Экзамен зачет учебный год 2023 / Международное право в КС РФ

Так, в соответствии с частью 4 статьи 15 Конституции РФ «Общепризнанные принципы и норма международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора». В соответствии с частью 1 статьи 17 Конституции РФ «В Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с настоящей Конституцией».

Согласно последнему параграфу статьи 1 Федерального закона от 30 марта 1998 года № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и протоколов к ней» «Российская Федерация в соответствии со статьей 46 конвенции признает ipso facto и без специального соглашения юрисдикцию Европейского суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней». Это означает, что в соответствии с пунктом «b» части 3 статьи 31 Венской конвенции о праве международных договоров «при толковании международного договора наряду с его контекстом должна учитываться последующая практика применения договора». Из этого следует вывод о том, что правильное применение Конвенции о защите прав человека и основных свобод означает применение ее, непосредственно руководствуясь прецедентным правом Европейского суда по правам человека, – единственного международного органа, специально созданного для применения и толкования Конвенции.

Комитет министров Совета Европы в пункте 3 Рекомендаций 5 государствам-членам по вопросу контроля за соответствием проектов законов, действующих законов и практики их применения стандартам, закрепленным в Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод (приняты Комитетом министров 12 мая 2004 г. на 114 сессии) также разъяснил порядок применения Конвенции: «Необходимое условие эффективной защиты прав человека в Европе с помощью Конвенции состоит в том, что государства применяют Конвенцию в своих правовых системах так, как она понимается в прецедентной практике Европейского суда. Это предполагает, в особенности, обеспечение государствами соответствия законов и правоприменительной практики Конвенции» (подробнее по этому вопросу см.: Применение Европейской конвенции о защите прав человека в судах России \ Под ред. А.Л. Буркова. - Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2006. - 264 с. (Международная защита прав человека; Вып. 6)).

Таким образом, национальные суды должны не просто применять Европейскую Конвенцию, волюнтаристски ее толкуя, а применять ее так, как она понимается в практике Европейского Суда по правам человека, т.е. фактически речь идет о применении судами прецедентного права этого международного юрисдикционного органа.

Следовательно, отказываясь применять Европейскую Конвенцию и прецеденты Европейского Суда по правам человека, суды не просто не воплощают в жизнь политические декларации судейского начальства о приверженности России ее международным обязательствам в области прав человека, а отказываются применять действующее право, подлежащее применению по конкретным делам; причем это не просто действующее право, а право, обладающее приоритетом, в силу части 4 статьи 15 Конституции РФ.

Нельзя не отдать должное Конституционному Суду РФ – практика применения им как Конвенции, так и прецедентного права Европейского Суда достаточно богата. Однако в то же самое время нельзя не отметить, что в очень многих случаях, когда Конвенция и прецедентное право Европейского Суда подлежат применению, Конституционный Суд отказывается это делать, руководствуясь при этом, видимо, соображениями политического порядка, забывая о том, что статья 29 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ» обязывает конституционных судей в решениях выражать «правовую позицию, свободную от политических пристрастий».

Так, в достаточно большом количестве решений Европейский Суд констатировал нарушение государством-ответчиком права на свободу объединения (статья 11 Европейской Конвенции) в связи с отказом в государственной регистрации общественного или религиозного объединения в качестве юридического лица. Например, в пункте 31 решения по существу по делу Sidiropoulos and others v. Greece от 10.07.1998 Европейский суд по правам человека указал следующее: «Суд считает, также, как и заявители, что отказ греческих судов зарегистрировать ассоциацию заявителей является вмешательством властей в право заявителей реализовать свои права на свободу объединения. Отказ лишил заявителей какой-либо возможности совместно или индивидуально достигать целей, которые указаны в Уставе организации и тем самым ограничил само право на объединение».

Несмотря на это, в Определении Конституционного Суда РФ от 15 февраля 2005 г. № 49-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Богданова Андрея Евгеньевича, Мальцева Дмитрия Сергеевича и Сыромолотова Михаила Евгеньевича на нарушение их конституционных прав статьей 23 Федерального закона «Об общественных объединениях» мы читаем следующее: «Как следует из жалобы и приложенных к ней материалов, общественная организация «Гейзер» создана и осуществляет свою деятельность без государственной регистрации и приобретения прав юридического лица. Следовательно, утверждение заявителей о том, что отказом регистрирующего органа в государственной регистрации их общественного объединения нарушается закрепленное статьей 30 (часть 1) Конституции Российской Федерации право на объединение, не соответствует положениям Федерального закона «Об общественных объединениях» (?!) (пункт 3 мотивировочной части).

