2.3. Проверка показаний на месте как неотъемлемая часть системы следственных действий.

Каждое из следственных действий предопределяет возможность получения в процессе доказывания по делу своей специфической совокупности фактических сведений. Взаимосвязь и взаимообусловленность следственных действий выражается еще и в том, что полученная от каждого из них доказательственного значения информация, дополняет, а порой частично перекрывает одна другую, создавая общую доказательственную базу по делу. Однако данное обстоятельство вовсе не означает взаимозаменяемости следственных действий. Каждое следственное действие специфично и взаимонезаменимо.⁶⁸

Проверка показаний на месте как самостоятельное следственное действие утвердилась в УПК РФ в результате многолетних оживленных дискуссий между криминалистами и некоторыми представителями процессуальной теории. Казалось бы все спорные вопросы в отношении этого следственного действия решены и практика его применения бесспорна. Однако в последнее время стали появляться публикации, в которых выражается сомнение в целесообразности этого следственного действия и высказывается его непонимание как якобы сложного следственного действия, да к тому же еще проводимого «с участием куклы». При этом высказывается ошибочная точка зрения о том, что проверка показаний на месте может быть вполне заменена на осмотр места происшествия и следственный эксперимент. ⁶⁹.

Стоит вспомнить, что методы и правила проверки достоверности сообщенных сведений путём выхода на место события вырабатывались на протяжении более чем тысячелетней истории. В них отражена мудрость человечества. Эффективные случаи разоблачения подобным способом ложных свидетельств и установления истины в спорных случаях описываются даже в библейских преданиях.

На одной из написанных на библейский сюжет картин под названием «Сусанна и старцы» изображена купающаяся в водоёме обнаженная молодая женщина и подсматривающие за ней из-за деревьев старцы. Старцы эти были не простые, они в те времена вершили суд. В библии записано, что тот, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействует с ней в сердце своем. Однако старцам этого было мало. Они не только подсматривали за купающейся Сусанной, но и, возжелав её, обратились к ней с недвусмысленным предложением, предупредив, что если она не согласиться, то они обвинят ее в прелюбодеянии. Когда же получили категорический отказ, то в отместку обвинили её в прелюбодеянии, за которое по древним законам виновную должны были забросать на смерть камнями. Убедить израильтян в том, что старцы ложно оговорили Сусанну, предстояло пророку Даниилу, который появился, когда её уже вели к месту казни. В библии записано его обращение к израильтянам: «так ли вы неразумны сыны Израиля, что, не исследовав и не узнав истины, осудили дочь Израиля?» Отметим, что уже тогда, в те далекие времена, чтобы разобраться в событии, считалось необходимым установить истину, т. е. это то понятие, которое по нынешним представлениям теоретиков уголовного процесса оказалось лишним и выброшено из уголовного судопроизводства.

Пророк Даниил поступил мудро, а потому просто, предложив каждому из этих двух старцев по отдельности, в отсутствие другого показать место, где якобы произошла встреча Сусанны с любовником. Поскольку они показали разные места, то были изобличены во лжи и казнены (Библия. Книга пророка Даниила, гл. 13).

В понимании существа проверки показаний на месте ничего особо сложного нет. Такие следственные действия как предъявление для опознания, следственный эксперимент, проверка показаний на месте отпочковались в своё время от допроса и общей целью для них была проверка полученных на допросе сведений. Показания в разных ситуациях проверяются по разному. Предъявление для опознания, например, может проводиться, когда допрошенный говорит, что запомнил участника расследуемого события либо знает его и даже может называть имя, кличку или фамилию этого человека, а тот отрицает данное обстоятельство и заявляет, что они не знакомы. Проведение опознания позволяет проверить показания этих лиц. В процессе следственного эксперимента тоже могут проверяться показания, например, на возможность в тех или иных условиях слышать или видеть отдельные обстоятельства исследуемого события, совершать определенные действия. Проверить показания можно и непосредственно в процессе допроса, когда то или иное лицо либо лица указывают точные ориентиры места, где случилось определенное событие, например, сообщают ресторан, у входа в который всё происходило. Но когда ориентиры места происшедшего и другие его обстоятельства точно обозначить, описать затруднительно, тогда обычно и возникает необходимость уточнить и проверить показания допрошенного лица путём выхода с ним на место исследуемого события. Здесь будет не допрос на месте события. Лицо об этом месте и связанном с ним событии уже дало показания на допросе. В процессе проверки как раз и выясняется сможет ли допрошенный показать данное место, совпадает ли место, на которое он указал, с другими фактическими сведениями, например, данными осмотра места происшествия, сообщениями и показом конкретного места иными лицами и т. п.

В девятом номере журнала «Российская юстиция» за 2012 г. была опубликована статья В.И. Зажицкого под заголовком «Нужно ли следственное действие с «участием» куклы?»(стр.31-34) В ней автор, выстраивая некоторую линию рассуждений и аргументов, предлагает «исключить из системы следственных действий, предусмотренных УПК РФ», проверку показаний на месте, как «необоснованное и бесперспективное», обозначая его следственным действием с «участием» пластмассовой куклы». Пытаясь убедить, что следственно-судебная практика вполне может обойтись без проверки показаний на месте, он ссылается на внешне сходные действия, которые, по его разумению, вместо проверки показаний на месте могут быть произведены при следственном эксперименте и осмотре места происшествия. Это мнение не является новым. По существу, вытащена на «божий свет» весьма замшелая и запыленная идея, по поводу которой на протяжении длительного времени велись оживленные дискуссии между криминалистами и некоторыми представителями уголовно-процессуальной теории.

