Экзамен зачет учебный год 2023 / Международное право1 / Билеты по МП_отдельные_по Шестакову / Общие материалы / Решения МС ООН

писка между этими тремя государствами и некоторыми Союзными и Ассоциированными державами наличие споров, подпадающих под положения об урегулировании споров, содержащиеся в договорах?

II.В случае утвердительного ответа обязаныли эти три государства подчиниться положениям статей

вмирных договорах относительно урегулирования споров, включая положения о назначении своих представителей в комиссии?

III.В случае утвердительного ответа на второй вопрос и если в течение тридцати дней со дня вынесения Судом своего заключения назначение не будет

существу входящий во внутреннюю компетенцию государства; это вопрос международного права, который в силу самого своего характера входит в компетенцию Суда.

С другой стороны, Суд рассмотрел вопрос о том, не должен ли тот факт, что Болгария, Венгрия и Румыния высказали возражения против вынесения консультативного заключения, побудить его посредством применения принципов, регулирующих деятельность судебного органа, отклонить просьбу о представлении ответа. Он указал, что процедура судебного разбирательства, завершающаяся выне-

Вопрос о международном статусе Юго-Западной Африки был передан Суду для вынесения консультативного заключения Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций (резолюция Генеральной Ассамблеи от 6 декабря 1949 года).

Суд единогласно постановил, что Юго-Западная Африка является территорией под международным мандатом, возложенным на Южно-Африканский Союз 17 декабря 1920 года;

двенадцатью голосами против двух — что ЮжноАфриканский Союз продолжает нести международные обязательства, вытекающие из мандата, включая обстоятельство представлять доклады и передавать петиции жителей этой территории, контрольные функции осуществляются Организацией Объединенных Наций, а ссылка на ПостояннуюПалату Международного Правосудия заменяется ссылкой на Международный Суд в соответствии со статьей 7 мандата и статьей 37 Статута Суда;

единогласно — что положения Главы XII Устава применимы к территории Юго-Западной Африки в том смысле, что они являются средством, с помощью которого эта территория может быть включена в систему опеки;

восемью голосами против шести — что Устав не возлагает на Южно-Африканский Союз правовое обязательство устанавливать опеку над территорией;

и, наконец, единогласно — что Южно-Африкан- ский Союз не имеет права изменять международный

статус Юго-Западной Африки и такое право принадлежит Союзу в том случае, если он действует с согласия Организации Объединенных Наций.

Обстоятельства, при которых Суду было предложено вынести свое заключение, были следующими:

Территория Юго-Западной Африки была одним из немецких заморских владений, в отношениикоторых Германия в силу статьи 119 Версальского договора отказалась от всех своих прав иправооснований в пользу главных Союзных и Ассоциированных держав. После войны 1914-1918 годов над этой территорией был установлен мандат, переданный ЮжноАфриканскому Союзу, который должен был осуществлять всю административную и законодательную власть над территорией как составной частью Союза. Правительство Союза должно было осуществлять международную функцию по управлению от имениЛиги с целью содействия благосостоянию и развитию населения.

После второй мировой войны Южно-Африкан- ский Союз, утверждая, что мандат утратил силу, стал добиваться от Организации Объединенных Наций признания включения территории в состав Союза.

Организация Объединенных Нацийне дала согласия на это включение и предложила Южно-Афри-

канскому Союзу установить опеку над территорией в соответствии с положениями Главы XII Устава.

Поскольку Южно-Африканский Союз отказался подчиниться, Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций 6 декабря 1949 года приняла следующую резолюцию:

«Генеральная Ассамблея,

напоминая о своих предыдущих резолюциях 65 (I) от 14декабря 1946 года, 141 (II)от 1ноября1947 года и 227 (III) от 26 ноября 1948 года относительно территории Юго-Западной Африки,

считаяжелательным,чтобы в целях дальнейшего рассмотрения вопроса Генеральная Ассамблея получила консультативное заключение о его правовых аспектах,

1. постановляет представить следующие вопросы на рассмотрение Международного Суда с просьбой дать по ним консультативное заключение, которое будет передано Генеральной Ассамблее по возможности до начала ее пятой очередной сессии:

«Каков международный статус территории Юго-Западной Африки и каковы международные обязательства Южно-Африканского Союза, вытекающие из этого статуса, в частности:

а) имеются ли еще у Южно-Африканского Союза международные обязательства, возложенные на него в силу мандата над Юго-Западной Африкой, и, в положительном случае, в чем заключаются эти обязательства?

Ь) применимыли положенияГлавы XII Устава к территории Юго-Западной Африки и, в положительном случае, каким образом они применимы?

с) имеет ли Южно-Африканский Союз право изменять международный статустерритории ЮгоЗападной Африки и, в случае отрицательного ответа, кому принадлежит право устанавливать иизменять международный статус этой территории?»

2. предлагает Генеральному секретарю передать настоящую резолюцию Международному Суду, с приложением к ней, в соответствии со статьей 65 Статута Международного Суда, всех документов, могущих послужить к разъяснению вопроса.

