оборонительная) и деструктивную, злокачественную. Последняя проявляется в некрофилии. Типичный субъект некрофилии – А. Гитлер. Его деструктивной агрессии и некрофильской сути Э. Фромм посвящает целую главу (XIII) своего труда.
Некрофилам свойственно ратовать за негативные санкции, силовые решения конфликтов, за репрессивные меры социального контроля над девиантностью. На основании эмпирического исследования в США Э. Фромм делает вывод: «Антижизненные (деструктивные) тенденции весьма примечательно коррелируют с политическими воззрениями тех лиц, которые выступают за усиление военной мощи страны... Лица с деструктивной доминантой считали приоритетными следующие ценности: более жесткий контроль над недовольными, строгое соблюдение законов против наркотиков, победное завершение войны во Вьетнаме, контроль над подрывными группами и их действиями, усиление полиции и борьба с мировым коммунизмом»*. Тогда как, согласно экспериментам Б. Скиннера, позитивные санкции, «похвала, вознаграждение являются более сильным и действенным стимулом, чем наказание»**.
* Там же. С. 293. ** Там же. С. 47.
В работе «Здоровое общество» Э. Фромм говорит о «патологии нормальности», когда человек пытается быть конформным, соблюдать социальные нормы, которые сами патологичны, ибо препятствуют самореализации личности.
Э. Фромм обсуждает и многие другие вопросы общественного бытия, имеющие отношение к нашей теме. Так, Э. Фромм пишет: «Гипнотические методы, используемые в рекламе и политической пропаганде, представляют собой серьезную угрозу психическому здоровью, особенно ясному критическому мышлению и эмоциональной независимости. Я нисколько не сомневаюсь в том, что ...
употребление наркотиков наносит здоровью человека гораздо меньший вред, чем различные методы "промывания мозгов"»*.
* Фромм Э. Иметь или быть? М., 1990. С. 194.
Подводя краткий итог психологическому направлению, можно отметить бесспорный интерес представленных этим направлением исследований психологической составляющей девиантного поведения и бесплодность попыток ответить на вопрос о причинах девиантности как социального феномена.
Социологическое направление
Строго говоря, именно в рамках этого направления сформировалась и развивается социология девиантности и социального контроля как специальная социологическая теория.
Описание многочисленных социологических школ и концепций в девиантологии существенно затруднено не только их изобилием, но и многочисленностью их классификаций. Почти каждый известный социолог девиантности относится исследователями к разным школам, течениям, теориям. В этом легко убедиться, полистав как отечественные, так и зарубежные учебники и монографии по социологии девиантности.
В большинстве из них выделяются следующие основные школы и концепции в рамках социологического осмысления девиантности: функционализм (Э. Дюркгейм); социальная дезорганизация (У. Томас и Ф. Знанецкий, Р. Парк); аномия (Э. Дюркгейм, Р. Мертон, Р. Клоуард, Л. Оулин); чикагская школа; конфликт культур и девиантных субкультур; социальное научение (Social Learning), включая теорию дифференцированной ассоциации и нейтрализации (Г. Беккер, Э. Сатерленд, Д. Кресси, Г. Сайке и Д. Матза); контроля (Т. Хирши); символический интеракционизм или стигматизация (Ч. Кули, В. Гоффман, Ф. Танненбаум, Е. Лемерт); теории конфликта, включая марксистские и неомарксистские (К. Маркс, Р. Кини, А. Лиазос); «современные» («радикальные», феминизм, постмодернизм)*. При этом, во-первых, лишь не более шести концепций повторяются у всех авторов. Во-вторых, как легко заметить, Э. Дюркгейма относят по меньшей мере к двум школам. В- третьих, лишь некоторые авторы рассматривают Р. Мертона не только как представителя теории аномии, но и создателя теории напряжения (Strain Theory). Наконец, все авторы наряду с подробным анализом социологических концепций, упоминают многочисленные биологические, психологические, медицинские теории девиантного поведения.
33
* Downes D., Rock P. (1998) Ibid; Lamnek S. (1990) Ibid; McCaghy Ch., Capron T. (2000) Ibid; Pontell H. (1999) Ibid; Traub S., Little C. (1994) Ibid.