Можно было бы проигнорировать высказывания этого автора, тем более, что они основаны на ряде существенных процессуальных неточностей, явно недостаточном профессиональном знании практики расследования и реальной роли проверки показаний на месте в доказывании и установлении истины по делу. Однако данная статья подготовлена и опубликована в ситуации, когда в новом УПК Украины, принятом в 2012 году, удалены прежние основания для проведения проверки показаний на месте. Очевидно, статья В.И Зажицкого подготовлена в расчете на то, что по примеру Украины возможно провести изъятие и из УПК РФ следственного действия «проверка показаний на месте». Чтобы выбросить из УПК проверку показаний на месте, нужны лишь формальные основания, в качестве которых и может выступать статья В.И. Зажицкого, профессора, доктора юридических наук, к тому же ещё являющегося специалистом в области уголовного процесса.

В связи с таким предложением можно вспомнить, что теоретики уголовного процесса уже не единожды вводили законодателя и следственную практику в заблуждение, подталкивая к неверным законодательным и процессуальным решениям.

Например, они, как им казалось аргументированно, отстаивали тезис о том, что любое оглашение показаний на допросе равнозначно постановке наводящего вопроса ⁷⁰. Не без влияния данного мнения Военная коллегия Верховного Суда СССР вынесла в свое время частное определение, в котором было записано, что «оглашение свидетелю показаний других лиц равнозначно постановке наводящих вопросов…»⁷¹ Если следовать логике этих ошибочных теоретических рассуждений процессуалистов, то тогда любое предъявление доказательств в процессе расследования может быть при желании приравнено к наводящему вопросу.⁷².

Не лишним будет вспомнить и дискуссию о роли интуиции в процессе выдвижения и проверки версий. Интуиция объявлялась теоретиками уголовного процесса ненадежным методом познания, который может привести следователей и судей «к заблуждению, подмене логических аргументов фантазированием».⁷³ В данном мнении не учитывалось, что интуиция всего лишь один из методов познания истины, основанный на психологических феноменах подсознательной переработки исходного фактического материала и не имеющий непосредственного процессуального значения.⁷⁴

По их настоянию в уголовно-процессуальный закон — ч. 2 ст. 15 УПК РФ было введено неверное положение о том, что «функции обвинения, защиты и разрешения уголовного дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или одно и то же должностное лицо». Этот исходный принцип явно не соответствует другим процессуальным положениям УПК РФ. При внимательном анализе этой нормы и других положений УПК РФ нетрудно увидеть, например, что следователь, в силу наделенных процессуальным законом полномочий по осуществлению предварительного следствия по уголовному делу (ч. 1 ст. 38 УПК РФ), и, главным образом, принципов, провозглашенных в ст. 6 УПК РФ не может и не должен быть отнесен только к стороне обвинения. Он обязан, осуществляя уголовное преследование, обеспечить и защиту личности от незаконного и необоснованного обвинения, выяснять в соответствии со ст. ст. 61-63 и др. статьями УК РФ не только отягчающие, но и смягчающие наказание обстоятельства, а также обстоятельства, исключающие уголовное преследование и уголовную ответственность (гл. 4 УПК РФ). Следователь обязан обеспечить подозреваемому и обвиняемому возможность защищаться всеми не запрещёнными способами и средствами. Он как раз и является тем должностным лицом, который вопреки ч. 2 ст. 15 УПК РФ осуществляет одновременно все три функции — обвинения, защиты и разрешения уголовного дела. К последней относятся право следователя на решение вопроса о возбуждении уголовного дела, привлечении лица в качестве обвиняемого, избрании меры пресечения, прекращении уголовного дела, составлении обвинительного заключения и др. Данная ошибочная теоретическая конструкция попала в закон лишь оттого, что составители уголовно-процессуального кодекса и главным образом представители уголовно-процессуальной науки забыли, а потому и не приняли во внимание известное классическое процессуальное положение, изложенное М.С. Строговичем, который отмечал, что «в деятельности следователя сочетаются все три основные процессуальные функции — уголовное преследование или обвинение, защита и разрешение дела».⁷⁵

Фактическую необходимость следования в процессе расследования преступлений этим положениям не отменяет и не может отменить обусловленное теоретическими заблуждениями установление, содержащееся в ч.2 ст. 15 УПК РФ.

Подобные весьма существенные ошибки свидетельствуют о том, что в орбите, окружении законодателя находились специалисты, не имеющие достаточной профессиональной подготовки, не знающие тонкостей ни уголовно-процессуальной науки, ни теории доказательств, ни тем более реальной практики расследования.

И еще, частью 1 статьи 21 УПК РФ установлено, что по уголовным делам публичного и частно-публичного обвинения уголовное преследование от имени государства осуществляют прокурор, а также следователь и дознаватель. Однако нельзя не признать, что они, выполняя функцию обвинения, осуществляя уголовное преследование и действуя от имени государства, должны способствовать последующему осуществлению правосудия судом. А это означает, что их деятельность и полномочия не могут ограничиваться только мерами, принимаемыми «по установлению события преступления, изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления» (ч.2 ст.21 УПК). В равной мере они должны, поскольку представляют интересы государства, обеспечивать в соответствии со ст. 6 УПК выяснение обстоятельств, не только отягчающих, но и смягчающих, а также исключающих уголовную ответственность конкретного лица. Прокурор не может и не должен, представляя интересы государства, осуществлять в ходе досудебного следствия и в суде только функцию обвинения. В уголовно-процессуальном законе должна быть предусмотрена его обязанность соизмерять функцию обвинения с обязанностью в полном соответствии с положениями ст. 6 УПК способствовать правосудному решению, т.е. установлению судом истины по делу.

