Экзамен зачет учебный год 2023 / Международное право1 / Билеты по МП_отдельные_по Шестакову / Общие материалы / Решения МС ООН

ски считать, что государство, делающее оговорку, не является участником Конвенции;

Ь) если, с другой стороны, участник Конвенции принимает оговорку как совместимую с предметом и целью Конвенции, он может фактически считать, что государство, делающее оговорку, является участником Конвенции.

Вопрос III:

а) возражение против оговорки, заявленное государством подписавшим, но еще не ратифицировавшим Конвенцию,может иметь юридическое значение, указанное в ответе на вопрос I, только после ратификации. До того момента оно лишь уведомляет другое государство о возможной позиции государства, подписавшего Конвенцию;

Ь) возражение против оговорки, заявленное государством, которое имеет право подписатьКонвенцию или присоединиться к ней, но еще этого не сделало, не имеет юридической силы.

Два противоположных мнения были добавлены к консультативному заключению: одно со стороны заместителя Председателя Гуэрреро и судей сэра Арнольда Макнэйра, Рида и Хсу Мо и другое со стороны судьи Альвареса.

Свое консультативное заключение Суд начинает с опровержения доводов, приводимых некоторыми правительствами против его правомочности осуществлять консультативные функциив данном деле. Суд затем обратился к вопросам, которые были ему направлены, предварительно отметив, что они четко ограничены рамками Конвенции по предупреждению геноцида и носят чисто абстрактный характер.

Первый вопрос отсылает к положению о том, может ли государство, которое заявило оговорку и все еще настаивает на ней, считаться участником Конвенции о предупреждении геноцида, если некоторые участники возражают против оговорки. В своих договорных отношениях государство не может быть связано обязательством без его согласия. Оговорка может иметь силу только с его согласия. С другой стороны, общепризнано, что многосторонняя Конвенция является результатом свободно заключенного соглашения. С этим принципом была связана идея о целостности принятой Конвенции, традиционное понимание которой включало утверждение о том, что никакие оговорки не вступают в силу, пока они не приняты всеми участвующими сторонами. Эта концепция сохраняет бесспорную ценность как принцип,но что касается Конвенциио предупреждении геноцида, то различные обстоятельства обусловили ее более гибкое применение. Среди этих обстоятельств может быть упомянут универсальный характер Организации Объединенных Наций, под эгидой которой была заключена эта Конвенция, а также широкая степень участия государств, которая предусмотрена самой Конвенцией. Участие в конвенциях подобного типа уже спо-

собствовало большей гибкости на практике. Более общие обращения к оговоркам, очень высокая степень допустимости молчаливого согласия с оговорками, прием государства, которое сделало оговорку, Е. качестве участника Конвенции по отношению к государствам, которые согласились с ней — все эти факторы свидетельствуют о необходимости выработки еще более гибкого подхода к осуществлению многосторонних конвенций.Более того,Конвенция по предупреждению геноцида, хотя она и была принята единогласно, появилась тем не менее в результате ряда голосований большинством голосов, что может заставить некоторые государства сделать оговорки.

При отсутствии в Конвенции статьи, предусматривающей оговорки, невозможно сделать вывод об их запрещении. При отсутствии какого-либо ясно выраженного положенияв отношенииданного предмета, для того чтобы определить возможность оговорок, а также их действия, необходимо принимать во внимание их характер, цель, условия, метод подготовки и принятия. Подготовка Конвенции по предупреждению геноцида показывает, что соглашение было достигнуто Генеральной Ассамблеей благодаря возможности делать оговорки. Это позволяет заключить, что государства, становящиеся участниками Конвенции,согласились с данной процедурой.

Каков характер оговорок, которые могут быть сделаны, и возражений, которые могут быть выдвинуты против них? Решение следует искать в особенностях Конвенции по предупреждению геноцида. Принципы, лежащие в основе Конвенции,признаны цивилизованными странами как обязательные даже для государств, не присоединившихся кКонвенции. Имелось в виду, что Конвенция должна иметь всеобъемлющий характер. Ее цель носит чисто гуманный и цивилизованный характер. Государстваучастники не имеют никаких индивидуальных выгод или убытков, не преследуют собственных интересов, но руководствуются только общим интересом. Это подводит к заключению о том, что предмет и цель Конвенции подразумевают стремление Генеральной Ассамблеи и государств, принявших Конвенцию, привлечь к участию в ней как можно большее число государств. Данная цель не была бы достигнута, если бы возражение против незначительной оговорки могло повлечь за собой полное исключение из Конвенции. С другой стороны, участвующие стороны не хотели бы пожертвовать самим предметом Конвенции в угоду неопределенному стремлению сохранить как можно большее число участников. Из этого следует, что совместимость оговорки с предметом и целью Конвенцииявляется критерием при определении позиций государства, которое делает оговорку, и государства, которое против нее возражает. Поэтому на вопрос I в силу его абстрактного характера не может быть дан однозшачный ответ. Оценка оговорки и значение возражений зависят от обстоятельств в каждом индивидуальном случае.

