Экзамен зачет учебный год 2023 / МЛОГОС КНИГА 3 (1110-1185, 1224 ГК) 2018 Наследственное право

этом если одно и то же имущество является предметом нескольких наследственных договоров с разными лицами, «подлежит применению» тот, который был заключен раньше. Таким образом, сформулированное в данной норме правило в некотором смысле обратно тому, что действует для завещаний. Смысл, по-видимому, в том, что от завещания можно свободно отказаться в любое время, а договоры должны выполняться.

Вступление наследодателя в два наследственных договора по поводу одного и того же имущества с разными контрагентами маловероятно по техническим причинам. Благодаря единой информационной системе нотариус в состоянии изучить электронный образ ранее составленного наследственного договора. Проблема возникает, если один из наследственных договоров заключается за рубежом. Последующий договор правильнее квалифицировать как нарушенный с предоставлением контрагенту права на возмещение убытков, вызванных исполнением договора (см. п. 14.3 комментария

к настоящей статье).

14. Изменение и расторжение наследственного договора

14.1. По соглашению сторон. Наследственный договор отличается от завещания тем, что сделанные распоряжения не могут быть отменены или изменены без согласия контрагента. Таким образом, наследодателю, пожелавшему изменить последнюю волю, требуется договариваться со своим контрагентом. Комментируемый пункт содержит оговорку о том, что наследственный договор можно изменить или расторгнуть по соглашению сторон, но «только при жизни сторон». Законодатель, видимо, хотел подчеркнуть, что после смерти наследодателя его последняя воля должна соблюдаться неукоснительно. Упоминая вторую сторону договора – контрагента наследодателя, законодатель, скорее всего, представлял ситуацию более ранней смерти контрагента, в пользу которого сделано завещательное распоряжение. В последнем случае смерть контрагента влечет прекращение договора, поскольку российское наследственное право не знает преемства буду-

щих наследственных прав (см. п. 2.2, 9.2 комментария к настоящей ста-

тье). Однако включение в содержание российского наследственного договора обязанностей контрагента и допущение завещательных распоряжений, а также установление обязанностей в пользу третьих лиц усложняют картину и актуализируют вопрос о возможности внесения в некоторые части договора изменений и после смерти наследодателя или контрагента. Например, договор предусматривает вненаследственную посмертную обязанность контрагента в виде фиксированных

619

выплат, установленную в пользу третьего лица. Контрагент и управомоченное третье лицо своим соглашением могут изменить содержание обязанности. Или, допустим, контрагенту на случай более ранней смерти в наследственном договоре подназначен наследник. Субститут, согласившийся принять на себя обязанности контрагента, вправе обсуждать с наследодателем вопросы расторжения или изменения наследственного договора.

14.2. На основании решения суда в связи с существенным изменением обстоятельств. Может так получиться, что после заключения наследственного договора у наследодателя, которого содержал контрагент, появятся или обнаружатся близкие лица, которым он желает оставить свое имущество. Отказ от наследственного договора требует от наследодателя возмещения убытков. Учитывая нетоварный характер отношений, Закон разрешает наследодателю поставить перед судом вопрос о расторжении договора и определении последствий расторжения. На наш взгляд, в отношении посмертных обязанностей контрагента этот способ сохраняется и после открытия наследства. Например, контрагент наследодателя вправе потребовать расторжения договора в связи с выявившейся возможностью призвания к наследованию лиц, имеющих право на обязательную долю (см. п. 11.3 комментария

кнастоящей статье).

14.3.Односторонний отказ наследодателя. Несмотря на то что до-

говоры должны исполняться, Закон устанавливает, что наследодатель вправе в любое время совершить односторонний отказ от наследственного договора. Об отказе уведомляются стороны (через нотариуса). Получается, что, например, контрагент, плативший наследодателю в расчете на получение квартиры по наследству, принимает на себя риск изменения последней воли наследодателя. А ведь, возможно, контрагент платил наследодателю деньги по договору в течение многих лет! Подход, сознательно избранный законодателем (комментируемой нормы не было в законопроекте № 801269-6), является еще одним свидетельством предназначенности наследственного договора для нетоварных, доверительных отношений. Следует отметить, что контрагенты не остаются совсем без защиты. Наследодатель обязан

возместить им убытки, «которые возникли у них в связи с исполнением наследственного договора». Судя по формулировке «в связи с исполнением», речь, похоже, идет лишь о реальном ущербе, но не об упущенной выгоде. Если так, то контрагент в упомянутом выше примере сможет получить обратно заплаченные наследодателю деньги или стоимость содержания, но не цену квартиры, за которую он мог бы ее продать в случае исполнения договора.