Функция осуществления правосудия многогранна. Она включает и обвинение, и защиту, учёт обстоятельств смягчающих и отягчающих, либо исключающих уголовную ответственность. Здесь своеобразное сочетание функции обвинения, завершающего этапа осуществления уголовного преследования, функции защиты и окончательного разрешения уголовного дела. Поэтому разграничение этих функций в ч. 2 ст. 15 УПК не соответствует реалиям уголовного судопроизводства. С позиции подлинного осуществления правосудия, создавая необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и обеспечивая равноправное участие сторон в состязательном процессе, суд сам должен оценивать имеющиеся доказательства и при необходимости предпринимать меры к их восполнению в целях установления истины по делу. И самое главное в этом отношении быть независимым от позиции и ходатайств сторон. Профессором Э.Ф. Куцовой убедительно показано, что имеющиеся в ч. 5 ст. 234, 276 и 281 УПК ограничения ставят суд в зависимое от сторон положение и поэтому могут негативно повлиять на установление истины⁷⁶. Добавим, данное обстоятельство вряд ли соответствует установленному ст. 120 Конституции Российской Федерации принципу независимости суда.

Постановление приговора нужно или можно рассматривать как вынесенный от имени государства акт обвинения или оправдания подсудимого, что равнозначно соответственно осуществлению в конечном итоге функции обвинения или защиты. Подобный вывод опять же будет противоречить утверждаемому в ч.2 ст.15 УПК принципу отделения функции обвинения, защиты и разрешения уголовного дела.⁷⁷

Влияние ведущих теоретиков уголовно-процессуальной науки оказалось настолько велико, что из уголовного судопроизводства с введением принципа состязательности оказалось выброшено понятие истины и вместе с ним такая важная составляющая уголовного судопроизводства как принцип всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела. С точки зрения нынешних представлений процессуалистов в уголовном судопроизводстве устанавливается не истина, а побеждает тот, кто будет более убедительным в процессе этой самой состязательности. Иными словами, принцип состязательности в конечном итоге нередко может сводиться и сводится не к установлению истины, а к победе в состязательном процессе той стороны, которая окажется более изворотливой и изощрённой. Убедительности можно достигнуть за счёт приёмов эмоционального порядка, передёргивания фактов, замалчивания существенных обстоятельств, придания впечатления решающих доказательств тем фактическим сведениям, которые таковыми не являются. Показательна в этом плане точка зрения А.С. Александрова, который противопоставляет объективной истине истину судебную. По его мнению, «представление и исследование доказательств не является познавательным актом, но более отражает игровой — состязательный момент правосудия. Судебная истина — это результат выигрыша, удачного оперирования доказательствами в суде».⁷⁸ Истина объявлена фантомом — головной болью уголовного процесса. Один из апологетов этой точки зрения пишет так: «Отныне истина – это не более чем аргумент в состязательном споре сторон… Истина отныне отождествляется со знанием факта». Отказ от понятия истины он объясняет тем, что стремление к ней часто оборачивалось злом, подталкивало отдельных следователей, прокуроров и судей к безнравственным действиям – принуждению невиновных людей к самооговору, использованию методов физического и психического насилия, фальсификации доказательств. «Происходило это, - пишет автор критикуемой позиции, - в силу того, что идеология признания истины главной ценностью не терпела пустоты, не признавала ситуаций, когда независимо от воли и усердия следователя, прокурора и суда невозможно было установить виновного в совершении преступления». ⁷⁹

Все, что процитировано, - это не мнение отдельного ученого, это позиция законодателя, сформировавшаяся в результате очередного теоретического заблуждения процессуалистов. Давайте посмотрим на реальности нынешнего уголовного судопроизводства. Так ли виновата истина как понятие в том, что практика и следственная, и судебная изобилует примерами фальсификации доказательств? Прошло много времени после того, как был принят новый уголовно-процессуальный кодекс, и в нем уже истина не обозначена как задача, стоящая перед уголовным судопроизводством. Однако периодическая печать, радио и телевидение неустанно сообщают о фактах фальсификации доказательств, использовании на практике методов физического, психического и иного принуждения к даче нужных для следствия показаний. Очевидно, в основе истины в этой проблеме истины лежат совсем другие причины, и относятся они, скорее всего, к факторам социально-экономического, политического и иного порядка.

Истина – это то, что соответствует действительности, истина - это подлинное знание о конкретном событии, происшествии и лицах к нему причастных, которое добыто, получено при обеспечении всестороннего, объективного, полного исследования обстоятельств дела. Истина - это соответствие действительности принятого по делу процессуального решения. Процесс познания истины может быть успешным лишь при наличии и использовании для её достижения конкретных эффективных условий процессуального характера⁸⁰. Как пишет М.К. Треушников, «под истиной в правосудии и в теории доказательств понимается соответствие (адекватность) знания судей фактам реальной действительности и правоотношениям, т.е. верное знание о фрагментах действительности, имеющих правовое значение»⁸¹.

Понятие истины сформировалось, можно сказать, в доисторические времена, в дохристианский период и по своей сути отражало стремление человечества к наиболее достоверному и точному отражению явлений природы и социальной жизни. Понятие истины свойственно современному европейскому судебному процессу. Как отмечает Э.Ф. Куцова, Европейский суд по правам человека в своей практике неоднократно указывал на необходимость установления, выявления истины. В УПК Франции содержится требование установления истины, адресованное офицеру судебной полиции, прокурору, председателю в судебном разбирательстве. УПК ФРГ обязывает суд установить истину⁸².

Суть проблемы, однако, состоит не столько в истине как понятии, выпавшем из уголовно-процессуального закона, а в том, что при явном предпочтении не истине, как цели правосудия, а принципу состязательности оказались, к сожалению, отброшенными и такие всеобъемлющие принципы уголовно-процессуальной деятельности как всесторонность, полнота и объективность расследования. Именно они являлись и являются неотъемлемой гарантией установления истины по делу. Заметим, что эти принципы до настоящего времени признаются и вполне успешно применяются наряду с принципом состязательности в гражданском, арбитражном процессах, а также в процессе производства по делам об административных правонарушениях (ст. 12, 67 ГПК, ст. 9, 71 АПК, ст. 24.1 КоАП РФ). Есть небольшая, но весьма существенная разница в оценке доказательств между позицией УПК и позицией в других процессуальных кодексах. С позиций ГПК, АПК и КоАП РФ оценка доказательств производится судом по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном, объективном и непосредственном исследовании имеющихся в деле доказательств. А в УПК РФ (ст.17) доказательства оцениваются по своему внутреннему убеждению, основанному всего лишь на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств.