В эти документы Генеральный секретарь должен включить текст статьи 22 статута Лиги Наций; текст мандата над немецкой Юго-Западной Африкой, подтвержденного Советом Лиги 17 декабря 1920 года; соответствующую документацию, касающуюся целей и функций мандатной системы; текст резолюции, принятой Лигой Наций 18 апреля 1946 года по вопросу о мандатах; текст статей 77 и 80 Устава и информациюоб обсуждении этих статей на Конференции в Сан-Франциско и в Генеральной Ассамблее; доклад Четвертого комитета и официальные отчеты, включая приложения, об обсуждении вопроса о Юго-Западной Африке на четвертой сессии Генеральной Ассамблеи».

В своем заключении Суд рассмотрел прежде всего вопрос о том, продолжает ли существовать мандат

]натерриторию Юго-Западной Африки, переданный главными Союзными и Ассоциированными державами Его Британскому Величеству для осуществления этого мандата от его имени Южно-Африкан- ским Союзом. Суд заявил, что Лига не является «доверителем» в том смысле, в каком этот термин используется в национальном праве некоторых государств. Этот мандат имеет лишь общее название, если сопоставлять его с некоторыми понятиями мандата в национальном праве. По существу международный характер функций Союза явствовал из того факта, что эти функции подлежали контролю со стороны Совета Лиги и предусматривали обязанность представлять ему ежегодные доклады; это :юствовало также из того факта, что любой член Лиги мог представить на рассмотрение Постоянной Палаты Международного Правосудия любой спор с правительством Союза относительно толкования 1яли применения положений мандата.

Международные обязательства, взятые на себя Южно-АфриканскимСоюзом, были двоякими. Содной стороны, они были непосредственно связаны с управлением территорией и представляли собойсвященную миссиюцивилизации, о которой говорится в статье 22 Статута; с другой — они имели отношение к механизму выполнения и были тесно связаны с наблюдением и контролем со стороны Лиги, что. соответствовало «гарантиям осуществления этой миссии», упоминаемым в этой же статье.

Обязательства первой группы представляют собой саму суть священной миссии цивилизации.Причина для их существования и первоначальный объект сохраняются. Поскольку их выполнение не зависит от существования Лиги Наций, их нельзя отменить только потому, что этого контрольного органа больше нет. Это мнениенаходит подтверждение в пункте 1 статьи 80 Устава, где говорится о сохранении прав государств и народов или условий существующих международных соглашений до тех пор, пока указанные территории не будут включены в систему опеки. Кроме того, в резолюции Лиги Наций от 18 апреля 1946 года говорилось, что функции Лиги в отношении подмандатных территорий прекращаются; в ней не говорилось о том, что существование прекращают и сами мандаты.

Этой резолюцией Ассамблея Лиги Наций продемонстрировала свое понимание того, что мандаты будут существовать идалее до тех пор, пока не будут заключены «другие соглашения», а Южно-Афри- канский Союз в заявлениях, сделанных в Лиге Наций, а также в Организации Объединенных Наций, признал, что его обязательства по мандату продолжаются и после ликвидации Лиги. Толкование дого- ворно-правовых документов участвующими в них сторонами, хотя оно и не является убедительным в том, что касается их смысла, имеет значительную доказательную силу, если в них содержится признание какой-либо стороной своих собственных обязательств по договорно-правовому документу.

Что касается обязательств второй группы, то Суд заявил, что могут возникнуть определенные сомнения вследствие того, что контрольные функции Лиги в отношении подмандатных территорий, не

включенных в новую систему опеки, не были конкретно переданы Организации Объединенных Наций и конкретно взяты на себя этой организацией. Тем не менее обязательство государства-мандатария признать международный контроль и представлять доклады является важным элементом мандатной системы. Нельзя сделать вывод о том, что обязательство представлять информацию в целях контроля перестало действовать только потому, что контрольный орган прекратил существование, в то время как Организация Объединенных Нацийимеет другой международный орган, выполняющий аналогичные, хотя и идентичные, контрольные функции.

Эти общие соображения получили подтверждение в пункте 1 Статьи 80 Устава', где говорится о сохранении не только прав государств, но и прав народов подмандатных территорий до тех пор, пока не будут заключены соглашения об опеке. Компетенция Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций осуществлять такой контроль, а также получать и рассматривать доклады вытекает из положений статьи 10 Устава, согласно которой Генеральная Ассамблея уполномочивается обсуждать любые вопросы или дела в пределах Устава и делать рекомендации членам Организации Объединенных Наций. Кроме того, в резолюции Ассамблеи Лиги Наций от 18 апреля 1946 года высказывается предположение, что контрольные функции, осуществляемые Лигой, перейдут к Организации Объединенных Наций.

Право на петиции в Уставе или мандате не упоминается, однако было предусмотрено решением Совета Лиги. Суд счел, что это право, которое население Юго-Западной Африки приобрело таким образом, было подтверждено в пункте 1статьи 80 Устава в том смысле, в каком это положение было истолковано выше. Поэтому Суд высказал мнение о том, что правительство Союза должно передавать петиции Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций, которая имеет законное право рассматривать их.

