Экзамен зачет учебный год 2023 / МЛОГОС КНИГА 3 (1110-1185, 1224 ГК) 2018 Наследственное право

кнаследованию, может приводить к позитивным или негативным конфликтам с иностранными правопорядками.

Например, согласно ст. 21(1) Регламента № 650/2012 к наследованию применяется по общему правилу право страны, в которой наследодатель имел обычное место жительства. При столкновении этой универсальной привязки с нормами российского международного частного права, основанными на принципе расщепления, конфликт неизбежен, а его решение зависит от используемых в каждом правопорядке механизмов обратной отсылки. В качестве примера возможных трудностей достаточно представить наследодателя, умершего по месту жительства в России и обладавшего недвижимостью на Лазурном берегу во Франции. С точки зрения комментируемых правил Кодекса

кнаследованию зарубежной недвижимости применимо французское материальное право как статут rei sitae. Регламент же отдает компетенцию российскому наследственному закону в отношении всего наследства, не делая разграничения между его движимой и недвижимой частями. Возникает так называемый негативный коллизионный конфликт. Как быть? Для российского правоприменителя речь о принятии отсылки иностранной коллизионной нормы в области наследования не идет: иностранное коллизионное право во внимание не принимается, а его отсылка к российскому принимается только в области правового положения физического лица (ст. 1190 ГК РФ). Напротив, компетентные власти Французской Республики на основании ст. 34 Регламента № 650/2012 с удовольствием принимают отсылку российской коллизионной нормы к своему праву. Конфликт исчерпан. Развернем ситуацию: место жительства наследодателя теперь во Франции, а недвижимость находится в России – и получим уже позитивный конфликт: каждая из коллизионных систем ведет здесь к применению своего материального права. Однако эффективным будет выбор только российского материального права, поскольку для компетентных нотариуса или судьи по месту нахождения недвижимости в России обязательны только собственные нормы международного частного права. Конфликт исчерпан.

По большому счету особого смысла в непринятии обратной от-

сылки иностранного права к российскому в области универсального имущественного преемства, особенно когда это приводит к единству наследования, нет1. Для целого ряда зарубежных коллизионных си-

1На желательность принятия обратной отсылки в вопросах наследования еще в советское время обращал внимание Лазарь Адольфович Лунц. См.: Лунц Л.А. Курс международного частного права: В 3 т. Т. 2. М., 1975. С. 425.

579

стем это неотъемлемый атрибут взвешенного подхода, позволяющего преодолеть негативные последствия расщепления применимого права и самого наследства (ст. 4 Вводного закона к ГГУ, ст. 91 Закона Швейцарии 1987 г. о международном частном праве).

(в) Применение оговорки о публичном порядке и сверхимперативных норм. Иностранный закон, компетентный в силу комментируемых положений урегулировать наследственные отношения, не применяется, если он противоречит публичному порядку в Российской Федерации (ст. 1193 ГК РФ). Механизм действия оговорки заключается в замене норм изначально компетентного иностранного права, ему не соответствующего, на нормы права lege fori, регулирующего подобные отношения.

Данная категория довольно пластична, развивается вместе с судебной практикой1 и представлениями о том, что именно образует основы национального и международного правопорядка в соответствующей области. В целом применение оговорки о публичном порядке должно носить чрезвычайный характер, выступать своеобразным стоп-краном, когда иным образом защитить основополагающие ценности и приоритеты становится невозможно. В области частного права, в котором по большей части концентрируются нормы о наследовании, целесообразно все-таки стремиться к сокращению «тела» публичного порядка, уменьшению относящихся к нему категорий и приоритетов. Следует также учитывать, что речь идет о безусловном противоречии российскому правопорядку последствий применения иностранного права, а не самих его норм.

На сегодняшний день не могут быть реализованы на российской территории нормы иностранного закона, предусматривающие:

(а) наследственные привилегии в силу старшинства, пола, религии (нормы шариата);

(б) устранение обязательных наследников (страны Common Law)2; (в) дополнительные основания для открытия наследства (служение

религии, поражение в правах и т.д.);

1См., например, информационное письмо Президиума ВАС РФ от 26 февраля 2013 г. № 156 «Об обзоре практики рассмотрения арбитражными судами дел о применении оговорки о публичном порядке как основания отказа в признании и приведении

висполнение иностранных судебных и арбитражных решений».