Суд затем рассмотрел вопрос II, в котором ему было предложено ответить, какое действие оказы-

вает оговорка, с одной стороны, на государство, делающее оговорку и, с другой стороны, на государства, возражающие против нее, и государства, ее принимающие. К данному случаю применимы те же самые соображения. Никакое государство не может быть связано оговоркой, с которой оно не согласно, и поэтому каждое государство на основе собственных оценок, данных оговоркам и отвечающих критерию предмета и цели Конвенции, изложенному выше, имеет право считать или не считать участником Конвенциигосударство, делающее оговорку. При нормальном ходе событий проблема согласия будет только сказываться на взаимоотношениях между двумя государствами. Она может, однако, вести и к полному выходу из Конвенции в том случае, если выход выражен принятием позиции в аспекте юрисдикции: некоторые стороны могут счесть согласие несовместимым с целью Конвенции и,пожелать разрешить спор либо с помощью специального соглашения, либо процедуры, установленной самойКонвенцией.

Недостатки, проистекающие от этого возможного расхождения мнений, реальны. Они могут быть предупреждены посредством статьи об оговорках. Они уменьшаются благодаря общему обязательству договаривающихся государств руководствоваться в своих суждениях совместимостью или несовместимостью конкретной оговорки с предметом и целью

Конвенции. Должно быть ясно признано, что го- сударства-участники стремятся сохранить в целостном виде по крайней мере то, что является сутью предмета Конвенции.

И наконец, Суд обратился к вопросу III относительно действия возражения со стороны государства, которое имеет право подписать и ратифицировать Конвенцию, но еще не сделало это, или со стороны государства, которое подписало, но еще не ратифицировало Конвенцию.В первом случае было бы невероятным, чтобы государство, не обладающее правами в соответствии с данной Конвенцией, могло исключить другое государство. Случай сгосударствами, подписавшими Конвенцию,является более благоприятным. Они уже предприняли определенные шаги, необходимые для вступления в права участников Конвенции. Этот предварительный статус дает им право сформулировать как предупредительную меру свои возражения, которые саминосят предварительный характер. Если за подписанием следует ратификация Конвенции,то возражение окончательно вступает в силу. В противном случае, оно исчезает. Поэтому возражение не обладает немедленным юридическим действием, но выражает и провозглашает позицию каждого государства, подписавшего Конвенцию, в отношении того, чтобы стать ее участником.

Дело Айя де ля Торре между Колумбией и Перу при участии Кубы, вступившей в дело в качестве посредника, было возбуждено в Суде при следующих обстоятельствах:

' В решении, вынесенном 20 ноября 1950 года, Суд определил правовые отношениямежду Колумбией и Перу в том, что касается поставленных перед ним этими государствами вопросов, касающихся дипломатического убежища вообще и убежища, предоставленного 3-4 января 1949 года послом Колумбии в Лиме Виктору Раулю Айя де ля Торре, в частности; Суд определил, что в этом случае убежище не было предоставлено в соответствии с Конвенцией об убежище, подписанной в Гаване в 1928 году. После вынесения решения Перу потребовало от Колумбии его выполнения и призвало ее положить конец неправомерно предоставляемой защите путем выдачи беженца. Колумбия ответила, что выдача беженца явилась бы не только невыполнением решения от 20 ноября, но и нарушением Гаванской конвенции, и эта страна возбудила в Суде дело путем подачи 13 декабря 1950 года заявления.

В своем заявлении и во время судебного разбирательства Колумбия просила Суд определить, каким образом следует осуществлять решение от 20 ноября1950 года и, кроме того, заявить, что она не

должна во исполнение этого решения выдать Айя де ля Торре. Перу, со своей стороны, также просила Суд определить, каким образом Колумбия должна выполнить это решение. Она просила также, вопервых, отклонить заявление Колумбии, требующее у Суда однозначно заявить, что Колумбия не обязана выдавать Айя де ля Торре и, во-вторых, заявить, что предоставление убежища должно быть прекращено немедленно после вынесения решения от 20 ноября 1950 года и что в любом случае оно должно быть незамедлительно прекращено, с тем чтобы правосудие Перу смогло возобновить нормальный ход судебного разбирательства, которое было прервано.