Таким образом, Юго-Западная Африка по-преж- нему должна рассматриваться в качестве подмандатной территории с 17 декабря 1920 года. Степень контроля со стороны Генеральной Ассамблеи не должна превышать предусматриваемого в соответствии с мандатной системой. Эти замечания применяются к ежегодным докладам и петициям.

Что касается статьи 37 Статута Международного Суда и пункта 1 статьи 80 Устава, то Суд счел, что это положение в мандате продолжает действовать, и поэтому Южно-Африканский Союз должен признать обязательную юрисдикцию Суда в соответствии с этими положениями.

В отношении вопроса Ь)Суд заявил, что Глава XII Устава применима к территории Юго-Западной Африки в том смысле, что она является средством, спомощью которого эта территория может быть включена в систему опеки.

Что касается второй части вопроса относительно того, каким образом применимы эти положения, то Суд заявил, что положения этой Главы не налагают

на Южно-АфриканскийСоюз обязательство установить над территорией опеку посредством заключения соглашения об опеке. Такое мнение основывается на либеральных формулировках статей 75 и 77. В этих статьях упоминается о «соглашении», которое предполагает согласие заинтересованных сторон. Тот факт, что в статье 77 упоминается о «добровольном» включении определенных территорий в систему опеки, не говорит о том, что включение в систему опеки прочих территорий является обязательным. Использование слова «добровольно» в отношении территорий, относящихся к категории с) в статье 77, может объясняться как проявление всесторонней осмотрительности и как дополнительная гарантия свободной инициативы для государств, имеющих территории, которые подпадают под эту категорию.

Суд высказал мнение о том, что, если бы пункт 2 статьи 80 имел своей целью установить обязательство для государства-мандатария вести переговоры и заключить соглашение, то такое намерение следовало бы выразить прямо. Он также счел, что эта статья не устанавливает обязательства начать переговоры с целью заключения соглашения об опеке, поскольку это положение конкретнокасается задержки или отсрочки «переговоров и заключения соглашения», а не только переговоров. Кроме того, оно касается не только подмандатных, но и других территорий. Наконец, обязательство просто вести переговоры не дает само по себе гарантии заключения соглашений об опеке. Действительно, Устав предусматривает и регулирует лишь одну систему— международную систему опеки. Если можно сделать вывод о том, что, как ожидалось, госу- дарства-мандатарии будут следовать обычным путем, указанным в Уставе, и заключать соглашения об опеке, то на основании этих общих соображений Суд не мог установить для государств-мандатариев какое-либо юридическое обязательство заключать такие соглашения или вести переговоры по ним. Суд не имеет полномочий высказывать свое мнение о политических или моральных обязанностях, с которыми могут быть связаны эти соображения.

Что касается вопроса с), то Суд постановил, что Союз не имеет права в одностороннем порядке изменять международный статус территории. Он вновь заявил, что обычный путь изменения международного статуса территории заключался бы во включении ее в систему опеки посредством соглашения об опеке в соответствии с положениями Главы XII Устава.

В статье 7 мандата требовалась санкция Совета Лиги на любые изменения его положений. Согласно ответу, данному на вопрос а), Суд заявил, что эти контрольные полномочия принадлежат теперь Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций. В статьях 79 и 85 Устава предусматривается, что соглашение об опеке должно быть утверждено Генеральной Ассамблеей. По аналогии, можно сделать вывод о том, что такая же процедура применима и к любому изменению международного статуса подмандатной территории, которое не будет иметь своей целью включение этой территории в систему опеки.

Кроме того, Южно-Африканский Союз сам принял решение представить вопрос о будущем международном статусе территории на «суд» Генеральной Ассамблеи как «компетентного международного органа». При этом Союз признал компетенцию Генеральной Ассамблеи в данном вопросе. Наосновании этих соображений Суд сделал вывод о том, что право устанавливать и изменять международный статус территории сохраняется за Союзом, действующим в согласии с Организацией Объединенных Наций.

Сэр Арнольд Макнэйр и судья Рид приложили к заключению Суда заявление о своих особых мнениях.

Воспользовавшись правом, предоставленным на основании статьи 57 Статута, судьи Альварес, де Вишер и Крылов приложили к заключению заявления о своем несогласии.

Вице-председатель Герреро заявил, что он не мо-

жет согласиться с заключением Суда в отношении ответа на вопрос Ь). По его мнению,Устав налагает на Южно-Африканский Союз обязательство включить территорию в систему опеки. Поэтому вопросу и по документу в целом он разделил мнения,высказанные судьей де Вишером.

Судьи Зоричич и Бадави Паша заявили, что не могут согласиться с ответом, данным Судом на вторую часть вопроса Ь), и сообщили, что разделяют в целом взгляды, выраженные по данному вопросу в заявлении о несогласии судьи де Вишера.

Мнение Суда было оглашено. Устные заявления были сделаны от имени Генерального секретаря Организации Объединенных НацийпомощникомГенерального секретаря, ответственным за деятельность Департамента по правовым вопросам, и от имени правительств Филиппин и Южно-Африканского Союза.