Оценка доказательств судом по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном, объективном и непосредственном исследовании доказательств, как раз и обеспечивает истинность, беспристрастность, справедливость и правосудность принимаемого судом решения. Принцип же состязательности, как основной и единственный, вполне может быть представлен в ходе уголовно-процессуальной деятельности в извращенном виде и не соответствовать подлинным целям и назначению уголовного судопроизводства. Как верно отмечено Э.Ф. Куцовой, «УПК РФ не создаёт достаточно надежной системы гарантий установления истины по уголовному делу».⁸³

В соответствии со ст. 17 УПК РФ лицам, осуществляющим уголовное преследование, не обязательно стремиться к установлению истины по делу. Им не нужно обеспечивать всесторонность, полноту и объективность собранных по делу фактических сведений. Достаточна всего лишь совокупность «имеющихся в уголовном деле доказательств».

Теоретической ошибкой процессуалистов, подготовивших проект УПК РФ и введших в заблуждение законодателя, было распространение принципа состязательности на всё досудебное производство, тогда как в Конституции Российской Федерации в главе «Судебная власть», в статье 123 предусмотрено осуществление судопроизводства на основе состязательности и равноправия сторон лишь применительно к разбирательству дел в судах. Соответственно в п. 56 ст. 5 УПК РФ неверно распространено понятие уголовного судопроизводства на досудебное производство. Досудебное производство по своему смыслу и фактическому содержанию соответствующей правоприменительной деятельности не может относиться к уголовному судопроизводству, поскольку осуществляется не судом. Принятие судом некоторых процессуальных решений, относящихся к досудебной стадии, не является основанием для отнесения досудебного следствия к уголовному судопроизводству.

Установленное частью 3 статьи 123 Конституции Российской Федерации положение о том, что «судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон», не может относиться к досудебному производству ещё и потому, что досудебное следствие по своему содержанию и возможностям сторон обвинения и защиты не может объективно соответствовать требованию полного равноправия сторон в процессе их состязательности. Оно осуществляется мощным аппаратом силовых структур, государственными органами, чьи возможности по установлению и выяснению фактических обстоятельств дела во много раз превосходят те действия по сбору фактических сведений, которые в соответствии со ст. 53 и ч.2, ч. 3 ст. 86 УПК может предпринять сторона защиты⁸⁴. Не пора ли отрешиться от лицемерного лукавства и признать, что в досудебном следствии нет и не может быть подлинного равноправного противоборства и состязательности сторон⁸⁵.

В своей статье В.И. Зажицкий как раз и множит процессуальные ошибки.⁸⁶ Его позиция относительно проверки показаний на месте, является отнюдь не новой. Подобное же мнение в 50-60 г.г. прошлого века по поводу не только проверки показаний на месте, но и следственного эксперимента высказывали известные ведущие специалисты в области уголовного процесса. Так, М.С. Строгович рассматривал следственный эксперимент как особый вид динамической стадии осмотра или предмета. «Следует признать, - писал он, - неправильным мнение, что следственный эксперимент — это не вид, форма осмотра, а самостоятельное следственное действие... Сохраняя самый следственный акт, следовало бы избегать его наименования следственным экспериментом, а говорить об осмотре в воспроизведенной обстановке»⁸⁷. Р.Д. Рахунов также считал, что следственный эксперимент представляет особый вид осмотра и заключается в воспроизведении обстановки определенного события. А М.А. Чельцов обозначал следственный эксперимент как особый тактический приём, направленный на искусственное воспроизведение каких-либо обстоятельств дела с целью проверки возможности существования данного факта в данных условиях.⁸⁸ В связи с этими и другими разноречивыми высказываниями следственный эксперимент не предусматривался в ряду следственных действий в Законе СССР от 25.12.1958 года «Об утверждении основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик». Тем не менее, благодаря настойчивым рекомендациям и теоретико-практическим разработкам Р.С. Белкина, Н.И. Гуковской, Л.Е. Ароцкера и других юристов, следственный эксперимент как самостоятельное следственное действие всё же был включен в 1960 году в состав УПК РСФСР.

Как уже отмечалось, проверка показаний на месте в УПК РСФСР предусмотрена не была. Повторим, в отличие от УПК РСФСР проверка показаний на месте как самостоятельное следственное действие регламентировалась в уголовно-процессуальных кодексах Литовской ССР, Латвийской ССР, Таджикской ССР, Туркменской ССР, Узбекской ССР, Армянской ССР, Казахской ССР, Киргизской ССР, Украинской ССР. В РСФСР соответствующие действия по проверке показаний проводились следователями в рамках следственного эксперимента и осмотра. Становлению проверки показаний на месте и пониманию ее как самостоятельного следственного действия способствовали соответствующие разработки и публикации в теории доказательств, процессуально-криминалистической литературе, опирающиеся на обобщение и анализ реальной практики расследования.⁸⁹ Все основные особенности проверки показаний на месте, апробированные практикой расследования, и были отражены в ст. 194 УПК РФ.