Кроме того, и это очень существенно, в основе большинства девиантологических теорий лежат определенные философские, мировоззренческие предпосылки, а также заимствования из работ специалистов смежных профессий. Так, по мнению Downes и Rock, современные радикальные теории восходят к Платону, И. Канту, Г. В. Ф. Гегелю, Ж.-Ж. Руссо и К. Марксу; теории контроля включают идеи Т. Гоббса, психологов Г. Айзенка и З. Фрейда, социологию Э. Дюркгейма и т. п. Можно сказать, – делают вывод авторы, что социология девиантности есть просто удобный случай обобщить все интеллектуальные труды Запада*.
* Downes D., Rock P. Ibid. P. 11.
Ниже мы будем придерживаться существующих представлений об истории девиантологии, останавливаясь на тех из предшественников, чьи взгляды представляются наиболее значимыми.
Рождение социологического направления позитивистской криминологии датируется с точностью до дня. 9 июля 1831 г. статистик А. Кетле, выступая на заседании Бельгийской королевской академии наук в Брюсселе, в своем докладе заявил: «Мы можем рассчитать заранее, сколько индивидуумов обагрят руки в крови своих сограждан, сколько человек станут мошенниками, сколько станут отравителями, почти так же как мы заранее можем подсчитать, сколько человек родится и сколько человек умрет...
Здесь перед нами счет, по которому мы платим с ужасающей регулярностью, – мы платим тюрьмами, цепями и виселицами»*. Статистические исследования свидетельствуют об относительной стабильности преступности и отдельных ее видов в прошлом и настоящем. Эта стабильность может использоваться для «предсказания» (прогноза) преступности в будущем. Относительно устойчиво не только число преступлений, но и использованных при этом орудий. «Во всем, что касается преступлений, числа повторяются с таким постоянством, что этого нельзя не заметить»**. В обобщающем труде «Социальная система и законы ею управляющие» (1848) А. Кетле доказывает, что казалось бы в хаосе общественной жизни проявляются статистические закономерности, все социальные феномены взаимосвязаны и влияют друг на друга.
* Цит. по: Яковлев А. М. Преступность и социальная психология. С. 39. См. также: Кетле А. Человек, развитие его способностей или опыт социальной физики. Киев, 1965.
** Кетле А. Указ. соч. С. 5.
Аналогичных взглядов придерживался и А. Герри – автор первых работ (1827, 1833) по уголовной и моральной статистике.
Если для Ч. Ломброзо «преступниками рождаются», то для А. Кетле «преступниками не рождаются, ими становятся». Становятся – под влиянием социальных условий, социальных факторов. По А. Кетле, «общество заключает в себе зародыш всех имеющих совершиться преступлений, потому что в нем заключаются условия, способствующие их развитию; оно... подготовляет преступление, а преступник есть только орудие». К факторам, влияющим на совершение преступлений, А. Кетле относит демографические, социальные (профессия, образование), природные (климат, сезонность).
Основные идеи А. Кетле, которые в той или иной степени разделяют и развивают все представители социологического направления, сводятся к следующему:
–преступность порождена обществом;
–она развивается по определенным законам под воздействием социальных и иных объективных факторов;
–ей присуща статистическая устойчивость;
–повлиять на преступность (с целью сокращения) можно только путем изменения (улучшения) социальных условий.
Исходя из социологических представлений о природе преступности, А. Лакассань, выступая в 1885 г.
на 1 Международном конгрессе антропологов в Риме, произнес знаменитую фразу: «Каждое общество имеет тех преступников, которых оно заслуживает». Позднее, воспроизводя ее, Г. Манхейм добавил: «Каждое общество обладает таким типом преступности и преступников, которые соответствуют его культурным, моральным, социальным, религиозным и экономическим условиям»*.
* Manheim H. Comparative Criminology. L., 1973. Vol. 2. P. 422.
Экономические теории. Обычно экономические теории в криминологии и социологии девиантности
34
вполне обоснованно связывают с именами К. Маркса и Ф. Энгельса. По утверждению западных криминологов, именно в их «Манифесте Коммунистической партии» (1848) были заложены основы экономического детерминизма, а преступность, равно как проституция, пьянство, бродяжничество и даже самоубийства, выступала побочным продуктом экономических условий.