Изложенное здесь консультативное заключение касается второго этапа рассмотрения вопроса о толковании мирных договоров, подписанных с Болгарией, Венгрией и Румынией. В резолюции от 22 октября 1949 года Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Нацийпредставила Суду для вынесения консультативного заключения четыре следующих вопроса:

« I. Обнаруживает ли дипломатическая переписка между Болгарией, Венгрией и Румынией, с одной стороны, и некоторыми Союзными и Соединенными державами, подписавшими мирные договоры, с другой стороны, по вопросу о проведении в жизнь положений статьи 2 договоров с Болгарией и Венгрией и статьи 3 договора с Румынией, наличие споров, подпадающих под положения об урегулировании споров, содержащиеся в статье 36 Мирного договора с Болгарией, статье 40 Мирного договора с Венгрией и статье 38 Мирного договора с Румынией?»

В случае утвердительного ответа на первый вопрос:

II. Обязаны ли правительства Болгарии, Венгрии и Румынии подчиниться упомянутым в первом вопросе положениям статей, включая положения о назначении своих представителей в комиссии по договорам?»

В случае утвердительного ответа на второй вопрос и если в течение тридцати дней со дня вынесения Судом своего заключения заинтересованные правительства не известят Генерального секретаря о том, что они назначили своих представителей в комиссии по договорам, и Генеральный секретарь уведомил об этом Международный Суд:

III. Если одна из сторон не назначит предста-

вителя в комиссию,предусматриваемую в мирных договорах с Болгарией, Венгрией и Румынией в тех случаях, когда эта сторона обязана назначить представителя в соответствующую комиссию по договорам, является ли Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций уполномоченным назначить третьего члена такойкомиссии по требованию другой стороны в споре согласно положениям соответствующих договоров?»

В случае утвердительного ответа на третий вопрос:

IV. Явится ли комиссияпо договорам, состоящая из представителя одной стороны и третьего члена, назначенного Генеральным секретарем Организации Объединенных Наций, комиссией согласно смыслу соответствующих статей договоров и будет ли она компетентной для вынесения окончательного иобязательного решениядля урегулирования спора?»

30 марта 1950 года Суд дал ответ на первые два вопроса, заявив, что дипломатическая переписка обнаруживает наличие споров, подпадающих под содержащиеся в договорах положения об урегулировании споров, и что правительства Болгарии, Венгрии и Румынии обязаны назначить своих представителей в комиссии по договорам.

1 мая 1950 года исполняющий обязанности Генерального секретаря Организации Объединенных Наций уведомил Суд о том, что в течение 30 дней со дня вынесения Судом консультативного заключения по первым двум вопросам он не получил информацию о том, что какое-либо из трех заинтересованных правительств назначило своего представителя в комиссии по договорам.

22 июня 1950 года правительство Соединенных

Штатов Америки направило письменное заявление. Правительство Соединенного Королевства ранее изложило свои мнения по третьему и четвертому вопросам в письменном заявлении, представленном на первом этапе рассмотрения дела.

На открытых заседаниях, состоявшихся 27 и 28 июня 1950 года, Суд заслушал устные заявления, сделанные от имени Генерального секретаря Организации Объединенных Наций помощником Генерального секретаря, ответственным за деятельность Департамента по правовым вопросам, а также от имени правительства Соединенных Штатов Америки и правительства Соединенного Королевства.

В своем заключении Суд заявил, что, хотя в буквальном смысле возможность назначения третьего члена до назначения обоих представителей сторон отнюдь не исключается, естественный и обычный смысл этого положения предполагает, что последние должны быть назначены ранее третьего члена. Это совершенно четко явствовало из последовательности событий, предусмотренных статьей. Кроме того, это обычный способ в практике арбитража, и при отсутствии какого-либо конкретного положения об обратном нет оснований предполагать, что стороны! хотели отойти от нее.

Право Генерального секретаря назначить третьего члена основывалось исключительно на согласии сторон, как об этом говорится в положении договоров о спорах. Такое положение уже в силу его характера следовало строго толковать и можно было применять лишь в случае, конкретно им предусмотренном. Случай, предусмотренный в договорах, касался отсутствия между сторонами согласия относительно избрания третьего члена, а не гораздо более серьезной ситуации, связанной с абсолютным отказом одной из сторон сотрудничать, выразившимся в отказе назначить своего члена комиссии.

Изменение обычной последовательности назначений можно объяснить только в том случае, если позиция сторон свидетельствует о том, что они хотят такого изменения с целью облегчить создание комиссий в соответствии с условиями договоров. Однако в данном случае дело обстояло иначе. В этих условиях назначениетретьего члена Генеральным секретарем вместо создания комиссии из трех членов, предусмотренной договорами, привело бы лишь к созданию комиссии из двух членов, а такого рода комиссии договоры не предусматривали. Возражения члена Комиссии — представителя какой-либо стороны — могли бы помешать комиссии принять любое решение. Она могла принимать решения лишь на основе единогласия, в то время как положение о спорах предусматривало принятие решения большинством голосов. Нет сомнения в том, что решения комиссии, состоящей из двух членов, один из которых был назначен только одной стороной,не имели бы такого же морального авторитета, как решения, принятые комиссией из трех членов.

