Экзамен зачет учебный год 2023 / МЛОГОС КНИГА 5 (1–16.1 ГК) 2020 Основные положения ГП

истцам, находящимся в сознании и без него, то как минимум о недопустимости значительной разницы между присуждением бессознательному истцу и потерпевшему, получившему такие же повреждения, но остающемуся в сознании.

Нет сомнений в том, что положительно должен решаться вопрос о возмещении морального вреда лицам, которые однозначно испытывали физические страдания, пусть они и не могут осознать причинную связь между ними и возмещением морального вреда в деньгах. В этом случае первостепенное значение должен иметь фактор наличия физических страданий. Если соответствующие законные представители добьются компенсации и смогут потратить эти средства на улучшение условий жизни пострадавших, объективно факт компенсации будет налицо, пусть субъективно пострадавший причинно-следственную связь и не осознает.

Интересно, что аргументация в пользу присуждения компенсации бессознательным истцам выстраивается вокруг двух ключевых аргументов. Первый из них состоит в необходимости защиты утраченного блага вне зависимости от того, в состоянии ли истец осознавать утрату блага, т.е. в определенной объективизации морального вреда. В рамках первого из аргументов понятие морального вреда как физических и нравственных страданий, которые понес данный конкретный истец, несколько модифицируется исходя из широко применяемого в частном праве метода замены конкретного лица неким абстрактным среднестатистическим лицом: под моральным вредом начинают подразумеваться те страдания, которые должно было бы потерпеть среднее разумное лицо в результате совершенного ответчиком посягательства на личные блага. Второй аргумент сводится к штрафной функции деликтного права, которая используется традиционной доктриной примерно так же, как это делают сторонники экономического анализа права. Одним из вариантов проявления второго аргумента является ссылка на общественное мнение, которое исходя из соображений «социальной справедливости» требует взыскания компенсаций в пользу бессознательных истцов и детей. О субъективном и объективном подходе к определению морального вреда и размера компенсации см. п. 12.9

комментария к настоящей статье.

12.5 Активная легитимация на иск: юридическое лицо

Интересна эволюция взгляда российского правопорядка на вопросы

оналичии личных неимущественных прав у юридического лица и о возможности юридического лица испытывать физические и нравственные страдания. Несмотря на то что ст. 151 ГК РФ всегда говорила

овозмещении морального вреда в пользу гражданина, в 2005 г. Пле-

1079

нум ВС РФ дал разъяснение, в силу которого правила, регулирующие компенсацию морального вреда в связи с распространением сведений, порочащих деловую репутацию гражданина, применяются и в случаях распространения таких сведений в отношении юридического лица (п. 15 Постановления Пленума ВС РФ от 24 февраля 2005 г. № 3; см. также Определение КС РФ от 4 декабря 2003 г. № 508-О). Однако

в2013 г. в ГК РФ были внесены изменения, исключающие взыскание морального вреда за нарушение деловой репутации юридических лиц

(п. 11 ст. 152 ГК РФ).

Сучетом описанного изменения ГК РФ, а также сохранения в силе редакции ст. 151 ГК РФ, говорящей о взыскании морального вреда

впользу гражданина, представляется, что de lege lata компенсация морального вреда юридическим лицам в настоящее время невозможна. Это сейчас прямо подтверждает и ВС РФ (см. Обзор практики рассмотрения судами дел по спорам о защите чести, достоинства и деловой репутации, утвержденный Президиумом ВС РФ 16 марта 2016 г.). В обоснование такого подхода высказывается ряд аргументов, отсылающих к природе юридического лица: во-первых, все права юридических лиц, которые в какой-то степени аналогичны личным неимущественным правам граждан, следует относить к имущественным, вследствие чего правильным средством защиты является взыскание убытков; во-вто- рых, юридическое лицо не может испытывать ни боли, ни страданий.