620

15. Оспаривание наследственного договора. Наследственный договор могут оспаривать его стороны, а после смерти наследодателя – любые лица, чьи права или законные интересы были нарушены договором (обычно это обойденные наследники по закону). Отступление от общего правила о недопустимости оспаривания последней воли до момента открытия наследства обусловлено прижизненной связанностью, которую создает наследственный договор (так называемая сделка inter

vivos mortis causa).

16. Сделки с имуществом наследодателя. Наследодатель может сво-

бодно совершать любые сделки со своим имуществом, невзирая на то что контрагент может остаться без обещанного ему имущества. Эта норма императивна, т.е. соглашение об ином ничтожно. C позиций коммерческих отношений такое положение является парадоксальным. Получается, заплативший в расчете на получение квартиры контрагент наследодателя рискует тем, что наследодатель в любой момент до своей смерти продаст квартиру, а деньги потратит. Схожее регулирование присутствует и в германской модели, которая также исходит из нетоварной природы отношений (§ 2288 ГГУ). Если контрагент получает право стать наследником всего имущества (или определенной доли), то он должен понимать, что состав имущества наследодателя переменен. Если же контрагент желает заплатить за конкретный объект с гарантией его получения, то следует использовать другие договорные конструкции. Вместе с тем германская модель, в отличие от российской, закрепляет обязанность наследодателя не злоупотреблять свободой прижизненного распоряжения имуществом (§ 2287, 2288).

РАЗДЕЛ III. ЛИЧНЫЙ ФОНД

I. Введение

1. Предварительные вопросы. Положения о наследственном фонде

(ст. 123.20-1, 123.20-2, 123.20-3 ГК РФ в редакции Федерального закона

от 29 июля 2017 г. № 259-ФЗ) были внесены в ГК РФ в ходе общей реформы наследственного права. Положения о наследственном фонде вступили в силу с 1 сентября 2018 г.

По-видимому, положения о наследственном фонде, так же как и положения о совместном завещании и наследственном договоре (Закон от 19 июля 2018 г. № 217-ФЗ, вступающий в силу с 1 июня 2019 г.), в основном были предназначены для обеспечения беспре-

621

пятственной передачи из поколения в поколение коммерческих активов при избежании возможности дробления бизнеса. Передача бизнеса по наследству не самим родственникам, а находящемуся под профессиональным управлением наследственному фонду, в котором родственники являются лишь выгодоприобретателями, потенциально позволяет избежать «растаскивания» активов наследниками, а также разрушения семейного бизнеса в результате управления бесталанными потомками основателя бизнеса.

Однако еще до того, как положения о наследственном фонде вступили в силу, депутаты начали рассматривать законопроект (№ 499538-7), целиком их отменяющий. Взамен предполагается принять новые нормы о «личных фондах», которые могут быть как наследственными, так

иприжизненными. Соответственно, этот проект тоже можно воспринимать как часть реформы наследственного права. Впрочем, проект дословно повторяет многие нормы о наследственных фондах. Согласно проекту он должен вступить в силу 1 июня 2019 г.

Всвое время принятую депутатами концепцию наследственного фонда критиковали за абсурдную структуру блока норм и нелогичный запрет на прижизненное создание фонда при допущении посмертного. Новый проект устраняет эти недостатки, но в значительной степени сохраняет другие проблемы предшествующей версии закона. К таким проблемам относятся, как представляется, недостаточная проработанность вопросов 1) защиты прав выгодоприобретателей фонда от недобросовестного руководства фонда и 2) защиты кредиторов выгодоприобретателей от злоупотреблений, связанных с сокрытием активов в фонде.

Предлагаем вашему вниманию комментарий к законопроекту о личных фондах в редакции законопроекта № 499538-7, существующей на момент написания комментария (версия, зарегистрированная в Госдуме 29 июня 2018 г.). Разумеется, к моменту принятия, если таковое состоится, законопроект может измениться (в том числе, возможно,

ис учетом высказанных в этом комментарии замечаний).

2. Зарубежный опыт. Понятие фонда1 известно всем основным

континентально-европейским юрисдикциям. В континентально-ев- ропейском праве фонд является приблизительным аналогом английского траста. Как и в трасте, руководство фонда обязано управлять

1 Здесь и далее в этом разделе под «фондами» имеются в виду не инвестиционные фонды (англ. investment fund), а некоммерческие фонды (англ. foundation, фр. fondation, нем. Stiftung, голл. Stichting), т.е. некоммерческие организации без членства.