Короче говоря, Генеральный секретарь будет уполномочен назначить третьего члена лишь в том случае, если можно будет создать комиссию в соответствии с положениями договоров.

Суд заявил в своем заключении от 30 марта о том,

что правительства Болгарии, Венгрии и Румынии обязаны назначить своих представителей вкомиссии по договорам. Отказ выполнить обязательство по договору повлечет за собой международную ответственность. Однако такой отказ не может изменить условия, предусмотренные в договорах вотношении осуществления Генеральным секретарем его права на назначение. Эти условия в данном деле отсутствуют, и их отсутствие не было подтверждено тем фактом, что оно вызвано нарушением обязательства по договору. Неспособность механизма урегулировать споры из-за практической невозможности создания комиссии, предусмотренной в договорах, — это одно, а международная ответствен- ность—другое. Нельзя исправить нарушение обязательства по договору путем создания такой комиссии, которая не предусмотрена в договорах. Обязанность Суда состоит в том, чтобы толковать договоры, а не пересматривать их.

Принцип о том, что то или иное положение следует толковать таким образом, чтобы оно имело практический эффект, также не может оправдать действия Суда с целью придать положениям смысл, который противоречил бы их букве и духу.

Тот факт, что арбитражная комиссия может вынести законное решение, хотя первоначальное число ее членов впоследствии сократилось, например,в результате отзыва одного из арбитров, не позволяет провести аналогию со случаем назначения третьего члена Генеральным секретарем в условиях, отличных от тех, которые предусмотрены в договорах, поскольку это порождает прежде всего вопрос о первоначальной законности создания комиссии.

Нельзя также утверждать, что отрицательный ответ на третий вопрос поставит под серьезную угрозу будущее многих аналогичных арбитражных положений в других договорах. Практика арбитража показывает, что, хотя составители конвенций об арбитраже часто стремятся предусмотреть последствия неспособности сторон достичь согласия относительно назначения третьего члена, они, за исключением особых случаев, воздерживались от того, чтобы предусмотреть возможность отказа какойлибо стороны назначить своего члена комиссии. В немногих договорах, содержащих конкретные положения по этому вопросу, указывалось, что подписавшие государства в этих случаях считали невозможным исправление положения только путем толкования этих договоров. Действительно, риск был невелик, поскольку, как правило, каждая сторона была непосредственно заинтересована в назначении своего члена комиссии и, как предполагалось, в любом случае должна была соблюдать свои обязательства по договору. То, что в данном случае дело обстояло иначе, не оправдывает превышения Судом своих судебных полномочий под предлогом устранения недостатка, в отношении возникновения которого в договорах не было предусмотрено ни одного положения.

По этим соображениям Суд постановил ответить на третий вопрос отрицательно и поэтому не счел для себя необходимым рассматривать четвертый вопрос.

Это решение Суда было вынесено 11 голосами против 2.

Судья Крылов, поддержав содержавшиеся в заключении выводы и общую линию рассуждения, заявил, однако, о том, что он не может согласиться с соображениями, касающимися международной от-

ветственности, поскольку, по его мнению,эта проблема выходит за пределы вопроса, поставленного перед Судом.

Судьи Рид и Асеведу присоединили заявления о своем индивидуальном мнении.

Основанием для колумбийско-перуанского дела об убежище явилось предоставление 3 января 1949 года послом Колумбии в Лиме убежища руководителю политической партии Перу «Американский народно-революционный союз» г-ну Виктору Раулю Айя де ля Торре. 3 октября 1948 года в Перу вспыхнуло вооруженное восстание, и против Айя де ля Торре было начато судебное разбирательство в связи с подстрекательством к восстанию и руководством им. Перуанские власти разыскивали его, но безуспешно, а после того, как беженцу было предоставлено убежище, посол Колумбии в Лиме обратился с просьбой об охранном свидетельстве, с тем чтобы Айя де ля Торре, которого он считал лицом, совершившим политическое преступление, мог покинуть страну. Правительство Перу отклонило просьбу, заявив, что Айя де ля Торре совершил уголовные преступления и не может иметь право на убежище. Не сумев достигнуть согласия, оба правительства представили Суду ряд вопросов, касающихся их спора; эти вопросы были изложены в заявлении, представленном Колумбией, и встречном риске, представленном Перу.