Против этих аргументов могут быть высказаны некоторые возражения. Сведение всех прав юридических лиц к имущественным вызывает особенную настороженность применительно к некоммерческим организациям (политическим партиям, религиозным организациям и др.). Даже если предположить, что религиозная организация сможет доказать снижение сумм пожертвований в результате распространения порочащих сведений об этой организации, может возникнуть вопрос о возможности взыскания недополученных пожертвований как «упущенной выгоды» в смысле ст. 15 ГК РФ; при этом в любом случае может быть затруднительным доказывание, даже с разумной степенью достоверности, размера снижения пожертвования.

Аргумент о невозможности страдания юридического лица, на пер-

вый взгляд кажущийся весомым, несколько ослабляется следующим соображением. Как правило, юридическое лицо находится в корпоративных, трудовых либо каких-то иных достаточно тесных отношениях с некоторым количеством физических лиц: в основном это граждане, выполняющие функции органов юридического лица, и работники, а также члены, учредители или участники таких организаций. Могут ли такие физические лица предъявить требование о компенсации мораль-

1080

ного вреда, основанные, например, на нарушении права юридического лица на справедливое судебное разбирательство или на причинении вреда репутации такой организации? Например, может ли основатель благотворительного фонда потребовать возмещения своих нравственных страданий, возникших в результате распространения порочащей репутацию такого фонда недостоверной информации? Ответ, скорее всего, будет отрицательным. В ряде правопорядков такой иск допускается, но требуется, чтобы те или иные связанные с организацией граждане претерпевали «значительный» или достаточно серьезный моральный вред. В России такое требование формально не выражено, но есть подозрения, что иск таких связанных с организацией физических лиц не будет удовлетворен по той причине, что нарушено соответствующее право юридического лица. И действительно, целесообразность признания за связанными с организацией гражданами права на предъявление прямого иска к причинителю вреда представляется неочевидной по следующим причинам. Во-первых, множество мелких исков от различных связанных с организацией граждан (членов ассоциации, ее руководителя, бухгалтера и других лиц, испытывавших моральные страдания в результате причинения вреда правам организации) загромождают судебную систему; во-вторых, истцы, осознавая незначительный размер потенциального присуждения, едва ли сочтут подачу иска эффективным поведением.

Впрочем, полностью исключить перспективы такого иска в российском праве нельзя, если нарушение прав организации очевидно нарушило бы то или иное нематериальное благо соответствующих граждан. Например, диффамация в отношении фонда, названного

вчесть его основателя, может косвенно посягать на неимущественное право этого основателя на доброе имя.

Как бы то ни было, по всей видимости, требование о компенсации морального вреда, которое заявляется юридическим лицом, за указанным выше редким исключением, выступает единственным правовым способом «агрегирования» множества небольших требований директора, сотрудников и др. о компенсации морального вреда. Хотя присуждение будет в пользу юридического лица, а не в пользу тех, кто

вдействительности страдал, такое решение, исходя из превентивной функции гражданско-правовой ответственности, может оказаться более предпочтительным, чем полное освобождение лица, нарушившего неимущественные права юридического лица, от гражданско-правовой ответственности.

Показательным представляется рассмотрение примера с учебным заведением. Если в отношении некоего учебного заведения, являю-

1081

щегося некоммерческой организацией, распространяются оскорбительные мнения или предположения, которые не могут быть признаны суждениями о фактах, убытки в собственном смысле как имущественные потери вполне могут не возникнуть. Оскорбительные мнения могут никак не повлиять на объективные количественные показатели (конкурс, количество набираемых на коммерческой основе студентов). Последствия распространения оскорбительных мнений могут выразиться в том, что более талантливые абитуриенты изберут другое учебное заведение. Невозможность защиты неимущественного права юридического лица на нераспространение оскорбительных мнений приведет к отсутствию какого-либо стимула для третьих лиц не распространять такие оскорбительные мнения.