2Следует, однако, учитывать, что отсутствие в иностранном праве правил об обязательной доле может компенсироваться другими институтами, как правило, алиментной природы, защищающими интересы зависевшего от завещателя лица. В этом случае автоматическое применение оговорки о публичном порядке небесспорно. См. до-

полнительно комментарий к ст. 1149 ГК РФ.

580

(г) наследственные права в силу закона сожителей, однополых партнеров и других альтернативных браку институтов1.

Искусственное создание условий для обхода применимого к наследованию права в целях предоставления дополнительных выгод или преимуществ для одних наследников в ущерб другим также способно повлечь применение оговорки о публичном порядке. Например, искусственное приобретение наследодателем временного домициля

вштате Калифорния для обхода правил об обязательной доле в наследстве противоречит основам российского правопорядка в области наследования, гарантирующим сохранение имущественного минимума лицам, зависевшим от наследодателя.

Особой осторожности требует обращение к категории публичного порядка в ситуации, когда речь идет о признании прав наследников и иных лиц, когда они основаны на неизвестных российскому праву моделях и институтах. Речь, в частности, может идти о таких основаниях для призвания к наследству, как наследственный договор (Германия, Швейцария, Латвия, Украина) или совместное завещание (Германия, Франция), а также использование специфических субститутов наследования, например дарение mortis causa (те же страны). Неизвестность тех или иных институтов иностранного наследственного права или их существенное отличие от принятых во внутреннем законодательстве подходов само по себе не означает невозможности их признания

вРоссии (п. 2 ст. 1187, абз. 2 ст. 1193 ГК РФ). Только наступление явно негативных и шокирующих последствий от реализации норм иностранного наследственного права способно запустить механизм публичного порядка. Например, вряд ли будет признан в России наследственный договор или совместное завещание, действительные

вГермании, если будет доказано, что они ущемляют наследственные права лиц, зависевших от наследодателя и имеющих право на обязательную долю в наследстве.

На практике возникал вопрос о наследственных правах в России переживших супругов полигамного брака, легально заключенного за рубежом. Представляется, что признание правовых последствий полигамного брака в области наследования не противоречит публич-

1См. contra: Медведев И.Г. Международное частное право и нотариальная деятельность. С. 121–125. Ранее нами предлагалось «смягчать» публичный порядок в той мере, в какой по своим последствиям данные отношения никому не способны навредить. Мы и сейчас остаемся на тех же позициях. Однако в современных условиях, когда в решении данного вопроса стали преобладать неправовые аргументы, более разумно и безопасно для партнеров альтернативных браку союзов заранее планировать наследование активов на территории РФ (завещание и др.).

581

ному порядку в России. Поэтому при условии, что полигамный брак заключался в соответствии с законами государства, его допускающими, призвание в России к наследованию второй и последующих жен возможно. Запрет у нас многоженства еще не означает, что субъективные права, из него вытекающие, автоматически противоречат публичному порядку. Напротив, признание наследственных прав женщины в данном случае позволит избежать еще большей несправедливости1.

Решая вопросы о наследовании имущества на российской территории иностранными лицами, следует учитывать ограничения, установленные российским законодательством и применимые независимо от компетентного наследственного закона, – так называемые сверхимперативные нормы (ст. 1192 ГК РФ).

Так, при наличии в российском законодательстве абсолютных или относительных запретов по доступу иностранцев к собственности на отдельные виды имущества следует соблюдать при оформлении их наследственных прав правовой режим таких ограничений. Например, на сегодня исключено приобретение в собственность иностранными гражданами и организациями следующего имущества:

(а) земель сельскохозяйственного назначения2 (ст. 3 Федерального закона от 24 июля 2002 г. № 101-ФЗ «Об обороте земель сельскохозяйственного назначения»);

(б) земельных участков в приграничной зоне (ч. 3 ст. 15 ЗК РФ, Указ Президента РФ от 9 января 2011 г. № 26 «Об утверждении перечня приграничных территорий, на которых иностранные граждане, лица без гражданства и иностранные юридические лица не могут обладать на праве собственности земельными участками»);

(в) земельных участков в границах морского порта (п. 2 ст. 28 Федерального закона от 8 ноября 2007 г. № 261-ФЗ «О морских портах

вРоссийской Федерации»).

