Vertrag die Union und Vertrag zur der Gemeinschaft, 6. Aufl

2004, Art 281 Rn 11ff, 29ff; Oppermann (Fn 119) § 4 Rn 10; Ukrow // Calliess/Ruffert (Hrsg). EUV/EGV, 2. Aufl 2002, Art 281 EGV Rn 15ff; Schmalenbach. Haftung.

<129> Tomuschat (Fn 128) Rn 11 mwN.

<130> См.: Tomuschat (Fn 128) Rn 30; G. Hoffmann. Der Durchgriff auf die Mitgliedstaaten internationaler Organisationen deren Schulden, NJW 1988, 585 (586). Противоположная точка зрения:

Ginther (Fn 128) 164; Meng (Fn 123) 328.

<131> См. решение Международного суда по делу Bernadotte (примеч. 123 наст. разд.) 184; обобщающая характеристика: Ipsen (Fn 1) § 41 Rn 6ff; Meng (Fn 123) 344.

<132> См.: Meng (Fn 123). <133> См.: Meng (Fn 123) 348f.

<134> См.: Pitschas. Die Verantwortlichkeit der Gemeinschaften und

ihrer Mitgliedstaaten, 2001.

<135> См.: Tomuschat (Fn 128) Rn 13f; Meng (Fn 123) 350f.

<136> Об этой позиции в отношении Европейского сообщества см.: Tomuschat (Fn 128) Rn 31; Groux/Manin. Die Gemeinschaften in der , 1984, 151f.

37. Одной из специфических проблем ответственности международных организаций является вопрос о предпосылках, при наличии которых государства-участники должны нести ответственность перед третьими государствами за нарушение международной организацией ее обязательств. Признание общей дополнительной ответственности, которую должны нести государства наряду с организацией, не подтверждается устоявшимися правовыми представлениями и практикой государств <137>. В субсидиарном порядке ответственность может наступать исключительно лишь в том случае, если государства-участники не обеспечили международную организацию достаточными гарантиями ответственности или - при действиях ultra vires - не обеспечили достаточного контроля за ее деятельностью. В этом случае налицо нарушение обязательств самими государствами-участниками <138>.

--------------------------------

<137> Подробнее см.: Tomuschat (Fn 128) Rn 29; противоположное мнение см., например: Meng (Fn 123) 332ff; Hoffmann (Fn 130).

<138> См.: Meng (Fn 123) 342f; Tomuschat (Fn 128). См. также: Wenckstern. Die Haftung der Mitgliedstaaten internationale Organisationen, RabelsZ 61 (1997) 93.

III.МЕЖДУНАРОДНОЕ УГОЛОВНОЕ ПРАВО

1.Концепция

а) Понятие и критерии

38.Международное уголовное право относится к тем областям

международного права, развитие которых получило заметное ускорение в последнее десятилетие. В отличие от ответственности государств и международных организаций, в этой области не сложилось, по крайней мере до настоящего времени, неоспоримой концептуальной основы. Бесспорным является лишь то, что речь здесь идет исключительно о нарушениях международного права индивидами, и

именно к ним должны применяться уголовные санкции. Подобное исходное положение позволяет рассматривать международную ответственность как в плане субъектов ответственности, так и в плане юридических последствий. С другой стороны, не исключается, что фактические обстоятельства, которые служат причиной ответственности государств или международных организаций, становятся одновременно предметом индивидуальной уголовной ответственности действующих субъектов, тем более что составы преступлений в международном уголовном праве в некоторой части обнаруживают точки соприкосновения с международными деликтами по смыслу ответственности государств <139>. С функциональной точки зрения эффективное международное уголовное право способствует совершенствованию системы санкций, направленных против нарушений международного права. Подобное значение оно приобретает, в частности, в тех случаях, когда привлечение к ответственности государства было бы фактически неосуществимым и/или недостаточно адекватным в силу того, что в конечном счете не государство или его население как таковое, а его политическое или военное руководство несет персональную ответственность за серьезные нарушения международного права либо

за содействие их совершению на государственном уровне <140>.