В своем решении по делу Айя де ля Торре Суд постановил:

единогласно — что в функции Суда не входит выбор между различными способами, с помощью которых может быть прекращено предоставление убежища;

тринадцатью голосами против одного — что Колумбия не обязана выдавать Айя де ля Торре властям Перу;

единогласно — что предоставление убежища дол-

жно было быть прекращено после вынесения решения20 ноября1950 года ичто его следует прекратить.

В своем решении Суд, во-первых, рассматривает допустимость вступления в дело правительства Кубы. Это правительство, воспользовавшись правом, предоставляемое Статутом Суда государствам — участникам какой-либо конвенции, вопрос толкования которой в настоящее время рассматривается, представило декларацию о вступлении в дело, в котором излагается его мнение, касающееся толкования Гаванской конвенции. Правительство Перу утверждает, что такое вступление в дело является недопустимым: что оно несвоевременно и по своему характеру фактически является попыткой третьего государства обжаловать решение от 20 ноября. Касаясьэтого вопроса, Суд отмечает, что каждое вступление в дело вытекает из существа данного судебного разбирательства и что, соответственно, любая декларация, представленная как заявление о вступлении в дело, приобретает характер такового лишь в том случае, если она действительно имеет отношение к вопросу, рассматриваемому на судебных заседаниях. Содержание данного дела касается нового вопроса — выдачи Айя де ля Торре властям Перу, — что полностью выходит за рамкизаявлений сторон и вследствие этого не подпадает под действие решения от 20 ноября. В этих обстоятельствах необходимо определить, является ли целью вступления в дело толкование Гаванской конвенции в отношении вопроса о том, обязана ли Колумбия выдать беженца: поскольку, по словам представителя Кубы, вступление в дело основывается на том факте, что необходимо дать толкование новому аспекту Гаванской конвенции, Суд решил разрешить такое вступление.

Суд продолжает рассмотрение существа дела. Он отмечает, что обе стороны стремятся к тому, чтобы было вынесено постановление, касающееся способов осуществления решения от 20 ноября. Это решение в вопросе о правомерности предоставления убежища ограничивалось определением правовых отношений, установленных Гаванской конвенцией,

вотношении этого вопроса между обеими сторонами; в нем не содержалось каких-либо указаний сторонам, и единственным последствием для сторон было обязательство выполнения решения. Однако та форма, в которой стороны сформулировали свои заявления, показывает, что они хотели бы, чтобы Суд выбрал один из существующих различных способов прекращенияубежища. Эти методы определяются обстоятельствами и возможностями, которые

ввесьма значительной степени могут оценить лишь сами стороны. Такого рода выбор мог основываться не на юридических соображениях, а лишь напрактической целесообразности или политической выгоде. Поэтому осуществление такого выбора не входит в число судебных функций и Суд не может выполнить требования сторон об этом, содержащиеся в их заявлениях.

Что касается выдачи беженца, то этот вопрос является новым, вынесенным на рассмотрение суда

лишь в заявлении от 13 декабря 1950 года, и его не затрагивает решение от 20 ноября. В соответствии с Гаванской конвенцией предоставление дипломатического убежища, являющееся временной мерой по временной защите лиц, совершивших политические преступления, должно прекращаться, по возможности, в кратчайшие сроки. Однако Конвенция не дает полного ответа на вопрос, каким образом предоставление убежища может быть прекращено. Что касается лиц, виновных в совершении обычных преступлений, то в Конвенции содержится недвусмысленное требование об их выдаче местным властям. Для лиц, совершивших политические преступления, она предписывает предоставление гарантий безопасного выезда из страны. Однако гарантия безопасности может быть затребована лишь в том случае, если убежище в данном случае было предоставлено и осуществлялось на законной основе и если государство, на территории которого оно было предоставлено, потребовало, чтобы беженец был выслан из страны. Случаи, когда убежище было предоставлено не на законной основе и когда государство, на территории которого оно было предоставлено, не предъявило такого требования, не подпадают под действие положений указанной Конвенции. Точка зрения, что отсутствие этого положения налагает обязательства на выдачу беженцев, противоречила бы духу этой Конвенции, отражающей латиноамериканскую традицию в отношении права убежища — традицию, в соответствии с которой политический беженец не подлежит выдаче властям. В рамках этой традиции ничто не указывает на то, что случаи незаконного предоставления убежища являются исключением. Для того чтобы отойти от указанной традиции, потребовалось бы ясно выраженное положение на этот счет. Отсутствие такого положения в Конвенции позволяет сделать вывод о том, что предполагалось вопросы урегулирования последствий таких ситуаций решать, исходя из возможности или простой политической целесообразности.