1Аналогичный вывод делался применительно к признанию в России алиментных обязательств членов полигамной семьи (см.: Богуславский М.М. Международное частное право: Учебник. 5-е изд. М., 2004. С. 414).

2При этом, как следует из разъяснения Минэкономразвития России (письмо Минэкономразвития России от 14 декабря 2009 г. № Д23-4217 «О разъяснении норм земельного законодательства»), следует различать земли сельскохозяйственного назначения как категорию земель и земли сельскохозяйственного использования как территориальную зону земель населенного пункта, образуемую в соответствии с градостроительными регламентами. На земельные участки, отнесенные к территориальной зоне сельскохозяйственного использования, распространяется правовой режим той категории земель, к которой они принадлежат, т.е. земель населенных пунктов. Соответственно, на последние режим ограничений, установленный в ст. 3 Федерального закона «Об обороте земель сельскохозяйственного назначения», не распространяется.

582

Впрочем, данные запреты не способны конкурировать с универсальным характером наследственного преемства: такое имущество

влюбом случае приобретается в собственность иностранными наследниками на общих основаниях. Другое дело, что вместе с этим у них появляются дополнительные обязанности по отчуждению собственности, которая не может им принадлежать, в установленные законом сроки (ст. 238 ГК РФ).

2.Завещание: коллизионное регулирование. Хотя само наследование по завещанию подчиняется тем же самым коллизионным нормам (см.

п. 1 комментария к настоящей статье) и полностью подпадает в сферу действия наследственного статута, в отношении способности завещать и формы распоряжений на случай смерти, а также актов их отмены законодатель устанавливает ряд специальных коллизионных правил.

2.1.Принцип и его действие. Логика коллизионного регулирования в вопросах формальной действительности завещаний довольно проста: в мобильном мире и с учетом приоритета воли завещателя следует стремиться к максимальному признанию соответствующих актов волеизъявления независимо от места их совершения, гражданства наследодателя, местонахождения и природы имущества и других обстоятельств. Иначе говоря, предпочтительным является установление в законе нескольких альтернативных коллизионных привязок, позволяющих обеспечить формальную действительность завещания

влюбом случае, не по одному, так по другому применимому материальному праву. Это позволяет преодолевать ригидность внутренних правил, влекущих формальную недействительность на основе како- го-то одного закона.

В п. 2 комментируемой статьи российский законодатель также постарался предусмотреть ряд распространенных альтернатив, благоприятствующих признанию формальной действительности завещания и актов его отмены. Сформулированные в ней коллизионные правила являются специальными по отношению к общей норме ст. 1209 ГК РФ и применяются, если действующим международным договором не предусмотрено иное. В частности, формальная действительность

распоряжений последней воли может быть установлена на основании законов, действующих в:

(а) месте жительства завещателя в момент составления завещания; (б) месте его совершения; (в) Российской Федерации.

При этом наиболее часто применяемым в международных наследственных делах является все-таки локальный статут (lex loci), что соответ-

583

ствует рациональным предположениям об удобстве и исполнимости соответствующих формальных требований, предъявляемых к завещанию или актам его отмены в момент их составления. Поскольку во многих правопорядках соблюдение определенной формы завещания выступает конститутивным условием ad validatem (см. комментарий к ст. 1124 ГК РФ), то и выполнение в момент его совершения формальностей, установленных иным, неместным правом, не всегда представляется возможным и (или) разумным.

Соблюдение последующих формальностей, связанных с приданием силы завещания распоряжениям лица на случай смерти уже после открытия наследства (например, процедура пробации в странах Common Law)1, также определяется в соответствии с правом, применимым к форме завещания. Иначе говоря, поименованный как «завещание» документ, содержащий те или иные посмертные распоряжения наследодателя, например, из штата Флорида без соответствующего судебного акта (letter of probate), подтверждающего его силу и значение именно в качестве такового, приниматься в качестве основания для наследования не может.

Исходя из комментируемых положений завещание (акт его отмены), соответствующее формальным требованиям российского материального законодательства, должно признаваться действительным на территории Российской Федерации, даже если оно имеет какиелибо пороки формы с точки зрения права страны по месту его составления. На практике рекомендуется тем не менее использовать форму завещания, предусмотренную правом страны, которое предположительно будет применимо к самому наследованию. Это позволит в дальнейшем избежать проблем, связанных с подтверждением формальной действительности завещания в стране предъявления и действия.