--------------------------------

<139> Статут Международного уголовного суда в положениях абз. 2 ст. 25 однозначно ссылается

Dupuy // Cassese/Gaeta/Jones (Hrsg). The Rome Statute of the International Criminal Court, 2002, 1085ff; Paech. Sinn und Missbrauch internationaler Strafgerichtsbarkeit, BdiP 2002, 440ff.

39. О низкой устойчивости в целом понятия и содержания международного уголовного права свидетельствует отсутствие единообразной терминологии <141>. Наряду с обозначением "уголовное

Rechts, Strafrecht 8/1875, April 1997.

<143> Schindler. Crimes Against the Law of Nations, EPIL I (1992) 875ff.

<144> См., например: Jescheck. International Crimes, EPIL II (1995) 1119f; Green. International Crimes and the Legal Process, ICLQ 29 (1980) 567ff; Schabas. An Introduction to the International Criminal Court, 2. Aufl 2004, 26ff.

40. В широком смысле международное уголовное право охватывает те деликты, которые "по происхождению и условиям совершения могут быть юридически квалифицированы как направленные против таких правовых ценностей, в обеспечении которых человечество имеет общий интерес" <145>. При таком понимании не имеет значения, обосновывается ли уголовная наказуемость лишь опосредованно государственным законодательством, то есть через рецепцию деликтов в национальное право, либо напрямую международным правом. К международному уголовному праву в этом смысле относятся все восходящие к международному праву составы преступлений, направленные против международных интересов, безотносительно к тому, что преследование за них возможно лишь при условии, что соответствующие составы преступлений закреплены уже в национальном праве (договоры могут обязывать государства к этому), если только возможность преследования обосновывается непосредственно международным правом, вне зависимости от законодательства государств и их готовности осуществлять уголовное преследование и наказание <146>.

--------------------------------

<145> См.: Oehler (Fn 142) Rn 3, 395, mit in Rn 1004; Green (Fn 144) 568f. <146> Подробнее о данной систематизации см.: Schindler (Fn 143).

41. В узком смысле предметом (материального) международного уголовного права выступали бы исключительно названные деликты. Кроме того, конститутивным признаком международного уголовного права признавалась бы возможность непосредственного принятия уголовно-правовых мер в отношении индивида международным (уголовным) судом; компетенция принятия окончательного решения также принадлежала бы международному уголовному суду <147>. За исключением особых случаев, обусловленных послевоенным регулированием (см. абз. 44, 48), формирование международного уголовного права было бы при таком подходе практически невозможным. Как и прежде, именно государства в принципе постоянно отстаивают свою первичную компетенцию в области уголовного преследования и наказания (это относится и к преступлениям против правовых ценностей международного сообщества); в лучшем случае они готовы лишь признать, что данная компетенция переходит к международной судебной инстанции в четко урегулированных случаях <148>. По этой причине международное уголовное право подлежит государственной трансформации и дальнейшему оформлению и не может иметь прямого действия по международному праву <149>. Скорее, наоборот, для органов уголовного правосудия оно должно быть применимо путем координации и согласования с общими нормами уголовного права (как это, например, было закреплено в Кодексе международных преступлений ФРГ) <150>. Поскольку предусмотрена компетенция международных судов, то и сотрудничество с ними должно быть урегулировано <151>.

Aufl 1989 Sp 788f; Роггеман говорит в этой связи о наднациональном уголовном праве. См.: Roggemann, Der internationale Strafgerichtshof der Vereinten Nationen, 1994, 53, 59.

1.(Уголовная) наказуемость должна иметь своим основанием нарушение правовых ценностей, защищенных международным правом.

2.Как с точки зрения государств, так и с точки зрения заинтересованных индивидов необходимо четкое определение и разграничение ответственности по международному уголовному праву и государственной прерогативы уголовного преследования, которая вытекает из принципа территориального и личного верховенства и которая может вступать в конфликт с международной ответственностью индивида или даже перекрываться последней (см. абз. 49 и след.).

3.В отношении конкретных деликтов или преступлений в международном сообществе должен существовать широкий консенсус, который нашел свое выражение в соответствующих составах преступлений, зафиксированных в обычных и договорных нормах (см. абз. 52 наст. разд.).