Действительно, право убежища нельзя впринципе противопоставлять отправлению национального правосудия, и безопасность, обеспечиваемая путем предоставления убежища, не может рассматриваться как защита от законов и юрисдикции законноназначенных судов. Суд заявил об этом в своем решении от 20 ноября. Однако заявление о том, что существует обязательство выдавать лицо, обвиненное в политическом преступлении, по той причине, что убежище было предоставлено незаконно,—это уже нечто совершеннодругое. Это было бы равносильно оказанию практической помощи местным властям в их преследовании политического беженца и далеко выходило бы за пределы выводов Суда в его решении от 20 ноября; такая помощь не могла бы быть приемлемой без тесно выраженного положения об этом в Конвенции. Что касается Айя де ля Торре, то Суд в своем решении от 20 ноября заявил, с одной стороны, что не было доказано, что до предоставленияубежища он был обвиненв совершении обычных преступлений; с другой стороны, Суд установил, что убежище не было предоставлено ему в соответствии с данной Конвенцией.Поэтому и с учетом вышеупо-

щий границы зоны рыболовства Норвегии. Оба правительства вступили в переговоры, которые продолжались после принятияуказа, но безуспешно. В1948 и в 1949 годах значительное число английских траулеров было арестовано и конфисковано. В результате этого правительство Соединенного Королевства возбудило дело в Суде.

В решении прежде всего излагается предмет спора. Ширина норвежского территориального моря под сомнение не ставится: четырехмильная зона, на которую претендует Норвегия, была признана Соединенным Королевством. Однако вопрос заключается в том, были ли линии, определенные указом 1935 года для целей установления границ рыболовной зоны Норвегии, проведены в соответствии с международным правом. (От этих линий, называемых «базисные линии», исчисляется ширина территориального моря.) Соединенное Королевство отрицает, что они были проведены в соответствии с международным правом, и ссылается на принципы, которые, по его мнению, применимы к данному случаю. Со своей стороны, Норвегия, хотя и не отрицает, что такие правила существуют, придерживается мнения, что правила, на которые ссылается Соединенное Королевство, неприменимы, и она продолжает исходить из своей собственной системы определения границ, которая, по ее мнению, во всех отношениях соответствует международному праву. В решении прежде всего рассматривается применимость принципов, предложенных Соединенным Королевством, затем норвежская система и, наконец,вопрос о соответствии этой системы международному праву.

Первый принцип, выдвинутый Соединенным Королевством, заключается в том, что базиснаялиния должна быть отметкой уровня малой воды. Этот критерий в действительности является общепринятым в практике государств. Между сторонами в отношении этого критерия существует согласие, однако у них различный подход к его применению. Изложенные выше географические реалии, которые неизбежно приводят к выводу, что искомая линия является не линией побережья, а скорее линией «8к)аег§аагсЬ>, также приводят к отклонению требования о том, чтобы базисная линия всегда следовала отметке уровня малой воды. Проведенная между соответствующими точками этой отметки, в разумных пределах отступая от физической береговой линии, базисная линия может быть определена лишь путем геометрических построений. Прямые линии будут проведены через точно определенные бухты и незначительные искривления береговой линии и морские зоны, разделяющие острова, островки ирифы, таким образом придавая более простую форму зоне территориальных вод. Проведение таких линий не является исключением из правила: именно побережье с такого рода сложным рельефом, рассматриваемое как единое целое, определяет необходимость применения метода прямых базисных линий.

Должна ли быть определена максимальная длина прямых линий, на чем настаивает Соединенное Ко-

ролевство, за исключением тех замыкающих линий внутренних вод, в отношении которых Соединенное Королевство согласно, что Норвегия имеет на них историческое право? Хотя некоторые государства приняли правило десятимильной зоны для замыкающих линий заливов, другие государства приняли иные параметры; поэтому правило десятимильной зоны не приобрело авторитета общей нормы международного права ни в отношении заливов, ни вотношении вод, разделяющих острова архипелага. Кроме того, правило десятимильной зоны неприменимо в отношении Норвегии, поскольку эта страна всегда возражала против примененияего в отношениисвоего побережья.

Таким образом, Суд, рассмотрев выводы Соединенного Королевства, приходит к выводу, что определение границ 1935 года не противоречит международному праву. Однако делимитация морских районов всегда имеет международный аспект, поскольку она представляет интерес не только для прибрежного государства, но и для других государств; поэтому она не может зависеть исключительно от воли первого. В этой связи некоторые основополагающие соображения, вытекающие из самой природы территориального моря, проливают свет на следующие критерии, которые могут служить ориентиром для судов: поскольку территориальное море тесно связано с прибрежной территорией, базисная линия не должна в сколь-либо значительной степени отклоняться от общего направления побережья. Некоторые воды особенно тесно связаны с элементами суши, которые разделяют или окружают их (идея, которая должна широкоприменяться к данному случаю, учитывая конфигурацию берега); может оказаться необходимым учитывать некоторые особые экономические интересы района в тех случаях, когда их реальность и значение ясно подтверждаются длительностью их существования.