Вто же время нельзя, однако, не признать, что компенсация морального вреда юридическому лицу – намного более опасный институт, чем компенсация физическим лицам. В ситуации отсутствия у судьи четких ориентиров по сумме присуждения и с учетом особенностей российской правовой системы дозволение компенсации морального вреда может привести к неприемлемым результатам. В отличие от большинства гражданско-правовых институтов, применение которых основано хотя бы на каких-то более или менее проверяемых показателях, создающих объективные границы судейского творчества, при присуждении суммы морального вреда юридическому лицу суды (особенно в первое время) не были бы связаны ничем, кроме собственной фантазии. Астрономические суммы взыскания могут превратить компенсацию морального вреда юридическому лицу из собственно правового института в инструмент произвольного принудительного изъятия денег. С учетом этого фактора, имеющего, как представляется, намного больший вес, чем догматические построения, занимаемая российским законодателем позиция о невозможности компенсации морального вреда на данном конкретно-историческом этапе развития представляется заслуживающей поддержки.

Вто же время здесь следует сделать две оговорки.

Во-первых, возможность защиты интереса юридического лица

всоблюдении разумного срока судебного разбирательства посредством взыскания денежной компенсации нашла свое выражение в практике ЕСПЧ, в частности в известном в России Постановлении от 6 апреля 2000 г. по делу «Коммингерсоль С.А. (Comingersoll S.A.) против Португалии» (жалоба № 35382/97). Это Постановление ЕСПЧ стало приводиться в обоснование возможности взыскания репутационного вреда

впользу юридического лица, хотя в действительности рассмотренное

1082

ЕСПЧ дело не касалось распространения порочащей информации. Отмечалось, что присуждение ЕСПЧ компенсации в пользу юридического лица было обусловлено в том числе отсутствием у ЕСПЧ возможности предоставить истцу иное средство правовой защиты на случай нарушения разумного срока судебного разбирательства. Несмотря на соображение, несколько снижающее удельный вес этого акта ЕСПЧ при решении вопроса о возможности причинения взыскания морального вреда в пользу юридического лица, интересно проследить аргументацию Суда в этом вопросе. В указанном Постановлении Суд сослался на то, что директорам и акционерам коммерческой корпорации были причинены значительное неудобство и длительная неопределенность как минимум в ежедневных делах компании. В совпадающем мнении, составленном Христосом Розакисом, отмечается отсутствие видимых причин для присуждения морального вреда (non-pecuniary harm) компании не в силу беспокойств или страданий, которые испытывает «человеческий компонент» компании, но потому, что, являясь юридическим лицом, компания имеет собственные качества, такие как репутация, которые могут быть повреждены действием или упущением государства.

Таким образом, сейчас, несмотря на невозможность присуждения морального вреда, юридическим лицам может быть присуждена (и регулярно присуждается) компенсация за нарушение разумного срока судебного разбирательства. Хотя закон о такой компенсации (Федеральный закон от 30 апреля 2010 г. № 68-ФЗ «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок») и принимался исключительно во исполнение одного из постановлений ЕСПЧ, сложно не заметить, что в результате имплементации позиции Суда в национальный правопорядок внутренняя логика регулирования оказалась нарушенной.

Во-вторых, в настоящих условиях невозможность возмещения морального вреда в пользу организации не означает, что невозможно возмещение убытков в виде потери организацией своей деловой репутации. В той степени, в которой ущерб репутации может повли-

ять на размер ее доходов или спровоцировать те или иные расходы, направленные на исправление причиненного ущерба, организация вправе требовать возмещения убытков. Согласно актуальной судебной практике ВС РФ, если точный размер убытков не может быть установлен, но их наличие очевидно, суд должен присудить возмещение убытков на основании принципов разумности, справедливости и добросовестности. См. подробнее комментарий к ст. 15 ГК РФ.

