Экзамен Зачет Учебный год 2023 / Томсинов В.А. Сперанский

петр из рук Самодержца, я неминуемо подвергал жизнь его опасности"»2. Характеризуя в своих записках положение, в

котором Александр 1 оказался после своего восшествия на императорский престол, графиня Роксандра Скарлатовна Эделинг3 писала: «Всего 23-х лет от роду, без опытности, без

руководства, Александр очутился в среде губителей отца своего, которые рассчитывали управлять им. Он сумел уда­ лить их и мало-помалу укрепить колебавшуюся власть свою, обнаружив притом благоразумие, какого трудно было ожи­ дать от его возраста. Успех этот отнюдь не утешил его в кон­ чине отца. Он должен бьm скрывать свои чувства от всех его

окружавших. Нередко запирался он в отдаленном покое и там, предаваясь скорби, испускал глухие стоны, сопровож­ даемые потоками слез»4.

На публике Александр старался не показывать своих ис­

тинных чувств и стремился выглядеть таким, каким его хо­

тели видеть. И кажется, он вполне успешно играл эту свою роль. Рассказы о словах и поступках нового самодержца рас­ пространялись в обществе так быстро, как будто это были сведения о собьпиях, от которых зависит судьба государст­

ва. Рассказывали, например, как Санкт-Петербургский во­

енный губернатор, успевший за время предшествовавшего царствования привыкнуть к самой тщательной со стороны государя заботе об одеянии подданных, вошел к Александру

с докладом, не прикажет ли он сделать распоряжение отно­

сительно одежды офицеров. «Ах, Боже мой! - отвечал его величество. - Пусть они ходят, как хотят, мне еще легче бу­

дет распознать порядочного человека от ДРЯНИ».

Генерал-аншеФ Иван Варфоломеевич Ламб, занимавший пост вице-президента Военной коллегии, осмелился вежли­

во возразить против одного из высочайших распоряжений:

«Извините меня, государь, если я скажу, что это дело не так». - «Ах, мой друг! - ответил Александр, положив ему руку на плечо. - Пожалуйста, говори мне чаще "не так", а

то ведь нас балуют». Государь назначил смелого генерала

членом «Непременного совета», а 15 сентября 1801 года, в день своей коронации, наградил его орденом Андрея Пер­

возванного.

Дмитрий Прокофьевич Трощинский поднес Александру

на подпись текст одного из указов Сенату, начинавшийся со

слов «НАШЕМУ Сенату», которые обыкновенно ставились

в заголовке подобных законодательных актов. «Как нашему

Сенату? - воскликнул император. - Сенат есть священное

хранилище законов. Он учрежден, чтобы нас просвещать.

Сенат - не наш, он - Сенат империи». С этого момента

100

императорские указы, данные Сенату, стали начинаться со слов «Правительствующему Сенату»).

Свобода манер и речей нового императора немедленно

передалась подданным его. Повсюду снеобыкновенной

смелостью заговорили о пороках российского управления, о путях и способах их исправления. Александр всячески под­

бадривал в СВОИХ подданных смелость высказываний об об­

щественных порядках, несмотря на то, что вьmивалась она почти исключительно в их порицание.

С самого начала молодой государь дал понять окружаю­

щим, что дело не ограничится в его царствование одними

разговорами. Из близких друзей им бьm создан так называ­

емый «Негласный комитет», предназначенный для решения

вопросов подготовки реформы «безобразного здания управ­ ления империей»). По замыслу Александра, данный комитет

должен бьm «сначала представить действительное положе­

ние вещей, затем - приступить к реформе различных частей

администрации... и, наконец, увенчать эти установления га­

рантией в виде конституции, согласованной с истинным ду­ хом нацию). В состав «Негласного комитета») вошли воспи­

танные на передовых западноевропейских политических

идеях молодые аристократы: граф Павел Александрович Строганов, его двоюродный брат Николай Николаевич Но­ восильцев, граф Виктор Павлович Кочубей и князь Адам

ЧарторижскиЙ.