Норвегия ссылается на указ 1935 года как на применение традиционной системы установления границ в соответствии с международным правом. По ее мнению, международное право учитывает все разнообразие фактов и признает, что делимитация должна проводиться с учетом особых условий, характерных для различных регионов. В решении указывается, что норвежскийуказ 1812 года, а также ряд последующих документов (указы, доклады, дипломатическая корреспонденция) показывают, что метод прямых линий,определяемый географическими обстоятельствами, утвердился в норвежской системе и подтверждается непрерывной и достаточно длительной практикой. Применение данной системы не встречает противодействия со стороны других государств. Даже Соединенное Королевство не оспаривало его в течение многих лет: лишь в 1933 году Соединенное Королевство заявило официальный и ясно выраженный протест. Тем не менее, традиционно занимаясь решением морских вопросов, эта страна не могла не знать о давно установившейся норвежской практике,которая хорошо известна. Поэтому терпимость, проявляемая всем международным сообществом, показывает, что норвежская система не рассматривается как противоречащая международному праву.

Однако, хотя указ 1935 года в действительности соответствует этому методу (что является одним из выводов Суда), Соединенное Королевство считает, что некоторые из базисных линий, установленных указом, неоправданы с точки зрения вышеуказанных критериев: оно настаивает, что эти линии не следуют общему направлению побережья и не проведены обоснованным образом.

Изучив области, в отношении которых были высказаны такие критические замечания, Суд в своем решении постановил, что указанные линии являются оправданными. В одном случае — касающемся 8уаегЬокЬауе1 — речь в действительности идет о бассейне, имеющем характер бухты, хотя он разделен на два больших фиорда. В другом случае—речь идет о ЬоррЬауе1 — отклонение базисной линии от элементов суши не представляет собой искажения общего направления норвежского побережья; кроме

того, правительство Норвегии ссылается на историческое право, определенно распространяющееся на воды ЬоррЬауе* — исключительное право ловить рыбу и заниматься китобойным промыслом, предоставленное в XVII веке норвежскому подданному, из которого следует, что эти воды всегда рассматривались как подпадающие исключительно под суверенитет Норвегии. В третьем случае — случай Уе8ЕГ)ог(1 — отклонение незначительно: урегулирование таких вопросов, локальных по своему характеру и второстепенных по значению, должно оставляться на усмотрение прибрежного государства.

В силу этих причин Суд постановил в своем решении, что метод, использованный в указе 1935 года, не противоречит международному праву и что базисные линии, зафиксированныеуказом, также непротиворечат международному праву.

Судебное рассмотрение дела Амбатьелоса (предварительное возражение) между Грецией и Соединенным Королевством Великобритании и Северной Ирландии было возбуждено по заявлению греческого правительства, которое, рассмотрев дело одного из своих граждан, судовладельца Амбатьелоса, просило Суд объявить, что иск, который последний выставил против правительства Соединенного Королевства, в соответствии с условиями договоров, заключенных в 1886 и в 1926 годах между Грецией и Соединенным Королевством, должен быть передан в арбитраж. Правительство Соединенного Королевства, с другой стороны, считает, что Суд не обладает юрисдикцией для решения этого вопроса. В своем решении Суд определил десятью голосами против пяти, что он обладает юрисдикцией решать, обязано ли Соединенное Королевство передать в арбитраж спор в отношении юридической силы иска Амбатьелоса, поскольку этот иск основывается на англо-греческом договоре 1886 года.

Судья Леви Карнейро и г-н Спиропулос, судья аЛ Нос, присоединили к решению свои индивидуальные мнения. Пять судей — сэр Арнольд Макнеир, Бадеван, Зоричик, Клаестад и Су Мо — представили в качестве дополнения к решению свои отдельные мнения.

В своем решении Суд изложил характер требования Амбатьелоса: было заявлено, что последний понес значительные потери в результате контракта, который он заключил в 1919 году с правительством Соединенного Королевства (представленным Министерством судоходства) о закупке девяти пароходов,

находившихся тогда в стадии постройки, и в результате некоторых неблагоприятных судебных решений, принятых английскими судами в этой связи. Суд ссылается на положения договора, на который опираются обе стороны: протокол, который является приложением к договору 1886 года и который предусматривает, что разногласия, которые могут возникнуть в связи с данным договором, должны передаваться на рассмотрение арбитража; договор 1926 года, в котором содержится аналогичное положение; декларацию, являющуюся приложением к указанному договору, в которой заявляется, что последний не наносит ущерба искам, основаннымна договоре 1886 года, и что любые споры, которые могут возникнуть в отношениитаких исков, должны в соответствии с положениями протокола 1886 года передаваться в арбитраж.