Концепция марксистской социологии достаточно полно разрабатывалась в бывшем СССР и в России нет недостатка в литературе по этому вопросу. Здесь хотелось бы подчеркнуть, что значение марксизма для девиантологии выходит, с нашей точки зрения, за рамки узкого «экономического детерминизма». Разрабатываемая ранним К. Марксом концепция отчуждения, значение противоречий и конфликтов как «двигателей истории», роль классовых различий и социально-экономического статуса в детерминации человеческого поведения и т. п. имеют девиантологическое значение и активно используются в современной западной науке (в частности, в «критической криминологии»).
У К. Маркса есть несколько небольших по объему работ, посвященных непосредственно рассматриваемой тематике. Одна из них – «Население, преступность и пауперизм» (1859). В ней автор на основании анализа некоторых демографических, экономических показателей и данных уголовной статистики делает ряд принципиальных выводов: «Должно быть, есть что-то гнилое в самой сердцевине такой социальной системы, которая увеличивает свое богатство, но при этом не уменьшает нищету, и в которой преступность растет даже быстрее, чем численность населения... Нарушение закона является обычно результатом экономических факторов, не зависящих от законодателя; однако... от официального общества до некоторой степени зависит квалификация некоторых нарушений установленных им законов как преступлений или только как проступков... Само по себе право не только может наказывать за преступления, но и выдумывать их»*.
* Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 515-516.
К. Маркс может быть впервые обратил внимание на существование корреляционных зависимостей между убийствами и самоубийствами, между убийствами, самоубийствами и... смертной казнью. «Не только самоубийства, но и самые зверские убийства совершаются тотчас же вслед за казнью преступников... Весьма трудно, а может быть, вообще невозможно, найти принцип, посредством которого можно было бы обосновать справедливость или целесообразность смертной казни в обществе, кичащемся своей цивилизацией. Наказание, как правило, оправдывалось как средство либо исправления, либо устрашения. Но какое право вы имеете наказывать меня для того, чтобы исправлять или устрашать других? И вдобавок еще история и такая наука как статистика с исчерпывающей очевидностью доказывают, что со времени Каина мир никогда не удавалось ни исправить, ни устрашить наказанием. Как раз наоборот!»*. Вот это «как раз наоборот» чрезвычайно важно. Скорее жестокость наказаний порождает жестокость преступлений, чем наоборот.
* Там же. Т. 8. С. 530.
Говоря о позитивизме в социальных науках вообще, не следует забывать о весьма обширном эмпирическом исследовании положения рабочего класса в Англии, проделанном Ф. Энгельсом и содержащем огромный фактический материал, в том числе о преступности, пьянстве, проституции как следствии условий жизни английских рабочих*. Современный социологический словарь (Penguin Books, 1986), так характеризует эту работу: «"Положение рабочего класса в Англии" (1845), основанная, главным образом, на данных непосредственного наблюдения, проведенного в Манчестере и Солфорде, является классическим описанием жизни рабочего класса в этой стране в период индустриализации»**. Очевидно, не случайно уже в наши дни английский социолог и криминолог Я. Тэйлор с коллегами провели вслед за Ф. Энгельсом обследование условий жизни рабочих Манчестера и Шеффильда***.
* Энгельс Ф. Положение рабочего класса в Англии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 2. С. 231-517.
**Аберкромби Н.. Хилл С. Тернер Б. Социологический словарь. Казань, 1997. С. 368.
***Taylor I., Evans К., Fraser P. A Tale of Two Cities: A Study in Manchester and Sheffield. Routledge, 1996.
На основе английской действительности Ф. Энгельс повторяет основной тезис А. Кетле: «Для большого города или для целого округа можно с достаточной точностью заранее предсказать, как это нередко делалось в Англии, ежегодное число арестов, уголовных преступлений, даже число убийств, краж со взломом, мелких краж и т. д. Эта регулярность доказывает, что и преступность управляется конкуренцией; что общество порождает спрос на преступность, который удовлетворяется соответствующим предложением...»*
* Энгельс Ф. Наброски к критике политической экономии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 570.