В своем решении Суд четырнадцатью голосами против двух заявил, что Колумбия не имеет права односторонне и в порядке, носящем обязательный характер для Перу, квалифицировать преступление; пятнадцатью голосами против одного он заявил, что правительство Перу не обязано предоставлять охранное свидетельство беженцу. С другой стороны, Суд пятнадцатью голосами против одного отверг утверждение Перу о том, что Айя де ля Торре обвиняется в уголовных преступлениях; Суд отметил, что единственным пунктом обвинения против Айя де ля Торре было вооруженное восстание, а вооруженное восстание само по себе не является уголовным преступлением. Наконец, десятью голосами против шести Суд, не критикуя позициюпосла Колумбии вЛиме, высказал мнение о том, что условия, предусматривающие предоставление убежища согласно соответствующим договорам, не были выполнены в тот момент, когда он принимал Айя де ля Торре. Действительно, согласно толкованию, которое Суд дал Гаванской конвенции,убежище не может быть препятствием для судебного разбирательства, начатого правоохранительными органами, действующими в соответствии с законом.

Факты, на основании которых дело было передано в Суд, излагаются в решении.

3 октября 1948 года в Перу вспыхнуло вооруженное восстание; оно было подавлено в тот же день. На следующий день был издан декрет, в котором политическая партия «Американский народно-револю- ционный союз» обвинялась в подготовке восстанияи руководстве им. Виновным в этом был объявлен руководитель этой партии Виктор Рауль Айя де ля Торре. Против него и других членов партии было начато судебное преследование по обвинению в вооруженном восстании. Поскольку 16 ноября он еще находился на свободе, в печати были опубликованы судебные повестки, предписывавшие ему явиться к следователю. 3 января 1949 года посольство Колумбии в Лиме предоставило ему убежище. Тем временем 27 октября 1948 года к власти в Перу пришла военная хунта, которая издала декрет, предусматривавший создание военных судов для вынесения суммарных приговоров в случае восстания,антиправительственной агитации или мятежа; однако этот декрет не был применен к судебному разбирательству против Айя де ля Торре идругих, ив Суде было заявлено, что этот декрет к указанному разбирательству не применялся. К тому же, в период с 4 октября по начало февраля 1949 года в Перу действовало осадное положение.

4 января 1949 года посол Колумбии в Лиме информировал правительство Перу о предоставлении убежища Айя де ля Торре; одновременно он обратился с просьбой о выдаче охранного свидетельства, с тем чтобы беженец мог покинуть страну. Кроме того, 14 января он заявил, что беженец был квалифицирован как политический беженец. Правительство Перу оспорило эту квалификацию и отказалось выдать охранное свидетельство. Началась дипломатическая переписка, которая завершилась подписанием в Лиме 31 августа 1949 года акта, в соответствии с которым оба правительства согласились представить дело на рассмотрение Международного Суда.

Колумбия утверждала на Суде, что согласно действующим конвенциям — Боливарскому соглашению 1911 года об экстрадиции, Гаванской конвенции 1928 года об убежище, Конвенции Монтевидео 1933 года о политическом убежище — и американ-

скому международному праву она правомочна квалифицировать характер этого преступления для целей предоставления убежища. В этой связи Суд высказал мнение о том, что, если бы указанная квалификация была предварительной, в этом вопросе не могло бы быть никаких сомнений:дипломатический представитель рассмотрел бы вопрос о том, были ли выполнены необходимые условия, он высказал бы свое мнение и, если бы это мнение было оспорено, возник бы спор, который можно было бы решить в соответствии с методами, предусмотренными сторонами.

Однако из разбирательства этого дела явствовало, что Колумбия добивается права на одностороннюю и окончательную квалификацию,обязательную для Перу. В одной из статей первого из упомянутых договоров — Боливарском соглашении, — которое представляет собой договор об экстрадиции, говорилось лишь о признанииинститута убежища в соответствии с принципами международного права. Однако эти принципы не дают права на одностороннюю квалификацию. С другой стороны, когда в Боливарском соглашении устанавливались нормы экстрадиции, на их основании нельзя было сделать выводы, касающиеся дипломатического убежища. В случае экстрадиции беженец находится на территории государства убежища: если ему предоставлено убежище, то такое решение не ущемляет суверенитет государств, в которых преступление совершено. В случае же дипломатического убежища беженец находится на территории государства, в котором он совершил преступление: решение о предоставлении убежища ущемляет суверенитет территориального государства и освобождает преступника от юрисдикции этого государства.

Что касается второго договора, упомянутого Колумбией — Гаванской конвенции, — то в ней нипрямо, ни косвенно не признавалось право на одностороннюю квалификацию. Третий договор — Конвенция Монтевидео — не был ратифицирован Перу, и на него нельзя было ссылаться в споре с этой страной.

Наконец, что касается американского международного права, то Колумбия не доказала существования, как на региональном, так и на местном уровнях, какой-либо постоянной и единообразной практики односторонней квалификации как права государства убежища и обязательства территориального государства. Факты, представленные Суду, обнаруживали слишком много противоречий и различий, для того чтобы можно было выявить в них практику, характерную для Латинской Америки и признанную в качестве права.

Таким образом, из этого следовало, что Колумбия как государство, предоставившее убежище, не правомочна квалифицировать характер этого преступления в форме одностороннего и окончательного решения, обязательного для Перу.