Затем Суд изложил заявления сторон в том виде, как они сложились в ходе разбирательства. Из этого обзора очевидно, что обе стороны просили Суд принять решение в отношении его юрисдикции, а также в отношении того, имеется ли обязательство передавать спор на рассмотрение арбитража. Очевидно также, что обе стороны имели в виду, что Суд сам мог бы взять на себя функцию арбитра, однако имелись некоторые сомнения в отношении условий, которые они хотели бы считать необходимыми, и при отсутствии ясно выраженного соглашения между сторонами по этому вопросу Суд считает, что он не обладает юрисдикцией вникать во все обстоятельства данного дела.

Затем Суд приступил к рассмотрению различных аргументов, выдвинутых правительством Соединенного Королевства в обоснование своего предварительного возражения в отношении юрисдикции и ответных аргументов правительства Греции. Статья

29 договора 1926 года представляет возможность любой из сторон представить на рассмотрение Суда любой спор, касающийся толкования или применения любого положенияданного договора. Однако это не имеет обратной силы; соответственно Суд считает невозможным принять теорию, выдвинутую от имени греческого правительства, которая заключается в том, что если в договоре 1926 года имеются основные положения, аналогичные основным положениям договора 1886 года, то в соответствии со статьей 29 договора 1926 года Суд может вынести решение относительно юридической силы иска, основанного на якобы имеющем место нарушении любого из этих аналогичных положенийдаже в том случае, если упомянутое нарушение целиком имело место до вступления .в силу нового договора. Поэтому невозможно утверждать, что любое из его положений должно рассматриваться, как ранее находившееся в силе. Кроме того, в декларации, являющейся приложением к договору 1926 года, не проводится различий между исками, основанными на одной категории положений договора 1886 года, и теми изних, которые основанынадругой категории; ко всем ним применен один и тот же подход, иразличия, касающиеся их юридической силы, подлежат одной и той же арбитражной процедуре.

Правительство Соединенного Королевства возражает — и это наиболее серьезный из его аргумен- тов,—что указанная декларация не является частью договора так, как это понимается в статье 29. Суд не согласен с такой точкой зрения. Договор, таможенный регламент, являющийся приложением кнему, и декларация были включены полномочными представителями в единый документ, все вместе опубликованы в английском издании «Тгеагу 5епе8»и зарегистрированы под единым номером в Лиге Наций. В документах о ратификацииобеих сторон упоминаются все три текста без проведения каких-либо различий между ними. В документе-ратификации Великобритании даже имеются слова «договор...

буквально гласит следующее», после чего в нем полностью приводятся три текста. Кроме того, сам характер декларации позволяет прийти к тому же выводу. В ней зафиксировано понимание, достиг-

нутое сторонами до подписаниядоговора 1926 года,в отношении того, чему не будет наносить ущерба договор, или, как предпочитал квалифицировать адвокат правительства Соединенного Королевства, — замена договора 1886 года договором 1926 года. В силу этих причин Суд считает, что положения декларации являются положениями договора в том смысле, в каком это понимается в статье 29. Следовательно, Суд обладает юрисдикцией для: решения любого спора в отношении толкованияили применения декларации и, в соответствующем: случае, — принятия решения о необходимости обращения в Арбитражную комиссию. Однако,как. это предусмотрено декларацией, эта Комиссия: должна разрешать любые возникающие споры, касающиеся юридической силы исков.

Соединенное Королевство также утверждает, что декларация распространяется лишь на иски, сформулированные до ее вступления в силу. Однако в декларации не содержится ссылки на какую-либо дату. Кроме того, такое толкование могло бы привести к тому, что иски, основанные на договоре 1886 года, но предъявленные после заключения договора 1926 года, будут оставлены без разрешения. Они не будут подлежать арбитражному рассмотрению в соответствии с любым из этих двух договоров, хотя положение, о нарушении которого был подан иск, может фигурировать в обоих договорах и, таким образом, постоянно находиться в силе с 1886 года. Суд не может принять толкования, которое может привести к результату, очевидно противоречащему формулировке декларации и неизменному желанию обеих сторон рассматривать все споры в арбитражном суде любого рода.

В силу этих причин Суд тринадцатью голосами против двух принял решение о том, что он не обладает юрисдикцией принимать решение по существу иска Амбатьелоса, идесятью голосами противпяти — что он обладает юрисдикцией решать, обязано ли Соединенное Королевство в соответствии с декларацией 1926 года передать на рассмотрение арбитража спор о юридической силе иска Амбатьелоса в той мере, в какой этот иск основан на договоре 1886 года.

В своем решении Суд заявил, что постановление от 5 июля 1951 года теряет свою юридическую силу и что одновременно прекращается действие предварительных мер.