Аналогичные примеры напрашиваются и относительно практики Конституционного Суда РФ в отношении такого вида ассоциации как политическая партия.

Как последовательно указывает Европейский Суд по правам человека «Право на свободу объединений в политические партии является неотъемлемой частью свободы ассоциации, гарантируемой статьей 11 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод». В пункте 25 постановления по существу по делу United Communist Party of Turkey v. Turkey, 1998-I, (1998) 26 EHRR 121, Европейский Суд пришел к выводу, что политические партии являются формой ассоциации, существенно важной для должного функционирования демократии, и что в свете значимости демократии в системе Конвенции политическая партия не может исключаться из защиты Конвенции.

Европейский Суд по правам человека неоднократно высказывался и относительно критериев ограничения права на объединение.

Как особо подчеркнул Европейский Суд в решении по существу по делу Объединенная Коммунистическая партия Турции против Турции «Государства не могут накладывать ограничения, исходя только из своего внутреннего законодательства и игнорируя свои международные обязательства» (пункт 27 постановления по делу United Communist Party of Turkey v. Turkey, 1998-I, (1998) 26 EHRR 121). В пункте 51 решения от 25 мая 1998 года по делу Социалистическая партия и другие против Турции Европейский суд отметил, что «учитывая важную роль политических партий в успешном функционировании демократии (см. вышеупомянутое судебное решение по делу Объединенной коммунистической партии Турции, п. 25), исключения, изложенные в статье 11, в отношении политических партий должны подвергаться узкому толкованию; только убедительные и веские причины могут оправдывать ограничения на свободу ассоциаций. Определяя, существует ли необходимость ограничений по смыслу статьи 11 п. 2, государства-участники обладают лишь ограниченным пределом усмотрения, осуществляемого в условиях строгого контроля со стороны европейских органов, охватывающего как правовые нормы, так и решения по их применению, включая те, которые выносят независимые суды (см. вышеупомянутое решение по делу Объединенной коммунистической партии Турции, п. 46)».

К аналогичным выводам пришел Европейский Суд и в решении по существу по делу Presidential Party of Mordovia v. Russia от 5 октября 2004 г. Он констатировал нарушение Россией статьи 11 Европейской Конвенции, в связи с отказом властей России перерегистрировать по судебному решению Президентскую партию Мордовии в качестве политической партии. В этом же решении Европейский Суд указал следующее: «Более того, нанесенный ущерб не может быть восполнен, принимая во внимание тот факт, что согласно действующему законодательству Российской Федерации партия-заявитель не может быть восстановлена в ее первоначальном виде» (пункт 31). Из контекста решения в целом видно, что в данном случае Европейским Судом имелось в виду принятие государством-ответчиком Федерального закона от 11 июля 2001 г. № 95-ФЗ «О политических партиях», которым устанавливается полный запрет на создание общественных объединений в форме политических партий на региональном уровне.

Казалось бы, Конституционному Суду РФ, исходя из обязанности России по соблюдению Европейской Конвенции, остается только признать соответствующее положение Закона неконституционным с целью принятия мер общего характера по исполнению решения Европейского Суда.

Однако не тут то было. Заметим, что у Конституционного Суда РФ была возможность признать положение Закона о создании политических партий исключительно на федеральном уровне, а также другие его дискриминационные положения (в частности, касающиеся численности политических партий) неконституционными. Между тем, он не воспользовался этой возможностью. Более того, фактически свое Постановление от 01 февраля 2005 г. № 1-П по делу о проверке конституционности абзацев второго и третьего пункта 2 статьи 3 и пункта 6 статьи 47 Федерального закона «О политических партиях» в связи с жалобой общественно-политической организации «Балтийская республиканская партия» (принятого, как мы видим, через 3 месяца после решения Европейского суда по делу о Президентской партии Мордовии) он построил как бы на опровержении доводов и выводов Европейского суда по правам человека, сформулированных им применительно к праву на объединение в решении по делу Presidential Party of Mordovia v. Russia, а также в предыдущих решениях по делам, в которых ответчиками были другие государства.

