<43> Simma (Fn 8) 365; Zemanek. Die Verantwortlichkeit, Rn 2439.

<44> См.: Zemanek. Die Verantwortlichkeit, Rn 2439, 2499ff; Kunig (Fn 9) 350.

в) Попытки расширения концепции ответственности

16. Тенденция к расширению базовой концепции ответственности государств проявилась в двух направлениях. С одной стороны, ведется дискуссия о существовании международно-правовых норм специального характера, нарушение которых необходимо увязывать с особыми юридическими последствиями. С другой стороны, все чаще ставится вопрос, не должны ли государства нести также ответственность за разрешенные, но сопряженные с риском действия, и если да, то при каких условиях.

обязательства, которые существуют в отношении международного сообщества в целом. Ко второй группе, так называемым обязательствам erga omnes, МС отнес запрет агрессии, геноцида, рабства и расовой дискриминации, а также уважение основных прав человека. Правовой интерес в соблюдении и исполнении обязательств erga omnes должен быть присущ всем государствам <45>. Сегодня существование таких обязательств признано в принципе, однако споры вызывают их объем и особые юридические последствия <46>.

--------------------------------

<45> ICJ Rep 1970, 32; в том же смысле относительно дипломатического и консульского права: см.

II.1.c; Frowein, Verpflichtungen erga omnes, 250; Schindler. Die erga omnes-Wirkung des , FS Bernhardt, 1995, 199ff; Simma. Does the UN-Charter Provide an Adequate Legal Basis for Individual or Collective Responses to Violations erga omnes? // (Hrsg), The Future of International

Law Enforcement. New Scenarios - New Law, 1993, 125 (126ff); M. Ragazzi. The Concept of International Obligations Erga Omnes, 2000; Cassese. International Law, 2. Aufl 2005, 262ff ("aggravated state responsibility").

18. Аналогичные позиции содержались в проекте Комиссии международного права, принятом в первом чтении <47>. Комиссия интегрировала обязательства erga omnes в концепцию ответственности государств. Обязательства erga omnes (как и императивное право ius cogens) появлялись, в частности, в связи с нарушением в форме международных преступлений. В эту категорию должны были входить нарушения таких международно-правовых норм, которые имеют для международного сообщества столь фундаментальное значение, что их нарушение рассматривается как преступление. Все другие нарушения обязательств (менее значительные по последствиям) назывались деликтами <48>. Помимо неясностей при формулировании конкретных составов международных преступлений <49>, особой критике подверглась предлагавшаяся на основе этого различия система юридических последствий <50>. Так, наряду с обычными юридическими последствиями, правопослушные государства должны были при определенных условиях выполнять солидарные обязательства. В третьем чтении КМП, однако, отказалась от понятий "преступление" и "деликт". Они не содержатся также в Резолюции об ответственности государств и, видимо, в будущем, в частности при возможном принятии специального договорного регулирования на основе резолюции, не будут играть существенной роли.

--------------------------------

<47> См.: примеч. 14 наст. разд.

<48> Абзац 3 ст. 19 проекта КМП (первое чтение, 1996 г.); см. примеч. 14 наст. разд.

<49> См.: Frowein. Verpflichtungen erga omnes, 249; Hofmann. Zur Unterscheidung von Verbrechen und Delikt im Bereich der Staatenverantwortlichkeit, 45 (1985) 195 (220); Simma (Fn 8) 376; далее см.

статьи в сборнике: Weiler/Cassese/Spinedi (Hrsg). International Crimes of State: A Critical Analysis of the ILC's Draft Article 19 on State Responsibility, 1989; Rosenstock. Crimes of States - an Essay, FS Zemanek, 1994, 321ff. О терминологии см.: Hofmann. Ebd, 205; Simma (Fn 8) 378.

