Часть I (Глава III)

41

предусматривал санкции в отношении членов, которые будут вое- вать в нарушение постановлений Устава.

В этом отношении Устав Лиги наций был известным шагом вперед по сравнению с Гаагскими конвенциями 1899 и 1907 гг. о мирном разрешении международных споров, в которых фактичес- ки содержался лишь призыв, “прежде чем прибегнуть к оружию”, обращаться, “насколько позволят обстоятельства”, к добрым услу- гам или посредничеству¹.

В проекте Договора о взаимной помощи, принятом Ассамбле- ей Лиги наций в 1923 г. (но не получившем дальнейшего движения), уже более отчетливо звучали мотивы советского Декрета о мире. “Высокие Договаривающиеся Стороны, — говорилось в проекте, — торжественно заявляют, что агрессивная война есть международное преступление, и каждая в отдельности обязуется, что ни одна из них не будет виновна в его совершении”^{1 2}.

В Декларации об агрессивных войнах, принятой Ассамблеей Лиги наций в 1927 г., агрессивная война также квалифицировалась как “международное преступление”.

Наконец, Парижский пакт от 27 августа 1928 г., несмотря на некоторое несовершенство его постановлений, содержал запрещение агрессивной войны. Статья 1 Пакта гласила: “Высокие Договарива- ющиеся Стороны торжественно заявляют от имени своих народов по принадлежности, что они осуждают обращение к войне для урегу- лирования международных споров и отказываются от таковой в своих взаимных отношениях в качестве орудия национальной поли- тики”. Статья 2 Пакта предусматривала обязательство участников разрешать свои споры мирными средствами³.

Г. Кельсен пытается истолковать положения Парижского пакта таким образом, что, якобы, он не запрещает войну в защиту нару- шенных прав. Ссылаясь на постановления пакта об отказе от войны “в качестве орудия национальной политики”, Кельсен считает воз- можным такое толкование пакта, согласно которому война, которая является реакцией против нарушения международного права, то есть война, предпринимаемая для поддержания международного права, также рассматривается как инструмент международной по- литики⁴.

Критикуя это мнение Кельсена, Фердросс правильно указыва- ет, что если бы дело обстояло так, как представляет его Кельсен, то это означало бы, что Парижский пакт не внес ничего нового по срав- нению с классической доктриной, согласно которой государство мог-

¹ Международное право в избранных документах. Т. И. 1957. С. 248.

² League of Nations Official Journal. Records of the Fourth Assembly, Plenary Meetings. P. 403.

³ См.: Международное право в избранных документах. Т. III. 1957. С. 4.

⁴ Kelsen Н. Principles of International Law. P. 38.

Теория международного права

ло прибегать к войне в любом случае, когда его права нарушены другими государствами¹.

Парижский пакт 1928 г., если рассматривать его постановления в их взаимной связи, несомненно, вводил в международное право новый, весьма важный принцип. Отказ от войны “в качестве орудия национальной политики”, подкрепленный к тому же обязательством разрешать споры только мирными средствами, означал именно от- каз от агрессивной войны, то есть войны, которую государство на- чинает первым. Конструкция Кельсена является надуманной и нео- боснованной. Под войной в качестве “орудия национальной полити- ки” понималась в пакте война, которую начинает само государство, в отличие от действий, предпринимаемых по постановлению компе- тентного международного органа.

Советский Союз не принимал участия в разработке указанных международных документов. Однако бесспорно, что Советское госу- дарство, сам факт появления которого вызвал могучий рост сил мира и прогресса и которое выдвинуло и неуклонно пропагандиро- вало идею запрещения агрессивной войны, сыграло решающую роль в рождении этого принципа.

Принцип ненападения получил дальнейшее развитие в уставах Нюрнбергского и Токийского международных трибуналов, которые исходят из того, что не только агрессивная война, но и ее подготовка запрещены международным правом^{1 2}.

Устав Организации Объединенных Наций явился новым важ- ным этапом в развитии принципа ненападения. Устав ООН не огра- ничивается запрещением агрессивной войны, но запрещает также угрозу силой и применение силы “против территориальной непри- косновенности или политической независимости любого государства, так и каким-либо другим образом, несовместимым с целями Объе- диненных Наций” (п. 4 ст. 2). В то же время Устав содержит обяза- тельство разрешать международные споры “мирными средствами таким образом, чтобы не подвергать угрозе международный мир и безопасность и справедливость” (п. 3 ст. 2).

Согласно Уставу ООН, государство может применять силу про- тив другого государства только в двух случаях (если не считать ст. 106 Устава ООН, которая предусматривает третий случай воз- можного применения силы). Прежде всего это — коллективные ме- ры, применяемые по постановлению Совета Безопасности для пре- дотвращения или устранения угрозы миру, подавления актов агрес- сии или других нарушений мира. Это меры Организации Объеди-

¹ Фердросс А. Международное право. С. 426.

² См.: Ромашкин П. С. Военные преступления империализма. 1953; его же. Преступление против мира и человечества. 1967; Трайнин А. Н. Защи- та мира и борьба с преступлениями против человечества. М., 1956; Полто- рак А. И. Нюрнбергский процесс. М., 1966.