Такова краткая история регламентации и признания проверки показаний на месте как самостоятельного следственного действия. Изложенная в статье В.И. Зажицкого позиция не является оригинальной. В ней отражается волна очередной атаки на проверку показаний на месте, некий «инновационный» взгляд, суть которого в очередной, основанной на недоброкачественных теоретических конструкциях, попытке избавиться от этого эффективного в процессе доказывания и расследования преступлений следственного действия. Своё стремление ослабить следственно-тактический инструментарий органов расследования автор выдаёт как некую свою весьма важную для судебно-следственной практики услугу. «Путем включения проверки показаний на месте в систему следственных действий, - утверждает он, - в очередной раз была оказана сомнительная услуга судебно-следственной практике»(стр. 32).⁹⁰

Теперь о самом главном. В чём же всё-таки конкретно заблуждается и ошибается автор обсуждаемой статьи? Вначале следует отметить его своеобразную аргументацию. Очевидно, чтобы показать недостаточность содержащихся в процессуальных источниках пояснений, он скрупулёзно подсчитывает количество абзацев, отведенных в одном из учебников уголовного процесса проверке показаний на месте. Возможно он и прав, но в учебниках в основном поясняется лишь то, что содержится в соответствующей уголовно-процессуальной норме. Автору статьи надо было обращать внимание не только на процессуальную литературу, но и внимательно познакомиться с соответствующими криминалистическими источниками и с непосредственной практикой использования проверки показаний на месте в процессе расследования преступлений, а также с Теорией доказательств в уголовном процессе. Нужно ещё отметить, что разработкой отдельных следственных действий, таких, например, как следственный эксперимент, предъявление для опознания, обыск, несмотря на определенные претензии по этому поводу теоретиков уголовного процесса, занимались в большинстве случаев не процессуалисты, а криминалисты. И это происходило ещё и потому, что, занимаясь высокими теоретическими проблемами, соответствующим специалистам в области уголовного процесса было недосуг изучать, обобщать, анализировать конкретную практику расследования. Собственно, одной из задач криминалистики как раз и является разработка и совершенствование правил, процедур производства отдельных следственных действий, обеспечивающих эффективное расследование преступлений.

Казалось бы В.И. Зажицкий правильно обращает внимание на необходимость при решении вопроса о проверке показаний на месте определиться с пониманием сущности следственных действий . «Под ними, - пишет он, - следует понимать регламентированные уголовно-процессуальным законом и обеспеченные мерами уголовно-процессуального принуждения процессуальные действия, проводимые уполномоченными на то органами и должностными лицами по возбужденному уголовному делу в целях собирания и проверки доказательств»(стр. 32). Данное определение аморфно, неконкретно и, кроме того, уже в этом определении автор допускает серьёзную процессуальную неточность, подчеркивая обеспеченность следственных действий мерами уголовно-процессуального принуждения. Очевидно, более точно писать о мерах процессуального принуждения применительно ко всему уголовному судопроизводству, но опять же с оговоркой, что это не вполне свойственно некоторым следственным действиям. Например, при допросе свидетелей, потерпевших и других лиц принято учитывать свидетельский иммунитет (п.3 ч. 2 ст. 42, п.1 ч. 4 ст. 56 УПК РФ). Теоретику в области уголовного процесса должно быть известно, что при допросе подозреваемого и обвиняемого меры процессуального принуждения не имеют значения, поскольку и тот, и другой вправе отказаться от дачи показаний (п.2 ч.4 ст. 48, п.3 ч.4 ст. 47, ч.4 ст.173 УПК РФ). И кроме того, подозреваемый, и обвиняемый вправе, но не обязаны участвовать в производстве следственных действий. При их проведении следователь не имеет в своём распоряжении каких-либо регламентированных законом мер процессуального принуждения.

В своём понимании сущности следственных действий В. И. Зажицкий указывает, что они проводятся в целях собирания и проверки доказательств. Однако при определении их сущности всё же следует выделять не только общие задачи доказывания, что опять же свойственно всему процессу уголовного судопроизводства. Особенно важно учесть, что с точки зрения процессуальной регламентации каждое из следственных действий имеет свои специфические задачи, цели и те конкретные методы, приёмы, которые можно или нужно производить при их проведении. Автор же обсуждаемой статьи, подводя итог своему беглому и изрядно поверхностному анализу процессуальных источников, приходит к выводу, что при проверке показаний на месте «ранее допрошенное лицо, которым, как правило, является обвиняемый (подозреваемый), вновь даёт показания, но уже на природе и в присутствии понятых»(стр.33). В этом суждении он как раз и упускает те конкретные цели, задачи, которые регламентированы законом относительно проверки показаний на месте и учитывая которые можно без каких-либо затруднений отграничить одно следственное действие от других. Здесь следовало вспомнить, что в Теории доказательств подчеркиваются все основные составляющие следственного действия, в том числе его задачи: «Процессуальный порядок следственного действия в сочетании с определением в законе его содержания, задач и средств их осуществления составляют всестороннюю характеристику следственного действия, все элементы которого существенны для обеспечения эффективности последнего». ⁹¹

В своих рассуждениях и пояснениях В.И. Зажицкий пытается убедить в том, что следственно-судебная практика вполне может обойтись без проверки показаний на месте. При этом он ссылается на внешне сходные следственные действия, которые, по его разумению, вместо проверки показаний на месте могут быть произведены при следственном эксперименте и осмотре места происшествия. По его мнению, «указание на предметы, документы и следы, содержащееся в ст. 194 УПК РФ, и обнаружение следов преступления, выяснение других обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела, предусмотренное ч.1 ст. 176 УПК РФ — в сущности одно и то же. Такие цели могут достигаться также в рамках таких следственных действий, как обыск и предъявление для опознания». Более того, далее он приходит к следующему совершенно абсурдному выводу: «Следовательно, имеется реальная возможность проверять показания ранее допрошенных лиц в рамках перечисленных следственных действий»(стр.32).

