§ 3. Позитивизм в философии, науке, социологии

Зарождение позитивизма заслуженно связывают с именем О. Конта. К числу первых теоретиков позитивизма относят также Г. Спенсера и К. Маркса.

О. Конт, будучи социальным философом (термин «социология» он впервые использовал в «Курсе позитивной философии», 1838), полагал, что существующие социальные науки не могут считаться таковыми (науками), пока и поскольку они метафизичны, носят умозрительный характер, не основываются на методах естественных наук – измерении, наблюдении, эксперименте и т. п. Наука должна основываться на фактах, а не догмах, воображение должно быть подчинено наблюдению. «Теологическое и метафизическое состояния какой-либо науки отличаются одной общей чертой: господством воображения над наблюдением... Чтобы сделать... науку позитивной, нужно установить в ней... преобладание наблюдения над воображением»*.

* Конт О. Система позитивной политики // Родоначальники позитивизма. СПб., 1910. Вып. 2. С. 108, 111.

Идеи позитивизма нашли отражение в трех основных направлениях: биологическом, или антропологическом, психологическом и социологическом. Возникновение каждого из этих трех направлений связывают обычно (более или менее справедливо) соответственно с именами Ч. Ломброзо, Г. Тарда и А. Кетле. И хотя позитивизм в «чистом виде» давно сменили плюралистические концепции, неомарксизм, «критическая криминология», постмодернизм, однако с момента возникновения этих трех направлений и до сегодняшних дней мы почти безошибочно можем отнести к тому или иному из них любую девиантологическую школу, теорию, концепцию.

Биологическое(антропологическое) направление

Бесспорным родоначальником этого направления считается Ч. Ломброзо – тюремный врач из Турина. С помощью антропологических методов он измерял различные параметры строения черепа многочисленных заключенных, их вес, рост, длину рук, ног, туловища, строение ушей и носов, а при вскрытии умерших – строение и вес внутренних органов. Всего за свою многолетнюю практику он исследовал свыше одиннадцати тысяч лиц, осужденных за совершение преступлений. Свое главное открытие Ч. Ломброзо описывает вполне поэтически: «Внезапно однажды утром мрачного декабрьского дня я обнаружил на черепе каторжника целую серию атавистических ненормальностей, ...аналогичную тем, которые имеются у низших животных. При виде этих странных ненормальностей – как будто бы ясный свет озарил темную равнину до самого горизонта – я осознал, что проблема сущности и происхождения преступников была разрешена для меня»*.

* Цит. по: Яковлев А. М. Преступность и социальная психология: Социально-психологические закономерности противоправного поведения. М., 1971. С. 20.

Результаты исследований и выводы о «прирожденном» преступнике, отличающемся от других людей чертами «вырождения» («преступник – это атавистическое существо, которое воспроизводит в своей личности яростные инстинкты первобытного человечества и низших животных») нашли отражение в труде Ч. Ломброзо «Преступный человек» (1876). Признаки «вырождения» проявляются в многочисленных «стигматах»: «ненормальности» в строении черепа, низкий или скошенный лоб, огромные челюсти, высокие скулы, приросшие мочки ушей и т. п. Ч. Ломброзо создал целую серию «портретов» различных преступников – убийц, грабителей, воров, насильников, поджигателей и др. Разработанная им классификация преступников включала четыре типа: прирожденные, душевнобольные, по страсти (включая политических маньяков), случайные.

Ч. Ломброзо затронул еще одну девиантологическую тему: с биологических позиций он рассматривал проблему гениальности и помешательства*. Со временем, под давлением обоснованной критики, Ч. Ломброзо стал уделять внимание и иным – социальным, демографическим, климатическим факторам**. Однако он навсегда вошел в историю криминологии как автор теории врожденного преступника.

* Ломброзо Ч. Гениальность и помешательство. СПб., 1892 (репринтное издание, 1990). ** Ломброзо Ч. Преступление. СПб., 1900.