622

имуществом фонда таким образом, как определил учредитель фонда. Важнейшая разница состоит в том, что фонд, в отличие от траста, является отдельным юридическим лицом, на имя которого оформляется имущество.

В принципе, возможно создание фонда как для общественно полезных (в том числе благотворительных) целей, так и для частных целей, т.е. обеспечения благосостояния определенных (или определимых) частных лиц. Таким образом, английский траст может быть благотворительным (charitable trust), а может быть частным (private trust), т.е. иметь определенных бенефициаров1.

Однако многие континентально-европейские юрисдикции отрицательно относятся к идее создания «частных»2 фондов, допуская лишь создание таких фондов, деятельность которых направлена на общественную пользу. К таким юрисдикциям относится, в частности, Франция. Некоторые другие юрисдикции, напротив, допускают создание также и частных фондов (Германия, Лихтенштейн, Нидерланды).

Причины настороженного отношения к частным фондам, по-ви- димому, состоят в следующем.

Во-первых, проблемы с контролем деятельности руководства фонда. В «обычных» юридических лицах, таких как акционерное общество, основные функции по контролю принадлежат участникам: если акционеров не устраивает работа директора общества, они его уволят и назначат другого. В общественно полезных фондах контроль обычно осуществляется специализированным государственным органом. А кто будет контролировать руководство частного фонда?

Учредители фонда нередко самоустраняются от участия в управлении (например, по возрасту), а к тому же смертны. Возлагать на государственные органы функции жесткого надзора над деятельностью сугубо частных организаций вряд ли разумно. Бенефициары по природе своего статуса не имеют правомочий на смещение руководства фонда. Лишь суд, обычно действуя по жалобе бенефициара, может сместить нерадивых или вороватых руководителей фонда.

Соответственно, вся тяжесть контроля ложится на судебную систему. Судебная система должна быть достаточно хорошо оснащена

для выполнения этих задач. У нее должен быть опыт решения споров между фидуциариями и бенефициарами, а также инструменты полу-

1Авторы российского законопроекта используют громоздкий термин «выгодоприобретатель», но в компаративном разделе настоящего комментария будет говориться

о«бенефициарах».

2Авторы российского законопроекта предпочли термин «личный», но в компаративном разделе настоящего комментария будет говориться о «частных» фондах.

623

чения от фонда информации, необходимой для решения споров. Увы, не все судебные системы обладают такими качествами.

Во-вторых, проблемы с определением природы прав бенефициара на имущество фонда.

Как и английский траст, частный фонд в каком-то смысле расщепляет триаду собственности: владеет и распоряжается имуществом фонд, но права на все выгоды от использования имущества принадлежат бенефициарам. Какое же юридическое отношение бенефициар имеет к имуществу фонда?

Эти проблемы отнюдь не являются чисто умозрительными. От их решения зависит, имеют ли какие-либо права на имущество фонда кредиторы бенефициара при его банкротстве; супруг бенефициара при разводе; наследники бенефициара после его смерти.

Вариант, в котором за бенефициаром не признается никаких вещных прав на имущество фонда, не является удовлетворительным ответом с политико-правовой точки зрения.

Например, если бенефициар пользуется оформленным в собственность фонда имуществом особняком как своим собственным (и, допустим, имеет право получить его в свою собственность), то было бы крайне несправедливо полностью изолировать это имущество от претензий кредиторов такого бенефициара.

Однако вариант, в котором интерес бенефициара безусловно приравнивается к праву собственности на имущество фонда (так что кредиторы автоматически могут обратить взыскание на это имущество наравне с собственным имуществом бенефициара), также не является удовлетворительным ответом.

Ведь бенефициаров может быть несколько, и обращение взыскания на имущество фонда по долгам одного из них нарушало бы права других. Более того, сама возможность получения конкретным бенефициаром каких-либо денег или имущества от фонда может быть предметом усмотрения руководства фонда. А если имущество, по существу, юридически недоступно для самого бенефициара, то оно не должно быть доступно и для его кредиторов.

Соответственно, суд должен выбрать один из двух вариантов или

некий компромиссный вариант исходя из обстоятельств конкретного дела. Так что и здесь вся тяжесть ложится на судебную систему.

Английские суды столетиями решают эти задачи применительно к трастам и изрядно в этом преуспели. Правда, для этого им пришлось создать, по сути, две параллельные системы вещных прав: по общему праву (common law) и по праву справедливости (equity). У континен- тально-европейских судов опыта в этом плане гораздо меньше.

624

Отнюдь не все правопорядки готовы взваливать на свои судебные системы эту дополнительную ношу!1 Однако российский законодатель бесстрашно взялся за эту задачу.