По В.И. Зажицкому получается, что доказательства, которые следователь может получить при проведении проверки показаний на месте, вполне в процессе доказывания могут быть восполнены либо заменены не только за счет допроса, осмотра и следственного эксперимента, но также путём производства обысков и предъявления для опознания. И это утверждает специалист в области уголовного процесса, которому должно быть известно, что каждое следственное действие в процессе расследования вносит свою специфическую лепту в процесс доказывания по делу. Довольно трудно представить, например, с точки зрения реальной практики расследования ситуацию, при которой бы доказательства, полученные в процессе предъявления для опознания или при обыске, могли каким-либо образом заменить или подменить фактические сведения, которые окажутся в распоряжении следствия в результате проверки показаний на месте. Совсем не обязательно знать процесс доказывания, чтобы утверждать, что обыск и предъявление для опознания вполне пригодны для замены проверки показаний на месте. Нельзя не заметить, что у В.И. Зажицкого есть возможность с помощью тех же аргументов обосновать необходимость исключения из УПК ещё одного следственного действия — следственного эксперимента, учитывая ещё и то, что это более сложное и порой более трудоёмкое чем проверка показаний на месте следственное действие и при его проведении. также как и проверке показаний на месте, в некоторых ситуациях фигурирует «кукла», использование которой ему очень не нравится.

В изложенных теоретических конструкциях данного автора проявляется явное непонимание сущности проверки показаний на месте. Суть следственного действия нельзя понять и познать, лишь теоретически рассуждая, выстраивая некую псевдологическую цепочку умозаключений без основательного изучения и обобщения практики, без учёта целей и специфических действий, совершаемых при производстве каждого конкретного следственного действия, а также доказательств, которые могут быть в результате получены, и их связи со всем процессом доказывания по делу. Эта аксиома научного исследования осталась за пределами обсуждаемой статьи. Ведь достаточно взглянуть на содержание ст. 194 УПК РФ, чтобы увидеть, что в ней чётко и ясно обозначены цели проверки показаний на месте. Целями этого следственного действия является установление новых обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела, проверка и уточнение ранее данных подозреваемым или обвиняемым, а также потерпевшим или свидетелем показаний на месте, связанном с исследуемым событием. Сущность проверки показаний на месте заключается в проверке достоверности сообщенных на допросе сведений о каком-либо конкретном месте, где происходило то или иное событие. Суть его в подтверждении или не подтверждении ранее допрошенным лицом при выходе на место, где происходило исследуемое событие, своего знания о расположении этого места, то есть подлинной осведомленности об этом месте, некоторых его специфических деталях и отдельных обстоятельствах события, связанного с этим местом.

В понимании существа проверки показаний на месте ничего особо сложного нет. Только зашоренность представления, точнее сознания впечатлениями от просмотренных телесюжетов и недостаточная опора на исходные процессуально-теоретические основания обусловливают мнение о ненужности для судебно-следственной практики этого следственного действия.

Чтобы убедить в своей правоте, В.И. Зажицкий приводит следующий пример из учебника под редакцией П.А. Лупинской, который по его мнению при тщательном анализе свидетельствует не в пользу проверки показаний на месте: «...по делу одного из маньяков (назовём его Л.) при проверке показаний на месте обвиняемый не только уверенно нашел и показал место, где изнасиловал и убил Т. (а это было год назад), но и указал на обстоятельства, не известные ранее следствию. Он показал кусты, с которых срезал ветки, чтобы завалить ими труп (впоследствии это подтвердила экспертиза). Кроме того, Л. рассказал, что после убийства взял с собой лифчик убитой (у многих маньяков болезненное пристрастие к предметам женского туалета), но по дороге передумал и выбросил его примерно в двухстах метрах от места убийства. Л. показал это место, и лифчик действительно был там обнаружен»⁹².

«В данной ситуации, - пишет В.И. Зажицкий, - по существу было произведено такое классическое следственное действие, как осмотр места происшествия с участием обвиняемого»(стр.32). Однако, в связи с этим высказыванием, стоит напомнить, что, судя по приведенным чуть выше рассуждениям автора о соотношении допроса и проверки показаний на месте, в этом примере можно было бы усмотреть ещё и такое классическое следственное действие как допрос с участием обвиняемого на месте происшествия(стр.33).

В статье далее утверждается следующее ошибочное суждение: «Принципиальным является положение о том, что не может быть двух самостоятельных следственных действий, в основе которых лежал бы один и тот же метод исследуемого события. Неосновательна также подмена одного следственного действия другим»(с.32).

В изложенном примере нет никакой подмены одного следственного действия другим. При производстве следственных действий возможно использование приёмов, методов и действий, которые внешне кажутся сходными с теми методами, которые производятся в процессе других следственных действий. Действительно проверка показаний на месте сочетает в себе черты многих следственных действий — допроса, осмотра, следственного эксперимента, а иногда и предъявления для опознания, однако не повторяет при этом полностью ни одно из них. Автор допускает методологическую ошибку, обусловленную тем, что, в своих рассуждениях он исходит, как уже отмечалось, из сформулированного им самим неточного в процессуально-теоретическом плане понятия сущности следственных действий, в котором упущено указание на конкретные цели, задачи, отличающие одно следственное действие от других. Метод в широком понимании этого слова с точки зрения системно-деятельностного подхода должен учитывать не только субъекта и способ деятельности, но ещё и объект воздействия, конкретную обстановку (материальную среду), а главное — цель деятельности и тот её результат, который должен или может быть достигнут. Иначе говоря, чтобы утверждать о подмене одного следственного действия другим, надо оценивать сравниваемые следственные действия не по внешним признакам (показания, воспроизведение действий, место события), а по конкретным задачам, которые решаются при производстве каждого из них, целям, которые необходимо достичь, а также содержательной стороне тех конкретных действий (операций, методов, средств), с помощью которых эти цели достигаются. Если рассуждать и далее в том же ошибочном логическом ключе, как это делает автор, то нетрудно увидеть, что с учётом этих же, отмеченных им оснований следует выбросить из УПК РФ ещё и следственный эксперимент. Ведь и при следственном эксперименте наличествуют те же элементы (показания, воспроизведение действий, место события, опознание). Стоит напомнить, что в своё время точно так же теоретики уголовного процесса относили следственный эксперимент к разновидности осмотра либо к своеобразному тактическому приёму.

