежащими применению в соответствии со ст. 12 ГК РФ как противоречащие закону (п. 2 Постановления Пленума ВАС РФ от 24 марта 2005 г. № 11).

Отсутствие решения суда о признании недействительным решения государственного органа и незаявление истцом ходатайства о рассмотрении такого требования не лишают его права на защиту избранным им способом (Постановление Президиума ВАС РФ от 11 июня 1996 г. № 938/96; см. также постановления Президиума ВАС РФ от 14 июля

1998 г. № 2358/98, от 9 февраля 1999 г. № 3409/97).

Согласно обобщениям судебной практики, тот факт, что ненормативный правовой акт не признан в судебном порядке недействительным, а решение государственного органа – незаконным, сам по себе не является основанием для отказа в иске о возмещении вреда, причиненного таким актом, решением. В названном случае суд оценивает законность соответствующего ненормативного акта, решения государственного или

1100

муниципального органа (должностного лица) при рассмотрении иска о возмещении вреда. Защита нарушенного права путем возмещения вреда, причиненного в результате незаконных актов государственных органов, органов местного самоуправления либо должностных лиц этих органов, не ставится в зависимость от необходимости оспаривания этих актов по правилам, установленным гл. 24 АПК РФ. Когда истец обращается в суд с иском о возмещении вреда (а не с заявлением о признании недействительным ненормативного акта), в целях установления наличия или отсутствия условий для привлечения публично-правового образования к гражданской ответственности на основании ст. 1069 ГК РФ за причиненный должностным лицом вред суд при рассмотрении данного требования должен оценить спорный акт на предмет его законности. При этом тот факт, что на момент предъявления иска названный акт отменен и, соответственно, нарушение прав и интересов истца прекращено, такой оценке не препятствует (п. 4 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 31 мая 2011 г. № 145).

14.3. Последствия противоречия закону локальных актов

В практике высшей судебной инстанции содержатся также единичные указания на возможность оценки на предмет соответствия закону и неприменения на основании комментируемой нормы в случае противоречия закону таких документов, как локальные нормативные акты (в этом качестве названы, например, решения собраний участников гражданско-правовых сообществ, в частности собственников помещений в многоквартирном доме), приказы руководителей предприятий, учреждений и организаций (п. 7 Постановления Пленума ВС РФ от 31 октября 1995 г. № 8, Определение СКГД ВС РФ от 14 ноября

2017 г. № 78-КГ17-80).

Между тем последствия несоответствия таких документов закону должны быть производны от определения их места в механизме правового регулирования.

ВС РФ, судя по всему, ориентируясь на их известные регулятивные функции, воспринимает подобные документы, по сути частного характера, в качестве своего рода нормативных актов (источников права особого рода, рассчитанных на применение к неопределенному

количеству случаев). Для такого подхода есть некоторые предпосылки: так, определяя решения собраний, практика дополняет легальную дефиницию (п. 2 ст. 181.1 ГК РФ) указанием на их обязательность для всех субъектов, имеющих право участвовать в таком собрании, а также для иных лиц (абзац первый п. 103 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25, абзац первый п. 6 мотивировочной части Постановления КС РФ от 29 января 2018 г. № 5-П).

1101

Вкачестве примера подобного документа, имеющего значение для гражданского оборота, следует привести положение о закупке, которое может утверждаться советом директоров или коллегиальным исполнительным органом хозяйственного общества (п. 4 и 5 ч. 3 ст. 2 Федерального закона от 18 июля 2011 г. № 223-ФЗ «О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц»). Такое положение представляет собой правовой акт, регламентирующий закупочную деятельность заказчика и содержащий требования к закупке, в том числе порядок подготовки и осуществления закупок конкурентными

инеконкурентными способами, порядок и условия их применения, порядок заключения и исполнения договоров (ч. 1 и 2 ст. 2 названного Закона). Практика характеризует сам акт как «локальный документ заказчика», а реализацию правил, содержащихся в этом документе, интерпретирует с использованием термина «применение положения» (п. 21 Обзора судебной практики по вопросам, связанным с применением Федерального закона от 18 июля 2011 г. № 223-ФЗ «О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц», утвержденного Президиумом ВС РФ 16 мая 2018 г.).