Первое заседание «Негласного комитета») состоялось

24 июня 1801 года, последнее - если судить по записям, ко­ торые вел П. А. Строганов5, - 9 ноября 1803 года. На засе­

даниях данного комитета Александр 1 обсуждал со своими друзьями проекты реформы Сената, учреждения минис­

терств, вопрос о преобразовании «Непременного совета»),

крестьянский вопрос, проблемы внешней политики России и др. Все эти административные преобразования должны

бьmи создать, по замыслу членов «Негласного комитета»),

предпосьmки для осуществления государственной реформы,

призванной «обуздать деспотизм нашего правительства»). В

связи с этим на заседаниях комитета звучало непривычное

для русского общества слово «конституция») - причем, как ни странно, из уст прежде всего самого императора. Алек­ сандр предлагал, в частности, своим друзьям-реформаторам «самым точным образом») ознакомиться «со всеми известны­ ми конституциями»), справиться о них по книгам, «чтобы,

исходя из полученных данных, попытались создать нашу»).

Намечая направления реформ, его величество говорил: «Пе­

ред тем как привести в действие конституцию, необходимо

101

упорядочить свод законов таким образом, чтобы он стал яс­

ным, последовательным и понятным от начала до конца,

чтобы, поняв его, каждый хорошо знал свои права и не на­ деялся на поблажку. Только после этого шага конституция

может вступить в действие».

* * *

Либерализм императора Александра являлся в значитель­

ной мере уступкой настроениям, распространенным среди

русских аристократов. В период правления Екатерины 11

при царском дворе сложилась целая группа сановников-ли­

бералов. В нее входили такие лица, как братья Никита и Петр Панины, князь д. А. Голицын, граф А. Р. Воронцов,

князь А. А. БеЗбородко и др. Все они выступали против не­

ограниченного произвола монарха в отношении дворян и

дворян-помещиков в отношении крестьян, высказывались в

своих записках и проектах преобразований за установление

режима законности, конституционной монархии, ослабле­

ние крепостной зависимости. Екатерина 11, считая либера­ лизм исключительно своей прерогативой как императрицы, относилась к сановникам-либералам с большой подозри­

тельностью, но со службы их особенно не гнала. Это были

все-таки влиятельные в русском обществе люди, и предель­

но осторожная в проявлениях своего властолюбия государы­

ня не хотела ссориться с ними по пустякам. Не встречая к

себе со стороны императрицы Екатерины особых симпатий,

сановники-либералы возлагали все свои надежды на ее сы­

на и цесаревича Павла Петровича, который хорошо пони­ мал значение в жизни общества законности и свободы. Чи­ тая в ноябре 1778 года записки кардинала де Реца6, Павел выписал из них среди прочих следующую мысль: «Когда

правители государств не ведают ни их основных законов, ни

свойственных им нужд, с ними случается несчастье»7. В за­ писках же французского государственного деятеля и мысли­ теля герцога Сюлли8 Павлу понравилось высказывание: «Первый закон для государя - соблюдение всех законов.

Выше его самого два повелителя: Бог и Закон. Правосудие

должно восседать на престоле; кротость должна быть проч­

нейшею его опорою»9. В 1779 году великий князь Павел Пе­

трович писал Петру Ивановичу Панину: «Свобода, конечно,

первое сокровище всякого человека, но должна быть управ­ ляема прямым понятием оной, которое не иным приобрета­ ется, как воспитанием, но оное не может быть иным управ­

ляемо (чтоб служило к добру) как фундаментальными

102

законамИ». В 1784 году п. и. Панин составил даже «Письмо

К Наследнику Престола при законном вступлении его на

престол» и проект манифеста о начале царствования Павла. ПО замыслу п. и. Панина, Павел должен был после своего восшествия на престол объявить о необходимости «фунда­

ментальных прав» и во время своего царствования «выдавать

их отечеству по толику, по колику в сочинении их успеть бу­

дет можно» JO.

Павел, став императором, надежды сановников-либера­

лов оправдал, но довольно своеобразным способом - не

так, как они предполагали. Он оправдал надежды русских либералов тем, что... усилил монархическое самовластие. По

словам А. и. Герцена, «в такой простой, такой наивной фор­ ме самовластье еще ни разу не являлось в России, как при Павле». Неумеренное своеволие Павла отрицательно сказы­

валось на его царствовании, но оно положительно действо­

вало для правления его наследников. Своим произволом он

убедительно демонстрировал дворянам вред деспотизма мо­

нарха и тем самым высоко поднимал в их глазах цену зако­

«искреннего братства» господствовал в столицах: «Общее

бедствие сближало сердца, и великодушное остервенение против злоупотреблений власти заглушало голос личной ос­

торожности». Деспотизм Павла готовил, таким образом, ли­

берализм Александра.