Принимая указанное Постановление, Конституционный Суд РФ, проигнорировав положения части 3 статьи 3 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде РФ» («Конституционный Суд Российской Федерации решает исключительно вопросы права»), а также частей 1 и 3 статьи 29 указанного Закона («Судьи Конституционного Суда Российской Федерации независимы и руководствуются при осуществлении своих полномочий только Конституцией Российской Федерации и настоящим Федеральным конституционным законом»; «Решения и другие акты Конституционного Суда Российской Федерации выражают соответствующую Конституции Российской Федерации правовую позицию судей, свободную от политических пристрастий»), руководствовался не Конституцией РФ, а фактически сложившейся политической ситуацией в области функционирования политических партий, а также политической целесообразностью. В частности, этот вывод непосредственно вытекает из следующих положений рассматриваемого Постановления:

 «В соответствии с Конституцией Российской Федерации федеративное устройство Российской Федерации основано на ее государственной целостности, единстве системы государственной власти, разграничении предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации, равноправии и самоопределении народов в Российской Федерации (статья 5, часть 3).

Между тем в современных условиях, когда российское общество еще не приобрело прочный опыт демократического существования, при том что имеют место серьезные вызовы со стороны сепаратистских, националистических, террористических сил, создание региональных политических партий - поскольку они стремились бы к отстаиванию преимущественно своих, сугубо региональных и местных, интересов - могло бы привести к нарушению государственной целостности и единства системы государственной власти как основ федеративного устройства России» (пункт 3.2. мотивировочной части);

 «Таким образом, осуществленное в Федеральном законе «О политических партиях» регулирование, по которому статус политической партии могут получить только общенациональные (общероссийские) политические общественные объединения, не только направлено на достижение такой конституционно значимой цели, как формирование в стране реальной многопартийности, на правовую институционализацию партий в качестве важного фактора становления гражданского общества и стимулирование образования крупных общенациональных партий, но и необходимо в целях защиты конституционных ценностей, прежде всего - обеспечения единства страны, в современных конкретно-исторических условиях становления демократии и правового государства в Российской Федерации. Указанное ограничение носит временный характер и с отпадением породивших его обстоятельств должно быть снято» (пункт 3.2. мотивировочной части);

 «Признавая многопартийность и гарантируя право на свободу объединения в политические партии и свободу их деятельности, Конституция Российской Федерации не предопределяет ни количество партий, ни их численный состав, как не предполагает она и невозможность установления требования о минимальной численности членов партии. Во всяком случае, федеральный законодатель призван урегулировать эти вопросы таким образом, чтобы, с одной стороны, численный состав и территориальный масштаб деятельности политических партий не были чрезмерными и не посягали на само существо (основное содержание) права граждан на объединение, а с другой - чтобы они были способны выполнять свои уставные задачи и функции именно в качестве общенациональных (общероссийских) политических партий, т.е. в конечном счете должен руководствоваться критерием разумной достаточности, вытекающим из принципа соразмерности.

При решении вопроса о численном составе политических партий и территориальном масштабе их деятельности законодатель обладает достаточной степенью дискреции, учитывая, что данный вопрос в значительной степени связан с политической целесообразностью» (?!) (пункт 4 мотивировочной части).

Стоит отметить, что современная практика Конституционного Суда РФ также имеет тенденцию расхождения с заложенным в Конституции РФ требованием о приоритете международного права над национальным законодательством.

Мы такой вывод делаем в связи с принятием Конституционным Судом Постановления от 5 февраля 2007 г. о проверке конституционности положений Гражданского процессуального кодекса РФ, связанных с пересмотром судебных решений, вступивших в законную силу, в порядке надзорного производства.

Здесь необходимо заметить, что существующие полномочия судов по отмене вступивших в законную силу и окончательных судебных решений в порядке надзора давно уже были признаны нарушающим Европейскую Конвенцию Европейским судом по правам человека, который неоднократно указывал на нарушение Российской Федерацией статьи 6 Европейской Конвенции, гарантирующей право на справедливое судебное разбирательство, а также других ее статей.

Так, в решении по делу Brumarescu v. Romania Европейский Суд по правам человека впервые сформулировал правовую позицию, согласно которой «право на справедливое судебное разбирательство соблюдено в том случае, если лицо имеет возможность получить стабильное судебное решение о своих правах и обязанностях и быть уверенным в том, что через какой-то промежуток времени оно не будет отменено». Исходя из этого, Европейский Суд заключил, что право на справедливое судебное разбирательство, гарантированное частью 1 статьи 6 Конвенции, «должно толковаться в свете преамбулы Конвенции, которая гласит, что частью общего наследия договаривающихся сторон является верховенство права, одной из составных частей которого выступает принцип правовой стабильности». В этом деле надзорный порядок пересмотра дел без ограничения срока, в течение которого должностное лицо может принести протест в порядке надзора, был признан нарушающим требования части 1 статьи 6 Конвенции.