Результаты антропологических исследований Ч. Ломброзо не выдержали проверки. Так, еще при его

28

жизни Ч. Горинг осуществил сравнительное исследование трех тысяч человек – заключенных (основная группа) и учащихся Оксфорда, Кембриджа, колледжей, военнослужащих (контрольная группа). Результаты не выявили значимых различий между группами и были опубликованы в книге «Заключенный в Англии» (1913). Вывод Ч. Горинга был вполне категоричен: «Нет такой вещи как физический криминальный тип»*. Позднее аналогичные исследования проводили и другие ученые (Н. Ист, В. Хиле, Д. Зернов и др.) с теми же результатами. Миф о «врожденном преступнике» был развеян, хотя иногда возникали его рецидивы...

* Goring Ch. The English Convict: A Statistical Study. L, 1913. P. 173.

Ученики Ч. Ломброзо и его соотечественники Э. Ферри и Р. Га-рофало вслед за учителем признавали роль биологических, наследственных факторов. Вместе с тем они уделяли внимание психологическим (особенно Р. Гарофало) и социальным факторам в обусловленности преступлений. Они оба отрицали идею свободы воли, занимаясь поиском причин преступлений.

Э. Ферри выделял антропологические (телесная и духовная природа индивидов), физические (естественная среда) и социальные детерминанты преступлений. Наказание должно выполнять чисто предупредительную, оборонительную функцию. В «Криминальной социологии» (в российском издании

– «Уголовная социология»*) Э. Ферри писал, обосновывая принципы позитивизма: «Раньше наука о преступлениях и наказаниях являлась по существу лишь изложением теоретических выводов, к которым теоретики пришли только с помощью логической фантазии. Наша школа превратила ее в науку позитивного наблюдения. Основываясь на антропологии, психологии и статистике преступности, а также на уголовном праве и исследовании тюремного заключения, эта наука превращается в синтетическую науку, которую я сам назвал "Криминальной социологией"». Э. Ферри отстаивал вероятностный характер обусловленности девиантного поведения теми или иными факторами. Он придавал большое значение превентивным мерам (улучшению условий труда, быта и досуга, освещению улиц и подъездов, условиям воспитания и т. п.), считал, что государство должно стать инструментом улучшения социально-экономических условий.

* Ферри Э. Уголовная социология. СПб., 1900.

Антропологическое, или биологическое, направление отнюдь не исчерпывается ломброзианством. По мнению немецкого психиатра Э. Кречмера и его последователей (прежде всего – американского

криминолога У. Шелдона), прослеживается связь между типом строения тела, характером человека, а следовательно, и его поведенческими реакциями, включая преступные. Согласно их «теории конституциональной предрасположенности», высокие и худые люди – эктоморфы («церебротони-ки», по Шелдону, или астеники) – чаще будут робкими, заторможенными, склонными к одиночеству, интеллектуальной деятельности. Сильные, мускулистые мезоморфы («соматотоники», или атлеты) отличаются динамичностью, стремлением к господству и наиболее склонны к девиациям. Невысокие, полные эндоморфы («висцеротоники», или пикники) – общительны, спокойны, веселы. Связь между физической конституцией, чертами характера и поведенческими реакциями действительно существует, но представители всех типов физической конституции и различных типов характера (со времен И. П. Павлова хорошо известны холерики, сангвиники, флегматики и меланхолики, хотя современные классификации характера намного сложнее и разнообразнее) могут отличаться как законопослушным поведением, так и девиантным – позитивным и негативным.

К. Юнг (1923) различал два основных типа личности: экстравертов, ориентированных на общение, склонных к новаторству (иногда с элементами авантюризма), и интровертов, ориентированных на себя, замкнутых, избегающих риска, настроенных консервативно. Г. Агаенк (1963) для более полной характеристики типов личности дополнил экстравертов (открытость) – интровертов (замкнутость) характеристиками стабильности – нестабильности (уровень тревожности). И также пытался связать криминальное поведение с личностными особенностями. В частности, Г. Айзенк считал, что экстраверты более склонны к преступлениям, чем интроверты.

По мере развития современной биологии и генетики в рамках биологического направления возникают все новые и новые теории. Назовем лишь некоторые из них. Подробнее же они освещаются в современной книге Д. Фишбайн*.

* Fishbein D. Biobehavioral Perspectives in Criminology. Wadsworth, Thomson Learning, 2001.