В петербургском обществе за время Павлова царствова­

ния резко усилились либеральные настроения, и Александр, взойдя на престол, не мог не считаться с ними. Однако его

либерализм бьш не только уступкой данным настроениям. В

объяснении <<прекрасного начала» Александрова царствова­

ния нельзя забывать о самом Александре.

При том воспитании, каковое бьшо ему дано, он не мог

и сам не разделять до известной степени либеральных наст­

роений. Мировоззрение российского императора сформиро­ валось под большим влиянием философа из Швейцарии Фре­

дерика-Цезаря Лагарпа. «Я вам обязан тем, что знаю»Il,­

писал Александр ему в письме от 16 января 1808 года. Алек­

сандр Иванович Михайловский-Данилевский, служивший в

1813-1816 годах при особе его величества, привел позднее в

своих записках слова, сказанные ему однажды государем:

«НиК'Ю более Лагарпа не имел влияния на мой образ мыс­

лей. Не бьшо бы Лагарпа - не бьшо бы Александра». «Всем,

ЧТО Я знаю и, может быть, всем, чего я стою, я обязан имен­ но_ господину Лагарпу»12, - заявил император Александр в

103

1814 году королю Пруссии, представляя ему своего швей­

царского наставника.

Воспитание, полученное Александром в общении с Ла­

гарпом, многое объясняет в его поведении в первые годы

пребывания на императорском престоле. Увлечение Алек­ сандра идеей всеобщей политической реформы, разработку

которой он поручил Сперанскому, возникло в значительной мере из абстрактных представлений об устройстве мира, внушенных его величеству Лагарпом.

Будучи наставником Александра в течение двенадцати лет, швейцарский философ прививал ему политические взгляды, которые получил в процессе своего образования, совершенно не заботясь о том, насколько они необходимы правителю ог­ ромной, имевшей тысячелетний исторический опыт, страны.

Фредерик-Цезарь Лагарп бьш на двадцать три года старше своего воспитанника - великого князя Александра. Он по­

явился на свет в 1754 году в семье швейцарского дворянина

по фамилии Де Ларп (Ое L'Arpaz или Ое La Harpaz). «Я ро­

дился В Ролле, большом местечке Леманскаго кантонаlЗ, от

родителей небогатых, но пользовавшихся общим уважением. Мой отец, отставной военный человек, довольно образован­

ный и в особенности очень умный и любезный, бьш первым моим наставником и лучшим другом», - сообщал Лагарп в своих записках, написанных в 1804 гoдyl4. Именно отец дал

ему двойное имя - Фредерик-Цезарь, составленное из имен самых почитавшихся им деятелей прошлого: Фридриха 11, ко­

роля Пруссии, и великого римлянина Юлия Цезаря. Фами­

лия же Лагарп бьша образована Фредериком-Цезарем из ва­

рианта отцовской фамилии, писавшегося как De La Harpazl5 • О характере своего образования будущий наставник рос­ сийского императора писал: «Я начал мое учение в Ролль­ ском коллегиуме, тогда плохо устроенном. К счастью, один

из братьев моего отца, принадлежавший к духовному зва­

нию и столь же почтенный по своим добродетелям, сколько ласковый, открьш мне доступ в свою библиотеку. Здесь-то я

пожирал древнюю историю и получил к людям древности и

к республикам то восторженное уважение, которое имело такое влияние на всю мою последующую жизнь. История Англии, голландцев и швейцарцев, давая мне еще более по­

нять цену свободы, еще сильнее укрепила во мне республи­

канские наклонности».