В последствии аналогичные решения Европейским судом были вынесены по делам, в которых в качестве государства-ответчика выступала Российская Федерация (см., например, решения по делам Ryabykh v. Russia, no. 52854/99, §§ 56-58, 24 июля 2003; Roseltrans v. Russia, no. 60974/00, §§ 27-28, 21 июля 2005; Nikitin v. Russia, no. 50178/99, §§ 57 and 59, ECHR 2004 VIII).

Последнее из «антинадзорных» решений Европейского Суда, принятых в отношении России – решение по существу по делу Petrov v. Russia от 21 декабря 2006 г., в котором констатировалось нарушение права на справедливое судебное разбирательство (статья 6 Европейской Конвенции), в связи с отменой вступившего в силу и окончательного судебного решения по надзорному представлению прокурора. В указанном решении Суд напомнил, «что в соответствии с его практикой отмена в надзорном порядке судебного постановления, вступившего в законную силу и обязательного для исполнения, может сделать право на суд иллюзорным и нарушить принцип правовой определенности». Вместе с тем, он не исключил, что «в определенных обстоятельствах вступившее в законную силу и обязательное для исполнения постановление может быть пересмотрено», но при этом «сила пересмотра не должна быть использована в произвольной форме».

Обосновывая нарушение части 1 статьи 6 Европейской Конвенции по делу Petrov v. Russia, Европейский Суд отметил, что «… во-первых, надзорное представление было подано прокурором, который не являлся стороной по делу, и чьи полномочия по возобновлению дела не имеют временных ограничений. Настоящее дело было пересмотрено через 15 месяцев после того, как решение вступило в законную силу. Во-вторых, решение по существу не было обжаловано в кассационном порядке. Правительство не указало каких-либо исключительных обстоятельств, которые бы помешали администрации обратиться в кассационном порядке вовремя. В-третьих, решение было исполнено».

Казалось бы, Конституционному Суду РФ давно уже пора было отменить соответствующие положения российского судебно-процессуального законодательства. Однако многие конституционные жалобы на эти положения были признаны недопустимыми и «канули в лету».

Несмотря на это, жалобы некоторых граждан и организаций были приняты к производству Конституционного Суда РФ, заседание по которым состоялось 21 ноября прошлого года.

Граждане Абакаров М.-С.А., Андриянова А.В., Гафиятуллин И.Ж., Гильмутдинов Н.Р., Заугаров Д.Е., Ищенко А.Д., Колодько Л.С., Маслова А.И., Маслов А.А., Маслов А.И., Олейникова Е.Ю., Пономарева С.В., Полякина Т.Ф., Полудо О.С., Савельева Р.П., Савельев С.П., Сизиков Э.А., Чертовский Ф.Ф., Щербинин А.В., Шипина А.Ф, а также ОАО "Нижнекамскнефтехим", ОАО «Хакасэнерго» и Кабинет Министров Республики Татарстан обжаловали в Конституционном Суде РФ статьи 16, 20, 112, 336, 377, 388, 381, 382, 383, 387 и 389 Гражданского процессуального кодекса РФ.

В частности, заявители вполне обоснованно подвергли сомнению конституционность:

- допустимость пересмотра решений судов, которые уже вступили в законную силу;

- основания возвращения надзорной жалобы без рассмотрения ее по существу;

- порядок предварительного рассмотрения надзорной жалобы и истребованных дел;

- право председателя областного суда, а также Председателя Верховного Суда РФ и его заместителей соглашаться или не соглашаться с определением судьи об отказе в рассмотрении дела в порядке надзора, а также их право выносить свои определения об истребовании дел и передаче их для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции;

- право Председателя Верховного Суда РФ и его заместителей по собственной инициативе вносить в Президиум Верховного Суда РФ представление о пересмотре судебных решений.

В своем Постановлении от 5 февраля 2007 г. Конституционный Суд РФ, указав, что институт надзора, в том виде, в котором он существует, характеризуется множественностью надзорных инстанций, возможностью чрезмерно протяженных по времени процедур обжалования, а также «другими отступлениями от принципа правовой определенности», вместе с тем, «воздержался от признания неконституционными» ряда оспариваемых положений Главы 41 Гражданского процессуального кодекса, регулирующей производство в суде надзорной инстанции. При этом Конституционный Суд, видимо «забыв» о своей конституционной обязанности признавать неконституционными и утратившими силу положения законодательства, всего лишь «напомнил» законодателю о его обязанности «в разумные сроки» провести реформирование института надзора, чтобы привести его в соответствие с международно-правовыми стандартами.

Стоит отметить, что Председатель Конституционного Суда РФ, комментируя данное решение, признался, что «главной опорой» при его подготовке была «не критика Европейского суда, а Конституция РФ»….