29

Концепция близнецов. В ряде исследований (Loehlin, Nichols, 1976 и др.) было установлено, что одинаковое (в том числе девиантное) поведение взрослых пар однояйцовых (монозиготных) близнецов наблюдается относительно чаще, нежели у пар двуяйцовых (дизиготных) близнецов. В одном из исследований, например, такое совпадение было в 77% случаев однояйцовых и в 12% случаев двуяйцовых близнецов. Отсюда делался вывод о роли генетической предрасположенности к тем или иным поведенческим формам. Однако различные исследователи получали неодинаковые результаты, не всегда изучались условия воспитания обоих близнецов, так что сторонников «близнецового» объяснения девиантного поведения не так уж много.

Хромосомная теория. П. Джекобе (1966) на основе изучения заключенных в шведских тюрьмах выдвинул гипотезу о повышенной агрессивности и, соответственно, высоком уровне насильственных преступлений у мужчин с лишней Y хромосомой (XYY вместо стандартного набора ХY). Позднее Т. Поуледж опроверг это предположение. Если мужчины с лишней Y хромосомой и отличаются повышенной агрессивностью, то их удельный вес в популяции крайне невысок (1 из 1000) и постоянен, а уровень насильственной преступности существенно меняется во времени и пространстве. По данным Р. Фокса (1971), заключенные с хромосомным набором XYY не более склонны к насилию, чем другие заключенные, но относительно чаще совершают имущественные преступления. Кроме того, повышенная агрессивность может проявляться и в общественно полезном или допустимом поведении (спортсмены, полицейские, военнослужащие).

Частота пульса. Кембриджское лонгитюдное (изучение одних и тех же лиц на протяжении значительного периода времени) исследование свыше 400 мужчин показало, что те, у кого частота пульса в состоянии покоя была ниже (66 ударов в секунду), чем в среднем (68 ударов в секунду), относительно чаще оказывались осужденными за насильственные преступления (D.Farrington, 1997). Аналогичные результаты были получены в исследованиях М. Wadsworth (1976) и A, Raine (1993)*. Но вероятнее всего такой одиночный фактор как частота пульса является лишь одним из показателей общего состояния нервной системы, так или иначе влияющего на поведение, в том числе – агрессивное.

* Подробнее см.: Sheley J. (Ed.) Criminology: A Contemporary Handbook. Third Ed. Wadsworth, Thomson Learning. 2000. P. 326-328.

Уровень серотонина в крови. На основе результатов многочисленных исследований некоторые ученые предполагают, что повышенный уровень серотонина в крови свидетельствует о более высокой вероятности агрессивного поведения.

Роль тестостерона. Точно так же считается, что повышенный уровень тестостерона (мужского полового гормона) может увеличивать агрессивность поведения. Некоторые исследователи полагают, что аналогичную роль в женском агрессивном поведении играют женские гормоны.

Однако, во-первых, результаты различных исследований нередко противоречивы. Во-вторых, ряд исследований показали, что уровень гормонов весьма чувствителен к внешним условиям. В-третьих, и это главное, – нет никаких доказательств специфического влияния всех вышеназванных биологических факторов (лишняя Y хромосома, частота пульса, уровень серотонина или гормонов и др.) именно на девиантное поведение. Это не исключает того, что при прочих равных условиях генетическая составляющая может играть определенную роль в большей или меньшей вероятности той или иной поведенческой реакции конкретного индивида (достаточно, например, напомнить, что в генезисе алкоголизма роль наследственности велика, а в состоянии алкогольного опьянения совершается немало правонарушений). В одной из своих книг российский психолог В. Леви заметил: «Социум выбирает из психогенофонда». Иначе говоря, социальные факторы влияют на поведение опосредствованно – через генетические и психологические особенности свойств личности. Наконец, в-четвертых, все эти рассуждения, равно как иные идеи сторонников биологического и психологического направлений, имеют отношение к индивидуальному девиантному поведению, но никак не объясняют девиантность как социальный феномен.

Психологическое направление

Становление психологического направления связывают с двумя именами: Р. Гарофало и Г. Тар да. О первом из них уже говорилось выше. Его работа «Критерии опасного состояния» (1880) обосновывает, в частности, так называемый клинический подход к изучению личности преступника. Идеи «опасного состояния» позднее, во второй половине XX в., активно развивал Ж. Пинатель.