В возрасте 14 лет Фредерик-Цезарь бьш помещен в Галь­

денштейнскую семинарию. Обучаясь здесь в течение двух с половиной лет, он занимался главным образом математикой и

древней историей. Своей внутренней организацией данное

104

учебное заведение воспроизводило устройство древнеримской

республики: место собрания всех воспитанников называлось в нем форумом, коллегиальный орган управления - сенатом, должностные лица - консулами, трибунами, квесторами и

т. д. Юноши, обучавшиеся в таких условиях, невольно стано­

вились приверженными республиканским идеалам, проника­

лись любовью к античности и презрением к современной им действительности. Из подобных людей выlШIИ, как известно, самые жестокие из французских революционеров.

Покинув пропитанные республиканским духом стены

Гальденштейнской семинарии, Фредерик-Цезарь Лагарп

продолжил свое образование на философском факультете Женевского университета. Затем он изучал юридические на­

уки в университете города Тюбинга. В 1774 году доктор прав

Лагарп возвратился на свою родину и посвятил себя юриди­ ческой деятельности. Удачно проведя одно из судебных дел, он приобрел патент на звание адвоката в высшей Ролльской

апелляционной камере.

Занявшись адвокатской практикой, Лагарп очень скоро

осознал, что это рутинное занятие, предполагаюшее тща­

тельную и вдумчивую работу с документами, не подходит его характеру. И он стал искать для себя другого приложе­

ния сил. В 1781 году молодой швейцарец решил, что подхо­

дящее для себя поприще он сможет найти в Северной Аме­

рике, и уже намеревался отправиться туда, как вдруг

получил через своего знакомого Фридриха Гримма, состояв­ шего в постоянной переписке с Екатериной 11, предложение

сопровождать одного молодого русского офицера, прихо­

дившегося братом фавориту императрицы Александра Лан­ ского, в поездке по Италии. Екатерина отправляла данного

офицера в путешествие главным образом с целью излечить

его от любовной страсти к некой женщине. Лагарп должен

бьm, общаясь с ним, способствовать этому излечению. Почти год Лагарп ездил с русским офицером по итальян­

ским городам и, как оказалось, не напрасно. Благодаря ли

говорливому швейцарцу, впечатлениям от Италии и италья­

нок или просто действию времени, но брат фаворита импе­

ратрицы излечился от опасной для него любви. Довольный

Александр Ланской решил пригласить Лагарпа в Санкт-Пе­ тербург, и Екатерина немедленно сообщила Гримму: «Я же­

лаю, чтобы Лагарп сопровождал своего спутника до Петер­

бурга, где, без сомнения, получит приличное назначение». Впоследствии Лагарп писал в своих мемуарах об этом: «В Риме я получил приглашение от барона Гримма ехать в Пе­

тербург, где императрица хотела дать мне занятия. Я прибыл

105

туда в 1782 году. Военный чин, который я имел в наших на­

циональных войсках (чин полковника. - В. т.), был утверж­ ден за мною, и я вступил в службу».

Обещанного российской императрицей «приличного на­

значения» Лагарпу пришлось ждать больше года. В марте 1784 года Екатерина приняла решение назначить швейцар­ ца преподавателем французского языка к великому князю

Александру, которому за три месяца до этого исполнилось

шесть лет. Однако наступил май, но Лагарп так и не начи­ нал занятий с Александром. Екатерина писала в это время барону Гримму: «Мы держим г-на Лагарпа про запас, а по­

камест он гуляет».

10 июня 1784 года недовольный той ролью, которую ему

отвели при императорском·дворе, Лагарп обратился к госу­

дарыне с запиской, в которой предложил назначить его на­ ставником великих князей в таких науках, как моральная

философия, история, юриспруденция, география, математи­ ка, или же отпустить из России. Смелый швейцарец утверж­ дал в своем послании Екатерине, что будущий правитель

должен усвоить принципы, на основе которых упраWIЯется

совершенное общество. Он должен знать, в частности, что в

древние времена все люди бьmи равны, и хотя обстоятельст­ ва с тех пор переменились, это совсем не означает, что об­

щество отдано во власть прихотей какого-либо одного чело­

века, что всевластные монархи не бывают настолько

великодушными, чтобы объявить своим подданным о том,

что они созданы для служения им.

Прочитав письмо Лагарпа, Екатерина начертала на по­ лях: «Тот, кто сочинил эту записку, способен преподавать не

только французский язык». В результате с осени 1784 года

швейцарец стал главным наставником Александра.