Вначале решения излагается фактическая сторона дела. В апреле 1933 года между правительством Ирана и Англо-иранской нефтяной компанией было заключено соглашение. В марте, апреле и мае 1951 года в Иране были приняты законы, провозглашающие принцип национализации нефтяной промышленности в Иране и устанавливающие процедуры для практического осуществления этого принципа. В результате принятия этих законов возник спор между Ираном и указанной компанией. Соединенное Королевство заняло сторону последней ив силу своего права дипломатической защиты оновозбудило в Суде дело, в связи с чем Иран оспорил юрисдикцию Суда.

Врешении содержится ссылка на принцип, в соответствии с которым воля сторон является основой для юрисдикции Суда, и в нем указывается, что в данном случае юрисдикция зависит от заявлений, признающих обязательную юрисдикцию Суда, которые были сделаны Ираном и Соединенным Королевством в соответствии с пунктом 2 статьи 36 Статута. Эти заявления содержат условие взаимности и, поскольку у Ирана оно носит более ограниченный характер, Суд должен основываться именно на этом заявлении.

Всоответствии сданным заявлением Суд обладает юрисдикциейлишь в случаях, когда спор относитсяк применению договора или конвенции, принятых Ираном. Однако Ирансчитает, что, в соответствии с фактической формулировкой данного документа, юрисдикция ограничивается договорами, заключенными после принятия заявления. Напротив, Соединенное Королевство считает, что и более ранние договоры могут приниматься во внимание. По мнению Суда, обе позиции могут, строго говоря, рассматриваться как не противоречащие тексту документы. Однако Суд не может основываться на чисто грамматическом толковании: он должен пытаться дать такое толкование, которое соответствует естественному и обоснованному прочтению документа, должным образом учитывая намерения Ирана в тот момент, когда он формулировал заявление. Естественное и обоснованное прочтение текста приводит к выводу, что во внимание принимаются лишь договоры, заключенные после ратификации. Чтобы прийти к противоположному выводу, требуются особые и четко сформулированные доводы, однако Соединенное Королевство не смогло привести их. Напротив, можно признать, что у Ирана были особые причиныдля составления своего заявления в весьма ограничительной форме и для того, чтобы не принимать во внимание ранее принятые договоры. Ибо в тот период Иран денонсировал все договоры с другими государствами, имеющие отношение к режиму капитуляций; он был не

уверен в отношении правовых последствий этих односторонних денонсаций. При таких обстоятельствах маловероятно, что он желал бы по своей собственной инициативе согласиться на передачу на рассмотрение какого-либо международного суда споров, касающихся всех этих договоров. Кроме того, в иранском законодательстве, на основании которого меджлис утвердил и принял заявление, прежде чем оно было ратифицировано, содержится убедительное подтверждение намерения Ирана, поскольку в нем имеется положение о том, что рассматриваются те договоры и конвенции, которые «правительство признает после ратификации».

Таким образом, принятые ранее договоры в соответствии с заявлением исключаются, и поэтому Соединенное Королевство не может основываться на них. Оно ссылается на некоторые последующие договоры, а именно на договор 1934 года с Данией и Швейцарией и договор 1937 года с Турцией, в которых Иран обязался предоставить гражданам этих государств режим, соответствующий принципам и практике обычного международного права. Соединенное Королевство заявляет, что отношение к Англо-иранской нефтяной компании не соответствовало этим принципами практике; и чтобы основываться на вышеупомянутых договорах, хотя и заключенных с третьими сторонами, оно исходит из положения о наиболее благоприятствуемой нации, которое содержится в двух документах, заключенных с Ираном: в договоре 1857 года и в соглашении о торговле 1903 года. Однако два более поздних договора, которые образуют единую правовую структуру с договорами 1934 и 1937 годов, предшествуют заявлению: поэтому Соединенное Королевство не может основываться на них и соответственно ссылаться на последующие договоры, заключенные Ираном с третьими государствами.

Однако привело ли урегулирование спора между Ираном и Соединенным Королевством в 1933 году при посредничестве Лиги Нацийк соглашению между обоими правительствами, которое можно рассматривать как договор или конвенцию? Соединенное Королевство считает, что привело: оно заявляет, что соглашение, подписанное в 1933 году между Соединенным Королевством и указанной компанией, носило двойственный характер: оно было одновременно концессионным контрактом и договором между обоими государствами. По мнению Суда, это не соответствует действительности. Соединенное Королевство не является стороной контракта, который не устанавливает связь между обоими правительствами и никоим образом не регулирует отношения между ними. В соответствии с этим контрактом Иран не может предъявлять Соединенному Королевству какие-либо претензии, которые он может предъявлять компании; аналогичным образом иот Ирананельзя требовать выполнения каких-либо обязательств в отношении Соединенного Королевства, которые он обязан выполнить в отношении компании. Эту юридическую ситуацию не изменяет тот факт, что концессионный контракт был заключен через посредство добрых услуг Совета Лиги Наций, действующего через своего докладчика. Соединенное Королевство, пе-

редав свой спор с Ираном на рассмотрение Совета Лиги, всего лишь осуществило свое право дипломатической защиты в отношении одного

из своих граждан.