Строго говоря, если отмечать нормативные свойства подобных документов, их хотя и можно подвести под категорию «акты иных органов» (при расширительном ее толковании), упоминаемую в ч. 2 ст. 120 Конституции РФ, тем не менее нельзя отнести к категории актов государственных органов или органов местного самоуправления, о которых говорится в абзаце тринадцатом ст. 12 ГК РФ. Поэтому данная норма в обоснование оценки локальных актов именно в качестве актов на предмет законности и возможного вывода об их неприменении может приводиться, скорее, по аналогии (ст. 6 ГК РФ).

Вто же время весьма сильны доводы в пользу того, чтобы считать подобные документы сделками (юридическими фактами – индивидуальными актами, направленными на возникновение, изменение или прекращение конкретных правоотношений) или действиями, максимально близкими к сделкам с точки зрения их правовых характеристик и обусловливаемого ими выбора подлежащих применению к ним норм. При таком подходе последствия их несоответствия закону

должны обсуждаться с позиций недействительности, как это предусматривается правилами ст. 181.3 ГК РФ. В практике содержатся указания на возможность неприменения решения собрания в силу его ничтожности; вопрос об этом суд по собственной инициативе выносит на обсуждение сторон (абзац четвертый п. 106 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25). В обоснование данного правоположения высшая судебная инстанция сослалась на правила о бремени

1102

доказывания (ст. 56 ГПК РФ, ст. 65 АПК РФ), что свидетельствует об оценке ею содержания рассматриваемых документов в качестве вопросов факта, а не вопросов права

15. Иные способы защиты, предусмотренные законом

Комментируемая статья говорит о том, что другие нормы закона могут устанавливать дополнительные способы защиты гражданских прав. Большинство из них может быть представлено как один из вариантов реализации одного из указанных в ст. 12 ГК РФ способов защиты права, в том числе при условии расширительного толкования таких способов. Так, например, в ст. 12 ГК РФ не упоминается, но другими нормами ГК РФ допускается такой способ защиты права, как требование опровержения порочащих честь, достоинство или деловую репутацию истца и не соответствующих действительности сведений (п. 1 ст. 152 ГК РФ); этот способ защиты является частным проявлением института восстановления положения, существовавшего до нарушения права. То же касается и истребования лицом, со счета которого были неправомерно списаны бездокументарные ценные бумаги, таких бумаг у лица, на счет которого они были зачислены (п. 1 ст. 149.3 ГК РФ).

Но в ряде случаев известные специальным нормам закона способы защиты трудно представить как разновидность одного из способов, указанных в ст. 12 ГК РФ. Это, например, касается взыскания предусмотренных нормами части четвертой ГК РФ фиксированных компенсаций за нарушение исключительных прав, взыскания предусмотренного Законом о защите прав потребителей штрафа за добровольное неудовлетворение требований потребителя, присуждения судебной неустойки на случай неисполнения судебного акта о присуждении к исполнению обязательства в натуре (ст. 308.3 ГК РФ), перевода прав и обязанностей по сделке, заключенной с нарушением преимущественного права на приобретение доли в ООО (п. 4 ст. 21 Закона об ООО) и доли в общей собственности (ст. 250 ГК РФ), иска о признании ничтожной сделки недействительной (п. 3 ст. 166 ГК РФ), требования признания судом факта нарушения нематериального блага истца и публикации решения суда о допущенном нарушении (п. 2

ст. 150, п. 1 ст. 1252 ГК РФ) и др.

16. Могут ли использоваться способы защиты права, неизвестные

закону, но предусмотренные в договоре?