1083

12.6. Пассивная легитимация по иску о возмещении морального вреда

Специфика установления ответчика в ситуации причинения морального вреда отсутствует. В случае присуждения морального вреда за нарушение имущественных прав по Закону о защите прав потребителей моральный вред возмещает, как правило, продавец, исполнитель или производитель, обязанный к возмещению материального вреда. В случаях взыскания деликтного морального вреда ответчик традиционно определяется посредством учений о противоправности поведения

ипричинно-следственной связи.

12.7.Основания ответственности

Вопрос об основаниях компенсации морального вреда не раскрывается в ст. 12 ГК РФ, поскольку указанная общая норма устанавливает такую компенсацию как способ защиты гражданских прав, применимый в случае деликтов (ст. 1064), когда вина является условием ответственности (кроме случаев, когда предусмотрена безвиновная ответственность (см. ст. 1100 ГК РФ)), и в случае нарушения договорных обязательств (ст. 393 и соответствующие положения Закона

озащите прав потребителей).

12.8.Серьезность страданий истца

Многие правопорядки устанавливают, что требование о компенсации морального вреда может быть удовлетворено судом только при условии, что страдания истца являются достаточно серьезными. Требование «серьезности» моральных страданий выражается в том, что, например, в случае смерти лица право на компенсацию имеют лишь его близкие родственники, но не лица, находящиеся в сравнительно отдаленной кровной связи, и тем более не друзья. Проявлением требования «серьезности» можно считать невозможность в ряде правопорядков требовать компенсации морального вреда в случае уничтожения домашнего животного. Российские суды в некоторых делах взыскивают компенсацию морального вреда в случае смерти родственников, не являющихся близкими, например внуков, бабушек, племянников.

В некоторых случаях функциональным аналогом требования серьезности причиненного вреда выступают: ограничительное толкование

перечня материальных благ (ст. 151) и выводимое из него отсутствие противоправности в случае «несерьезных» посягательств; возложение на истца невыносимого бремени доказывания страдания (в случае морального вреда за страдание без боли), что также приводит к отказу в иске по мотиву недоказанности элементов гражданского правонарушения.

1084

12.9. Объективный или субъективный подходы к оценке страданий

Как было отмечено выше, в отношении компенсации морального вреда могут быть условно выделены два альтернативных подхода: субъективный стандарт (страдания данного конкретного потерпевшего (см. ст. 1101 ГК РФ)) или объективный стандарт (то, как пострадал бы средний потерпевший при вредоносном взаимодействии такого рода). Вопрос о выборе подхода представляет определенную сложность. Как было показано выше, отсутствуют основания к снижению сумм возмещения в связи с субъективными свойствами потерпевших детей и лиц, находящихся в вегетативном состоянии. Аналогично субъективные факторы, характеризующие потерпевшего, не могут быть основанием для снижения размера компенсации в случае, если вред такого рода является привычным для данного потерпевшего. Примером отхода от этого простого правила является случай необоснованной «субъективизации» морального вреда в одном из дел ВС РФ. Суд отправил на пересмотр дело о взыскании морального вреда в пользу содержащегося

вненадлежащих условиях в следственном изоляторе истца, в котором нижестоящие суды взыскали в пользу истца 4,5 тыс. руб. ВС РФ не поддержал взыскание даже такой символической суммы по причине того, что истец ранее уже попадал в следственный изолятор и (это не сказано прямо в тексте Определения СКГД ВС, но представляется неизбежным следствием из рассуждений) вряд ли мог испытывать страдания, находясь в антисанитарных и противоречащих закону, но привычных для себя условиях (Определение СКГД ВС РФ от 14 ноября 2017 г. № 84-КГ17-6). Это представляется неверным.