В комментируемых положениях заложено исключение из действия личного статута (lex personalis) (ст. 1195, 1197 ГК РФ), согласно которому завещательная способность также определяется по праву страны, где завещатель имел место жительства в момент совершения соответствующего распоряжения. И хотя ограничение выводить завещательную способность только на основании права страны места жительства

выглядит с теоретических позиций небезупречно2, фиксация статута

1См.: Паничкин В.Б., Боровик О.Ю. Наследственное право США. СПб., 2006. С. 617–724 (гл. 12 «Наследственный процесс: пробация и управление наследством»).

2Было бы логичным либо распространить на завещательную способность остальные коллизионные привязки, действующие в отношении формы завещания (lex loci + российское право), либо также допустить ее альтернативное определение на основании личного статута завещателя (ст. 1195, 1997 ГК РФ). Иначе возникают дополни-

584

в пространстве и во времени редко приводит к недействительности завещания или актов его отмены.

Для иллюстрации действия данного правила можно привести пример с совершением завещания 16-летним гражданином России, постоянно проживающим в Германии. Согласно немецкому материальному праву (§ 2229 ГГУ), применимому к его способности завещать, он вправе совершить завещание, в том числе в период временного пребывания на территории Российской Федерации, где у несовершеннолетних до 18 лет такой возможности не имеется. Если же несовершеннолетний гражданин имеет место жительства на территории Российской Федерации, то с точки зрения комментируемого правила он не может завещать, в том числе и в Германии. Можно сконструировать и другие примеры, указывающие на неоправданные отклонения в работе данной коллизионной нормы, допускающей так называемый мобильный конфликт1.

2.2. Международные документы. Большинство международных договоров Российской Федерации с иностранными государствами исходят из аналогичных вышеприведенным коллизионных правил2, хотя распространены и вариации с включением в число применимых, скажем, личного статута3. В целом всякое расширение потенциально применимого к завещательной способности и форме завещания права благоприятно и соответствует принципу favor testamenti.

В то же время в отдельных договорах России с иностранными государствами о правовой помощи в гражданско-правовой сфере устанавливаются более жесткие требования к форме завещания в отно-

тельные риски, связанные с недействительностью таких распоряжений, основанной на отсутствии у завещателя «завещательной сделкоспособности» по праву страны его места жительства.

1Например, лишены способности завещать полностью дееспособные по личному закону российские граждане, проживающие в странах, где установлена более высокая планка возраста совершеннолетия, которого они еще не достигли. См. информацию

овозрасте совершеннолетия в различных странах мира: Настольная книга нотариуса: В 4 т. Т. 4: Международное частное право, уголовное право и процесс в нотариальной деятельности / Под ред. И.Г. Медведева. 3-е изд., перераб. и доп. С. 102–106 (автор гл. 32 – И.Г. Медведев).

2См., например, ст. 47 Минской конвенции 1993 г.

3См., например, ст. 34 Договора между СССР и Болгарией от 19 февраля 1975 г., ст. 39 Договора между СССР и Венгрией от 15 июля 1958 г. (в ред. Протокола от 19 октября 1971 г.), ст. 44 Договора между РФ и Азербайджаном от 22 декабря 1992 г., ст. 41 Договора между РФ и Вьетнамом от 25 августа 1998 г., ст. 41 Договора между РФ и Польшей от 16 сентября 1996 г., etc. См. для сравнения ст. 94 Закона о международном частном праве Швейцарии 1987 г., которая предусматривает несколько альтернативно применимых законов на момент распоряжения: (а) статут места жительства; (б) статут обычной резиденции (места пребывания); (в) статут любого гражданства.