30

Г. Тард в своих книгах «Законы подражания» и «Философия наказания» (обе вышли в 1890 г.) объяснял преступное поведение подражанием и обучением. Поскольку в основе преступного акта лежат психологические механизмы, постольку, с точки зрения Г. Тарда, суд должен решать вопрос лишь о виновности/невиновности обвиняемого, тогда как меры воздействия на виновного определяет медицинская комиссия.

Вполне обоснованно обращаясь к психологическим факторам индивидуального преступного поведения, Г. Тард излишне абсолютизирует роль подражания, усматривая в «законе подражания» едва ли не основной закон развития общества и цивилизации.

Склонность к психологизации социальных явлений не помешала Г. Тарду в ряде вопросов занять социологические позиции. Так, он социологически верно отметил относительность самого понятия отклонения (преступления): «Система добродетелей, так же как и система преступления и порока, меняется вместе с ходом истории»*. Отношение ученого к преступности как социальному феномену позволило ему сделать вполне социологический вывод: «Если бы дерево преступности со всеми своими корнями и корешками могло бы быть когда-нибудь вырвано из нашего общества, оно оставило бы в нем зияющую бездну»**.

* Тард Г. Сравнительная преступность. М., 1907. С. 33. ** Тард Г. Преступник и преступления. М., 1906. С. 62.

Г. Тард один из первых обратил внимание на то, что повышение благосостояния, уровня жизни, образования не влечет за собой сокращения преступности. Скорее – наоборот! «Рост трудовой деятельности и богатства делает естественным рост преступлений и преступников! А где же, следовательно, нравственная сила труда, нравственная добродетель богатства, о которых столько говорили? Образование сделало большие успехи. Где же благодетельное, столь прославленное действие просвещения на нравы?... Три великих предупредительных лекарства от социальной болезни: труд, общее довольство и образование – усиленно действовали не раз, а поток преступности, вместо того, чтобы пересохнуть, вдруг вышел из берегов»*. Г. Тард увидел также широчайшую распространенность преступлений «людей богатых и признаваемых честными» (позднее такие преступления будут названы «беловоротничковыми»).

* Тарб Г. Сравнительная преступность. С. 95.

Наконец, заметим, что на примере Р. Гарофало и Г. Тарда мы лишний раз убеждаемся в относительности любой схемы, любой классификации. Так, взгляды Р. Гарофало в равной степени относятся к антропологическому и психологическому направлениям, а работы Г. Тарда иллюстрируют

ипсихологический, и социологический подходы к проблеме преступности, преступления и наказания. Впрочем, еще Э. Ферри обосновывал правильность и научную совместимость своих антропологических

исоциологических воззрений*.

* Ферри Э. Уголовная антропология и социализм // Уголовное право и социализм / Под ред. М. Н. Гернет. М., 1908. С. 204-215; Он же. Уголовная социология. СПб., 1910.

К психологическому направлению относится и фрейдизм. Сам 3. Фрейд не обращался специально к девиантологической тематике, если не считать психоаналитического разбора произведений Ф. М. Достоевского; в этой своей работе З. Фрейд сформулировал небезынтересное для нас утверждение: «Для преступника существенны две черты – безграничное себялюбие и сильная деструктивная склонность; общим для обеих черт и предпосылкой для их проявлений является безлюбовность, нехватка эмоционально-оценочного отношения к человеку»*. Однако его теория не могла не отразиться на психологических подходах к проблеме девиаций, особенно – сексуальных.

* Фрейд З. Достоевский и отцеубийство // Фрейд З. «Я» и «Оно»: Труды разных лет. В 2 кн. Тбилиси, 1991. Кн. 2. С. 408.

Напомним, что З. Фрейд выделял в структуре личности три составляющие: «Я» (Ego), «Оно» (Id) и «Сверх-Я» (Super-Ego). «Оно» – глубинный слой бессознательных влечений, «разгул» сексуальных и агрессивных инстинктов. Не будь других составляющих личности, человек всегда действовал бы по велению Id (с точки зрения З. Фрейда, человек асоциален по природе). «Я» – сфера сознательного, посредник между бессознательным, внутренним миром человека и внешней реальностью – природной и социальной. Ego развивается из Id в процессе социализации индивида. «Сверх-Я» – внутриличностная совесть, «хранилище моральных установлений», своего рода моральная цензура, представляющая собой установки общества. Super-Ego – посредник между бессознательным и сознанием в их непримиримом

31

конфликте, ибо сознание само по себе не способно обуздать веления бессознательного. Другим важнейшим положением З. Фрейда является учение о либидо – половом влечении, которое, начиная с раннего детства, на бессознательном уровне определяет большинство намерений и поступков человека.