Колумбия также утверждала, что Перу обязана выдать охранное свидетельство, с тем чтобы бе-

женец мог покинуть страну в условиях безопасности. Суд, отложив на время вопрос о том, правильно ли предоставлено и обеспечивается убежище, отметил, что положение Гаванской конвенции, согласно которому беженцу предоставляются гарантии, применимо лишь в случае, когда территориальное государство потребовало отъезда беженца со своей территории: лишь после такого требования дипломатический агент, который предоставил убежище, может, в свою очередь, потребовать охранное свидетельство. Разумеется, существует практика, когда дипломатический агент незамедлительно запрашивает охранное свидетельство, которое ему предоставляется, однако такая практика, которую следует объяснять соображениями целесообразности, не предусматривает никаких обязательств в отношении территориального государства.

В данном случае Перу не потребовала отъезда беженца и поэтому не была обязана выдавать охранное свидетельство.

Во встречном иске Перу обратилась к Суду с просьбой заявить о том, что убежище было предоставлено Айя де ля Торре в нарушение Гаванской конвенции, во-первых, потому, что Айя де ля Торре был обвинен не в политическом, а в уголовном преступлении и, во-вторых, потому, что неотложный характер, который предусматривается в Гаванской конвенции для обоснования предоставления убежища, в данном случае отсутствовал.

Отметив, что Перу ни разу не потребовала возвращения беженца, Суд рассмотрел первый вопрос. В этой связи Суд указал, что единственным обвинением против беженца было обвинение в вооруженном восстании, которое не является уголовным преступлением. Поэтому Суд отклонил встречный иск Перу по этому вопросу, заявив о его необоснованности.

В связи с вопросом о неотложном характере Суд, отметив, что основным оправданием для предоставления убежища является неминуемая или постоянная опасность для личности беженца, проанализировал факты этого дела.

Между вооруженным восстанием и предоставлением убежища прошло три месяца. Необходимости в защите Айя де ля Торре по гуманитарным соображениям от насильственных и неконтролируемых действий безответственных элементов не было; опасность, которая угрожала Айе де ля Торре, заключалась в том, что он должен был предстать перед судом. Гаванская конвенцияне предусматривает защиты гражданина, организовавшего заговор против институтов своей страны, от обычного судебного разбирательства. Недостаточно быть обвиненным в политическом преступлении, с тем чтобы иметь право на получение убежища; убежище от действий правосудия может быть предоставлено только в тех случаях, когда применение норм права подменяется произвольнымидействиями. Однако не было доказано, что положение в Перу в то время

свидетельствовало о зависимости правосудия от исполнительных органов власти или об отмене судебных гарантий.

Кроме того, в Гаванской конвенции не была предусмотрена правовая система, которая гарантировала бы лицам, обвиняемым в политических преступлениях, иммунитет от юрисдикции своих государств. Такая концепция вступила бы в противоречие с одной из старейших традиций в Латинской Америке, а именно, традицией невмешательства. Ибо, если бы Гаванская конвенция преследовала цель обеспечить всеобщую защиту всем лицам, преследуемым за политические преступления, совершенные в ходе революционных событий, по той единственной причине, что, как следовало бы предположить, такие события препятствуют от управления правосудия, это привело бы к иностранному вмешательству исключительно агрессивного характера во внутренние дела государств.

Что касается многочисленных случаев, приведенных Колумбией, то Суд пришел к выводу, что признать убежище территориальное государство побудили, по-видимому, соображения выгоды или политической целесообразности, и такое решение не было продиктовано какой-либо мыслью о правовом обязательстве. Убежище в Латинской Америке — это институт, который в значительной степени обязан своим развитием факторам, лежащим вне сферы права.

Хотя в решении говорилось о том, что в момент предоставления убежища, 3 января 1949 года, вопрос не имел неотложного характера по смыслу Гаванской конвенции, в нем было заявлено, что это ни в коей мере не является критикой в адрес посла Колумбии. Его оценка дела не имела отношения к вопросу о законности убежища: важна была лишь объективная реальность фактов.

Поэтому Суд пришел к выводу о том, что предоставление убежища не соответствует пункту 2 статьи 2 Гаванской конвенции.

Оба представления Колумбии были отклонены: первое 14 голосами против 2 (судья Асеведу и специальный судья г-н Кайседо), второе —15 голосами против 1 (судья Кайседо). Что касается встречного иска правительства Перу, то он был отклонен 15 голосами против 1, поскольку основывался на нарушении статьи Гаванской конвенции, предусматривающей, что убежище не предоставляется лицам, обвиняемым в уголовных преступлениях. Однако, что касается второго вопроса, то встречный иск был принят 10 голосами против 6 (судьи Аль- Е;арес, Зоричич, Бадави Паша, Рид и Азеведу и специальный судья г-н Кайседо).

К решению были присоединены заявления судей Альвареса, Бадави Паши, Рида, Асеведу испециального судьи г-на Кайседо об их индивидуальном мнении. Что касается второго вопроса встречного иска, то судья Зоричич поддержал мнение судьи Рида.

Решение касается просьбы о толкованиирешения Суда от 20 ноября по делу об убежище (КолумбияПеру). Эта просьба была представлена Суду от имени правительства Колумбии в день вынесения Судом решения, подлежащего истолкованию.