Как представляется, стороны договорного правоотношения могут не только конкретизировать условия использования и правовой режим тех или иных способов защиты, которые указаны в ст. 12 ГК РФ

1103

(например, установить условия расторжения нарушенного договора), но и согласовать некие дополнительные способы защиты своих прав, которые невозможно представить как особую разновидность одного из упомянутых в ст. 12 ГК РФ способов защиты права. В комментируемой статье говорится о том, что иные способы защиты могут быть установлены в законе, но это явно не может означать ограничение свободы договора. В силу общих начал гражданского законодательства (автономии воли сторон и свободы договора) стороны, конечно же, могут согласовать и какие-то неизвестные закону способы защиты права.

Например, стороны некоего договора вполне могут договориться о том, что при нарушении условий договора одна из них может осуществить акцепт по специально оформленному опциону и выкупить некий актив нарушителя по определенной цене. Если цена выкупа рыночная, вряд ли такой механизм можно признать неустойкой. Трудно его отнести и к категории способов изменения или прекращения существующего правоотношения, ведь реализация такого способа защиты не изменяет отношения по нарушенному договору, а влечет признание заключенным некоего иного договора.

Главное, чтобы это творчество сторон договора не противоречило конкретным законодательным запретам, основам нравственности или правопорядка и не поощряло явную недобросовестность. Например, положение договора о том, что в случае его нарушения нарушитель обязан публично извиниться перед кредитором, выехать из страны или станцевать макарену в паре с истцом, вряд ли будет признано судом.

17. Допустимость использования неизвестных закону и не согласован-

ных сторонами способов защиты права

Законодатель, завершая перечень способов защиты фразой об иных способах, «предусмотренных в законе», делает намек на то, что невозможно открытие в судебной практике новых способов защиты, которые не установлены в законе (а применительно к договорным правоотношениям не закреплены и в условиях сделки).

Здесь встают два вопроса.

Во-первых, следует ли считать, что из данной формулировки следует невозможность реализации способов защиты, вытекающих из обычая или подзаконных актов? Этот вопрос пока не имеет ответа в судебной практике. Обычаи – источник права, достаточно редко использующийся в принципе в современной судебной практике, а вспомнить подзаконные нормативные правовые акты, которые создавали бы неизвестный закону способ защиты гражданского права, не так просто.

1104

Но в целом мы не видим серьезных причин так ограничивать источники возникновения правовых оснований для реализации тех или иных способов защиты права.

Во-вторых, действительно ли суды лишены возможности с учетом специфики правоотношения защитить нарушенное право таким способом, который неизвестен праву? Конечно, во многих случаях судам поможет аналогия закона. Например, некоторые суды до появления

вГК РФ ст. 149.3 об истребовании неправомерно списанных акций от лица, на чей счет они были зачислены, п. 3 ст. 65.2 ГК РФ о восстановлении утраченных помимо воли прав участия в корпорации, а также похожей процедуры защиты прав участника ООО согласно п. 17 ст. 21 Закона об ООО применяли по аналогии нормы ГК РФ о виндикации.

Но что, если подходящей нормы для аналогии нет, а суду представляется, что в праве имеется телеологический пробел? Неужели суд не может восполнить его согласно правилам п. 2 ст. 6 ГК РФ и вывести новое правило о допустимости конкретного непоименованного способа защиты в соответствии с аналогией не закона, а права и принципами разумности, справедливости и добросовестности? Как представляется, это следует признать возможным.

Целый ряд примеров того, что суды иногда вынуждены на такой шаг решаться, привести можно. Это, например, касается признания

всудебной практике ВАС РФ еще до реформы ГК РФ 2015 г. и появления ст. 308.3 ГК РФ такого способа защиты, как судебная неустойка (астрент).

Нередко суды удовлетворяют требования потребителей о признании незаконными действий или бездействия коммерческой организации и факта нарушения прав потребителей, несмотря на то что такой способ защиты не упомянут в ст. 12 ГК РФ и иных нормах закона и вряд ли может быть отнесен к категории исков о признании права, так как здесь суд просто констатирует не само право, а факт его нарушения.