3. Общее описание проекта. Комментируемый законопроект состоит из нового «подпараграфа» ГК РФ, включающего шесть статей (от 123.20-4 до 123.20-9), и нескольких мелких изменений в другие статьи ГК РФ. Положения новых статей частично воспроизводят с необходимыми изменениями те положения, что содержатся в отменяемых проектом статьях о наследственном фонде.

Согласно проекту те юридические лица, что назывались «фондами» до введения наследственных фондов, теперь будут именоваться «общественно полезными фондами». А в новом подпараграфе описываются «личные фонды» (действующие для пользы частных лиц), которые могут быть как прижизненными, так и наследственными. Любопытно, что общественно полезный фонд, судя по предлагаемым формулировкам, не может быть наследственным. То есть российский наследодатель по букве закона лишен возможности посмертно учредить общественно полезный фонд.

Впроекте содержатся определение личного фонда и основные положения о нем, описывается процедура создания личного фонда, вводится понятие «условия управления» фондом (так не совсем удачно именуются правила распределения имущества личного фонда его «бенефициарам»), устанавливается структура органов управления, определяются права выгодоприобретателей, а также описывается процедура ликвидации личного фонда.

Взначительной степени положения нового закона повторяют действующие с 1 сентября 2018 г. нормы о наследственном фонде (см.

комментарий к п. 1 ст. 1116, п. 5 ст. 1124 ГК РФ).

В проекте наблюдается некоторая нестыковка положений о прижизненных и наследственных фондах (например, запрет на вхождение выгодоприобретателей в исполнительный орган наследственного фонда с полным сохранением этой возможности для прижизненных фондов). Она обусловлена, по-видимому, «лоскутностью» проекта:

фрагменты из ранее принятого Закона о наследственных фондах порой некритично вставлялись в новый законопроект.

1 Примечание ответственного редактора: негативное отношение многих законода-

тельств к подобным имущественным обособлениям помимо вопросов ответственности по долгам и проблем взаимодействия фидуциария и бенефициара может быть также связано с нежеланием стимулировать появление материально обеспеченных, но экономически неактивных социальных групп («новая аристократия»).

625

Законопроект ничего не говорит о правах супруга в отношении имущества, передаваемого в личный фонд.

Несомненно, если речь идет о прижизненной передаче в личный фонд имущества, находящегося в общей совместной собственности супругов, пусть даже оформленного на одного из супругов, то для этого требуется согласие второго супруга, как при любом распоряжении общим имуществом супругов (ст. 35 СК РФ). Это если предположить, что передача общего имущества в фонд вообще возможна, что не вполне очевидно ввиду категорического запрета соучредительства (см. комментарий к ст. 123.20-4). После смерти учредителя фонд становится наследственным, но при этом состав его имущества не меняется.

Что касается наследственного фонда, создаваемого по завещанию, предположительно (т.е. с теми же оговорками о соучредительстве) в него можно передать общее имущество супругов по совместному завещанию (см. комментарий к п. 4 ст. 1118 ГК РФ в редакции, всту-

пающей в силу с 1 июня 2019 г.) или по наследственному договору (см.

комментарий к ст. 1140.1 ГК РФ, вступающей в силу с 1 июня 2019 г.).

4.Проблема наследника с обязательной долей. Права наследника

собязательной долей при создании наследственного фонда по завещанию регулируются вступающей в силу 1 сентября 2018 г. нормой п. 5 ст. 1149 ГК РФ.

По общему правилу его права остаются незатронутыми созданием наследственного фонда (т.е. наследник получает свою долю), но если наследник назначен выгодоприобретателем наследственного фонда, то он утрачивает свою обязательную долю. Наследник может восстановить ее ценой отказа от прав выгодоприобретателя фонда, но в этом случае его обязательная доля (несмотря на ее вроде бы «обязательность») может быть при определенных условиях уменьшена судом. По сути, речь идет об инструменте для преодоления правила об обязательной доле.

Остается неясным, в какой степени эти правила будут применимы (в случае вступления в силу рассматриваемого законопроекта) к наследнику с обязательной долей, являющемуся выгодоприобрета-

телем наследственного фонда, который не был создан по завещанию, а получился из прижизненного личного фонда в результате смерти учредителя.

Действительно ли наследник теряет свою обязательную долю в наследстве лишь потому, что он когда-то был назначен одним из выгодоприобретателей в прижизненном личном фонде? Это, по-видимому, следует из буквы закона, но такой результат выглядит крайне нелогич-

626

ным. Если в закон не будет внесено уточнений, эту загадку предстоит решать судам.