Думается, однако, что ст. 1101 ГК РФ, говорящая об учете особенностей потерпевшего, может использоваться для увеличения размера компенсации по сравнению с обычным присуждением как минимум

вслучаях, когда особенности потерпевшего, обусловливающие повышенные переживания, очевидны для причинителя и вред причинен умышленно. Так, умышленное нанесение вреда здоровью женщине с явными признаками беременности может быть оценено дороже, чем нанесение такого же вреда «среднему человеку», поскольку беременная женщина с очевидностью для умышленно действующего наруши-

теля будет испытывать не только стандартный набор переживаний, но и страх потери ребенка в связи с понесенным вредом или в связи с вызванными таким вредом переживаниями.

12.10.«Доказывание» морального вреда

В силу разъяснения Пленума ВС РФ предполагается моральный вред (т.е. физические и нравственные страдания) в случаях, когда вред причинен здоровью (п. 32 Постановления Пленума ВС РФ от 26 ян-

1085

варя 2010 г. № 1). Иными словами, в таких ситуациях доказывание морального вреда не требуется.

Ситуация с компенсацией вреда за страдание, не связанное с повреждением здоровья, несколько более сложная. Отнесение страдания без боли к фактам, т.е. к возможным к доказыванию обстоятельствам, далеко не очевидно. Страдание может как иметь объективное выражение (обращение потерпевшего к врачу либо к психологу с жалобами на расстройства, традиционно связанные со стрессом, – гипертонический криз, ухудшение сна, навязчивые идеи), так и – в случае крепкой психики потерпевшего – не иметь.

В практике также сложилась презумпция наличия морального вреда в случае некоторых незаконных действий (незаконного увольнения; на основании решения ЕСПЧ – содержания в российских тюрьмах и изоляторах; нарушения прав потребителя). Сравнительно недавно ВС РФ, опровергая ранее сложившуюся практику, высказался в пользу возможности компенсации морального вреда в случае незаконного привлечения к административной ответственности (Определение СКГД ВС РФ от 13 сентября 2016 г. № 77-КГ16-2). Складывается ощущение, что в случаях, когда суды отказывают во взыскании компенсации в связи с якобы недоказанностью страдания, они в действительности имеют в виду отсутствие значительного морального вреда, выходящего за пределы обычного беспокойства, а вовсе не считают необходимым доказывать внутренние переживания потерпевшего.

12.11. Суммы присуждения

Затруднительность решения методом частного права проблемы нарушения базовых неимущественных прав приводит к произвольности установления тем или иным правопорядком суммы компенсации. Эта произвольность приводит к тому, что ориентировочная сумма взыскания является одной из ключевых характеристик института компенсации неимущественного вреда в конкретном правопорядке. При этом идея формального равенства предполагает, что произвольность установления суммы компенсации проявляется лишь на стадии первоначального формирования судебной практики; гипотетически

с момента, когда в судах утвердилось воззрение о сумме компенсации за типовые нарушения, задача судьи существенно упрощается и сводится к реализации усмотрения в определении взыскания в установленных для типичных ситуаций пределах. Примером является день незаконного содержания под стражей. Так, ВС РФ указал, что моральный вред за один день содержания под стражей в сумме 2 тыс. рублей является разумным (Определение СКГД ВС РФ от 14 августа

1086

2018 г. № 78-КГ18-38), а в сумме около, как следует из анализа прессы, 10 тыс. руб. – неразумным (Определение СКГД ВС РФ от 28 июля

2015 г. № 36-КГ15-11).

Установление в России ориентировочных сумм присуждения компенсации за причинение вреда здоровью существенно затруднено. В силу не всегда, как представляется, адекватного понимания защиты персональных данных в текстах судебных актов часто скрываются

исуммы взыскания, и вид повреждения, которое нанесено ответчиком истцу. Весьма часто судебный акт о компенсации морального вреда содержит следующую информацию: в результате действий ответчика истцу причинены телесные повреждения <данные изъяты>, суд находит справедливым присудить компенсацию в сумме <данные изъяты>. Это «данные изъяты» затрудняет анализ статистики возмещения морального вреда в российском правопорядке.