35
Последователем экономической теории является В. Бонгер. В книге «Преступность и экономические условия»* он обосновывает роль капиталистической экономической системы в генезисе преступности. Преступность сосредоточена в низших слоях общества, поскольку законодатель криминализирует деяния, порожденные бедностью и нищетой. В. Бонгер приводит статистические данные по ряду стран, доказывая связь таких преступлений как бродяжничество и нищенство, с безработицей**. Он возлагает надежды на социалистическое переустройство общества.
* Bonger W. Criminality and Economic Conditions. Boston: Little, Brown, 1916.
**См. переведенную на русский язык выдержку из раннего издания (1905) упомянутой книги: Бонгер В. Бродяжничество
инищенство // Уголовное право и социализм / Под ред. М. Гернет. М ., 1908. С. 57-78.
Во многих странах в конце XIX – начале XX в. были проведены криминологические исследования динамики корыстной преступности и цен на хлеб (зерно), как основного для того времени экономического показателя. Наблюдаются устойчивые корреляционные связи: чем выше цена на хлеб, тем выше уровень преступности. Одним из первых таких исследований провел Г. фон Майер в Баварии за 1836-1861 гг. По данным Г. Майера, увеличение на полпенни цены на рожь влекло рост уровня преступности на одну пятую. О связи преступности и цен на мешок муки, а также количества банкротств (еще один экономический показатель) во Франции 1840-1886 гг. свидетельствует статья П. Лафарга*.
* Лафарг П. Преступность во Франции в 1840-1886 гг. // Уголовное право и социализм / Под ред. М. Гернет. М., 1908. С. 1-56.
В наши дни экономическое направление в обосновании преступности и иных девиантных проявлений развивает лауреат Нобелевской премии по экономике Г. Беккер и его последователи*.
* Подробнее см.: Экономическая теория преступной и правоохранительной деятельности / Под ред. Л. Тимофеева, Ю. Патова. М., 1999.
С нашей точки зрения, сравнительный аначиз показателей девиантности и экономических показателей (фондовый или децильный коэффициент, индекс Джинни, уровень безработицы и др.) актуален и в наши дни.
Теория аномии. Пожалуй, первая развернутая социологическая теория девиантности – теория аномии – принадлежит известному французскому социологу Э. Дюркгейму (1858-1917). Его взгляды как ученого подчеркнуто социологичны. Для него первично общество, социальный факт, а не индивид. Социальное должно объясняться социальным. Общество есть особая реальность, стоящая над индивидами, обусловливающая действия индивидов и осуществляющая над ними контроль. Поэтому он утверждает «нормальность» преступности в том смысле, что она присуща всем обществам, развивается по своим закономерностям, выполняет определенные социальные функции. «Преступления совершаются... во всех обществах всех типов... Нет никакого другого феномена, который обладал бы столь бесспорно всеми признаками нормального явления, ибо преступность тесно связана с условиями жизни любого коллектива... Преступность – нормальное явление потому, что общество без преступности совершенно невозможно»*.
* Дюркгейм Э. Норма и патология // Социология преступности М., 1966. С. 39-40.
Более того, «преступность необходима; она прочно связана с основными условиями любой социальной жизни и именно в силу этого полезна, поскольку те условия, частью которых она является, сами неотделимы от нормальной эволюции морали и права... Чтобы был возможен прогресс, индивидуальность должна иметь возможность выразить себя. Чтобы получила возможность выражения индивидуальность идеалиста, чьи мечты опережают время, необходимо, чтобы существовала и возможность выражения индивидуальности преступника, стоящего ниже уровня современного ему общества. Одно немыслимо без другого... Преступность не только предполагает наличие путей, открытых для необходимых перемен, но в некоторых случаях и прямо подготавливает эти изменения...
Действительно, сколь часто преступление является лишь предчувствием морали будущего, шагом к тому, что предстоит!»*. И далее Э. Дюркгейм обосновывает эту мысль на примере осуждения Сократа. Итак, девиации необходимы для развития, прогресса общества.
* Там же. С. 42-43.