Тем не менее воспитание великого князя Лагарпу при­ шлось-таки начать с обучения его высочества именно фран­ цузскому языку. Александр не знал в то время этого языка, а Лагарп не говорил по-русски.

Швейцарец стал регулярно прогуливаться с любимым

внуком государыни по аллеям дворцового парка и при этом

учить его французским словам и элементарным правилам

французской грамматики. Только после того, как Александр

оказался способным понимать французскую речь, Лагарп

смог приступить к наставлениям его в политической и нрав­

ственной философии. В своих мемуарах он следующими

словами описывал положение, в котором оказался: «...я бьm

преисполнен республиканскими правилами, воспитан в одиночестве, совершенно отчужден от мира, жил более с

106

ЮlИгами и созданиями фантазии, чем с настоящими людь­ ми, я не могу не удивляться, что должен бьm провести две­

надцать лет при дворе, без руководителей и добрых советов,

и не сделался предметом еще больших гонений. Всюду, кро­ ме России, я подвергся бы им, и из этого я заключаю, что

каста придворных в этой стране наименее недоброжелатель­

на. Правда, первые годы моего пребывания в России бьmи

тяжелы. Противоположность моих привычек с привычками

тех людей, в обшестве которых я находился, подала повод

предполагать во мне гордость, которая казалась тем сильнее,

что я не искал никаких повышений или наград; но лишь

только убедились, что эта гордость не бьmа способна по­ ставлять препятствия другим, стали желать мне добра, и

благорасположение ко мне сделалось до того общим, что я приобрел много друзей в этой чужой стороне, которая с тех

пор стала для меня вторым отечеством и по моим связям, и

по моей женитьбе на одной петербургской уроженке». Назначая Лагарпа наставником к своему внуку, Екатери­

на знала о том, что он исповедует республиканские убежде­

ния. «Будьте якобинцем, республиканцем, чем вам угод­

но, - говорила она философу. - Я вижу, что вы честный

человек, и этого мне довольно».

Носитель высоких и вместе с тем предельно отвлеченных идей - «ходячая И очень говорливая либеральная книжка»,

по выражению Ключевского, - Лагарп неустанно внушал

своему августейшему воспитаннику мысли о вреде деспотиз­

ма и беззакония, о необходимости для монарха быть добро­

детельным и чтить закон. То же самое он преподавал и ве­ ликому князю Константину Павловичу. Однако именно

Александр оказался наиболее восприимчивым к идеям, ко­

торые проповедовал либерально и республикански настро­

енный швейцарец. Великий князь буквально влюбился в эти идеи. И именно через призму их стал смотреть на окружав­ шую его действительность. Россия при таком взгляде долж­

на бьmа показаться Александру страной весьма непривлека­

тельной и даже более того - совершенно ему чуждой. Думая

о том, что в скором времени эта страна может быть предо­

ставлена ему в управление, он в мыслях своих примерял ее

на себя, как одежду, и приходил к выводу, что она ему не

подходит. Желание отречься от назначенной ему Богом тяж­

кой судьбы российского самодержца овладевало им в такие

моменты, вызывая намерение покинуть Россию и поселить­ ся с женою на берегах Рейна, чтобы «жить спокойно част­ ным человеком, полагая свое счастие в обществе друзей и в изучении природы». Последние слова - взятыIe в кавыч-

107

ки - принадлежат самому Александру: он начертал их в

письме к своему другу Виктору Павловичу Кочубею 1О мая

1796 года. Подобное намерение Александр высказывал и в одном из писем к Лагарпу. 9 мая 1795 года швейцарец, за­

вершив курс обучения великого князя политической и нрав­

ственной философии, покинул Россию, но общение его с Александром после этого не прекратилось: оно лишь смени­ ло форму - стало совершаться с помощью переписки. «Как

часто я вспоминаю о вас и обо всем, что вы мне говорили, когда мы бьши вместе! - писал великий князь Александр Лагарпу 21 февраля 1796 года. - Но это не могло изменить

принятого мною решения отказаться со временем от зани­

маемого мною звания. Оно с каждым днем становится для

меня все более невыносимым по всему тому, что делается вокруг меня. Непостижимо, что происходит: все грабят, почти не встречаешь честного человека; это ужасно!»