Другой пример – это легализация в судебной практике негативных исков о признании (о признании ничтожной сделки недействительной, договора незаключенным, обязательства стороны прекращенным и т.п.). См. подробнее о таких исках п. 2.5 комментария к настоящей

статье. Такие иски о признании невозникновения или прекращения того или иного правоотношения нередко подаются одной из сторон правоотношения в целях внесения правовой определенности в отношения сторон при наличии спора о наличии или отсутствии соответствующего договорного правоотношения, но при строгом прочтении ГК РФ из положений ст. 12 ГК РФ не выводятся, так как данная статья упоминает лишь о признании права.

1105

Еще один пример: ВАС РФ признал возможным процессуальный зачет по ходатайству ответчика в ситуации, когда у ответчика были встречное требование не к цессионарию, а к цеденту и правовая возможность противопоставить цессионарию обычный гражданскоправовой зачет согласно правилам ст. 412 ГК РФ (Постановление Президиума ВАС РФ от 26 ноября 2013 г. № 4898/13). С учетом доминирующего (и неправильного по сути) подхода, согласно которому после подачи иска обычный гражданско-правовой зачет невозможен и допускается лишь процессуальный зачет в результате подачи встречного иска (п. 1 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 29 декабря 2001 г. № 65), ВАС РФ не отвергнул эту позицию, но признал допустимым своего рода неизвестный закону суррогат – процессуальный зачет не в результате удовлетворения встречного иска (что было заблокировано уступкой требования к лицу, в отношении которого у ответчика не было встречного требования), а в результате удовлетворения ходатайства о процессуальном зачете.

Но здесь все зависит от того, насколько остро ощущается несправедливость и неразумность отсутствия в позитивном праве соответствующего инструмента защиты права, а также от учета множества иных конституционных и политико-правовых соображений. Так, например, в ряде вышеуказанных случаев судебная практика склонилась к признанию непоименованного способа защиты права, но можно привести и обратные примеры. Так, в п. 18 Постановления Пленума ВС РФ от 24 февраля 2005 г. № 3 была исключена возможность использования лицом, пострадавшим в результате диффамации, такого способа защиты права, как требование от ответчика принесения извинений.

Иначе говоря, попытка законодателя заблокировать развитие судебного правотворчества, установив закрытый перечень допустимых способов защиты, вряд ли могла бы быть уместной. Судебная практика при возникновении очевидной потребности все равно легализует те способы защиты права, которые востребованы в праве. Почти все эти попытки установить закрытые перечни (numerus clausus) обречены на провал. Бурное развитие социальных отношений неминуемо взывает к появлению новых способов защиты права, и законодатель абсолютно

не в состоянии оперативно прописывать эти способы защиты в законе. Остановить судебное правотворчество невозможно, да это и нецелесообразно. Надо лишь ввести процесс «открытия» новых способов защиты права в некие методологические рамки. В частности, в ст. 12 ГК РФ было бы логично указать, что лицо может использовать и иные способы защиты своего права, не предусмотренные прямо законом или условиями сделки, если это очевидно следует из принципов раз-

1106

умности, справедливости и добросовестности и не нарушает прямые законодательные запреты и основы нравственности или правопорядка. Но, как мы видим, даже отсутствие такой оговорки в действующей редакции ст. 12 ГК РФ не останавливает признание непоименованных способов защиты судами, и это вполне логично, так как п. 2 ст. 6 ГК РФ и восполнение телеологических пробелов в праве никто не отменял.

Более того, такой более либеральный и гибкий подход в большей степени соответствует Конституции РФ, которая в п. 2 ст. 45 явным образом закрепляет открытый перечень способов защиты прав («Каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом»).

18. Проблема выбора надлежащего способа защиты права

(а) Общие замечания

Способы защиты гражданских прав могут предопределяться как специальными правовыми нормами, регулирующими конкретные правоотношения, так и общими правилами (в том числе правилами ст. 12 ГК РФ) в соотношении с принципами права, а также условиями сделки.