Другой важный вопрос: может ли наследодатель фактически обойти наследника с обязательной долей, заранее передав все свое имущество

вприжизненный фонд, выгодоприобретателями которого назначены другие люди? Законопроект не предусматривает никаких возможностей предъявления таким наследником претензий на имущество фонда, что выглядит не вполне справедливо.

Для сравнения: во многих юрисдикциях, признающих обязательных наследников, такой наследник может предъявить претензии на некоторые активы, отчужденные при жизни, например подарки, сделанные наследодателем в определенный период времени до его смерти (Швейцария – пять лет; п. 3 ст. 527 Гражданского кодекса Швейцарии). Эти претензии могут относиться в том числе и к активам, переданным

вприжизненный фонд, причем могут иметь значение дата передачи активов и отзывность или безотзывность этой передачи.

Врассматриваемом проекте, однако, ничего такого нет. Возможно, это недосмотр его авторов. Но если так, вряд ли его можно исправить лишь толкованием – надо вносить дополнения в закон1.

5. Проблема фидуциарных обязанностей. Как представляется, одной из ключевых проблем регулирования личных фондов является вопрос об объеме фидуциарных обязанностей руководителей фонда по отношению к выгодоприобретателям фонда. Однако в проекте нет отдельной статьи об обязанностях руководителей фонда. Собственно, об их обязанностях там вообще нет почти ничего, за исключением чисто технического положения об обязанности хранить документы фонда (п. 7 ст. 123.20-7). Ввиду этого обсуждение этого ключевого вопроса выносится сюда, во вводную часть комментария.

В Англии основным содержанием трастового права считаются положения, определяющие фидуциарные обязанности доверительных собственников по отношению к бенефициарам траста, а также корреспондирующие права бенефициаров по отношению к доверитель-

1 Примечание ответственного редактора: возможно, что в момент, когда личный фонд становится наследственным (дата открытия наследства), обязательные наследники учредителя вправе при расчете размера обязательной доли учитывать стоимость актива, находящегося в обладании фонда, который контролировал учредитель (с субсидиарным применением п. 5 ст. 1149 ГК РФ по аналогии). В случае недостаточности имущества, приходящегося на обязательную долю, наследник приобретает денежное требование к фонду, что позволяет избежать общности, являющейся результатом действия «натуральной обязательной доли».

627

ным собственникам. Этому посвящены сотни, а то и тысячи судебных прецедентов начиная как минимум с XV в.; об этом написаны сотни работ, включая монографии и учебники.

На континенте учение о фидуциарных правоотношениях развито куда слабее. В России оно находится в лучшем случае в зачаточном состоянии. Что касается позитивного права, заслуживают упоминания лишь несколько норм: п. 3 ст. 53 ГК РФ (руководитель юридического лица обязан действовать «добросовестно и разумно»), ст. 53.1 ГК РФ (взыскание убытков за неразумные или недобросовестные действия руководителя), аналогичные положения специальных корпоративных законов, а также некоторые разъяснения высших судов (прежде всего Постановление Пленума ВАС РФ от 30 июля 2013 г. № 62).

В остальном вопрос о соблюдении руководителем юридического лица его фидуциарных обязанностей решается по усмотрению суда.

Сказанное в полной мере относится и к личному фонду. Член его руководства, как и руководители других юридических лиц, обязан действовать добросовестно и разумно «в интересах представляемого им юридического лица» (п. 3 ст. 53 ГК РФ), в данном случае – фонда.

Однако каковы интересы личного фонда? По-видимому, они тождественны интересам его выгодоприобретателей1.

Несомненно, руководитель фонда, как и в случае с другими юридическими лицами, не должен присваивать средства фонда и вообще не должен допускать какого-либо конфликта интересов, а также обязан проявлять разумную заботливость, совершая операции с активами фонда.

Если говорить о фонде, этим дело не ограничивается. Интересы выгодоприобретателей могут конфликтовать. Между тем руководитель фонда связан фидуциарными обязанностями по отношению ко всем выгодоприобретателям.

Например, вдова учредителя имеет право на получение дивидендов по акциям, находящимся в собственности фонда, а сын учредителя имеет право на получение самих акций после смерти вдовы. Фонд может вложить средства либо в акции, дающие максимальные дивиденды, либо в акции, обещающие максимальный рост стоимости. Каким

образом руководство фонда должно сделать выбор? В каких случаях один из двух выгодоприобретателей имеет иск к руководству ввиду неправильного выбора, т.е. ввиду нарушения руководством фидуциарных обязанностей по отношению к данному выгодоприобретателю?

1 Примечание ответственного редактора: или наказам учредителя, что далеко не всегда совпадает с интересами выгодоприобретателей.

628