Легко представить, сколь обширное поле открывается для девиантологической интерпретации этих положений. Это и «победа» бессознательного, проявившаяся в конкретном девиантном акте, и либидо, выплеснувшееся в сексуальное или иное насилие, и роль невротических реакций в механизме индивидуального девиантного поступка, и сублимация (переключение) либидо либо в криминальное русло, либо – в творчество!

Разумеется, учение самого З. Фрейда и его учеников и последователей (К. Юнга, А. Адлера, В. Рейха) было неизмеримо сложнее и глубже, чем описанная выше схема. Психоаналитический подход позволяет вскрыть глубинные психологические особенности различных поведенческих актов. Интересное исследование этой темы было предпринято украинским криминологом А. Ф. Зелинским*.

* Зелинский А. Ф. Осознаваемое и неосознаваемое в преступном поведении. Харьков, 1986.

К. Юнг, так же как Фрейд, а еще раньше – Ч. Ломброзо, интересуются проблемой творчества. Для них гениальность и помешательство, творчество и преступление, «гений и злодейство» – вопреки пушкинскому «Моцарт и Сальери» – совместимы, имеют единую природу, одни истоки, в частности, – вытесненную сексуальность, сублимацию. К. Юнг внимательно исследует с психоаналитической точки зрения, творчество Т. Парацельса и 3. Фрейда, Дж. Джойса и П. Пикассо, Гете и Данте*.

* Юнг К. Собрание сочинений. Т. 15. Феномен духа в искусстве и науке. М., 1992.

Неофрейдизм, характеризующийся большей «социологизацией» изучаемых процессов, сделал еще один шаг в интересующем нас направлении. Так, К. Хорни подробно исследует проблему невротизации личности, а ведь среди лиц, находящихся в местах лишения свободы наблюдается высокий удельный вес лиц с невротическими расстройствами. Мазохизм – моральный и физический – К. Хорни объясняет невротическими страданиями. Многие ее идеи о механизмах развития личности, роли детства в формировании личности представляют несомненный интерес для девиантологии*.

* См.: Хорни К. Невротическая личность нашего времени. Самоанализ. М., 1993.

Интересно, что в одном из писем К. Юнг так характеризует связь невротизма с потенциальными сексуальными отклонениями: «Подлинно здоровое состояние для невротика – это сексуальная распущенность»*.

* Цит. по: Эткинд А. Эрос невозможного: История психоанализа в России. СПб., 1993. С. 167.

Труды другого крупнейшего представителя неофрейдизма – Э. Фромма косвенно или непосредственно посвящены девиантологической тематике. Косвенно – когда обсуждаются проблемы этики, смысла жизни, «иметь или быть»*. Непосредственно – когда ученый один из главных своих трудов посвящает исследованию агрессии и насилия как психологического, социального, политическоеномена**.

* Фромм Э. Психоанализ и этика. М., 1993; Он же. Иметь или быть? М., 1990. ** Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994.

С точки зрения Э. Фромма, «все человеческие страсти, "хорошие" и "дурные", следует понимать не иначе как попытку человека преодолеть собственное банальное существование во времени и перейти в трансцендентное* бытие»**. Это чрезвычайно важное для девиантологии положение. Любая девиация, девиантный поступок – попытка (осознанная или нет) прорвать сковывающие социальные нормы, самоутвердиться, самореализоваться как Индивидуальность, непохожая на «всех других», и тем самым «придать смысл своей жизни». Поэтому и садист – человек, «который не смог найти другого способа реализовать данные ему от рождения качества». И наилучший путь превенции негативных девиаций – «создать такие условия, при которых высшей целью всех общественных устремлений станет всестороннее развитие человека»***.

* Трансцендентное – выходящее за пределы наличного бытия, повседневности.

**Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. С. 27.

***Там же. С. 28.

Э. Фромм различает агрессию конструктивную, доброкачественную (например, игровая,

32