Насколько понимают авторы комментария, значительная часть ученых и практикующих юристов обнаруживают следующие сложности в вопросе о размерах компенсации морального вреда: суммы возмещений а) в недостаточной степени предсказуемы и могут варьироваться без каких-либо серьезных оснований для дифференциации

и(б) в целом очень незначительны. Последнее является особенно беспокоящим обстоятельством, тем более в случаях причинения вреда жизни или здоровью, так как символизирует неприемлемо низкую «цену» жизни и физических страданий. Данная ситуация требует скорейшего исправления.

Применительно к моральному вреду, возникающему в результате посягательств на жизнь и здоровье, в некоторых правопорядках (Франция, Италия, Англия и др.) размеры компенсаций морального вреда обычно определяются исходя из утверждаемых судами или иными авторитетными учреждениями таблиц с ориентировочными, рекомендуемыми суммами возмещений для типичных ситуаций нарушения неимущественных прав, и суды стараются следовать этим рекомендациям, отступая от них лишь при наличии каких-то специфических особенностей. В других странах (например, Германия) издаются неофициальные сборники с данными о размерах компенсаций

морального вреда с привязкой к виду вреда, которые со временем, как правило, обретают определенную убедительную силу для судов. Оба варианта позволяют, не лишая суды свободы усмотрения, в определенной степени унифицировать судебную практику и исключить явную несправедливость, когда при одних и тех же обстоятельствах суммы компенсаций разнятся в разы. Пока ни одна из указанных моделей в России не реализована.

1087

Кроме того, было замечено отсутствие увеличения суммы присуждения морального вреда во времени. Суммы взыскания за моральный вред определенного вида не растут, несмотря на инфляцию. Это абсолютно нелогично. Очевидно, что необходимость увеличивать суммы взысканий во времени в связи с инфляционными процессами назрела.

Насколько известно, в настоящее время в России, с одной стороны, проводится работа по обобщению опыта и по составлению подобных частных таблиц компенсаций, с другой – обсуждаются инициативы о составлении таблиц сумм компенсаций, которые будут обладать той или иной юридической силой

13. Прекращение или изменение правоотношения

Наряду с субъективными правами (такими как, например, вещные и обязательственные) в гражданском праве существуют также меры возможного поведения, которые состоят в правомочии одного лица собственным односторонним волеизъявлением изменить частноправовую сферу другого лица (создать, изменить или прекратить одно или несколько его прав и (или) обязанностей) или инициировать подобное изменение таким образом, что оно произойдет помимо (или даже против) воли указанного другого лица. Речь идет, например, о прекращении обязательств и расторжении договора в одностороннем или судебном порядке (п. 1 и 2 ст. 310, п. 2 и 4 ст. 450, п. 1 и 2 ст. 450.1 ГК РФ), о прекращении обязательственного требования зачетом встречного однородного требования (ст. 410 ГК РФ), об уменьшении цены дефектного встречного предоставления (абзац второй п. 1 ст. 475, абзац третий п. 1 ст. 612, абзац третий п. 1 ст. 723 ГК РФ), об оспаривании сделки (абзац четвертый ст. 12, п. 2 ст. 166 ГК РФ), об акцепте оферты (п. 1 ст. 438, п. 1 ст. 429.2 ГК РФ), об отзыве согласия (п. 57 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25) и др.

Рассматриваемая мера возможного поведения именуется в доктрине

преобразовательным или секундарным правом (Gestaltungsrecht); этой категории, принятой в науке, следующей германской традиции, соответствует категория власти (power) в доктрине, следующей традиции

общего права.

Такому праву секундарно-управомоченного лица не корреспондирует какая-либо юридическая обязанность адресата подобного волеизъявления (исполнения которой можно было бы требовать), однако в результате приобретения этим волеизъявлением требуемого эффекта его адресат оказывается связан им, т.е. вынужден претерпевать состоявшееся изменение собственной частноправовой сферы.

1088