4.Поскольку описание составов деяний, подлежащих наказанию, еще не позволяет дать окончательную квалификацию наказуемости in concreto, то консенсус должен осуществляться также в отношении общих предпосылок наказуемости, в частности, действия принципа nulla poena sine lege, критериев противоправности и виновности, а также форм участия и соучастия (см. абз. 52).

5.В случае компетенции международных судебных органов необходимо специальное международное процессуальное право (см. абз. 54) <153>.

--------------------------------

<153> См. также: Правила процедуры и доказывания Международного уголовного суда от 30.06.2002, Rules of Procedure and Evidence, Finalized Draft Text of the Rules of Procedure and Evidence, UN Doc PCNICC/2000/NF/3/Add.3. Правила размещены на сайте: <http://www.un.org/law/icc/asp/1stsession/report/english/part_ii_a_e.pdf, а также опубликованы: Cassese/Gaeta/Jones. The Rome Statute of the International Criminal Court, Materials, Bd 3, 2002.

б) Предметная связь с принципами обеспечения мира и безопасности человечества

43. Развитие (материального) международного уголовного права изначально обнаруживало тесную связь с усилиями по обеспечению мира и безопасности человечества. В этом отношении и сегодня ничего не изменилось. Более того, можно отметить возрастающее значение этих усилий, обусловленное формированием императивных норм международного права, действующих erga omnes, и развитием системы защиты прав человека <154>.

проблематике ответственности индивида перед сообществом государств занял вопрос о привлечении

к ответственности за войну и за нарушение элементарных принципов гуманного ведения войны.

Так, ст. 227 Версальского мирного договора предусматривала предъявление в международном трибунале обвинения против императора Вильгельма II в совершении серьезных нарушений в области международной морали и несоблюдении святости договоров и предписывала Нидерландам дать согласие на его выдачу. Однако этого не произошло, равно как и не были осуждены лица, ответственные за совершение военных злодеяний в отношении армянского населения, что предусматривалось ст. 230 Севрского мирного договора с Турцией от 10 августа 1920 года (договор не был ратифицирован). Подъем международного уголовного права начинается после Второй мировой войны и связан с деятельностью Нюрнбергского и Токийского международных военных трибуналов 1945 - 1948 годов по преследованию и наказанию главных военных преступников. Основанием для уголовного преследования были преступления против мира (планирование, подготовка и ведение военной агрессии), нарушение законов и обычаев ведения военных действий, а также преступления против человечности (убийства, истребление, депортации и иные бесчеловечные деяния, совершенные во время войны против мирного населения, а также связанные с ними преследования по расовым, политическим или религиозным мотивам) <158>. Аналогичные составы преступлений позднее были зафиксированы в Уставах Международного трибунала по военным преступлениям в бывшей Югославии и Международного трибунала по Руанде (см. абз. 48 наст. разд.), которые были образованы Советом Безопасности ООН в 1993 - 1994 годах на основании главы VII Устава ООН. Эти инструменты не только подтверждают связь международного уголовного права с проблемами обеспечения мира и безопасности, но и показывают, что развитие данной материи в решающей степени определяется реалиями мировой политики. В частности, международное сообщество должно быть принципиально готово к тому, чтобы установить составы преступлений по серьезным нарушениям международного права и передать их на рассмотрение международной судебной инстанции для вынесения окончательного приговора. Подобную готовность продемонстрировали державы-победительницы после Второй мировой войны. После радикальных перемен в мировой политике в 1989/1990 годах такая готовность возникла вновь и обеспечила возможность осуществления указанных мер Совета Безопасности. Новый этап развития связан с (Римским) Статутом Международного уголовного суда, разработанным в ходе разрешения конкретной конфликтной ситуации с помощью мер уголовного права (см. абз. 46 и след.). Римский статут не только закрепляет прежние составы преступлений, рассмотренные в Нюрнберге и Токио, но и развивает их (см. абз. 53). Опыт последних лет обнаружил тенденции, выходящие за эти рамки: например, криминализация аннексии и интервенции, колониализма и апартеида или нанесение значительного