<50> Об этом см.: Frowein, Verpflichtungen erga omnes, 248; Hofmann (Fn 49) 221ff; Simma (Fn 8) 98ff. По теме в целом см. также: Starace. La de la violation des obligations

de la internationale, RdC 153 (1976-V) 267ff, 289ff; de Hoogh. Obligations erga

omnes and International Crimes, 1996.

19. Тем не менее Резолюция об ответственности государств содержит в себе два положения (ст. ст. 40 и 41), имеющие схожий по содержанию предмет регулирования. Так, при серьезных нарушениях императивных норм международного права государства должны сотрудничать с целью прекращения нарушения. Они не должны признавать правомерной ситуацию, сложившуюся в результате такого нарушения, и не должны содействовать ее сохранению <51>. При этом абз. 2 ст. 40 Резолюции об ответственности государств подробно регламентирует условия, при которых нарушение императивных норм международного права должно рассматриваться как серьезное. Статья 41 определяет особые юридические последствия серьезных нарушений по смыслу ст. 40 Резолюции. Абзац 2 ст. 41 содержит, по сути, принцип ex iniuria ius non oritur (право не основывается на несправедливости). Исходя из квалифицирующего критерия тяжести, установленного в ст. 40 Резолюции, можно, таким образом,

комментариями к термину "потерпевшее государство" по ст. 43 Проекта КМП); см. критическую оценку Проекта (Cassese [Fn 46] 269): "минималистский подход".

<52> См.: Simma (Fn 8) 195ff; Rosenstock/Kaplan. The Fifty-Third Session of the International Law Commission, AJIL 96 (2002) 414.

Ответственность за деяния, сопряженные с риском

20. С начала XX века идет оживленная дискуссия по поводу того, несут ли государства по международному праву ответственность за вменяемые им деяния, сопряженные с риском, и если да, то при наличии каких условий. Также и в этом вопросе исходной точкой первоначально служили факторы, связанные с правовым статусом иностранцев. Предполагалось, что при ущербе, причиненном иностранным гражданам в результате внутригосударственных мятежей или в результате возникновения ситуаций, аналогичных гражданской войне, должна наступать абсолютная ответственность государства за их последствия вне зависимости от наличия вины <53>. Сегодня в первую очередь (хотя и не исключительно) технические риски, которые связаны с мирным использованием ядерной энергии и космического пространства или которые выражаются в нанесении ущерба окружающей среде на воде и на суше, определяют развитие полемики об абсолютной ответственности в международном праве <54>. В этом случае речь идет не только об ослаблении действия принципа вины в области ответственности государств. Вопрос ставится шире и охватывает также правовую оценку допустимого поведения, сопряженного, однако, с особыми рисками возникновения ущерба, регулирующего ответственность за исполнение обязательств. Основные проблемы, возникающие при этом, сводятся к следующей дилемме: подпадают ли подобные формы поведения под нормальные составы обоснования ответственности государств, поскольку вредоносное последствие может квалифицироваться как нарушение международного права <55>, либо здесь необходим специальный режим ответственности, и если да, то может ли он основываться на недопустимости недозволенного пользования правами <56>?

Verdross/Simma (Fn 4) § 1269; Kunig. und Risiko, JURA 1996, 593; Doehring. , 2.

Aufl 2004, Rn 849f.

<55> См., например: Ipsen (Fn 1) § 39 Rn 51ff.

<56> См., например: , YBILC 1960 II, 65.

21. Включение разрешенных, но сопряженных с особым риском причинения вреда действий в классическую конструкцию ответственности государств противостоит позиции тех государств, которые стремятся вывести эти виды деятельности за рамки режима ответственности за неправомерные действия и подчинить их особому типу абсолютной ответственности <57>. Впрочем, очевидно, что нередки ситуации, в которых нарушение обязанности по проявлению осмотрительности невозможно вменить в вину государству <58> (см. абз. 13) либо вменяемый данному государству акт публичной власти (см. абз. 14) отсутствует <59>. Таким образом, вопрос о существовании особых правил правомерного поведения, сопряженного с риском, неизбежно появится в повестке дня. Учитывая