Таким образом, Суд пришел к выводу, что он не обладает необходимой юрисдикцией.

Дело, касающееся прав граждан Соединенных Штатов Америки в Марокко,было возбуждено против Соединенных Штатов на основании заявления правительства Французской Республики.

Заявления, представленные сторонами, касались следующих основных моментов:

распространение на граждан Соединенных Штатов Декрета о жительстве от 30 декабря 1948 года, в соответствии с которым импортные поставки без официальной оплаты в валюте (импорт из Соединенных Штатов) во французской зоне Марокко подвергались лицензионному контролю;

степень консульской юрисдикции, которую Соединенные Штаты могут осуществлять во французской зоне Марокко;

право взимать налоги с граждан Соединенных Штатов в Марокко (вопрос налогового иммунитета); с особой ссылкой на систему налогов на потребительские товары, утвержденную ШерифианомДаиром 28 февраля 1948 года;

метод оценки, согласно статье 95 Альхесирасского общего закона 1906 года, стоимости товаров, импортируемых в Марокко.

В своем решении Суд пришел к выводу:

1.(Единогласно) Декрет о жительстве от 30 декабря 1948 года освободил Франциюот контроля над импортом, в то время как Соединенные Штаты подвергались такому контролю; таким образом, имела место дискриминация в пользу Франции. Этот дифференцированный режим был несовместим с Альхесирасским законом, в соответствии с которым Соединенные Штаты могут рассчитывать на столь же благоприятный режим, что и Франция,в том, что касается экономической деятельности в Марокко. Поэтому заявление Франции о том, что данный декрет находится в соответствии с экономической системой, применимой к Марокко,должно быть отклонено.

2.(Единогласно) Что касается консульской юрисдикции во французской зоне Марокко, то Соединенные Штаты вправе осуществлять такую юрисдикцию в соответствии с условиями их договора с Марокко от 16 сентября 1836 года, то есть во всех спорах, будь то гражданские или уголовные дела, между гражданами Соединенных Штатов или лицами, находящимися под их защитой.

3.(Десятью голосами против одного) Они вправе также осуществлять консульскую юрисдикцию во всех делах, будь то гражданские илиуголовные дела,

возбужденных против граждан Соединенных Штатов или лиц, находящихся под их защитой, в той степени, в какой это требуется по положениям Альхесирасского закона в отношении консульской юрисдикции.

4.(Шестью голосами против пяти) Вместе с тем другие заявления Соединенных Штатов, касающиеся консульской юрисдикции, отклоняются: они не вправе осуществлять консульскую юрисдикцию во французской зоне Марокко в других случаях. Их права в этой связи, которые были получены исключительно благодаря действию режима наибольшего благоприятствования, прекращаются с прекращением Великобританией всех ее прав и привилегий капитуляционного характера как следствие франко-британской конвенции 1937 года.

5.(Единогласно) Соединенные Штаты утверждали, что на их граждан в принципе не распространяются законы Марокко, если эти законы не получили их предварительного одобрения. Однако ни в одном из договоров не содержится положений, наделяющих Соединенные Штаты таким правом, которое связано с режимом капитулирования и которое может действовать только как следствие консульской юрисдикции; то есть в случае, если для обеспечения соблюдения закона требуется сотрудничество консульских судов Соединенных Штатов (см. пункты 2 и 3, выше) необходимо одобрение Соединенных Штатов. Однако, согласно этому, заявление Соединенных Штатов необоснованно. Если распространение какого-либо закона на граждан Соединенных Штатов без их одобрения будет противоречить международному праву, то любой спор, который может возникнуть в связи с этим, должен рассматриваться согласно традиционным методам урегулирования международных споров.

6.(Шестью голосами против пяти) Нив одномиз договоров не предусматривается никакихоснований для требования Соединенных Штатов предоставить налоговый иммунитет их гражданам. Основанием для такого иммунитета, капитуляционного по своему характеру, не может служить и режим наибольшего благоприятствования, поскольку ни одно другое государство не пользуется им в интересах своих граждан.

7.(Семью голосами против четырех) Что касается налогов на потребительские товары, введенных Даиром 28 февраля 1948 года, то они подлежат уплате по всем видам товаров, будь то импортируемые в Марокко или производимые на месте: поэтому они не являются таможенными пошлинами,