Во многих случаях при нарушении права у пострадавшего в силу общих положений ст. 12 ГК РФ, специальных норм закона или иных правовых актов, обычаев или условий сделки имеется несколько различных способов защиты права. И в такой ситуации перед пострадавшим лицом возникает вопрос выбора. Например, покупатель, получивший дефектный товар, может при существенности недостатков отказаться от договора, или устранить их собственными силами с предъявлением к возмещению своих расходов, или заявить о соразмерном уменьшении цены, или вовсе принять товар, но потребовать возмещения возникших убытков. Кроме того, если речь идет о том, что продавец его обманул в отношении качественных характеристик товара (например, пробега автомобиля), покупатель может вместо этих договорных способов защиты оспорить сделку по правилам п. 2 ст. 179 ГК РФ. То же возможно, если речь шла не об обмане, а о введении в заблуждение (ст. 178 ГК РФ) (см. п. 6 Информационного письма

Президиума ВАС РФ от 10 декабря 2013 г. № 162).

Подобных примеров множество. Одно и то же правонарушение может иногда предоставлять пострадавшему лицу целый арсенал способов защиты.

Отечественная судебная практика традиционно и справедливо исходит из того, что выбор способа защиты нарушенного права из тех, которые доступны пострадавшему лицу в силу права или условий

1107

сделки, осуществляется по усмотрению пострадавшего. Из правила об осуществлении гражданских прав по усмотрению их обладателей (п. 1 ст. 9 ГК РФ) делается вывод о том, что выбор одного из доступных истцу способов защиты нарушенного права принадлежит истцу (определения СКГД ВС РФ от 1 сентября 2015 г. № 18-КГ15-113, от 18 сентября 2018 г. № 19-КГ18-17). Этот выбор должен соответствовать содержанию нарушенного права и спорного правоотношения и опираться на соответствующие фактические обстоятельства и правовые основания.

Избранный пострадавшим лицом способ защиты должен привести к защите нарушенных или оспариваемых материальных прав либо к реальной защите законного интереса, а также должен быть соразмерен нарушению и не должен выходить за пределы, необходимые для его применения (Определение КС РФ от 16 марта 2006 г.

№80-О; определения СКЭС ВС РФ от 4 февраля 2016 г. № 308-

КГ15-13732, от 2 октября 2018 г. № 308-КГ18-6724, от 18 декаб-

ря 2018 г. № 307-ЭС18-8988; определения СКГД ВС РФ от 19 мая

2015 г. № 13-КГ15-2, от 22 марта 2016 г. № 19-КГ15-47, от 20 февраля 2018 г. № 5-КГПР17-252, от 10 апреля 2018 г. № 117-КГ18-12, от 23 апреля 2018 г. № 117-КГ18-6, 117-КГ18-9, от 24 апреля 2018 г.

№117-КГ18-10, 117-КГ18-14, от 15 мая 2018 г. № 87-КГ18-2, от 23 октября 2018 г. № 18-КГ18-163, от 4 декабря 2018 г. № 14-КГ18-41, от 25 декабря 2018 г. № 5-КГ18-262).

Следует различать ситуации, когда доступные истцу в силу фактических и правовых оснований способы защиты могут использоваться кумулятивно и когда они носят взаимоисключающий характер. Этот вопрос решается на основе соображений правовой логики и анализа существа отношений и конкретных способов защиты. Например, при совершении сделки на основании предоставления заведомо недостоверных заверений обманутая сторона может прибегнуть к оспариванию сделки и взысканию убытков (п. 2, 4 ст. 179, ст. 431.2 ГК РФ); она может использовать как один из указанных способов защиты, так и прибегнуть к обоим требованиям одновременно (как минимум если речь идет об убытках, рассчитанных по модели защиты негативного

интереса). Здесь речь идет о кумулятивном использовании двух способов защиты. Другой пример кумулятивного использования различных способов защиты – предъявление иска о расторжении нарушенного договора и одновременно требования о взыскании убытков, вызванных вынужденным расторжением по правилам ст. 393.1 ГК РФ. Но в ряде случаев кумуляция доступных лицу способов защиты невозможна, так как они взаимно исключают друг друга. Например, если поку-

1108