585

шении недвижимого имущества. Действительность такого завещания обусловлена соблюдением формальных требований, предусмотренных законодательством государства, в котором находится недвижимость. Подобные специфические коллизионные правила есть в договорах о правовой помощи по гражданским и семейным делам, действующим в отношениях России с Грецией (ст. 22 Договора от 21 мая 1981 г.), Кипром (ст. 22 Договора от 19 января 1984 г.), Финляндией (ст. 25 Договора от 11 августа 1978 г.). Несоблюдение данного правила влечет полную юридическую ничтожность завещания или акта его отмены. С учетом значительного количества объектов недвижимости, принадлежащих российским гражданам в данных странах, вопрос уже давно перешел в практическую плоскость. В современных условиях открытого мира чрезмерная жесткость коллизионного решения, относящегося к другой эпохе, вызывает некоторые сомнения. Теоретически можно, конечно, рассуждать об исключении применения таких договорных правил, как ухудшающих положение заинтересованных лиц, в пользу более благоприятствующего трансграничному признанию завещаний общего коллизионного режима (п. 2 ст. 1224 ГК РФ), но в практическом преломлении все-таки безопаснее будет ориентироваться на соблюдение локальных требований в месте нахождения недвижимости, по крайней мере до тех пор, пока эти международные договоры остаются в силе.

Со сравнительно-правовой точки зрения российский подход к определению права, применимого к форме завещания, не самый либеральный. На сегодня универсальное значение в комментируемой области имеет Гаагская конвенция о коллизиях законов, касающихся формы завещательных распоряжений, от 5 октября 1961 г., которая благодаря стремлению к максимальному признанию международной действительности завещаний получила довольно широкое распространение1. Согласно ст. 1 Конвенции «завещательное распоряжение» рассматривается как действительное с точки зрения формы, если она удовлетворяет требованиям хотя бы одного из следующих законов:

(а) места его составления; (б) гражданства завещателя в момент составления завещания или

на момент смерти;

1 Участниками этой Конвенции являются 42 государства. См. дополнительно информацию о ратификациях и практические материалы на официальном сайте Гаагской конференции по международному частному праву: https://www.hcch.net/en/instruments/ conventions/full-text/?cid=40. См. обзор решений Конвенции: Медведев И.Г. Коммен-

тарий к конвенциям в области имущественных отношений супругов и наследования.

С. 107–135 и след.

586

Приложение № 2

%+=$%L! 5!'$-$/!#+*6"! $0-!&*+/$"!-((

(B9MDC?M;HCBBFN ?AOAHA8,

MAHGCM;BAC P9HCQ9B<C <0D<RBFN SAB?)

"M;>@<;CDEBAC MDAHA A;HC;M;HCBBAOA 8C?9:;A89

Разговоры о реформировании российского наследственного права

вновейшей истории ведутся начиная с 2014 г.1 Увы, подготовка Концепции реформы законодательства о наследовании не состоялась. Законодатель, действуя не всегда последовательно, «дает ход» отдельным предложениям, в основном отвечающим интересам владельцев крупных состояний и лиц, предлагающих новые для российского рынка услуги по управлению остающимися богатствами (estate planning). Постепенно появляются результаты реформы. Закон от 29 июля 2017 г. № 259-ФЗ расширяет с 1 сентября 2018 г. круг наследников по завещанию за счет введения наследственных фондов, а также совершенствует меры по охране и управлению открывшимся наследством на период оформления наследственных прав. 19 июля 2018 г. принят Закон № 217-ФЗ, посвященный совместным завещаниям и наследственным договорам (конструкциям, исключенным после первого чтения из Закона от 29 июля 2017 г. № 259-ФЗ). Закон от 19 июля 2018 г. № 217ФЗ должен вступить в силу 1 июня 2019 г.

Кроме того, в настоящее время в Государственную Думу внесен законопроект № 499538-7, посвященный личным фондам. Указанный законопроект отменяет часть статей Закона от 29 июля 2017 г. № 259ФЗ и направлен на предоставление гражданам возможности создания

вРоссии не только благотворительных, но и управленческих фондов

1См., например: Гонгало Ю.Б., Михалев К.А., Петров Е.Ю., Путинцева Е.П. Осно-

вы наследственного права России, Франции, Германии / Под общ. ред. Е.Ю. Петрова. М., 2015. С. 3, 256–259; Блинков О.Е. О совместном завещании супругов в российском наследственном праве: быть или не быть? // Наследственное право. 2015. № 3. С. 3–7; Лоренц Д.В. Договор об отчуждении имущества на случай смерти // Нотариальный вестник. 2015. № 5. С. 40–53; Петров Е.Ю. Реформа российского наследственного права: Комментарий основных изменений // Вестник гражданского права. 2016. Т. 16. № 5. С. 131–155; Будылин С.Н. Макабрический фонд. Реформа наследственного права России и зарубежный опыт // Вестник экономического правосудия РФ. 2017. № 6. C. 159–173.

588