В своих аргументах В.И. Зажицкий ссылается на А.Б. Соловьёва, который якобы выражает сомнение по поводу проверки показаний на месте (стр.32). В действительности же А.Б. Соловьёв не относится к числу тех учёных, которые отрицают практическую и доказательственную ценность проверки показаний на месте. Он лишь предостерегает от подмены осмотра места места происшествия проверкой показаний на месте. Очевидно, только предвзятость, односторонний подход, желание во чтобы то ни стало утвердить свой негативный взгляд на проверку показаний на месте, не позволили автору обратить внимание на ещё одно содержащееся у А.Б. Соловьёва в той же работе, чуть дальше на второй из процитированных автором статьи страниц, мнение о том, что «и осмотр места происшествия также не может полноценно заменить проверку показаний на месте, что свидетельствует о взаимной незаменяемости каждого из этих следственных действий».⁹³ В.И. Зажицкий, оставив без внимания последний тезис А.Б. Соловьёва, как раз сам и допустил в своих рассуждениях по поводу примера из учебника под редакцией П.А. Лупинской подмену показаний на месте осмотром места происшествия, как бы не заметив, что цели у этих следственных действий совершенно разные.

В чём же различие между осмотром места происшествия и проверкой показаний на месте? А разница весьма существенна. Осмотр места происшествия производится в целях обнаружения следов преступления, выяснения других обстоятельств, имеющих значение для дела (ст.176 УПК РФ). Суть осмотра места происшествия в личном, непосредственном восприятии, исследовании и фиксации следователем обстановки места происшествия, относящихся к происшедшему событию следов и других объектов, их индивидуальных особенностей и взаимосвязей в целях выяснения сущности происшедшего события, механизма преступления и отдельных обстоятельств, имеющих значение для правильного разрешения дела. Постигая сущность происшедшего события, выясняя является ли оно криминальным, выявляя следы и иные предметы и объекты, могущие быть доказательствами, следователь обязан так зафиксировать и удостоверить всё обнаруженное, чтобы в последующем другие участники процесса и суд могли убедиться в объективности и полноте добытых в ходе осмотра фактических данных.

При проведении же проверки показаний на месте следователю совсем не обязательно исследовать обстановку места происшествия, искать, фиксировать следы и другие объекты, относящиеся к происшедшему событию, поскольку это уже должно быть сделано при производстве осмотра места происшествия, (заметим, здесь имеются в виду ситуации , когда место события было известно следствию). Целью проверки показаний на месте, повторим, является проверка или уточнение ранее данных показаний подозреваемым или обвиняемым, а также потерпевшим или свидетелем на месте, связанном с исследуемым событием (ч.1 ст. 194 УПК РФ). Суть её в проявлении конкретным лицом своей осведомленности о том месте, где происходило исследуемое событие, и его отдельных обстоятельствах. При проверке нужно выяснить знает ли допрошенный, где расположено это место («он должен указать место, где его показания будут проверяться» — ч.4 ст. 194 УПК РФ), ориентируется ли он на месте, где происходило то или иное событие, знает ли и может ли воспроизвести на этом месте обстановку и обстоятельства исследуемого события, сможет ли указать на предметы, документы, следы, имеющие значение для уголовного дела? И, кроме того, он должен продемонстрировать свои действия, а также действия других лиц. В отличие от осмотра, при котором следователь непосредственно сам осуществляет поиск, обнаружение следов, предметов, объектов и выясняет другие обстоятельства места происшествия, при проверке показаний на месте ранее допрошенное лицо, если оно действительно осведомлено о том или ином событии, должно самостоятельно, без какой-либо подсказки, наводящих вопросов воспроизвести на месте обстановку и обстоятельства исследуемого события, указать на предметы, документы, следы, имеющие значение для уголовного дела (ч.2 ст. 194 УПК РФ). Если допрошенное лицо при проверке показаний на месте не смогло проявить свою подлинную осведомленность в исследуемом событии, то и возникает обоснованное сомнение в правдивости ранее данных им показаний. Именно в этом и заключается основная цель данного следственного действия.

И ещё об одном обстоятельстве, связанном с проверкой показаний на месте. В процессе этого следственного действия также, как и в рамках обыска, выемки, следственного эксперимента, контроля и записи телефонных и иных переговоров, при получении информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими соединениями, а также при задержании лица в качестве подозреваемого, может производиться осмотр отдельных предметов, документов, различных объектов. Эти осмотры имеют локальное значение и не могут давать оснований для утверждения, что имеют отношение к осмотру места происшествия.

В разбираемом автором статьи примере из учебника под редакцией П.А. Лупинской, как раз произведено не такое, по его мнению, классическое следственное действие, как осмотр места происшествия с участием обвиняемого, а обычная для практики расследования проверка показаний на месте. Осмотр по тому делу был, как и положено, произведен годом раньше, обстановка места происшествия исследована и зафиксирована, в том числе, зафиксировано расположение места, где было совершено преступление и обнаружен труп. Следствию надо было убедиться, что в показаниях обвиняемого нет самооговора, что это действительно то самое лицо, которое совершило данное, а возможно и другие аналогичные преступления. Поэтому и была проведена проверка его показаний. Как видно из описания этого примера, обвиняемый не только сам привел и показал место происшествия, что могло быть известно лишь лицу, совершившему это преступление, либо его соучастнику. Более того, его виновную осведомленность подтверждало и знание обстоятельств, ранее не известных следствию — где срезал ветки, чтобы прикрыть ими труп, и где выбросил лифчик, сорванный с жертвы изнасилования и убийства. Лифчик убитой был найден по его указаниям в двухстах метрах от места убийства, а экспертизой было подтверждено, что с указанных им кустов срезались ветки. В протоколе следственного действия главным при фиксации его результатов было не описание обстановки места происшествия, а тех действий и конкретных следов, предметов, на которые указал обвиняемый. В этом примере очень четко и ясно видно различие между осмотром и проверкой показаний на месте. Заблудиться в разграничении этих следственных действий можно лишь не зная практики расследования и доказывания по делу.