Двенадцатью голосами против одного Суд, имеющий в своем составе двух судей аи Нос, назначенных соответственно правительствами Колумбии и Перу, вынес решение, что эта просьба является неприемлемой.

В своем решении Суд напоминает, что главное условие заключается в том, что толкованиерешения в соответствии с положениями Статута он может дать лишь при соблюдении того главного условия, что получение такого толкования и является фактическим содержанием просьбы. Это означает, что ее цель должна заключаться исключительно в получении разъяснения в отношении смысла и объема решений, имеющих обязательную силу. Необходи-

мо также, чтобы между сторонами существовал спор в отношении смысла и сферы охвата решения.

Далее Суд отмечает, что правительство Колумбии просило его ответить на три вопроса: может ли решение от 20 ноября 1950 года истолковываться, как означающее:

а) что правовые последствия следует относить на счет квалификации преступления, вменяемого в Б1инуг-ну Айа де ля Торре, данную послом Колумбии Б;Лиме?

Ь) что Перу не имеет права требовать выдачи беженца и что Колумбия не обязана выдавать его?

с) или, напротив, что Колумбия обязана выдать беженца?

По первому вопросу Суд решил, что этот вопрос не был поставлен перед нимсторонами: к Суду обратились с просьбой принять решение в неконкретной и общей форме только в отношении представленного Колумбией заявления.

Другие два вопроса на практике равносильны альтернативе, касающейся выдачи беженца. Этот во-

прос также не был поставлен в заявлениях, представленных сторонами: поэтому Суд не смог принять по этому вопросу какого-либо решения. Именно стороны должны были представить свои соответствующие требования по данному вопросу, от чего они уклонились. «Недоработки», которые Колумбия, как следует из ее заявления, обнаружила в решении, фактически касаются новых моментов, по которым решение не может быть получено посредством толкования: такое толкование ни в коем случае не может пойти дальше рамок решения, заранее определенных заявлениями сторон.

И, наконец, не удовлетворено требуемое Статутом условие о том, что должен иметь место спор: до сведения Суда не была доведена никакая инфор-

мация о споре между сторонами, а сама дата запроса о толковании показывает, что такой спор не мог возникнуть никоим образом.

В силу этих причин Суд объявляет просьбу о толковании, представленную Колумбией, неприемлемой.

Г-н Кайседо Касталья, судья гА Ьос, назначенный правительством Колумбии, объявил, что он не может присоединиться к решению. Его заявление прилагается к решению.

Вопрос, касающийся оговорок к Конвенциио предупреждении геноцида и наказании за него, был направлен для консультативного заключения в Международный Суд Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций (резолюция Генеральной Ассамблеи от 16 ноября 1950 года) и формулировался следующим образом:

«Поскольку это касается Конвенции о предупреждении геноцида и наказании за него, в случае, если какое-либо государство ратифицирует эту Конвенцию или присоединяется к ней с оговоркой, сделанной либо при ратификации или присоединении, либо при подписании, за которым последовала ратификация:

I. Может ли делающее оговорку государство считаться участником этой Конвенции, пока оно все еще настаивает на своей оговорке, если против этой оговорки было заявлено возражение одним или несколькими участниками Конвенции, но не другими?

II. В случае утвердительного ответа на первый вопрос, какое значение имеет оговорка между делающим оговорку государством и:

а) теми участниками Конвенции, которые возражают против этой оговорки?

Ь) теми, кто принимает ее?

III. Какое юридическое значение для ответа на первый вопрос имеет возражение против оговорки, заявленное:

а) государством, подписавшим, но еще не ратифицировавшим Конвенцию?

Ъ) государством, которое имеет право подписать Конвенцию или присоединиться к ней, но еще не сделало этого?»

Письменные заявления по данному вопросу были представлены на рассмотрение Суду следующими государствами и организациями: Организацией американских государств, Союзом Советских Социалистических Республик, Иорданским Хашимитским Королевством, Соединенными Штатами Америки, Соединенным Королевством Великобритании и Северной Ирландии, Генеральным секретарем Организации Объединенных Наций, Израилем, Международной организацией труда, Польшей, Чехословакией, Нидерландами, Социалистической Республикой Румынией, Украинской Советской Социалистической Республикой, Народной Республикой Болгарией, Белорусской Советской Социалистической Республикой, Республикой Филиппины.

Кроме того, Суд выслушал устные заявления, сделанные от имени Генерального секретаря Организации Объединенных Наций и правительств Израиля, Соединенного Королевства и Франции.

Суд 7 голосами против 5 дал следующие ответы на вопросы:

Вопрос I:

Государство, которое сделало оговорку и настаивает на ней, в то время как против этой оговорки было заявлено возражение одним или несколькими участниками Конвенции, но не другими, может считаться участником Конвенции, если оговорка совместима с предметом и целью Конвенции;в противном случае это государство не может считаться участником Конвенции.

Вопрос II:

а) если участник Конвенции возражает против оговорки, которую он считает несовместимой с предметом и целью Конвенции, он может фактиче-