В начале 1798 года Лагарп будет избран членом директо­ рии Гельветической республики и получит возможность ис­ пытать на практике либеральные истины, которые он пре­

подавал будущему российскому императору. Тогда он

убедится, что либералом легко быть только в частной жиз­

ни. На посту главы Гельветической республики Фредерик­

Цезарь Лагарп действовал так же сурово и насильственно,

как и властители, которых он обличал, будучи преподавате­

лем политической философии.

А его ученик, великий князь Александр, будет в это время

проходить другую школу политического воспитания: школу

сурового правления своего отца - императора Павла 1. О том,

как воспринимал Александр ощовские уроки, хорошо свиде­

тельствует его письмо к Лагарпу, датированное 27 сентября 1797 года. «Мой отец по вступлении на престол захотел пре­ образовать все решительно, - писал наследник российского

престола своему швейцарскому наставнику. - Его первые шаги были блестящими, но последующие события не соот­ ветствовали им. Все сразу перевернуто вверх дном, и потому

беспорядок, господствовавший в делах и без того в слишком сильной степени, лишь увеличился еще более. Военные поч­ ти все свое время теряют исключительно на парадах. Во всем

прочем решительно нет никакого строго определенного пла­

на. Сегодня приказывают то, что через месяц будет уже отме­ нено. Доводов никаких не допускается, разве уж тогда, когда все зло совершилось. Наконец, чтоб сказать одним сло­

вом - благосостояние государства не играет никакой роли в

управлении делами; существует только неограниченная

власть, которая все творит шиворот-навыворот».

108

Свое воспитательное воздействие на сына император Па­

вел неимоверно усилил тем, что не позволил ему остаться

сторонним наблюдателем проявлений деспотизма, но предо­ ставил довольную возможность испытать последний на соб­

ственной шкуре. Эго испытание оказалось для Александра на редкость roрьким. Временами он чувствовал себя откро­

венно несчастным. Не проходило дня, в который бы цесаре­ вич не получал от отца-императора какоro-либо замечания или Bblroвopa за ту или иную оплошность. Делались они как будто специально в форме, больно ранившей самолюбие Александра. К нему приходил генерал-адъютант Пав­ ла - обыкновенно это бывал Н. о. Котлубицкий - и гово­

рил, что ero величество просил передать его высочеству, что

он, ero высочество, в таком-то деле «дурак И скотина•. До­

бросовестное исполнение подобных поручений Павла, вер­ ная передача ero слов Александру дороro обошлись впослед­ ствии Котлубицкому. Сделавшись императором, Александр сперва сослал помощника Павла в Арзамас, а roд спустя и

вовсе спровадил 26-летнего генерал-лейтенанта в отставку.

Утром 11 марта 1801 года на разводе караула, который

находился в ведении великого князя Александра, Павел, за­ метив какую-то оплошность, заорал: «Вашему высочеству свиньями надо командовать, а не людьми!. Александр,

обыкновенно делавший в таких случаях поклон отцу, выра­

жая тем самым согласие с его словами, на сей раз демонст­

ративно отвернулся и закусил губу. Мог ли он, вступив на

престол, забыть обиды, нанесенные ему отцом-деспотом?

«Если когда-либо придет и мой черед царствовать, то вмес­ то добровольноro изгнания себя я сделаю несравненно луч­

ше, посвятив себя задаче даровать стране свободу и тем не допустить ее сделаться в будущем игрушкою в руках каких­

либо безумцев.. Эги слова сына и наследника Павла из

письма к Лагарпу выглядят вполне искренними. Либерализм

имел для Александра помимо прочеro и личный смысл. Ли­

берализмом своим он как бы протестовал против отцовско­ ro деспотизма, оставившего на его самолюбии глубокий

след. Именно поэтому поза либерала была для молодоro им­

ператора, особенно поначалу, чрезвычайно приятной.

* * *

Восшествие Александра 1 на императорский престол на­

РУШило однообразие чиновничьей жизни Михайлы Сперан­

ского. Политика нового императора, направленная на изме­

нение всей системы управления страной, требовала для

109