Совет А.Б. Соловьёва не путать проверку показаний на месте с осмотром места происшествия с точки зрения криминалистической тактики, практики расследования и доказывания приобретает особое значение ещё и потому, что криминалистами на основе изучения следственной практики разработано специфическое тактическое положение, точнее криминалистическое правило, суть которого в следующем. Участие подозреваемого, обвиняемого в осмотре места происшествия целесообразно в основном лишь когда необходимо, чтобы он сам участвовал или присутствовал при исследовании и фиксации обстановки, что позволит в последующем избежать его ссылок на необъективность или неполноту проведенного осмотра (например, при осмотрах в связи с преступным нарушением правил дорожного движения, правил безопасности при ведении горных, строительных и иных работ, при нарушении правил охраны труда и т. п.). И наоборот, как правило, крайне нежелательно привлекать обвиняемого (подозреваемого), подсудимого к осмотру, по делам о насильственных преступлениях (убийствах, изнасилованиях, грабежах, разбоях и др.), а также кражах и т.п., поскольку теряет всякий смысл проведение в последующем проверки показаний на месте, с помощью которой можно проверить виновную осведомленность привлекаемого к уголовной ответственности лица и удостовериться в том, что не произошла ошибка и это то самое лицо, которое совершило расследуемое преступление.⁹⁴

Изложенное выше правило должно соблюдаться даже когда субъект, совершивший криминальное деяние, явился с повинной, готов показать место, где, например, спрятал труп, орудие преступления, похищенное и т. п. Нередки ситуации, когда серийный убийца, маньяк и т.п., рассказывая о совершенных злодеяниях, сообщает о местах преступлений, не известных следствию. В подобных ситуациях разграничение между проверкой показаний на месте и осмотром места происшествия заключается в том, что после показа субъектом в процессе проверки показаний на месте конкретного места преступления или места происшествия тактически правильным будет проведение последующего за этим осмотра места происшествия (прервав производство проверки показаний на месте и зафиксировав её результаты) без участия лица, указавшего, приведшего к этому месту. Такой тактический порядок позволяет следователю при необходимости провести ещё одну проверку показаний на месте уже по тем деталям и обстоятельствам, которые были выявлены в процессе последующего осмотра места происшествия.

Теперь о разграничении следственного эксперимента и проверки показаний на месте. Больше всего у проверки показаний на месте сходства со следственным экспериментом. Как и эксперимент, проверка показаний на месте производится для проверки и уточнения данных, имеющих значение для уголовного дела. Точно так же при её проведении возможно воспроизведение действий, обстановки, иных обстоятельств определенного события и совершения некоторых необходимых опытных действий. Поэтому до введения в действие УПК РФ (2002 г.) проверка показаний на месте проводилась в соответствии с процедурой и правилами, предусмотренными для следственного эксперимента. Тем не менее в судебной практике уже до 2002 г. стала проявляться тенденция к исключению доказательств, полученных в процессе проверки показаний на месте под тем предлогом, что совершаемые при этом действия не вполне подходят к процессуальной регламентации следственного эксперимента. При внимательном сопоставлении этих следственных действий нетрудно увидеть, что проверка показаний на месте имеет специфические особенности самостоятельного следственного действия, свои цели, операции и приёмы производства, не совпадающие со следственным экспериментом.

Во-первых, повторим, у этих следственных действий совершенно разные цели. Целью следственного эксперимента является проверка объективной возможности при данных условиях восприятия каких-либо фактов (например, видеть, слышать и т. п.), либо способности конкретного лица совершать определенные действия (например, изготавливать фальшивые денежные знаки, преодолевать конкретное расстояние за ограниченное время и т. п.). При следственном эксперименте выявляется последовательность происшедшего события, возможность его наступления, механизм образования следов (ст.181 УПК РФ). Целью же проверки показаний на месте является выявление осведомленности допрошенного лица в происшедшем событии и конкретной материальной обстановке.

Во-вторых, каждое из этих следственных действий имеет свой особый порядок проведения. Для следственного эксперимента основным является проведение опытных действий. Чтобы приблизить условия их проведения к реальным, следователь принимает меры к воссозданию обстановки, максимально приближенной к той, в которой происходило расследуемое событие. При проверке же основное внимание уделяется сопоставлению показаний ранее допрошенного лица с конкретной материальной обстановкой, на которую он должен привести сам, и сам должен показать, где и как происходило расследуемое событие. На месте проверки, как правило, не следователь, а само ранее допрошенное лицо воспроизводит обстановку и обстоятельства исследуемого события, указывает на предметы, документы, следы, имеющие значение для уголовного дела. Следователю приходится лишь тогда воспроизводить, а точнее реконструировать обстановку, когда она по истечении времени претерпела существенные изменения, что может помешать проверяемому лицу вспомнить или указать на определенное место и его какие-либо детали.

В-третьих, проверка показаний на месте может быть проведена лишь с участием самого ранее допрошенного лица, тогда как для следственного эксперимента это не обязательно. Конкретное лицо участвует при производстве эксперимента лишь тогда, когда результаты опытов зависят от его индивидуальных качеств.

Изложенные существенные различия свидетельствует об ошибочности мнения В.И. Зажицкого о том, что проверка показаний ранее допрошенных лиц может проводиться в рамках следственного эксперимента (стр.32).⁹⁵