36
Но преступность (как и другие девиантные проявления) нормальна при условии, что она «не превышает уровня, характерного для общества определенного типа»*. И здесь мы подходим к сути теории аномии. По Э. Дюркгейму, в стабильном обществе стабилен и уровень девиантных проявлений (пьянства, наркотизма, самоубийств, преступности и т. п.). В обществах же, быстро меняющихся, в условиях социальной дезорганизации наблюдается состояние аномии, когда старые социальные нормы уже не работают, а новые еще не освоены, когда существует «конфликт норм» – правовых и моральных, публичного права и частного права и т. п., когда некоторые социально значимые сферы жизнедеятельности остались не урегулированными («нормативный вакуум»). В таком обществе резко возрастают проявления девиантности, превышая «нормальный» для данного общества уровень. Э. Дюркгейм подробнейшим образом теоретически и эмпирически обосновывает свою концепцию на примере самоубийств**.
* Там же. С. 40.
** Дюркгейм Э. Самоубийство: Социологический этюд. М., 1994.
Думается, хорошей иллюстрацией дюркгеймовской аномии и ее последствий может служить современная Россия. Бурные социально-экономические и политические изменения конца 80-90-х гг. минувшего века сопровождались противоречиями между советскими ценностями и менталитетом, с одной стороны, и новыми экономическими и политическими отношениями, с другой; между нормами «социалистического» права (уголовной ответственностью за бродяжничество, попрошайничество, «паразитический образ жизни», за злостное нарушение паспортного режима, за частное предпринимательство и коммерческое посредничество) и новыми нормами гражданского права, разрешающими частную собственность, легализующими статус безработного (бывшего «тунеядца»); между нравственными ценностями старого общества (отрицательным отношением к богатым, стремлением к «равенству») и новой моралью (обогащайтесь!). При этом многие сферы общественной и государственной жизни оказались без должного нормативного регулирования. Соответственно, с конца 80-х гг. наблюдается резкий рост преступности, самоубийств, наркотизма. Все «по Дюркгейму»!
Э. Дюркгейм один из первых развивает теорию общественного разделения труда, обращает внимание на роль социально-экономического неравенства в генезисе человеческой активности, как позитивной, так и негативной. Он понимает эволюционное значение разделения труда («чем примитивнее общество, тем больше сходств между индивидами»), его необходимость для развития общества, но видит и отрицательные последствия (овеществление личностных отношений, «анормальные формы» разделения труда – анемическое, принудительное и др.)*. Всякое живое существо стремится к счастью. При этом для человека важно равновесие между стремлением к счастью и степенью удовлетворения. Если естественные потребности имеют естественные пределы (насытился и есть не хочется), то социальные потребности не имеют естественных ограничений, они безграничны. Мы еще вернемся к этой теме в гл. 6.
* Дюркгейм Э. Общественное разделение труда. Метод социологии. М., 1991. С. 3-389.
Э. Дюркгейм внес весомый вклад и в разработку проблем социального контроля, но к этому мы также вернемся позднее – в ч. IV книги.
Многие идеи ученого актуальны и сегодня. И это не только (и не столько) выявленные им конкретные закономерности некоторых видов девиантности (сезонное распределение самоубийств, зависимость уровня девиантности от степени сплоченности общества и др.), но и главный социологический вывод: девиантность закономерна, девиации выполняют вполне определенные социальные функции, общество без девиаций, включая преступность, невозможно. Или, вспомним Г. В.
Ф.Гегеля, «все действительное – разумно» (имеет основания).
Взаключение заметим, что различные авторы и по разным основаниям относят криминологические взгляды Э. Дюркгейма и к теории социальной дезорганизации, и к структурному функционализму, и в качестве самостоятельного направления – концепции аномии.
Аномия и «напряжение». К структурному функционализму и теории аномии (в отличном от Э. Дюркгейма варианте) относят и другого крупнейшего социолога, нашего современника – Р. Мертона. Он также считается родоначальником «теорий напряжения» (Strain Theories). P. Мертон, как и Э.
Дюркгейм, рассматривает различные проявления девиантности как закономерное порождение социальных условий. «Мы исходим из предположения, – пишет Р. Мертон, – что определенные фазы социальной структуры порождают обстоятельства, при которых нарушение социального кодекса
37